Рефракция. Глава вторая

Глава вторая – свидетель.
В голове бурлили мысли, словно из них варили суп. Все они вспыхивали, мелькали и очень быстро исчезали. Они были не важны. Я понял одно – мысли, да и вообще процесс мышления не важен в жизни, он бесполезен и даже вреден. Конечно, я не имею ввиду, что нужно быть дураком, не способным сложить два с тремя, я имею ввиду, что будучи адекватным и не глупым, не стоит размышлять лишнего. Это бесполезно. Все гениальные мысли уже обдуманы, все этические и моральные принципы решены – стоит лишь найти их, взять и всё.
Моему веселью не было конца, - думал я, лёжа одним летним днём на большом гладком валуне, грея перламутровую чешую на ярком солнышке. Мой дар, пусть даже это проявление дьявола, моё веселье. Я не должен спасать мир, помогать слабым, да и вообще ничего я не должен никому в это жизни, разве что родителям, которые меня вырастили, да и то, они не были в восторге от меня и рады были избавиться, так что и им я не особо должен.
Эгоизм? Ещё какой. А мир разве не эгоистичен? В библии было сказано – полюби ближнего так, как самого себя. Лично я мог бы полюбить мир, стать рыцарем света, борцом за справедливость, да толку то с этого? Даже мучительная смерть выдуманного Иисуса Христа, не сделала этот мир лучше. И мне его не сделать лучше. Мои ограниченные возможности позволяют мне, как и всем людям, лишь выбрать декорации для своей жизни.
Можно вспомнить то время, когда у меня не было дара, лишь серая скучная жизнь. Я был человеком, и что я получал? Безразличие, холод, неприязнь, грязь и прочее. Да, я зануда, скучный, неинтересный, не нахожу контакта с людьми и вообще замкнутый в себе. И всему миру на это наплевать. Никто не желал дружить, общаться. Весь мир меня бросил, обрекая на одиночества. Почему я что-то должен этому миру?
В этом мире никто никому не должен, разве что родным и близким. В остальном, делай всё, что позволяет тебе совесть и уголовный кодекс. Совесть у меня есть, хоть я и эгоист. И совесть говорит мне лишь одно – не навреди другим. Значит, если мне хорошо не за счёт того, что кому-то плохо, то я делаю всё правильно.
Никому плохо от меня ещё не стало. Я не кусал ядовитыми зубами всякое быдло и отбросы общества, не лишал тем самым их жизнь, хоть и мог, не писал на ботинки никому, пока был собакой и никого не кусал. Было дело – напугал одну парочку в лесу, но это не специально – я был тогда медведем, учился по деревьям лазать. Ну не бросаться же за ними и не объяснять, что я вовсе не медведь, а оборотень. Ещё неизвестно, что страшнее из этих двух зол.
Девушки, которых я соблазнил, тоже не жаловались. Кстати, человеческую внешность свою я не изменял, лишь немного подкрасил. Не знаю почему, просто она мне нравиться. Даже не так – кому нравиться своя внешность, и кто не хотел бы её изменить? Наверное, лишь тем, кому на неё наплевать. Мне не было наплевать. Я долго и усердно пытался слепить что-то сногсшибательное, красивое. Делал я и ангельское личико и тело накаченное, да только ерунда всё это. Чувствовал себя клоуном. Тогда я просто хотел сделать нормальное лицо и тело, но опять ничего не вышло – не нравилось и всё. Поэтому я так и остался собой, лишь немного приукрашенным.
Вот он я – великий эгоист, лежу на солнышке в виде большой ящерицы. Ни о ком не думаю, на всех наплевать, лишь бы весело было и хорошо. Вот такой я мерзкий и противный. Кто бы узнал, какой я, сразу бы бросил, мол, эгоист чёртов. А сами то? Меня аж смех берёт. Все люди эгоисты, но при этом никто этого и не замечает – так и надо ведь. А вот чужой эгоизм мы видим хорошо. Но мне всё равно.
Раньше, до дара, мне было одиноко, хоть я и не был эгоистом. Я давил его в себе, искоренял. Но никому я всё равно не был нужен. Я мучился и страдал. Всем было наплевать. Сколько раз я злился на мир за его эгоизм, сколько раз меня одолевало отчаяние. И что? И ничего. Пустые мучение, пустой не эгоизм. Теперь у меня есть дар. Моя жизнь не имеет никакого глубокого смысла или морального подтекста, я живу только для себя. Мне наплевать, что люди видят во мне эгоиста, наплевать, что я им от этого отвратителен.
