Отель Галлюциноген

В свете ночных фонарей и полицейских мигалок меня рвало и выворачивало
наизнанку.

Впервые мне некуда было идти, и впервые никто не мог защитить меня. Защитить от себя
самого, от той трагедии, которую я тщательно вырисовывал у себя в голове,
изучая своего соседа или просто кассиршу в супермаркете, или в утреннем
телевизионном бреду выслушивая трактаты о микроволновых или посудомоечных
машинах, обещающие сделать нашу жизнь счастливой и наполненной правильного
крестьянского смысла. И жизнь вокруг казалась мне пустой и ничтожной.
Такой же ничтожной как боль и смерть.

На протяжении десяти лет, каждый день я ходил в школу, чтобы в силу своей
осведомленности в школьных предметах получить дерьмовые оценки и пару
фингалов от таких же маленьких уродов как и я. В пятнадцать впервые напился,
затем универ, ин.яз, первый секс и первые серьёзные отношения с девушкой.
И никогда я не знал, и ни разу в жизни я не задумывался, зачем мне всё это.

И тот выстрел, который сделал эту огромную дырку в голове моего брата,
прозвучал у меня внутри словно отрезвляющий, пробуждающий от вечного
сна вопрос -а что будет дальше, и что останется после тебя, когда ты
холодным, никому не нужным трупом залезешь под землю, отправишься к праотцам,
или просто съешь огромный деревянный пирожок?..
Я никогда не знал своего брата, и единственное что мне было известно о его жизни, так
это то, что ночи он проводил в помещениях грязных гей-клубов, душных борделей и
притонов залитых полумрачным светом ночных неонов на красном бульваре.
 
Той ночью я не спал, слонялся вместо этого по холодным призрачным улицам
и всё глубже и глубже лез в темную бездну своего опьяненного подсознания.
Я совсем заблудился и вопреки своим общественным и моральным убеждениям,
ночь затянула меня туда, где балом правят извращенцы и наркоманы. Красный
бульвар-то место где среди вони воздушной кукурузы, хот-догов и фанты, поезда
метро с преисподненским металлическим грохотом проносятся над головой,
где среди прокуренных помещений дешевых забегаловок и мотелей, сотни маньяков
и шлюх соблюдая бешеный ночной темп не дают механизму огромного сердца
остановиться хоть на мгновение.

Было уже около трех часов, когда я вылазил из этого желтого такси с красным кожаным
салоном, и несильный холодный дождь начал настукивать свои кривые ритмы по
крыше машины .Я решил немного пройтись под дождем. Таксист сказал, что клуб «помада»,
куда я направлялся, всего в двух кварталах отсюда. Я шел среди всех этих
подонков и не знал что делаю здесь. Казалось дрянь со
всего города стекается сюда в эту дикую бессонную ночь.
Я был одет в обычный черный костюм с белой рубашкой, а на ногах были старые
ободранные отцовские ботинки и я чувствовал себя немного скованно, словно слесарь
в своей грязной робе, неизвестно как очутившийся посреди бурного пышного карнавала.

Впервые я был в этом месте, и чувство доселе неизведанного транса окутало меня
словно холодный океанский туман.
Двое огромных лысых пидарасов содрали с меня тридцатку за вход, и теперь
я спускался в преисподню. Я шел по длинному коридору, свет здесь словно
электрические помехи мигал то красным, то зеленым светом и электронные
пульсирующие звуки оглушали меня среди этих грязных бетонных стен. И там,
внутри, за тяжелым резиновым занавесом, тысячи извращенцев извивались в
предсмертной агонии. Я словно призрак в свете страбоскопов продирался по залу,
и все что творилось здесь было похоже на огромное мокрое изнасилование, и
черт возьми, я любил все это. Свет, звук, тени опьяняли меня и казалось ничего
столь волнительного я в своей жизни не испытывал.

В другом конце зала, словно ослепительно синий оазис возвышался прозрачный
стеклянный бар и уже через секунду, бармен, мужик лет тридцати, перегнувшись
через стойку орет мне прямо на ухо:"Можешь не волноваться! Вокруг сплошные
педики и они выебут тебя при первой же возможности...Что ты будешь пить?"
Его слова звучали как возгласы легавых с 42-й улицы и я был доволен.
-Чувак, налей-ка мне что-нибудь совсем убойное и чтобы я ни на секунду не
мог собраться...
А он мне орет:
-Чувак, ты сам будешь свой *** сосать!
И уже через мгновение я опрокидываю пробирку с этой жгучей розовой смесью.
-Да бля, осторожно, чел! Запей вот этим.

