Пять унций серебра

О том, что счастливая женщина не знает, сколько темных углов в подъезде, я вспоминала, стоя у ободранных дверей лифта, который громыхал и взвизгивал где-то далеко наверху. Я пощипывала вязаный палец варежки и с досадой ждала, когда же неуклюжий механизм
соизволит спуститься. Топать пешком на двенадцатый этаж не хотелось категорически. Тем более обидно было сознавать, что все нужные документы можно было переслать по электронной почте, и не было ну абсолютно никакой необходимости гнать меня через весь город за парой страниц.

О том, как тяжело работать с начальницей предпенсионного возраста, которая не в состоянии  не то что запомнить, даже записать свой электронный адрес, я подумать не успела. Бледный, худосочный блондин, скромно стоявший сзади, неожиданно мягко нагнул мою голову вперед, чуть вбок, и впился зубами мне в шею. Последним, что я успела осознать, были жгучая боль и головокружительная невесомая тьма, подхватившая меня на лету...


Очнувшись, я увидела над собой плохо обструганные доски, сквозь щели между ними пробивался яркий солнечный свет. Во всем теле была тошнотворная обморочная легкость. На шее, справа и сзади, я нащупала аккуратно приклеенный широкий пластырь. Я приподнялась и тупо уставилась в чердачное окно, за которым нежно колыхались зеленые ветви. ЛЕТО?


Я обалдело села на старом диванчике и осмотрелась. Я находилась, похоже, на старой мансарде где-то за городом, за окном сияло безмятежное солнце, напротив дивана, на котором я сидела, находились ветхий столик и два кресла. В одном помещался строгий, чрезвычайно привлекательный брюнет в белом докторском халате, в другом виновато ерзал давешний блондин, который теперь почему-то показался мне застенчивым и хорошо воспитанным.


Доктор благожелательно улыбнулся мне и весело поздоровался:
- Ну вот,  наша спящая красавица проснулась! Как мы себя чувствуем?
- Хорошо, - хрипнула я и, прокашлявшись, повторила уже своим обычным голосом, - хорошо. Что происходит?
Блондин ужасно смутился и потупился, а доктор тяжело вздохнул, поудобнее устроился в кресле и профессионально-сочувствующим тоном произнес:
- Несчастный случай. Вам, Катюша, сложно будет понять происшедшее... - он слегка запнулся, но бодро продолжил, - по крайней мере, сейчас, но, поверьте, это действительно именно несчастный случай! Эдику, - он как-то странно произнес это имя, мне послышалось «Этику», - безумно стыдно, он сожалеет и раскаивается, но, боюсь, у него не было другого выхода — он спасал свою жизнь.
- Он меня укусил! - зло перебила я, чувствуя, что во мне разгорается холодная ярость. Происходящее все больше казалось мне не нападением и не похищением, а дурацким, жестоким розыгрышем. Кроме того, я наконец сообразила, что на стене не окно, а плазменная панель, демонстрирующая вид на зеленую рощицу.
- Этику очень стыдно! - с нажимом произнес доктор и внимательно прищурился.
- Ты это... извини, - робко включился в разговор блондин. - На меня это... напали, я...
- По-моему, это на меня напали! Откуда вы знаете мое имя? Где я вообще? Где мои вещи? Что вам нужно?
Доктор нервно побарабанил пальцами по столику и, переглянувшись с блондином, продолжил сдержанно, но жестко:
- Если по порядку, то ваши документы Этик нашел в сумочке, ознакомился с ними исключительно в силу чрезвычайной ситуации, деньги не тронул, остальные ваши вещи лежат в прихожей, находимся мы в том же самом доме, на четвертом этаже, все, что вы видите вокруг, - он театрально повел рукой, - авторский дизайн Этика, нам от вас ни черта не нужно, а вот у вас большие проблемы. И хотя мы искренне хотели вам помочь, боюсь, у нас ничего не получится. Видите ли, дорогая, вас укусил вампир.


«Псих?» - с ужасом подумала я и, похолодев, вспомнила об эпидемии СПИДа, сатанистах, наркоманах... Этик (доктор упорно оглушал согласную и я перестала сомневаться в правильном произношении) на последнего походил более чем! Невероятно худой, бледный, с породистым, тщательно прописанным личиком, и стильными скандинавскими прядками вдоль него... Мне даже показалось, что я узнаю оттенок знакомой краски для волос, я сама вчера в магазине с завистью разглядывала этот цвет, слишком светлый для меня... Дизайнер... И голубой? Переведя взгляд на доктора, я пришла к однозначному заключению и снова подумала о СПИДе. Насмотрелись голливудских страшилок, гаденыши и...