Мир несправедлив и неправилен. И я не хочу быть в нём другим, отличным ото всех. Если будет человек, которому я буду дорого и важен, то и он мне будет дорог и важен, потому что эгоизм можно подавить в себе, если хотеть. Но мне сейчас это не нужно – пусть растёт и процветает, пусть паразитирует – с ним мне хорошо. Все люди топят других, ради себя. Героев в это жизни мало. Да и глупцы эти герои – они складывают жизни ради других, погибая. А толку? Нет того света, не будет высшего суда, где бы это им зачлось. Они просто погибли. Не нужны мертвецам медали и вечная память – это нужно при жизни.
Лучше быть эгоистом с совестью, чем кем угодно без неё. Совесть – тяжкий груз. Если ты сделал кому-то плохо, то ты ночи не будешь спать, из головы это не вылетит. Это правильно. Так и надо. А если нет совести, то ты просто не видишь своего зла. Ты можешь убивать, мучить, нести зло, но для тебя это будет так, словно так и надо. Ну и что, что я замучил и изнасиловал молодую девушку? Мне ведь хорошо было. Вот оно отсутствие совести. Ну и что, что я обещал помочь, но не помог и из-за этого пострадал человек.
Вот таких людей нужно стыдить, нужно искоренять и наказывать, а не эгоистов, таких, как и вы сами. Не тыкайте пальцем в меня – вы такой же! Я не несу зла, не порчу мир, не мусорю. Я хороший.
Солнце припекало. Я понял, что залежался, быстро превратился в тигра и побежал домой. Нравилось мне бегать по лесу в теле тигра – оно сильное, послушное и пластичное. Выполняет всё, что я хочу. Рывок вправо – пролетел мимо одного дерева, рывок влево – мимо ещё одного, словно молния.
Совсем другое дело тело собаки, в которую мне пришлось перекинуться, подбегая к городу. Оно какое-то неуклюжее, непослушное. Особенно это чувствовалось после тела тигра, словно под кожу вставили фарфоровые пластины, никак не желающие гнуться. Когда лес закончился и начался город, я уже окончательно привык к собачей шкуре и бежал лёгкой трусцой, перебирая всеми четырьмя лапами.
Дорогу к дому я решил срезать через парк. Не знаю, может это судьба, может злой рок, рука господа или дьявола. Или просто случай. Не придумывая лишнего, скажу одно – именно с этого моего решения всё и началось. «Началось» - это слишком громко сказано, но другого слова я подобрать не могу.
Бегу я значит по парку в виде собаки, медленно бегу. Кругом никого нет, только деревья, узенькие тропки и накиданный мусор. Ничего не предвещает беды. Бегу дальше – деревья заканчиваются, тропка расширяется до асфальтированной дорожки. Парк из дикого леса превращается в место культурного проведения времени – везде лавочки, аттракционы для детей, ларьки с пивом, люди и даже фонтан. Ну, мне всего ничего остаётся пробежать до главного выхода, как вдруг вижу её.
Её – ту самую девушку, с которой я впервые заговорил, будучи животным. Я бег замедлил, думаю, дай посмотрю, что с ней случилось – не сошла ли с ума или ещё чего. Она ведь меня и не узнает. Иду я, значит, вдоль дорожки, мимо неё, а она стоит, красивая такая, в мини-юбке и топике на лямках, таком плотном, что того гляди лопнет. Парень к ней подходит с двумя банками пива, одну ей протягивает. Ну, думаю, нормально всё – психика в порядке, раз парень есть.
Иду дальше, уже чуть ли не забыл о девушке этой, как слышу за спиной:
- Гляди! – воскликнул знакомый женский голос. – Это же та самая собака!
И тут я понимаю, точнее, вспоминаю, что в тот день я был в виде именно это коричневой дворняги. Ну всё, попался. А сам вида не подаю, шагаю дальше. Я же речь не понимаю, я ж собака!
- Лен, да брось ты, - говорит ей парень, - мало что ли собак одинаковых?