Запить действительно было нужно и я быстро осушил вторую и резкий химический
вкус красной малины растворил ожоги в моем горле. Бармен пожелал мне приятного
вечера, я расплатился, и затем все поплыло. Я впервые был здесь, впервые видел
этих людей, и музыка гремела словно электрические раскаты грома. Мне становилось
дурно и я решил двинуть отсюда, но не успев и двух шагов пройти, я тут же
очутился в объятиях какой-то японской дуры, о существовании которой я до сих
пор даже не мог догадываться. Но должен уточнить что выглядела она вовсе
не дурно. Как и бармен, она посылала свои сигналы мне прямо в ухо.
-Ты выглядишь совсем как твой брат, малыш, совсем как брат...

Она стояла рядом и выглядела совсем как труп, совсем как труп -совсем бледная,
совсем холодная. Тяжелые черные ботинки, зашнурованные до самого колена, черное
разодраное платье, и эти тонкие восточные черты...Японская богиня некрофилии!
И электрический гром пульсирует, и свет мигает беспрерывными спазмами ,и я забыл
обо всем на свете, и тошнота подступает к горлу.
-Мальчик мой, если сознание совсем тебе надоело,- идем со мной.
И тогда я уже ору:
-Мне ***ва ****ец! И мне нужно блевать, где этот сраный туалет?!!

Она хватает меня за руку,и уже через мгновение мы в этой проклятой уборной.
Обстановка здесь не на много благоприятнее чем снаружи, даже наоборот -свет
либо появляется здесь, освещая зеленый кафель, весь обблеваный и в кусках дерьма,
либо вовсе пропадает, и все это в сопровождении постоянного треска ламп,
способного уничтожить все нервные клетки в моем конченом теле.
Я вцепился в унитаз и меня вывернуло наружу. Когда попустило, я грохнулся
на пол и сквозь слезы смотрел на неё. Черт, она была была дьявольски красивой,
и её голые плечи ,и её длинные ноги волновали меня, обрыганого идиота. И
к тому же она видимо знала моего дохлого брата.

Она сказала что ей нужно попудрить носик и тут же глубоким вдохом втянула какую-то очередную
***ню в этом клубе. Некоторое беспокойство посетило меня когда я увидел
как её глаза закатываются и как она трет свой "припудреный" нос. Но валяясь
здесь, возле вонючего унитаза, весь обблеваный и бухой, я ни в коем случае
не был лучше чем она, а она спросила могу ли я теперь идти дальше? Я поднялся, ответил
что да, и очень неустойчивыми походками мы отправились в то место, где ночь не заканчивается никогда.
 
Дождь все еще продолжался когда мы выбрались из преисподни. Пара легавых
как раз принимали каких-то очередных уродов, но не успел я и десяти шагов сделать,
как меня снова стошнило. В свете ночных фонарей и полицейских мигалок меня
рвало и выворачивало наизнанку. Мы свернули во дворы, японка влила в меня
какую-то отраву и повела за собой дальше. Чередой неизвестных мне подворотен
и мокрых трущоб мы пробирались сквозь ночной полумрак. То что она влила в меня
наверное начинало действовать и на все происходящее я начал смотреть с
непонятной мне стороны. Мне казалось, легавые у нас на хвосте, но в чем
наш проступок я и не мог догадываться, возможно что-то связанное с моим братом,
или может с теми людьми что ждали нас...

Внезапно мы очутились на какой-то запустелой, богом забытой  площади,
вокруг было совсем тихо и совсем темно.
-Нам туда- сказала японка указывая куда-то в непроглядную темень где лишь иногда 
среди туч появлялась луна освещая нам дорогу. А дорога вела вверх и постепенно,
на вершине холма, я смог разглядеть огромных размеров здание выросшее прямо
перед нами словно из-под земли. Я обернулся и вдали увидел множество
огней,где город до сих пор не спал. И что-то тянуло меня назад, и что-то
подсказывало мне вернуться, но ноги не слушали меня, и словно окрыленный
я несся вперёд. Вспыхнула молния и я увидел это здание, словно вавилонская башня
уходящее в небеса. Огромными черными дырами в этих гигантских кирпичных стенах
зияли окна, тысячи окон, и казалось в той кромешной темноте, что была внутри,
любой мог навсегда потерять свою душу. Мы подошли совсем близко. В свете молний, над
входом, я читал огромные ржавые буквы:"ОТЕЛЬ ГАЛЛЮЦИНОГЕН".

