Последняя звезда

Профессор вышел из комнаты, и осторожно закрыл за собой дверь. Так осторожно, как закрывают дверь от спальни, в которой только что уснул ребёнок. Потом из внутреннего кармана пиджака профессор достал ключ, запер дверь, проверил надёжность замка, и только после этого повернулся к Алёшке.
- Что вы здесь делаете, Ильин? – спросил профессор, возвращая ключ на прежнее место.
- Я, Евгений Александрович, вас жду.
- А почему вы ждёте меня именно здесь? – профессор посмотрел на Алёшку, как директор школы на ученика, который написал на парте: "директор дурак".
- Потому что вы всегда здесь, - Алёшка посмотрел на дверь комнаты.
- Интересный ответ, - профессор перестал смотреть на Алёшку и направился к лифту, - главное, я бы сказал, глубокомысленный.
- По-вашему, - профессор подошёл к дверям лифта и надавил на кнопку вызова, - я здесь живу?
- Нет, - Алёшка встал рядом с профессором, - у меня к вам вопрос по …космологии.
Подошёл лифт и открыл двери, как всегда делает лифт для тех, кто его вызывает.
Профессор и Алёшка вошли в лифт, который остался стоять с открытыми дверями.
- Так куда поедем? – спросил профессор так, если бы они сели в такси.
- Вы не подумайте, Евгений Александрович, мне никто не говорил. Я сам…
- Что сам? – не понял профессор.
-Ну, я сам вас просчитал.
- Вы один из моих лучших студентов, Ильин, но зачем меня просчитывать? Или, может быть, вы собираетесь писать детективы?
Двери лифта закрылись.
- Нет, - Алёшка утопил кнопку с цифрой один.
Лифт плавно пошёл вниз.
- Почему вы решили, что мне нужно на первый этаж? – спросил профессор.
- Потому что сейчас уже поздно и в институте никого нет. Вы бываете на своём последнем этаже только вечером, даже поздно вечером, а потом всегда возвращаетесь на первый и идёте домой.
- Так вы следили за мной. Зачем?
- Это получилось непроизвольно. Я же говорил, что у меня к вам вопрос. А поговорить об этом можно только вечером, когда никого нет. А вечером вас трудно найти.
- Но, это моя законная лаборатория, которая находится на последнем этаже. Почему вечером я не имею права там быть?
- Вам не в чем оправдываться, Евгений Александрович. Это я виноват. Надо было подождать вас внизу.
Лифт остановился на первом этаже, и открыл двери.
- С вами я действительно чувствую себя каким-то… обвиняемым, - профессор вышел из лифта, и, дождавшись Алешку, продолжил, - так что вы хотели спросить?
- Я…, я хотел вот что спросить…постоянная Хаббла,…почему она постоянная?
- Два миллиарда лет – с тех пор, как образовалась вселенная, или десять миллиардов, а может быть двести пятьдесят миллионов - это вас так беспокоит, Алексей?
- Да.
- А я думаю, что нет, - профессор нащупал спиной только что закрывшиеся двери лифта, - вы же не это хотели спросить? Верно?
- Верно. …Евгений Александрович, я хочу в вашу лабораторию на последний этаж.
- До свиданья, Ильин, - профессор быстро направился к выходу из института.

Алёшка полулежал в широком кресле, которое было на крыше, и смотрел в небо. Витька тоже полулежал в таком же кресле, и тоже смотрел в небо. Было ещё одно кресло, но в нём никого не было.
- Тебе не кажется, - спросил Алёшка, - что звёзд стало меньше?
- Ерунда, - Витька скрестил пальцы на затылке, - звёзд  не может быть меньше, их может быть только больше, но никак не меньше.
- Нет, Витёк, тебе просто не хочется, чтобы их было меньше…. Да и мне тоже. Но, ещё месяц назад их было больше.
- А, может быть, - улыбнулся Витька, - ты скажешь, каких именно нет?
- А что, может быть и скажу, - Алёшка посмотрел на Витьку, а потом снова стал смотреть на звёзды.
- Какое сегодня число? – спросил Алёшка.
- Двадцать седьмое июля.