Девушка его не слушает, подбегает ко мне, и останавливается, преграждая дорогу. Ну а я что? Я сажусь на попу, высовываю язык и дышу вовсю пасть. Кстати, неуютно это – сидеть голой задницей на грязном асфальте, я так и не привык к этому. Сижу, вида не подаю, а девушка не знает что делать – стоит и смотрит.
- Пить хочешь? – спрашивает она и банку пива протягивает.
Ну, я пиво не пью, да и как я буду из банки пить вообще? Чем она только думает? А я чем думаю? Сижу, язык высунул, дышу. Делать дома всё равно нечего.
- Лен, собаки не пьют пиво, - бубнит сзади парень.
- Может, тебе газировки купить? – спрашивает девушка.
А я чувствую, что пить действительно очень хочется – жара неимоверная. На такой жаре я несколько часов загорал, да ещё по лесу мчался со всей скорости. В горе сухо совсем. Я привстаю, хвостом начинаю вилять. Девушка сразу повеселела, в ладоши захлопала и звонким голоском кричит:
- Вадик, видишь, видишь, он понимает! И наверняка разговаривать умеет, не почудилось мне тогда, не прохожий это был, а собака эта!
- Да ладно тебе, - кисло говорит паренёк, - слова пить и есть, все собаки понимают, но девушка его уже не слышит – она бежит к ларькам.
Думаю, как это я из бутылки всё же пить буду? Но вопрос разрешается сам собой – девушка возвращается с бутылкой пепси-колы и пластиковой упаковкой одноразовых макарон. И почему именно они одноразовые? Ведь вся еда одноразовая! Девушка Лена ловко вытряхивает сухие завитушки макарон в урну, ставит прямоугольную баночку мне перед мордой и наполняет её газировкой.
Я начинаю жадно лакать из плошки. Неудобно очень – мне было бы легче всасывать полную морду жидкости и потом мелкими глотками проглатывать, но это не по-собачьи. Выпил я, значит, всю баночку. Лена подлила ещё. Я снова всё выпил. Маленькая бутылочка закончилась, а жаль – я всё ещё хотел пить. И есть.
- Вадик, ну посмотри какой милый пёсик, давай я его возьму домой? Жалко же.
- Твой дом, ты и решай, - дуется парень.
- Пёс, - обращается Лена ко мне, - хочешь у меня жить?
И тут я прокалываюсь. Одно дело научиться четырьмя лапами перебирать или хвостом вилять, а вот от человеческих привычек избавиться – совсем другое! Я, значит, киваю мордой своей. И вообще, зачем я киваю? Начинаю тут же мордой вправо-влево мотать, мол, нет, не хочу. Сам не знаю, что делать. Понял уже, что прокололся. Бежать надо. Девушка смеётся надо мной. Парень в ступоре. И я уж было собрался, приготовился, как Лена говорит:
- Пойдём, пойдём, я тебя накормлю.
И от этих слов у меня в животе урчит. Думаю, ну что мне терять? Я же собака! Поди докажи, что я не просто так головой мотал. Парочка вперёд пошла, а я за ними пристроился. И опять понимаю, что прокололся! Но деваться некуда уже – иду за ними. Девушка по пути к дому в магазин зашла, за собачим кормом. Выходит, мешком трясёт. Меня аж смех разобрал, только мо смех лаем оказался, звонким, радостным.
- Смотри, хочет, - довольно сообщает девушка своему парню.
Взять бы сейчас сказать им басом, что я такую дрянь жрать не буду, да только это совсем уж провал полный. Я не заметил как мы до дома дошли, как на нужный этаж пешком забрались и в квартиру зашли. Понимаю только, что сижу на коврике в прихожей, в животе вакуум уже образуется и есть дико хочется.
Девушка снимает туфельки с ног, на носочках бежит на кухню, берёт там миску и с горкой наполняет её собачим кормом. Зовёт меня. Ну я плетусь на кухню, гляжу на миску в уголке. Тошно, а есть так хочется, так хочется, что прям в обморок падай! Чую я, что человеческой еды мне не видать. Подхожу к миске, принюхиваюсь. От запаха тошнить начинает, а ведь я слышал, что некоторые люди и собачий корм едят и кошачий. Только аппетита мне не прибавляется.
Беру одну подушечку на зубок. Пересоленная какая-то, мерзкая. Деваться некуда, зажмуриваюсь, не дышу, начинаю жевать. Девушка за спиной то-то радостно парню говорит, он что-то в ответ бубнит. А я решаю думать о чём-нибудь приятном. О девушках, о сиськах.
