Почему мы не проваливаемся сквозь пол

  В далекие семидесятые родители попытались вежливо убедить меня, что через какое-то время их сыну предстоит стать инженером, лучше, научным работником. Поэтому перевели в физико-математическую школу.

  Дядя Роба - лучший папин друг, к тому времени кандидат технических наук, соискатель докторской степени, пространно поговорив о будущем, сказал -   в политехнический. С его точки зрения у меня наблюдались способности строительного прораба. Хотя, диагноз не окончательный и, может быть, временем и трудом смогу стать настоящим ученым. 
  Напоследок подарил  книжку "Почему мы не проваливаемся сквозь пол", которую  я не осилил, но понял, что речь идет о законе Ньютона, третьем по счету - действие и противодействие.

  Теперь понимаю, при выборе будущей профессии содержание этой книги не сыграло никакой роли - только сам факт ее существования. Подарок с намеком.
  Все решил авторитет папы - очень хотел сына инженера.
  Позже признался  - по молодости страстно мечтал адвокатуру, но жизнь распорядилась иначе -  арбитраж.
 
  Не провалился  -  красно закончил, получил инженерный диплом.
  Пол тотально провалился в девяносто первом, и лаборатория закрылась.

  Пришлось наспех проложить другой - юриспруденцию. Благо, новое право только  начиналось.
  Влившись в стройные ряды подвижников гражданского закона преуспел, хотя бывшие коллеги, инженеры и научные работники продолжили стремительный спуск.
  И только много после начал понимать - попал куда задумано, но кем-то, кто кроме меня.

  Папа хотел наслаждаться эспрессо из  автомата, и такая возможность появилась у меня.
  Мечтал исполнять меланхоличные джазовые баллады на фортепианах, что я регулярно делаю на гитаре.
  В молодости надеялся на то, что когда-нибудь можно будет открыто слушать джаз и читать любую литературу. Сами понимаете  - можно, нужно, и вообще.
  Хотел, чтобы сын занимался наукой, и я пытался это делать до девяносто первого -  сдал кандидатский минимум, поступил аспирантуру, создал лабораторию, но не защитился.

  Папа  не хотел, чтобы сын ползал по его стопам - во всяком случае, часто это повторял.  Правда, потом, когда исчезло инженерно-прикладное дело и я вынужденно сменил профессию, он желал видеть перед собой профессионала от правозащиты.
  И тут постарался - закончил юридический, стал адвокатом.

  Папа учил жить по принципу "ничьим владыкою, ничьим рабом", но будто в насмешку всю жизнь положил на госслужбу, тогда как я не знал над собой тирана.
  Он  полагал, что человеку необходим минимум вещей, поэтому не водил машину, не имел садового участка или дачи.
  Я тоже не вожу автомобиль, ненавижу покупки, пресекаю разговоры о вещах, но дачу приобрел, ибо кроме меня еще есть она.

  Отец любил ходить на лыжах и играть в шахматы.
  Моими увлечениями стали ходьба, плавание, культуризм и настольный теннис, а шахматы бросил, будучи второразрядником.

  Он разочаровался в браке, когда мне было десять, но до последнего жил рядом с мамой. Однажды, правда, признался - уйти не хватило духа.
  У меня духу хватило - выполз из первого  "без ничего", а через несколько лет радостно прибежал во второй.

  Он не любил курицу, рыбу, свеклу и вареный лук, а я - только рыбу, плюс  молочный суп-лапшу, киндзу, кабачки, вареный лук и пирожки со щавелем.

  Не понимал и не принимал пьянства - никто никогда не видел его в подпитии.
  В возрасте сорока лет я полностью отказался от алкоголя и ни разу об этом не пожалел.

  Папа любил науку, философию, музыку, литературу, живопись, скульптуру, джаз, Феллини, Тарковского и Бергмана, полагал за общение только напряженный, равный  и продуктивный разговор, терпеть не мог пустой  болтовни, ссылок на "подумал", "показалось", "все так делают" или на иные житейские обстоятельства, и здесь мы с ним совпадаем.

  И да, он обладал абсолютным ручным кретинизмом - не мог забить гвоздя, а если подходил к телевизору, тот обязательно портился.
  В отличии от него лет до тридцати был вполне рукастым, но после сорока все куда-то подевалось и сейчас я абсолютный нуль по части мужского рукоделия.

  Мы не сходились в только отношении к балету, опере, Льву Толстому и одной женщине, которая ему нравилась, а мне нет.

  Получается, отцово дополнение-продолжение.
  Действительно, мне удалось построить жизнь так, как он хотел и для себя, и для меня, ибо целое, хотя и разное с разных сторон, остается живым и неразделенным.