двести 9

- Разве можно понять это? Объявление войны стране, в которой живут самые красивые женщины? Убийство, изничтожение всей этой красоты, кровавое надругательство... Разве можно это понять и принять?  Вы думаете, обстрел музея или картинной галереи – варварство? Нет, гибель под бомбами ни с чем несравнимой красоты – вот настоящее варварство!

Проживший уже значимую часть своих дней – многие из которых лучше бы миновали его вовсе – переживший уже значимую часть своих радостей и горестей – и легкие, и тяжелые воспоминания встречались им как вздохом, так и улыбкой - служитель Костромского краеведческого музея дядя Никифор (как поначалу звали его лишь обе внучки, а после стали окликать и все прочие знавшие Никифора Никифоровича люди) беседовал не сам с собой – он еще «не совсем сбрендил от этой войны» - обращался он к девушкам, женщинам и девочкам, чьи тела сохранялись им в наполненных спиртом аквариумах.
Шептал что-то дядя Никифор и тем, кто «в жизни мирной, сгинувшей» ему даже и не встречался, и тем, кто захаживал когда-то в его музей, а после был найден им на улицах разбомбленной Костромы, но, конечно, чаще всего он разговаривал со своими внучками.
- Спите, спите родимые мои. Я сберегу красоту вашу. Хотя бы красоту... Коль жизни не уберег...