- Тьфу ты, - закашиваюсь я.
Неужели подумать не о чем, только о такой ерунде? В общем, за мысленными препираниями с самим собой, я не замечаю, как миска пустеет, а в животе наоборот полнеет. Тут парень говорит, что собаку, то есть меня, следует вымыть, а то я грязный и блохастый. Я чуть было не возразил ему, что чистый, но вовремя удержался. Никак не привыкну к тому факту, что молчать нужно всегда – я ведь поговорить люблю.
Девушка, значит, берёт меня за шкирку и волочёт в ванну. Ну, я послушно следую, куда ведут. Парень в спальню уходит. Ванная обычная, белая, чистая, небольшая. Лена воду включает, дырку в ванной затычкой затыкает, а как меня в неё затащить не знает. Поднять сил не хватит, а команд собачьих она не знает, видимо. Да и я их не знаю. Я сам значит внутрь прыгаю, чтобы не морочить голову девушке. Она радуется, что я сам залез. Неужели подозревает, что я действительно говорящий?
Сижу я, значит, в ванной, вода набирается, шумит. И тут девушка раздевается. У меня аж язык выпал из пасти. Раздевается она до нижнего белья. Фигура просто загляденье! Тело молодое, упругое. Да ещё бельё красное, узорное. Сижу, пялюсь на аппетитные ягодицы девушки, взгляд не могу оторвать. И ведь они прямо перед носом у меня! Взял бы сейчас, да укусил их.
И тут я понимаю, что девушка стоит не шелохнётся. Она стоит спиной ко мне, да только голову обернула и смотрит на меня. А  сижу, не дышу, в одну точку смотрю. Понимаю я, что опять прокололся. И что делать – не знаю. Продолжаю сидеть, думаю, может пронесёт, может подумает, что я просто сижу, а не на неё смотрю.
- Ну-ка хватит на меня пялиться, иш язык высунул, того глядишь ко мне его приклеишь!
От неожиданности у меня в горле ком застрял. Ну всё, думаю, попал я. Ан нет – девушка это несерьёзно сказала, в шутку. Это я просто в ступор впал, от неожиданности. В общем, Лена начинает меня мыть щёткой и шампунем, так и не одевшись. А мне то неудобно – я голый совсем, да ещё девушка такая. Груди не то чтобы большие, скорее нормальные, приятные, и того гляди из лифчика выпрыгнут. Сижу, стараюсь ни о чём не думать. Но никак не получается – гормоны в теле играют, пусть и собачьем.
Так и просидел я, словно парализованный, всё время. Потом меня Лена полотенцем вытерла, дверь открыла. Я пулей выбежал и в зал сразу. В зале хорошо, уютно. Телевизор даже есть – большой, плоский, на стене висит. Сижу на ковре, отдышаться не могу. Слышу, девушка с парнем о чём-то беседуют. В спальню идут. Забыли про меня.
Сижу, пригорюнился. За стенкой только они шумят. Только понимаю я, что не делом они занимаются – целуются только, да шепчутся о чём-то. Видимо, не такие уж они и близкие. Или девушка просто неприступна. Скучно совсем. О чём они там шушукаются? Не слышно, как я не напрягался.
И тут вижу – пульт от телевизора лежит на диване. Прыгаю я, значит, на диван, тыкаю лапой в красную кнопку. Телевизор включается. А там реклама собачьего корма. И собаку показывают радостную, хвостом виляющую. Я как вспомнил, как эту гадость ел, чуть она вся обратно и не вылезла. Начал я каналы переключать – ничего интересного нет. Только вот попал я на музыкальный канал, а там моя любимая группа играет – Devildriver. Зубодробительный такой клип у них на песню Clouds Over California.
Сижу, наслаждаюсь. И тут чёрт меня дёрнул погромче сделать – лапой тыкаю в кнопку и видимо время не рассчитал. Звук становиться ну очень сильным. Уши чуть ли не закладывает. Вообще, я всегда с такой громкостью слушаю, но не в гостях и не в виде собаки. Так что я особо на громкость внимания не обратил – сижу, наслаждаюсь.
