спасательница сказка

 Спасательница.
Глава 1
     На залитой солнцем полянке мирно слизывала лебеду рыжая корова. Она время от времени подпрыгивала из-за проституток-мух и помыкивала от щенячьего восторга, заполняя этим все густое пространство.
    Вечеревшие комары душили своим присутствием. Заблудившаяся курица больно клюнула одного из них. Слепни один за другим пьянели от потливого коня. Романтика животноутробного бытия подогревалась расписными коровьими лепешками, которые томно манили лоснящихся мух.
    Корову звали традиционно – Буренкой, но в своем скомканном уму она сравнивала себя с неким подобием Клеопатры.
     Издав деревянный перестук безумными ресницами, Бурено-Клеопатра проследила за уплывающим зеленым грузовиком, в который была погружена самая степенная коровка – Зойка. Ее нагловато-сухой взгляд трепетал души всех близ пасущихся коров.
     Куда Зою поскрипывал дощатый фургон никто не знал, но в стадо, с которым проживала колхозная Бурено-Клеопатра, стали процеживаться мутно-противные мысли, теребящие коровьи обволоки серого вещества.
     Лениво окунув в свой взгляд пастуха, Буренка как всегда окунула язык в ноздрятую морду и, послюнявив немного, выжала мысль:
А куда увозят этих новобранцев одиночек, и почему они не возвращаются? -  тупо заглянула она в свою  новоиспеченную лепешку, захлебнувшись густым испарением: - М-м-м? – спросила она у поглоданной березы: - М-м-м? – переспросила  у сонной пьяни пастуха.
      Мужик постарался напустить на себя умный вид тем, что сдвинул с затылка на лоб ушанку,  не снимаемую даже летом:
На бойню, вестимо, али не знала? Крючканут ее, а вспоротые кишки к шавке, да детям - гематоген. А ты, рыжая, меньше думай, итак слишком резвая, шерстенная калоша!

     Буренка долго еще размышляла над «шерстяной калошей», уже подумывая сменить свой клеопатрический псевдоним на загадочные витеюшки. Но гнусная мысль вновь выпятилась на передний план сознания.
     Клеопатровая Калоша почувствовала как дума, щекоча волоском бунта, занимает черепную коробку. Корова от удивления даже не смогла привычно намочить любимый одуванчик, вместо этого, заязычив его, Калошевая Клеопатра плюнула росток себе на копыто.
    Скряковячив к обглоданной березе потерла рогатый аксессуар своего лба. Деревце томно простонало и затряслось в мазохистическом экстазе.
               
                Глава 2
 
                (первый сон Буренки)
    
     Покрутясь на одном месте и обнюхав землю, коровка уютно разместилась калачиком. Мозг-эмбрион, заливая в ее мягкую сонную головку тягучий сон, вырисовывает картину, что это не Зойку везут в грузовике, а саму ее, источающую жажду жизни.
     И вот, юрливые лапы свирепого мужика заволакивают Рыжую в зловонную, полную жирных мух, бойню, где и покрывают глаза Буренке  плотной повязкой. Средневековый палач в черном колпаке уже возносит зубчатый топор над плахой, под монотонное моление тучного священника.
   Корова гордо и с достоинством кладет голову на место казни, как вдруг в ней просыпается маленькая Буренка внутри, которая хочет жить: почему она должна повиноваться этим варварам, почему ей нельзя дожить до старости?
     Коровенка, лихорадочно дыша, просыпается в холодном поту. Встав, она попыталась успокоиться поиграв парочкой кузнечиков.  Между тем бунт подавлял своим бесовски яростным смехом. И Буренка захотела убежать, убежать в лес, завалиться в  нежную мякоть свободы и растрясти наполненное вымя, оросив дикие растенья.
       Подхваченная этой забавой, она ржа,  бодала воздух, расплевывая слюну. А разбросанные грибы стыдливо играючи вжимали в себя все страхи.




                Глава 3
                (встреча с любовью)               

    Деревья убегали на север, а вместе с ними и наша коровушка.
    В лесистой гуще, замкнувшись в круг, серое волчье племя блестело глазами и горделиво материлось в расцветающую темноту. Вожак, по имени Пинающий Медведь, проводил ритуал подготовки к охоте. Придав своим ушам и хвосту боевое положение, он звонко завыл песню Богу охоты. После выдавив скупую слезу за упокой погибших, с радостным кличем все поскакали в утробу леса. А холодные звезды бросались стеклянными взглядами в лохматые холки волчьего полка.
      Буренка в легком похмелье свободы шаталась по лесу, выискивая трюфеля. Как вдруг на нее прожектором уперся взгляд свирепого вожака. Облизав желтый клык он уже ощутил железнокислый вкус крови под языком, ноздри вождя раздувались в припадочном желании укусить корову за бедро. Волки жадно скализубились, мысленно обволакивая желудком упругое вымя Клеопатрушки. Но корова не чувствовала страха, все ее нутро бесилось от внутреннего ржания «самости», близкого только ей.
      Заплакал дождь, и окропленная им Клеопатра стояла в ореоле таинственности и чистоты. От неожиданной встречи она присела на корточки и прочитала дремучее стихотворение :
                У меня чернели пятна,
                Я сказать не могла внятно,
                Посижу и побегу,
                Я же дура отроду…
       Такое категоричное заявление не могло не покорить Пинающего Медведя. Внезапно зажегшийся этим внутренним безумием вождь, стал хромать вальс с коровой Буренкой. Он протянул звук « Ту-у-у» после второго па, и тем самым дал понять всем, что эта женщина – его.
       Глава стаи поддался коровьему влиянию, как пластмассовый гусь, вытянув шею, покорно принимает  бросаемые ему кольца.
      Огалделые, все стали кувыркаться, лязгать зубами и опрокидываться в забытьи.
      Исполнив пару языческих танцев, Клеопатрушка растроганно подарила стае свой колокольчик. Один из младшеньких волков не удержался и легонько прикусил корову от умиления за  ляжку.
     Сумасшедшее облачение замерзло когда настало утро.
      Позавтракав мхом,  наша героиня побрела на поиски новых приключений.
  И вождь в след ей завыл дикую колыбельную:
                Грустнели мутностью глаза,
                Коровьи скулы розовели,
                Ты ускользала, Егоза,
                И мысли сумрачно галдели…
(Забегая вперед скажу, что все это племя вскоре вымерло, так как вожак наотрез отказался снимать колокольчик, который отпугивал всю добычу.)

