Глава двенадцатая

  Глава двенадцатая
   
   
   
      Невесел сидит Атор в своём дворце. Тяжёлые думы одолевают его. Вчера приехал из дальнего тана женин брат - Эрлан, куда увела его когда-то судьба. Давно это было, да и встречи были редки с тех пор. А тут приехал. И не один, а с женой и дочкой. Хорошенькая дочка у Эрлана; смотрел на неё Атор, улыбался и вспоминал сына своего - Эфестеля, которого увёз один визар - Дианор из Лоэса. С тех пор нет от него никаких вестей. Но, несмотря на это, не болит у него сердце за сына. Часто вспоминает Дианора, долгие разговоры с ним. Многое изменилось с тех пор. Главное - в нём самом многое изменилось. Слышал Атор и не раз, что преследуют визары в своём мире нашедших такую судьбу, что досталась и его сыну, но... слышал и другое - о тане неведомом. Вроде бы нет вестей от сына, а порой потянется к нему и словно чувствует. И хорошо, спокойно становится на душе.
   
   Нет, эти думы не с сыном связаны. Куда больше беспокоит его приехавший родственник, и весть, которую тот привёз. Последний раз он приезжал один, сразу же после отъезда Дианора с сыном,  и с порога заявил, что пахнет духом визарским. Крепко поругались они тогда. Видел Атор изменения, произошедшие в Эрлане. А ведь случись что с ним - Эрлан займёт трон Сэтры - его любимого тана, за последние годы расцветшего так, что эвиры, проживающие в нём, едва ли не молятся на своего энара.
   Неожидан был этот приезд. И куда девался презрительный, самодовольный эвир, который в прошлый раз,  наслушавшись жалоб своей сестры, пеняющей мужу за то, что тот отпустил сына, обвинял его: и в предательстве народа эвиров, и в любви к заклятым врагам - во всех грехах, что приходили в его озлобленное сознание. Правда, по поводу исчезновения самого энароса, особо не расстраивался, как не пытался показать обратное. А вчера приехал совсем другой Эрлан - растерянный, заискивающий и напуганный.  От него и узнал Атор о беззакониях, что творят воины Старлога. Узнал, что не одни они покинули свой дом. Только куда больше осталось - образ врага, веками не дававший покоя, никак не хотел менять, вот этот свой привычный образ, на другой.
   И не только о безопасности своей жены и дочери беспокоился Эрлан. Почувствовал, что неспокойно становится в мире - война назревает, причём такая, что может смести весь мир. Видел, как нескончаемым потоком идут эвиры на север. Что-то замышляет Старлог. Давно уже замышляет. И небеса воют по ночам. Говоря об этом Атору, Эрлан бледнел и оглядывался, и, глядя на него, Атор понимал, что приходит конец спокойной жизни.

   Тяжёлый вчера состоялся у них разговор, потому что Эрлан в лоб задал вопрос:
    - Случись что - на чью сторону встанешь?
    И понимает Атор, что в этой войне нейтралитета не сохранить. Выбирать придётся. Но и себе самому врать не может, давно уже решил - с кем он.
   Нет, не забыл он ни одного разговора с Дианором. Врезались они ему в память  Потому что после каждого разговора были ночи бессонные, в думах прошедшие.
   "Подумай, Атор, вот о чём - вы называете визаров своими врагами. Вы идёте войной на их земли,  нападаете первыми, проливаете их кровь... Но кого, Атор? Кровь своих предков, кровь своих отцов, братьев. А иногда и матерей, сестёр... Разве не так? Вы выросли из этих корней,  шелестите разросшейся кроной, но готовы выкорчевать корень". 
   
   И задумывался Атор. Ещё тогда задумывался. Но лишь сейчас понял - погибнет мир визаров, не останется и их мира. И неужели он встанет с мечом в руке напротив сына? Нет, не станет он рубить ни корня, ни ветви своей. Но и в стороне тоже не останешься. И это тоже понимает Атор.
   