Из-за музыки я и не услышал, как девушка с парнем в зал зашли. Понимаю – попал я конкретно. Ведь я, собака, сижу перед телевизором, слушаю тяжёлый метал и мордой мотаю в ритм. Парень подбегает к пульту, вырубает телевизор. Я сижу, в стену смотрю, мол, не понимаю, что здесь происходит.
- Я же говорила, это не простая собака! – слишком громко говорит девушка, видимо, оглушённая музыкой.
- Да ну тебя на фиг, вместе с псиной, - обижается парень и выметается из комнаты.
Сидеть мне надоело – лёг, лапы под морду положил. Мягко, хорошо. Из коридора ругань доносится. Дверь хлопает. Девушка возвращается в комнату, одна.
- Ну что, доволен? Бестолковая твоя морда. Ушёл он от меня.
Девушка садиться рядом со мной, начинает шерсть на спине гладить. Не очень-то она расстроена.
- Да ну и чёрт с ним! Не ахти какой был, только строил из себя не знай что! Только и думал, как в меня в постель затащить, сволочь. И не нужно ему было ничего, кроме секса.
Девушка забирается на кровать с ногами. На ней только нижнее бельё, да халатик домашний, почти прозрачный.
- Нет, я понимаю это всем нормальным парням и девушкам нужно, - продолжает Лена свой монолог, - вся соль жизни в этом. По крайней мере, соль молодости. Но кому-то надо только это. Не терплю таких козлов.
Разговор не клеиться – я лежу, молчу. Девушка сидит рядом, спину мне гладит. Хорошо, - думаю я. Что ещё желать? В гости позвали, вымыли, гладят теперь. Лепота! Тут девушка тянется куда-то, ищет что Mudvayne – IMN. Зубодробительный метал, агрессивный и ритмичный. Неужели, она ЭТО слушает?
- Ты ведь потяжелее любишь? – Лена с трудом перекрикивает музыку.
 Я ничего не отвечаю, естественно. Только переползаю к девушке ближе. Она уже разлеглась на диване. Положил я, значит, морду прямо на её грудь. Никакой реакции – продолжает меня гладить. Так я и уснул под нечеловеческий шум. Устал очень, перенервничал.
Девушка тоже уснула. Я просыпаюсь ночью – спит, тишина вокруг, а морда моя так и лежит на её грудях. Хорошо всё, только в туалет хочется дико. Что делать? Будить её, на прогулку проситься? Да только как объяснить – не знаю. Спрыгиваю я, значит, с кровати, бреду к туалету, толкаю дверь лапой – закрыто. Пришлось на задние лапы вставать и на ручку давить. Хорошо ещё, что дверь вовнутрь открывается, а то бы в пролёте я был.
Залез я на унитаз, едва не соскользнув в него. Примерился. Неудобно, жуть просто. Кое-как справил нужду, уже слезать хотел, поднимаю взгляд – всё это время я в унитаз смотрел, чтобы не промазать – и вижу перед собой Лену! Стоит и смотрит на меня. Во попал. Думаю, нужно гнуть свою линию до конца теперь. Спрыгиваю с унитаза и в спальню иду.
Сразу на кровать запрыгнул, разлёгся как у себя дома. И на что я надеялся? В дверях девушка появляется.
- Та-ак, - задумчиво тянет она. – Давай теперь разбираться, кто же ты.
Лежу, глазом не виду. Лена свет включает, передо мной встаёт и начинает:
- Даже если откинуть тот факт, что ты говорил со мной, то доказательств тому, что ты не просто собака – хватает. Не считаем того, что ты сидел на унитазе – это диковинно, но возможно для собаки. У моих родителей был кот – он в унитаз тоже ходил и умел когтём за верёвочку дёргать, чтобы смыть. Что же у нас получается? Очевидно, что ты разум. Ты понимаешь речь, хоть и постоянно делаешь вид, что не понимаешь. Ты отреагировал странно, когда я тебя к себе домой жить пригласила. Будь ты собакой, ты бы никак не отреагировал. Потом ты следовал за нами послушно, явно понимая, что нужно идти. Ты ни на что не отвлекался.
Я лежу, смотрю перед собой на девушку и понимаю, что попался я. Что она со мной сделает? Да ничего – уйти я всегда смогу. Переброшусь в змею, и только посмей подойти – ужалю. Не ядом, а парализатором каким-нибудь. А там в человека превращусь – окно открою, потом в птицу и улечу. Птица из меня, конечно, слишком большая, но кто ночью увидит?