- Двадцать седьмое июля, - повторил Алёшка, - время Львов. Значит должен быть хорошо виден голубой Регул, сердце Льва, а на хвосте Льва – Денелоба.
Алёшка приподнялся в кресле.
- Посмотри сам, Витёк, их нет. А светоизлучение Регула в сто пятьдесят раз больше, чем у солнца.
Витька приподнялся в кресле и тут же опустился на прежнее место.
- Ерунда. Просто их не видно. А если звёзд не видно, то это не значит, что их нет.
- Если звёзд не видно, - улыбнулся Алёшка, - то это не значит, что они есть.
- Знаешь, Лёха, тебе осталось сказать, что что-то случилось с небом.
- Что может случиться с небом? С небом ничего не может случиться. Если что-нибудь и случается, то только с нами.
- Вот именно, так что не расстраивайся. Я думаю, что скоро мы их увидим.
- Через месяц, Витёк. Если и увидим, то только через месяц. Мы собираемся на крыше только раз в месяц. Чаще сложно, но сегодня почему-то нет Ленки.
- Она придёт, Лёха, - Витька посмотрел на Алёшку, - она обязательно придёт. Ты помнишь, чтобы её хотя бы один раз не было?
- Нет. Она приходила всегда, и даже раньше нас.
- Значит и сегодня она придёт, – Витька снова стал смотреть на звёзды, - три года, как мы закончили школу. И каждый месяц мы собираемся на крыше. Ты, я и Ленка.
- Только трое, - Алёшка закрыл глаза, - потому что другим некогда.
- И неинтересно, - добавил Витька, - лучше посмотреть телевизор, или поесть борщ.
- Борщ тоже нужен. Без борща плохо, - Алёшка открыл глаза, - только звёздам не нужен борщ.
- И телевизор, Лёха, им тоже не нужен.
- Витёк, а ты знаешь, что нужно звёздам?
- Не знаю. Нам нужны звёзды, - это я знаю. А что нужно звёздам?
- Ребята, - на крыше появилась Ленка, - звёздам нужно, чтобы на них смотрели.

- Евгений Александрович?
- Это опять вы, Ильин. Неужели вам не понятно, что в своей лаборатории нахожусь только я, и больше никто. Всегда. Всегда я и только я.
Профессор не повышал голоса, но Алёшке показалось, что с ним говорят очень громко.
- Понятно, Евгений Александрович. Поэтому я ждал вас не на последнем этаже, а на первом. Может быть, сядем?
В коридоре института вдоль стены стояло несколько стульев.
- Зачем? Или вы придумали что-нибудь другое вместо постоянной Хаббла?
- А звёзды умирают? – спросил Алёшка, садясь на стул.
Профессор немного постоял, а потом сел на стул рядом с Алёшкой.
- Не знаю…. Наверно, это зависит оттого, что считать смертью.
- А разве смерть может зависеть оттого, чем её считают?
Алёшка сидел рядом с профессором, но на него не смотрел. Алёшка смотрел на противоположную стену, где находились портреты великих профессоров.
- Смерть есть смерть, - профессор опустил правую ногу на левую, и тут же убрал, - смерть всегда одна  и та же. Нам только кажется, что она разная. Но, если смерть от чего-то и зависит, то только от жизни.
- Значит, смерть звезды зависит от её жизни? Так получается, Евгений Александрович?
- Получается, что так. А почему вас это интересует, Алексей?
- Потому что мне кажется, что звёзды стали умирать.
Профессор встал.
- Какие именно?
Алёшка посмотрел на профессора, и стал директором школы, а профессор - тем самым учеником, который пишет на партах.
- Многие. Начиная от скоплений в созвездии Овна и заканчивая созвездием Льва.
- С чего вы это взяли?
- С неба, Евгений Александрович. Я люблю смотреть в небо. Я смотрел в самые тихие и светлые ночи, когда небо было чистым.
- Но, это же глупость, - профессор сел на стул, - тем более в Кругу Жизни, то есть, в созвездиях Зодиака. Такие звёзды не могут умереть.
- Я тоже так думаю. Если бы умерли звёзды, то тогда должны были умереть и люди, которые родились под этими звёздами. Но, люди живы, а вот звёзд… звёзд нет.