   Незадолго перед приездом Эрлана, дворец посетил ещё один гость - гонец самого Владыки. Спрашивал - сколько воинов может выставить Атор? Вот так сразу - выставить. Нет, не спрашивает о твоих желаниях Чёрный Владыка. Конечно, не боится Атор, что кто-то станет сейчас с ним разбираться. Не до того Старлогу. У него пока на уме только один враг - визары. Но вот потом, если что... Такой не забудет. Бороться же сейчас против эвиров, которые пожелали придерживаться нейтралитета, ему невыгодно. Эвиры - народ свободный. Старлог же прекрасно понимает, что лучшей клятвой верности считается личный выбор. И тех, кто извратил свой дух, кто наполнил душу тьмой - куда больше.
   Конечно же, гонец говорил о многих благах, которые ожидают тех, кто присоединится к его господину. Только Атор не особо верил в то, что те, кто выживет в этой войне, что-то получат. Что? Разрушенный мир? Нет, там, где есть господин - остальные будут рабами. А рабам не дары преподносят - им бросают кость. Нате - грызитесь! И не извратился дух эвиров, нет, ослеплены просто обещаниями, что сами станут господами. Но, почему?
   И вновь вспоминает Дианора - его удивление по поводу того, что у эвиров существуют кланы. Не потому ли и двигаются на север, в основном, те, кто занимает в землях эвиров низшие ступени?
   Тяжёлые мысли, и на душе тоже тяжело. Настанет рано или поздно момент, когда Атору придётся обратиться к народу Сэтры. Пойдут ли за ним? Пойдут ли защищать... врагов заклятых?  Что он им скажет? "Мы идём защищать наших предков, наших отцов и матерей..." И что он может услышать? "Но мы поднимем меч на детей наших, на братьев наших, ушедших к Старлогу..." Нет! Не уходили эвиры из Сэтры! Хвала... Вышним.
   Завтра же пошлёт гонцов в ближайшие таны, к тем энарам, что были частыми гостями у него во дворце, которые многому научились, которые пробуждали в себе забытые знания предков. Наверное, и к ним приезжали посланники Старлога. Что ж, он соберёт совет - пусть у них тоже будет выбор. И им тоже придётся его сделать, как и ему.
   
   
   Много народа собралось в зале. Держит Нэлдор в руках меч. Рядом, на возвышении, покрытом пурпуром, сияет венец. И не скажешь, кто сейчас из двоих волнуется больше - отец или сын. Смолк шёпот, шелест одежд, в полной тишине подходит Ариэль к отцу. И, кажется, что огнём наполняется роскошный зал. С гордостью, восторгом смотрит Нэлдор на сына. Нет! Никогда, ни у кого не рождался визар, подобный его сыну. Опустился перед отцом на колено, но голову не опустил - смотрит, улыбается, а глаза... Что-то странное в них, далёкое, как никогда. Не совершеннолетним стал Ариэль - Изначальным. Проснулась его память, ощутил себя, вспомнил. Только никак не может вспомнить что-то самое главное, самое заветное, но чувствует его, дышит им...
   Руки поднял, принял меч из рук отца, легко коснулся горячими губами холодного, но наполненного жизнью, клинка. Вспыхнули искрами самоцветы, украшающие навершие и гарду. Поднялся, принял из рук Нэлдора ножны - под стать красавцу мечу. Улыбнулся Нэлдор, увидев, как засветились глаза Ариэля - очнулся, вернулся из своих грёз. Взял в руки венец, возложил на роскошные локоны. Вздох вырвался из груди визаров, прошелестел по залу. Хорош энарос!
   А потом был праздник - звучала музыка, неведомая доселе, огнём наполненная, рождённая душой Ариэля. И, казалось, исчезает расписанный дивными красками и сияющий позолотой высокий свод, сияют вместо него крупные звёзды, и среди них одна - краше всех, всех лучистее, и радуги расходятся от неё во все стороны.
   
