Читая Бруцкуса. 5 - Хозяйственный принцип и социал

Государство, лишенное прежнего ценностного учета, не могло, конечно, отказаться от контроля за своими предприятиями. Но ему представлялась возможность контролировать лишь отдельные элементы производства. И в этом отношении оно вынуждено было пойти очень далеко, гораздо дальше, чем это делали капиталисты. Организовался мелочный контроль за формальной аккуратностью служащих, за использованием материала, машин, инвентаря. Нагромождались ревизии на ревизии, и устанавливалось уродливое несоответствие между рабочим и контролирующим аппаратом.  [[Отметим, что в современной России контролирующий аппарат, насквозь пронизанный коррупцией, разросся до невероятных размеров.]]

А между тем этот контроль за элементами производства нисколько не гарантирует хозяйственной рациональности предприятия и совершенно не имеет того решающего значения, которое имел ценностный учет. К огорчению моралистов приходится даже сказать, что честность руководителей предприятия, которую такой учет в лучшем случае может обеспечить, еще не гарантирует народного хозяйства от убытков, а бесчестность их может сочетаться с народнохозяйственной пользой (*8). Все зависит от удачной или неудачной организации производства, о чем указанный контроль ничего не может сказать.
((8*. Как убедительно и красочно показано И.Ефимовым в его книге «Без буржуев», при развитом социализме честность руководителя неизбежно ведет к краху вверенного ему предприятия.))

В настоящее время мы видим, как государство пришло к убеждению, что так дальше вести хозяйство нельзя (*9). ((9*. Это убеждение не оставило советских руководителей и поныне. )) Оно нашло выход в восстановлении свободного рынка и в ценностном учете отдельных предприятий государства, построенном на директивах, исходящих от рынка. Этот выход из создавшегося тяжелого положения, очевидно, лежит уже не в плоскости социалистического хозяйства, как таковое понимается в марксизме. Нас интересует разрешение проблемы хозяйственного учета именно в пределах марксистского социализма.

Н.Бухарин, констатировав атрофию старых форм учета, полагает, что они должны быть заменены натуральным учетом. Эту мысль подробнее разработал А.В.Чаянов /см. Методы безденежного учета хозяйственных предприятий. Труды Высшего Семинария с.-х. экономии и политики при Петровской с.-х. Академии. Выпуск 2. М., 1921 (сноска журнального варианта)/. Он полагает, что таким путем получится возможность сравнивать степень рациональности постановки отдельных предприятий социалистического хозяйства. Применяя свой метод к сельскохозяйственным предприятиям, он приходит к расчетам такого типа: на 1000 единиц зерновых продуктов использовано 30 единиц труда, 90,0 единиц продовольствия, 8,6 единиц земли, 0,2 единиц тяги, 25,6 единиц построек, 0,4 единиц инвентаря, 1,5 единиц материалов, 0,03 единиц топлива. Для того чтобы получить эту достаточно сложную формулу, А.В.Чаянову пришлось искать общую единицу для всех продуктов продовольствия, общую единицу для всех построек, общую единицу для инвентаря – от бороны до паровой молотилки, общую единицу для всех материалов – от смазочного масла до веревки. Нечего говорить, что все эти единицы совершенно условны, если не сказать произвольны (*10). Если же они имеют какое-нибудь реальное значение, то лишь постольку, поскольку они произведены путем какого-то общего принципа оценки, которого автору не удалось сформулировать. Далее, если глава совхозов получит результаты лишь в указанной форме, то ему с этими сводками нечего будет делать. Если же все единицы построек, продовольствия, земли, инвентаря свести к одной единице, то таковую следует, наконец, назвать.