Очень быстро мы оказались внутри. Здесь в фойе пахло кладбищем, все было разгромлено,
вокруг висели куски столетней паутины, потрескавшийся кафель черного и белого
цветов, выложенный на полу в шахматном порядке, сплошь был усеян шприцами, битыми
бутылками и прочим никому не нужным мусором.В свете молний японка вела меня
куда-то вглубь здания. Щелкнул рычаг, и в сопровождении скрежещущего металлического
звука, словно с небес, к нам спускался лифт, пробуждая жизнь в этой холодной
призрачной тишине. Мы залезли в кабину самого первого лифта на земле и отправились
вверх. Проехав пару этажей, среди всего этого грохота, я разбирал звуки, похожие
на душераздирающие стоны. Человеческие стоны. Впервые вся эта идея с
японской наркоманкой показалась мне чем-то жутким и страх постепенно начал
одолевать меня.

-Что это?- я спрашивал и не знал, хочу ли я вообще слышать её ответ. Пот заливал
мои глаза, и новая волна тошноты подступала к горлу.
-Старый Макка,- её голос звучал спокойно и даже немного покровительственно- Он любит
сначала пить, а потом петь.
Но мне было всё равно кто это, меня уже давно вытолкнуло в коридор. Здесь горели
несколько свечей, и в полумраке мы двигались среди грязных потемневших стен.
За окном всё продолжались электрические вспышки, мое сердце в бешеном темпе вырывалось
из груди, и стоны старого Макки, разносившиеся по всему зданию, только усугубляли
сложившуюся обстановку.
 
Комната 927.Ничего хорошего я не ожидал увидеть за этой дверью. Мы вошли.
Здесь тоже горела свеча, и её свет позволял различить на пожелтевших стенах   
размазанную кровь, или ещё какое дерьмо. На полу валялись пара шприцов и гнилых
презервативов. Под окном, на обоссаном вонючем матрасе валялся огромных размеров мужик,
я откровенно надеялся что он не мертв,а просто спит как убитый.Японка склонилась
над матрасом пытаясь привести мужика в чувства, я же стоял в полном забытье, пытаясь
понять куда меня всё таки занесло. Я присел и закрыл глаза. К тошноте выдавливающей меня изнутри,
добавилось жуткое гудение в ушах, усиливающееся в геометрической прогрессии. Стоны
сумасшедшего старика не прекращались. Постепенно в мое сознание вплетались потери.

Я открыл глаза. Воскресший матрасник двигался в
мою сторону и в руке у него был зажат совершенно нехуевый, наполненный какой-то дрянью
шприц. Я попытался встать, но вместо этого я вырвал. Дергаясь в конвульсиях я валялся
в своей блевотне. Японка что-то орала, а матрасник придавил меня к полу и заливаясь
демоническим смехом, засадил мне в плечо огромную иглу и ввел свою апокалиптическую дрянь. Затем в свете
электрических разрядов, он совершенно бесцеремонной походкой вернулся на свой любимый матрас.

Я вскочил и выбежал в коридор. Некое оцепенение охватило мое тело, все вокруг стало
превращаться в вату. Из-за этой легкости меня начало поднимать вверх, и постепенно, все
возможное пространство вокруг, я стал заполнять собой. Ноги перестали слушаться меня и
я свалился на пол. Коридор разделился на сотни частей, и каждая из них увеличивалась в
размерах вытягиваясь или раздуваясь. На мгновение я вспомнил своего брата, но мысли больше
не задерживались в моей голове. Сознание терялось, ужас охватывал меня, но в то же
время чувство неземного кайфа, наполнило мое тело. И я почувствовал любовь. И я увидел где начинается день. И я
увидел где заканчивается ночь. И я увидел мир, готовый взорваться в ту же секунду.
И я жил.И я видел все свои мечты. И я любил все это...