   Закончился праздник. Прошёл день, другой... И ждёт чего-то Нэлдор. Нет, не обманывает его душа, когда, вот как сейчас, ныть начинает. Понимает Нэлдор, что недолго останется с ним его сын. Чувствует то же, что чувствует каждый отец, когда сын, однажды, навсегда покидает родной дом. Чтобы найти судьбу, чтобы создать свой. Поэтому и радуются матери, когда в мир приходит дочка, что навсегда останется в тане. Но только каждый отец всё равно мечтает о сыне. И пусть этот счастливый период так мал. Всего лишь миг, по сравнению с вечностью.
   
   Не обманула душа - и трёх дней не прошло, как вошёл к нему Ариэль, и на этот раз не затем, чтобы с ним посидеть. Взглянул лишь в глаза и сразу понял - вот и пришло время расставаться. Быстро, слишком быстро позвала его судьба, а то, что позвала - о том знал, чувствовал ещё раньше. Недаром так часто уезжал из дома, будто искал что-то.
   Нужны ли слова там, где оба мыслями говорят, сердцем беседуют?
   - Дайми...
   - Знаю всё... Проститься пришёл? - а надежда не оставляет.
   Видит, опустил сын стрелы ресниц - взгляд ли прячет, слёзы ли?
   Так и шагнул с закрытыми глазами, обнял. И не знает Нэлдор, что Ариэлю сейчас ещё тяжелее. Никогда прежде не знал отца - сам Изначальный. А теперь, обнимает отца - первого, единственного, земного - и всех дороже он ему на свете. Нет, никогда не даст ему погибнуть! Спасёт, защитит от всех бед.
   - Дайми... Я поставил барьер Арвентосу. Прими этот мой дар, хоть и чувствую, что недолго ему стоять придётся. Грядут тяжёлые времена. Знаю, что не станешь беречь себя, как бы я о том не просил, поэтому я сберегу тебя. Всегда мой дух будет рядом с тобой...
   То ли поцелуем коснулся губ Нэлдора, то ли дыханием своим - только поплыло всё перед глазами Нэлдора, ушла на миг земля из-под ног. Видит Чертог сияющий, видит Ариэля своего - а он весь светом озарён. Выше уносит его дух, раздвигаются небеса, разноцветье оживает дивной музыкой, растворяется душа в бесконечном просторе, и сама становится бескрайней - вся вселенная в ней. Очнулся, открыл глаза, почудилось, что всё, что видел, исчезает сейчас в глазах его сына. И не спрашивает - кто ты? Сын его, друг его.
   Покидает сердце печаль - разве такого удержишь? Но теперь и уедет - всегда с ним будет.
   Простучали каблуки по мраморным ступеням; бросился Нэлдор к окну - Ариэль вскочил на Фарна, встретился с ним взглядом, поднял руку в прощании, крикнул:
   - Мы с тобой не раз ещё встретимся, дайми! Моя судьба к очагу не привязана, - засмеялся и унёсся прочь.
   
   
   - Элистель?
   Ждал. Конечно же, ждал. Чувствовал, что вот-вот уедет Эмилис. Последние дни совсем на себя не был похож. Сильно он связан с другом - все чувства его ощущает, пропускает через себя. Будто сам едет за своей эльтэ. Вспомнив про эльтэ Эмилиса, прикусил губу, чтобы не рассмеяться - держись, друг!
   Эмилис удивлённо на него посмотрел - давно уже видит он в Эле некую тайну, что-то носит тот в себе, а не подступишься. Сначала беспокоился, но потом улеглась тревога - нет, не чувствовал в Элистеле ни боли, ни отчаяния - напротив, что-то радостное ощущал. Сколько раз пытался неожиданно появляться в Хранилище, чувствовал, что причина где-то там - только враз всё захлопывалось. Но не расспрашивал, надежда была на то, что, может, Эле судьбу свою нашёл? Давно бы пора...
   