                Глава 4
                (Собрание аутсайдеров)

   Пригнездившись на плешивом бугорке Буренка закурлыкала под морду сопливым ветерком.
   А проснувшись, нежно поцеловала лягушку, что покоилась возле копыт Волчьей Королевы.
    Затем Волчья Умопомрачительница помотала рогами, обглодала молодую березку и сделала несколько прыжков в длину. Буренка стала исполнять эксгибиционистический танец, как вдруг мимо ее стройных копыт нагло пробежал кролик. Корова, подумав, что он с ней заигрывает, затрусила вслед по сухим веткам, то и дело спотыкаясь о кочки.
     Лесная живность жила своей жизнью: воробьи прыгали как потерпевшие, кукушки орали время…
     Вот проскакав километра три, Буренка остановилась подумать зачем это она так бежит? Но так и не вспомнив, услышала странные звуки -  раздавались дикие крики с примесью восточных позывов и улюлюканий. Корова подумала, что это желудочные оркестранты настраивают голодный марш и пошла боком.
     По мере приближения к шабашному месту, все больше и больше располагались поваленные деревья и выкорчеванные кусты, как будто пришла гигантская Белка и разрушила весь смешанный лес.
      Бредя по поваленным деревьям, Буренка обнаружила «коровячее» гнездо. Там было двадцать три с половиной ополоумевших коров. Половины же не хватало по причине частичной здоровости этой доноромолочницы. Все остальные напоминали Бурено-Клеопатру, только совершенно слетевших с катушек.
     Вот одна белая со скученными в один бок пятнами и короной-рогами, которые она обточила о каменные глыбы, взобралась на поваленный дуб и стала петь рок-колыбельную. Эта корова отстукивала ритм правым копытом и уже пробила ствол.
     Наша парнокопытная подбежала и стала подскуливать ей вторым голосом. Потом она увидела  другую, что завалилась в гнилую яму с бахромистозелеными краями и, выпячивая грязное пузо, выкрикивала:
Посмотрите на меня какая я особенно необычная в восприятии окружающего мира!

     Рыжая мелкими шагами подползла к «могилке» и от умиления нежно прикусила «лежачее мясо» за ушко. Это ни коим образом не повлияло на самолюбование умалишенной туши коровенки, что лежала в парниковом мешке. Заслюнив, в конце концов, все ее ухо Буренка, заплетая ноги, побрела к третьему персонажу…
      Эта странная особа обмазалась травой и, натянув на морду василек, представляла себя цветком. Скрежеща красивыми зубами, эта коровушка распугивала мух и пыталась поженить стрекоз.
     В общем, жизнь била ключом в особом стаде, выжимая фантазию из всех щелей детской осознанности фанатичных своему сумасшествию тварей.
       Осветив наглым присутствием всех, и даже половинчатое существо, ютившееся на колесах какого-то трактора, Буренка стала сомневаться в нужности всего, что она видит, и это спустя пять секунд погрузило ее в зеленую тоску. Она, прикорнув возле гнилой ямы, от непонятной обиды лягнула живую тушу в бок. Раздалась смачная отрыжка, и корова под эти звуки засопела, утешаясь сном.


                Глава 5

                (второй сон Буренки)
    Во сне, распинывая мрак, наша коровка быстро стала убегать из лесного дурдома. Она даже не останавливалась, все бежала и бежала, не разбирая дороги, а потом почувствовала как смех забрался к ней в желудок и защекотал там.
    Из ее  пятен,  откуда ни возьмись, появились рыже-черные крылья. Буренка превратилась в огромную божью коровку. Она, захлебываясь потусторонним счастьем, летела над речкой “Вонючкой” и, цепляясь ногами о верхушки деревьев, пыхтела от усердия.
Вдруг она видит знакомое колхозное пастбище, к коровьему горлу хлынули ностальгические чувства, глаза прыснули слезой. Подлетев поближе и поджав ноги над верхушками деревьев, Буренка рассмотрела бредущих вереницей пьяных пастухов. Которые все как один были похожи на ее родного. По существу это и был один пастух, но клонированный на многих-многих. Они шли в серых фуфайках и ушанках на затылке, с руками за спину, и самокрутки дымились в их желтых зубах. Все персонажи, размеренно качаясь, двигались на бойню.
Навострив рога Рыжая Калоша разбежалась и полетела, цепляя  фуфайку первого попавшегося пастуха. И потащила его в “коровячее” гнездо.
Вернувшись, она подхватила другого и липко к деревьям поволокла его на то же место. Второй пастух даже немного посопротивлялся, дымя смрадом в морду Клеопатре. За третьим корова полетела  еще быстрее и т.д. и т.д. ….

Когда Буренка проснулась она оказалась на залитой солнцем полянке. Ее рога увенчивала веревка, которая предательски тащила  бывшую божью коровку в зеленый грузовик.
                Конец
1998 год