- Ну это вовсе не обязательно, Алексей, чтоб умирали люди.
- Конечно не обязательно. Но, звезды от чего-то умирают.
Профессор снова встал.
- Уж не думаете ли вы, Алексей, что это я…
- Нет, Евгений Александрович, я не думаю, как вы. Просто мне жаль звёзды.

На крыше было холодно. Заканчивался последний месяц зимы. Время Рыб.
- Ребята, а Леха прав, - Ленка приподнялась, и поправила шерстяное одеяло, - звёзд стало меньше, и намного.
- Да, - согласился Витька, - небо чистое, - а Эльриши не видно. Две рыбы, и ни одной нет.
- Но прямоугольник есть, - Ленка опустилась в кресло, - это значит, что первичная Вода не исчезла.
- Она не может исчезнуть, - Алёшка посмотрел на кресло, где была Ленка.
- Почему? – спросил Витька.
-Потому что начало всего живого нельзя убить.
- А ты все-таки думаешь, - Витька встал и подошёл к Алёшке, - что звёзды кто-то убивает?
- Не знаю, Витёк, - Алёшка сел, и опустил ноги на поверхность, которая покрывала крышу, - я могу только догадываться.
- Лёха, ты что-то от нас скрываешь, - Ленка встала и подошла к Алёшке, - говори.
- Я точно не знаю. А если и скажу, то могу оговорить ни в чём неповинного человека.
- А ты знаешь, почему мы здесь собираемся? – Ленка подошла к своему креслу, взяла одеяло, и вернулась к Алёшке.
- Потому что мы не можем без крыши.
- Не только поэтому. …Подвинься.
Алешка подвинулся, и Ленка села на краешек его кресла.
- Мы собираемся на крыше, потому что у крыши нет крыши.
- Она права, Лёха. Она, как всегда права.
- Ну хорошо. Я думаю, что это Терновский.
- Профессор Терновский, Евгений Александрович? – Ленка обняла одеялом свои плечи.
- Да. А ты что, его знаешь?
- Знаю. Вернее не его, а о нём. Моя мама училась вместе с ним в университете, на одном курсе.
Витька подошёл к своему креслу, и перенёс его поближе к Алёшке, - а что ты знаешь?
- Собственно, не так много. Мама рассказывала, что у него была какая-то несчастная любовь. Девушка очень красивая, они поженились, а потом разошлись. Прожили всего несколько месяцев и всё. Но Терновский после этого очень изменился.
- Ну и что, что изменился, - Витька сел в своё кресло, - любовь меняет, а тем более несчастная.
- А в чём это проявилось? – Алёшка сел поближе к Ленке, и она обняла его краешком своего одеяла.
- Любовь разная, - Ленка посмотрела на Витьку, - и меняет всех по-разному. Терновский всё возненавидел. И не только людей, а всё. Понимаешь?
- Понимаю. Только не понимаю, причём здесь звёзды? Ненавидишь ты звёзды, или любишь, что можно сделать со звёздами?
- Получается, что можно, - Алёшка обнял Ленку, - Терновский – классный учёный, у него даже есть собственная лаборатория на последнем этаже института. И в эту лабораторию он никого не пускает.
- Так ты думаешь, что он убивает звёзды? – Ленка опустила голову на плечо Алёшки, - разве такое возможно?
- Лена, но звёзд почти не осталось, а Терновский живёт на своём последнем этаже.


- Пойдёмте, Алексей, - от профессора пахло коньяком.
- Куда?
- Как куда? – профессор направился к лифту, - вы же сами хотели в мою лабораторию.
Они молчали в лифте. А когда вышли, Профессор открыл комнату, и сказал, пропуская вперёд Алёшку, - Прошу.
Профессор включил свет. Алёшке показалось, что эта тайная комната больше похожа на кабинет, а не на лабораторию.  Полки с книгами, столик, два кресла, телевизор, маленький холодильник, шкаф, диван и стол с компьютером. Единственное окно с каким-то встроенным прибором было таким тёмным, что не допускало даже мысли о том, что где-то есть внешний мир.
- Хотите коньяка? – спросил профессор, открывая дверку холодильника.