    Сколько можно ездить? Странное чувство тревожит душу - неожиданно что-то прогнало его из дома, как и все дни до этого, какое-то смутное желание, а ведь, когда прощался с отцом - всё было так ясно и понятно - садись-ка на коня и езжай. Куда, зачем? Может, и прав был отец, который всегда говорил ему, что он непредсказуем, и что сам себя порой не может понять? Сейчас Ариэль был склонен с ним согласиться.
   Остановив Фарна, огляделся. Справа, за деревьями увидел дом. Сразу почувствовал - пуст. Что случилось? Подъехав к дому, спешился, провёл рукой,  нет - нет на доме смерти, нет следов скорби. Видно, хозяева сами перебрались поближе к тану. Ведь жить в таком уединении опасно. Что ж, тут и остановится. Немного отдохнёт, поразмыслит. А душу вновь опалило чем-то горячим, волнующим - обожгло и отступило.
   - Фарн...
   Конь тихо заржал. Ариэль удивлённо глянул на него и вошёл в дом.
   В доме тихо, светло, и даже осталось тепло - сразу почувствовал. Видно не так давно оставили. Может, и вернуться, если услышат о барьере. Задерживаться он здесь не собирался. Лишь немного отдохнёт и снова в путь. У стены сразу заметил низенький, уютный теллор с валяющимися в беспорядке, причудливо расшитыми, шёлковыми подушками. С удовольствием опустился, положив под щёку одну из подушек. Но отдохнуть не удалось. Услышал, как снова заржал Фарн, и отклик услышал.
   Вскочил, схватился за меч. Но тут же успокоился - в душе не возникло тревоги, не почувствовал врага, но то, что почувствовал, заставило броситься к двери. Распахнул и... увидел!
   Визар!
   Сразу вспомнил - "любовь моя, судьба моя..." - Эмилис! Ухватился за ручку двери, пропасть веков сжалась до мига. Обожгло, выжгло мысли...
   
   Медленно ехал Эмилис по незнакомым местам. Любовался открывающимися пейзажами. Никогда не доводилось прежде ему здесь бывать. Спокойно, тихо, сразу почувствовал себя под защитой. Надо же - в этих местах сохранился барьер. Но и другое тоже чувствовал - знала эта земля вкус крови. За деревьями увидел дом. Что ж, сейчас подъедет, узнает, как называется этот тан. Увидел стоявшего рядом с домом чёрного, как смоль, коня.
   Соскочил на землю, сделал несколько шагов по направлению к крыльцу, но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился визар.
   Один лишь взгляд - и закружилась голова, земля стала зыбкой. Сердце забилось так, что перехватило дыхание. Вереница видений - далёких, забытых, вмиг пронеслась перед глазами: Элиас, Фарн, Эстар, ночь, огонь... "эльтэ?"...  "Воротись назад, но в Альдор не входи..." Рядом и... потеря на долгие годы. Что это? И пламя, которое ничем не затушишь - обжигающее до боли.
   Можно ли потерять разум от любви? Можно! Можно ли потерять в ней себя? Можно! Можно ли погрузиться в хаос чувств так, что хоть на миг, но пожелаешь спасения, чтобы понять, осознать, что с тобою? Никогда не даст Эмилис ответа на вопрос, что с ним произошло дальше, почему в следующий миг он открыл быстрый переход и на глазах Ариэля просто исчез!
   