- То, что ты разум – это очевидно, - тем временем продолжает девушка. Вопрос в том – какой ты разум? Сразу отвергаем версию о инопланетянах – ты бы тогда человеческую речь не понимал бы.
Спорное, конечно, утверждение – может, я десятки лет жил на земле и выучил языки, разобрался в них? Ну да ладно, не суть важно.
- И на эволюцию собаки ты тоже не похож – будь ты собакой с разумом, ты бы так не пялился на меня. Тебя бы собаки привлекали.
И тут я понимаю, что пока Лена всё это говорила, она сбросила с себя халат и лифчик тоже. И я уже не просто лежу, а пялюсь на её шикарную грудь.
- Кто ты? Говорить ты умеешь, можешь не скрывать. Так скажи.
Делать нечего – попал по полной. Надеюсь, хоть ничего экстремального не произойдёт. Изменил я, значит, голосовые связки и говорю хриплым с непривычки голосом:
- Человек я.
Повисло неловкое молчание. Девушка покраснела, словно помидор. Она ж сама доказала, что я никто иной, как человек – чего ж теперь стесняться? Лена неловко подобрала с пола бюстгальтер и халат.
- Отвернись, - еле выдавила она.
- Ну ещё, я уж всё рассмотрел, - по-собачьи фыркнул я.
Девушка, красная до предела, покраснела ещё больше. Задом вышла из комнаты и скрылась. Что теперь делать-то? Я никогда не планировал то, что о моём даре узнают. Это чревато проблемами – хранить секреты люди не умеют. А там и до розыска не далеко. Лишний раз закурить в виде собаки не спросишь.
Лена вернулась в халатике. Могла бы и менее вызывающе одеться.
- Это научный эксперимент? Кто тебя засунул туда? Тебе плохо? – спросила девушка, сев на кровать.
Эх, сейчас было бы мне выгодно оказаться мучеником, жертвой научных экспериментов. А вот как признаться, что мне хорошо, что я со всего этого удовольствие получаю? Скотиной окажусь сразу.
- Никто меня в собаку не засовывал. Я что-то вроде оборотня – во что хочу, в то и превращаюсь. Даже в то, чего не существует. Извини, если причинил вред. Я не хотел – я просто живу, получаю удовольствие. Никто же мне не может этого запретить!
Лена приуныла.
- Ещё раз извини.
- Значит, ты просто хотел меня в постель затащить, поразвлечься. Развлечение я тебе?
У девушки начиналась истерика. Я вскочил на все четыре лапы и гаркнул во всю пасть:
- Посмотри на меня! Да кого я в таком виде могу в постель затащить? Зоофилку если только!
И тут я понимаю, что возбуждён до предела. И лена видит это. Ну я что ли виноват? Нечего было прелести свои демонстрировать! Меня такое зло вдруг взяло.
- Знаешь, я бы с радостью с тобой бы переспал, - зарычал я, - да и какой нормальный парень не хотел бы такую красавицу? В этом ничего плохого! Я тебе не монах, чтобы на иконы и всякие священные писания мастурбировать. Понятно? Но это не значит, что я живу только от постели до постели. Нечего было свою красоту на показ выставлять!
Я спрыгнул с кровати и отправился в коридор.
- Дверь мне открой, - тявкнул я.
- И ты вот так уйдёшь? – послышался расстроенный голос девушки из спальни.
- Я собака, ничего со мной не случиться ночью, - огрызнулся я.
- Я не об этом. Ты вот так уйдёшь, не узнав телефона, адреса? Просто исчезнешь?
Я сел на коврике перед входной дверью. Лена не спешила открыть мне дверь. Ну что мне теперь, быстро перекидываться в человека, а потом обратно?
- А что мне остаётся? – сказал я, уже стоя голым человеком и открывая дверь, - я тебе отвратителен. Даже если бы я и хотел бы отношений с тобой, то теперь у нас ничего не получится. Просто забудь обо мне. Найди хорошего парня и никому не рассказывай обо мне, если не хочешь загубить свою жизнь и мою. Помни, я ничего плохого не хотел, извини, если что не так вышло – я правда очень сожалею.
Я захлопнул дверью, обернулся собакой и поплёлся по лестнице вниз. Было грустно.