- Нет, - ответил Алёшка, и тут же подумал о том, что вне зависимости от желания, именно сейчас с Терновским надо бы выпить.
- А я выпью, - профессор достал бутылку с коньяком и блюдечко с мелко нарезанным лимоном.
- А вообще-то, Евгений Александрович, я выпью.
- Как скажите, - профессор поставил на столик коньяк и блюдечко с лимоном.
Потом из нижнего ящика стола с компьютером он вынул две хрустальные рюмки, поставил их на столик, и сказал, показывая на кресло,
- Прошу.
Профессор налил Алёшке и себе коньяк, и выпил, ничего предварительно не сказав, и не чокаясь. Потом профессор сел в кресло, и посмотрел на Алёшку,
- У меня ничего не получилось.
- Что не получилось? – спросил Алёшка, садясь в кресло напротив профессора.
- Их нельзя убить, - профессор наполнил свою рюмку коньяком, и выпил, - впрочем, вы это знаете.
- Но, звёзд стало намного меньше, - Алёшка выпил коньяк.
- Пойдёмте, и вы сами всё увидите, - профессор встал.
- А куда нужно идти?
- К экрану, - профессор подошёл к столику с компьютером, и включил монитор.
- Я не выключал компьютер, только экран. Знал, что он нам понадобится.
Профессор опустился на стул, и сказал стоящему за его спиной Алёшке,
- Смотрите, полное звёздное небо.
- Но это же всего лишь компьютер.
- Не сомневайтесь, Алексей. Экран отражает сегодняшнее вечернее небо. Когда выйдите из института, то можете это проверить.
- Но…, Евгений Александрович…
- Почему? Потому что, как выяснилось, нельзя убить последнюю звезду из Круга Жизни. Вернее, скопление звёзд. Впрочем, это особого значения не имеет. Первичная Вода есть первичная Вода, начало всего живого. Всё правильно, от неё и стали зажигаться другие звёзды, которые мне удалось потушить. Или убить, как вы правильно говорили.
- Но, как вам это удалось?
- Давайте вернёмся к столу, там ещё остался коньяк.
Они вернулись за столик, профессор налил себе коньяк и выпил,
- Видите вон ту непонятную штуковину, которая торчит из окна?
- Вижу, - Алёшка наполнил свою рюмку коньяком.
- Это телескоп.
- Обыкновенный телескоп?
- Нет, не обыкновенный, это боевой телескоп.
- Боевой? – Алёшка выпил коньяк.
- Да. Но, были же боевые колесницы и даже слоны, а это телескоп.
- Но тогда он не должен называться телескопом. Телескоп никого не убивает.
- Верно. Просто, Алексей, я ещё не нашёл подходящего названия.
- Вы гениальный учёный, Евгений Александрович, но зачем? Зачем вам это нужно? Если вы научились убивать звёзды, значит можно сделать так, чтобы звёзды рождались. Это же гораздо интереснее.
- Я это знаю, Алексей, и знаю то, что я вовсе не гениальный учёный. Впрочем, гениальность и злодейство – это старый вопрос.
Профессор налил себе ещё конька и выпил.
- У тебя есть девушка, Алексей?
- Есть.
- А ты никогда не дарил ей звёзды?
- Как можно дарить то, что тебе не принадлежит? – Алёшка налил себе коньяк, - звёзды для всех. Мы смотрим на звёзды, и нас это радует.
- А я вот дарил…. Я любил и думал, что звёзды принадлежат только мне. Это было давно, но я так и не смог забыть ни девушку, ни звёзду, которую я ей подарил. А девушка мне изменила. Понимаешь, изменила с моим лучшим другом. Впрочем, это не важно с кем.
- Поэтому столько лет вы учились убивать звёзды, и научились?
- И только теперь понял, какая это глупость.
- А та, ваша девушка родилась под созвездием Рыб?
- Да. А теперь я и не знаю, случайно это или нет. Хотя, думаю, что нет.
Алёшка выпил коньяк, и сказал,
- Нельзя убивать собственные звёзды.

Алешка вышел из института, и посмотрел в небо. Все созвездия из Круга Жизни были на месте. Эльриша, главная звезда Рыб, сияла в своем северном поднебесье, и радовалась тому, что родилась вновь.