   Почувствовал твёрдую землю под ногами, что-то в руках почувствовал - обнимает что-то... Глянул - дерево, а к нему бежит Элистель и смеётся. Только тут немного пришёл в себя. Он на Эльвионе? Один? Даже без коня! А, конь, значит, остался ТАМ! Вспомнив про "там" - схватился за голову. Подбежавший Эле дёрнул его за рукав:
   - Эмилис! Ты... сбежал?!..
   - Ты не поймёшь, Эле... Я сам... Если бы ты... Я что-то вспомнил... и...
   - Сдался? - и улыбается, а глаза просто светятся любопытством.
   - Сдался? - только тут сознание полностью вернулось к нему. - О чём ты говоришь, Эле?
   - Ну да. Вспомни Элиаса, помнишь, он однажды учил нас? Если визар бежит, значит, это хороший знак - его гонит огонь, который ожёг не так, как прежде, и от себя бежит, и от того, кто зажёг его. Если визар бросается на тебя - то и это хороший знак, он также говорит о его поражении. Ты... не дрался?.. - и снова смех.
   Кровь бросилась в лицо Эмилису:
   - Нет, Эле! Не сдался я. Испугался того, что почувствовал в нём. Не огня его.
   И не видит уже Элистеля - вместо него видит того, кто остался на пороге дома. И никого, в целом мире нет желаннее, и жизни без него отныне тоже нет. Вновь открыл проход...
   
   Увидев, как Эмилис был и на глазах исчез неизвестно куда, Ариэль поднял бровь, потом изумленно ахнул, развёл руками... Потом с досадой топнул ногой. Понять сейчас то, что с ним происходит, он не мог - это была такая гамма чувств, что он вновь непроизвольно развёл руками. И в то же время, сознанием защищался от всякого понимания. Оно же искало малейшую щёлку, чтобы заявить о себе. Окончательно разозлившись, он бросился в дом, захлопнув за собой дверь - будто пытался отделить себя от чувств, которые с радостью бы оставил за порогом. Влетев в гостиную, по привычке стал ходить взад-вперёд, словно пытаясь убежать от того, что за ним гонялось, да нет - было в нём самом.
   Неожиданно вздрогнул, остановился, увидев, как что-то промелькнуло. Ба! Да это же он сам! Это же просто его отражение в зеркале! Подошёл ближе. Это он? С неописуемым удивлением, и даже каким-то отвращением оглядел себя. Волосы растрёпаны, не иначе сам и растрепал их, пока носился по гостиной, лицо горит, глаза... Их взгляд настолько не понравился, что Ариэль плюнул в сердцах на своё отражение и бросился на теллор, уткнув пылающее лицо в прохладу шёлковой подушки. Потом откинулся на спину и, неожиданно для самого себя рассмеялся и выпалил:
   - Надо же! Я готов был подарить себя, а он... исчез!
   Смех резко оборвался, он даже в ужасе огляделся - кто сказал это? Поняв же смысл того, что только что произнёс, вновь вскочил на ноги и снова заметался. Но гостиная была для него слишком тесной. Окончательно потеряв голову, метнулся к двери и со всей силы распахнул её. Раздался вскрик, и...
   
