Кружка пива

Шлюхенбрюхель проснулся. Было рано – час дня. Уставившись в скучный потолок общаги со следами грязных сапог на нем,  Шлюхенбрюхель снова подумал, как это русские могут ходить по потолку. Впрочем, он перестал удивляться с того момента, как был сослан в Москву учиться  по обмену студентами и задержан в аэропорту на трое суток… Из-за чего задержан? Пограничники сказали: «Так… Поржать!» С тех пор Шлюхенбрюхель разучился удивляться.
Немцев в общаге было всего двое – он и Обершмуклер. Обершмуклер, когда напивался, всегда орал: «Я – немец! Я – немец, но русский в душе!» А Шлюхенбрюхер  думал о смысле бытия и о том, есть ли жизнь после водки. Жизнь была – но жизнь ли это?! Половинза головы страстно хотела опохмелиться, и эту половину он чувствовал ясно и остро, словно кто-то медленно крошил ее пилой «Дружба». Другая половина головы  жаждала просто уснуть, чтобы проснуться  в маленькой пивной на окраине Эммендингена,  где из окна на тебя глядят горы молчаливо и равнодушно, как вечность.
Голову раздирало пополам, а бренное тело хотело покоя и отключения всех нервных рецепторов одновременно. Кажется, Шлюхенбрюхер вчера получил по морде… Кажется, не только по морде…
Он медленно встал и очутился перед  картиной, с которой на него глядел препротивный тип с подбитым глазом, всклокоченными волосами и  явно недобрыми намерениями. Шлюхенбрюхер попятился, уперся в край кровати, сел и понял, что это было зеркало. Решив дискредитировать  эту несовершенную копию с себя, он взял с батареи грязную тряпку и мазанул несколько раз по зеркалу, не глядя. Когда повернулся, противник капитулировал, и в зеркале было что-то совсем непонятное – то, что нужно.
В комнате никого не было, что было довольно странно… Обычно спали как попало, на полу  разные незнакомые люди, очень пьяные и злые. Держась за голову, добрался до туалета, моросил утренним дождем в унитаз, сморкался в туалетную бумагу – вообщем, был неадекватен.
Так началось новое утро бедного студента. Ощупав лицо, Шлюхенбрюхер пришел к выводу, что его  лицо били не сильно. Ныло и страдало совсем другое место, которое мы не будем упоминать в рассказе  из нравственных  соображений. Попытка заварить кофе не удалась, поскольку не было самого кофе. Пришлось пить противную, с привкусом меди, воду, мелкими глотками, чтобы не стошнило. Затем он намылил руки и сполоснул их в той же кружке. Кран капал настойчиво и энергично. В самом Шлюхенбрюхере энергии почти не осталось. Или осталось ровно столько, сколько бывает в китайских батарейках по 15 рублей штука. Но сам Шлюхенбрюхер  мысленно был уже далеко:  в маленькой пивной на окраине Эммендингена, и уже поднес заветную кружку пива к губам, когда…
Распахнулась дверь и в комнату  влетела не всех парах женщина лет сорока и два милиционера с ней.
- Это он, он!...  -  кричала женщина.
- Это ты? - спросил один из милиционеров, тот, что поздоровей.
- Я… - растерялся Шлюхенбрюхер. Да  и  что он мог ответить на такой провокационный вопрос: - «Нет, это не я!» - глупо!
- Он, он! – подтвердила уже успокоившаяся женщина.
- Пройдемте! – потребовал другой милиционер, показывая рукой на кухню.
Шлюхенбрюхер припомнил русские фильмы, где предлагали пройти, а потом сажали в тюрьму. Видимо, случай был исключительный.
- Садитесь, - предложил тот, что поздоровей, деловито осматривая кружку, в которой только что Шлюхенбрюхер полоскал мыльные руки. – С вашего позволения, - и он мгновенно опрокинул содержимое всей кружки себе в рот.
Изменившись в лице, милиционер стал похож на проколотый футбольный мяч, и уже через секунду разразился яростным лаем в отношении всех немцев, их пойла и Шлюхенбрюхера  в частности.
- Что делать будем? – обратился другой к женщине.
- Он виноват,  пусть женится! – воскликнула она.
- ЧТО?! – брови Шлюхенбрюхера  взлетели на лоб  от нахлынувшей гаммы чувств.
- Тогда в суд, а потом сядешь за надругательство над невинной девой, - устало заявил напившийся мыльной воды милиционер.
- Nein, nein…  Das ist irrtum… Это ошибка! Вы что – охренели?! – завопил как резанный, совсем очнувшийся от алкоголя Шлюхенбрюхер.
Через час забытья он оказался в каком-то белом зале прямо перед улыбающейся женщиной.
- Объявляю  вас мужем и женой! – обе женщины обрадовались  чему-то, обрадовались и милиционеры. Новоиспеченная жена  Шлюхенбрюхера была несъедобна во всех смыслах, однако он принял и этот удар судьбы стойко, как и следует немцу. И только кружка пива в маленькой пивной на окраине Эммендингена все еще ждала кого-то…