((10*. За пределами марксизма все вещи измеряются по ценности, за единицу которой может быть принята абсолютная величина (в силу ее отрицательности) ценности одного часа нашего собственного среднеинтенсивного нетворческого труда. При таком подходе величина каждой конкретной ценности (в том числе и денег) – субъективна. Общественная же ценность вещи равна ее максимальной цене на общественном аукционе.
Из-за того, что руководители советского государства не хотят оперировать категориями рыночной экономики, вовсе не значит, что законы товарного производства прекращают свое действие – просто проявляются они теперь в ужасающе извращенном виде. Так, товары все равно продаются по равновесной (хотя и монопольной) цене, только разница между равновесной и номинальной ценами поступает теперь не в руки его производителя или хотя бы посредника-государства, а в руки спекулянта. А то и того хуже: эту разницу покупатели должны компенсировать общественно бесполезным трудом в форме простаивания в очередях.

Не исчезает и проблема безработицы. Но если в буржуазно-демократическом обществе трудовая малоспособность определенных граждан представлена для всеобщего обозрения, этим гражданам, как правило, обеспечивается высокий прожиточный минимум и на трудовой активности работающих все это сказывается несущественно, то в реальном социализме бездельники могут пользоваться статусом полезных членов общества наравне с работающими, а ложь, покрываемая государством, но очевидная каждому, лишает труженика стимула к интенсивному труду.
 
И, наконец, самое главное. Запрещение категории ценности самого этого явления не отменило, но поставило социалистическую экономику в сверхпарадоксальные условия. Вместо того чтобы настроить общество на производство ценностей, государство навязывает ему бредовую (иначе и не назовешь!) цель – производство стоимости. То есть то, что в нормальном обществе минимизируется – стоимость, трудовые затраты, – в советском обществе максимизируется (!), в то время как истинная цель человеческой деятельности (максимизация полезности, ценности) в советской экономике вообще не фигурирует. (После этого не удивительно, что если в нормальной экономике производство существует ради потребления, то в марксистской – наоборот: потребление – ради производства [[замечу: бессмысленного производства]].)

Более того, даже в рамках марксистского языка возникает неразрешимый парадокс: в то время как в рыночной экономике и затраты, и результаты измеряются по единому основанию – по ценности (в ее рыночной форме – цене), в марксизме они соизмеряются по совершенно различным основаниям: результаты – вроде бы как по ценности, полезности, а затраты – по труду. Говорить же о соотношении между стоимостью затрат и ценностью результатов – все равно, что пытаться определить, что больше: 1 килограмм или 2 погонных метра.

Масса глупостей проистекает и из элементарного непонимания хозяйственного механизма. Во имя сиюминутной идеологической выгоды советские идеологи с пафосом говорят, например, о том, что там-то и там-то рабочие руки заменены машиной. А ведь подчас цена этой машины (при конкретной цене труда) во много раз превышает экономию на заработной плате. Это равносильно тому, что вместо 10 сокращенных работников физического труда теперь будут заняты, скажем, 20 работников на производстве дорогостоящего оборудования. Так, механизация в сельском хозяйстве (в социалистическом секторе) является, возможно, делом убыточным, ибо в расчете на одного работника-производителя сельскохозяйственной продукции (т.е. включая в число работников и рабочих, занятых в производстве сельскохозяйственного оборудования) ведет к снижению общей производительности труда.))


Неудивительно, что опыт А.В.Чаянова не имел успеха. С.Струмилин и Е.Варга, которые на страницах "Экономической Жизни" подходили к проблеме учета, оба отвергли метод А.В.Чаянова и оба пришли к заключению, что подобно тому, как капиталистическое хозяйство имеет в рубле единицу для измерения всех ценностей, вращающихся в нем, так и социалистическое хозяйство должно обладать подобной единицей ценностного учета. С этим нельзя не согласиться: без ценностного учета никакое рациональное хозяйствование ни при каком социально-экономическом строе невозможно. И в полном согласии с принципами марксизма, Е.Варга и С.Струмилин признали, что труд должен явиться мерилом ценности. Если и в капиталистическом обществе, по Марксу, труд является, хотя и в скрытой форме, основой общественной оценки хозяйственных благ, основой их меновой ценности, то в социалистическом обществе труд должен быть сознательно положен как мерило ценности.

Посмотрим же, что может дать социалистическому хозяйству трудовой учет ценности продуктов. Вопрос этот представляет громадный теоретический интерес, ибо он стоит в теснейшей связи с теоретическим значением основных в марксизме концепций экономической действительности.