   Эмилис вышел в том же месте, откуда и исчез. Торопился так, что даже забыл закрыть переход, оставив мерцающее сияние за спиной. Боялся одного, что визара не окажется на месте. Но, увидев его коня, с облегчением вздохнул и бросился к двери. И в тот же миг, дверь распахнулась с такой силой, что он пролетел, едва ли не по воздуху и опустился точь-в-точь у линии света. Не упади он - то оказался бы снова в переходе и вновь бы исчез.
   Ариэль замер на пороге, с ужасом глядя на этот полёт, и, вдруг... захохотал.
   Эмилис вскочил. Всё смешалось. Огонь, мысли, чувства... В голове крутились какие-то обрывки фраз, слышанные от Элиаса: "если побежит... если даже начнёт драться...", а если... смеяться? Вот так, как сейчас? Что ты на это скажешь, Элиас?.."
   Боль, страсть, любовь, отчаяние... И, вдруг, почувствовал, как распускается в душе хрупкий цветок - дар Изначальных - гармония. Проясняет чувства, проясняет мысли - ведь судьба же его, а, значит и он - его судьба, ведь одна на двоих даётся. Собрал всю волю в кулак, всю силу, пошёл к нему. Враз оборвался смех. Подошёл, положил правую руку на левое плечо Ариэля - так, как при встрече издревле визары делают.
   Встретятся, коснутся ладонями плеча друг друга, назовут себя, а дальше - если почувствуют родство душ, то скользнут руки дальше, в объятие прикосновение обратится, подарят друг другу эладис - поцелуй лёгкий, дыхание своё - духом станут едины, станут друзьями. Только с судьбой всё иначе - единение духом, куда позже происходит, когда сдастся, когда протянет руку, чтобы защёлкнулся браслет на запястье. Когда это будет?    
   Назвал себя:
   - Эмилис.
   А сам в глаза ему смотрит, и вновь вереница образов. Подсказывает память виденное на Эльвионе. Вистани опускает глаза - эверни смотрит, не отводя взгляда. Вистани страсть красит щеки румянцем - но бледностью разливается по лицу эверни, лишь взор горит огнём... Вистани...
   Нет! Не опускает ресницы, не краснеет - смотрит насмешливо. Но руку положил, правда, чуть ниже плеча - не положил, упёрся. Барьер поставил. Чуть-чуть прищурился, а взгляд насмешлив. Улыбнулся даже:
   - Ариэль.
   Ариэль! Всех имён прекраснее стало, всех имён дороже. Поднялась волна, захлестнула хрупкий цветок, рванул визара к себе, сломил сопротивление. Нет, не вырывается даже, лишь голову отклонил, глянул прищурившись... Бросил сквозь зубы:
   - Силой лишь слабый берёт, визар... - и освободился легко, будто и не держал его Эмилис.
   Не бросился прочь - лишь на шаг отступил. Не выдержал Эмилис - совсем разум потерял, на колени бросился перед эльтэ своей. О любви молит, к милости взывает. Сбивчива речь, слёзы на глазах.
   Опустился рядом, поднял ему лицо, пристально смотрит, а взгляд непроницаемый, лишь лёгкая насмешка в нём:
   - О милости молишь? Милостив я. Неужели смерти дам вкусить своей судьбе? Что ж, Эмилис, будь по-твоему...
   Вскочил на ноги Эмилис, кровь ударила в голову, щёки стыдом залились - если силой слабый берёт, то кто же о любви-то молит? Провалиться готов сквозь землю. И вновь распускается цветок в душе, смягчает огонь, проясняет сознание. Смотрит Эмилис на судьбу свою, невидимыми нитями проникает ему в душу, чувствует то, что и Ариэль понять в себе не может.
   "Вот ты какая - судьба моя. Жестокая в своей игре без жестокости. Живой огонь ты, сама любовь, союз воплощённый. Две сути в тебе, два начала, слитые воедино. И вистани в тебе живёт и эверни. Но и я эверни - так неужели мы вдвоём не победим одного? Сам меня своим жрецом сделаешь".
   Нашёл в себе силы, улыбнулся:
   - За тобой я приехал, увезу тебя в лучший из миров.
   Вскинул Ариэль бровь:
   - Кажется, я слышал о нём, Эмилис. Но думаю, что и сам найду дорогу.
   Засмеялся, указав рукой на лёгкое свечение перехода, подбежал к коню, вскочил на него и исчез.
   Опомнился Эмилис, бросился следом.
   
   - Едет! - забилось сердце волнением у Элистеля. И страх мимолётный коснулся души - ступит ли на землю Эльвиона тот, в ком дар тьмы, брошенный им когда-то в Источник? Если нет - будет молить Изначальных, чтобы убрали барьер Эльвиона, чтобы сам их мир слился с миром Изначальных. Заторопился к тому месту, откуда, совсем недавно появился Эмилис, и едва успел отскочить в сторону - Ариэль ступил на землю Эльвиона.