Доктор встревоженно приподнялся и, вглядываясь в мое лицо, скомандовал:
- Этик, сбегай за водичкой!
Этик сорвался с места и через минуту появился со стаканом воды и трехлитровой банкой молока. Я истерически расхохоталась. Вот именно молока мне и не хватало! Доктор бросился ко мне, я завизжала и попыталась оттолкнуть его, а он, удерживая за плечо, отвесил мне пару таких качественных, хлестких пощечин, что я моментально стихла и съежилась.


- Ну зачем?  Это... не надо... - Этик жалко морщился и нерешительно топтался у двери. Я молча плакала, стараясь не смотреть на доктора, который властно и цепко держал меня за подбородок, разворачивая лицо к свету.
- Все в порядке. Это просто истерика. Катя сейчас успокоится, выпьет валерьяночки, потом внимательно нас выслушает и пойдет домой. Целая и невредимая!
Он еще раз встряхнул меня для убедительности, накапав в стакан чего-то из флакончика (в воздухе действительно запахло валерьянкой), насильно, сквозь стиснутые зубы, влил мне в рот мерзкий напиток и спокойно продолжил:
- Все это очень неприятно, но не смертельно. Видите ли, Катенька, то, что в нашем обществе принято называть вампиризмом, в действительности является вирусным заболеванием, наподобие гепатита. Заболевание, к сожалению, неизлечимо, но хорошо контролируется. Как сахарный диабет, например. Вы знаете, что такое сахарный диабет, Катюша?


Доктор взял меня за руку и нежно поцеловал ее. Я решилась взглянуть на него. О Господи. Это просто неприлично для мужчины быть НАСТОЛЬКО красивым. Завораживающие,  смеющиеся глаза смотрели на меня в упор. И на кончиках пушистых ресниц сияли солнечные искорки... Садист.
- Вы знаете о диабете, Катюша?
- Разумеется. Его лечат инсулином, - я гордо отняла руку и почему-то погладила ее украдкой.
Доктор тихо засмеялся и ласково передразнил меня:
- Разумеется, его лечат инсулином. Но основа лечения — правильная диета. Так и здесь. Если вы будете соблюдать диету, то будете жить долго и счастливо. Никаких ужасов вроде пития крови девственников, спанья в гробах и сгорания на свету не будет, обещаю. Правда, и вечной жизни не положено. Забудьте весь тот бред, который читали в книжках и видели в кино. Самое страшное, что вас ожидает — голод.


Я вздрогнула, и доктор опять успокаивающе взял меня за руку. А у меня не было сил снова отнять ее. Все, что я слышала, было абсурдно. Этик, изящно оперевшись на дверной косяк, так и стоял со своей дурацкой банкой. Я жалобно посмотрела ему в лицо. Он виновато пожал плечами и улыбнулся.
Я скептически поинтересовалась:
- Если он настоящий вампир, то почему укусил меня так странно? Не в вену, а сзади? С анатомией проблемы?
- Вы слишком много смотрели голливудской продукции, дорогая! А Этик, как порядочный мужчина, даже погибая, не хотел спасать себя ценой чужой жизни. Прокуси он вам крупный сосуд — вы бы истекли кровью.
- Но...
- Вы не хотите меня дослушать и зря! Я уже говорил вам про голод. Так вот, голод для нас не мучителен, но смертельно опасен. Дело в том, что этот вирус, встраиваясь в геном — в ДНК, вам понятно? - меняет наш метаболизм или обмен веществ...
- Я не дура, я помню биологию!
- Ну и отлично, не надо нервничать! Так вот, организм полностью перестраивается в течение нескольких месяцев: пищеварительный тракт начинает вырабатывать несколько иные ферменты, поэтому нам требуется иная пища. Да не кровь, не смотрите на меня так! То есть не столько кровь, сколько вообще животная жидкая или протертая пища: молоко, сырые яйца, мягкие сыры, протертый фарш. А вот запрещены — категорически запрещены, я не шучу! - растительные волокна. Крупы, фрукты, овощи, хлеб. Вы не представляете, Катюша, сколько вампиров погибло в больницах от жутких колитов или от голода, когда их пытались кормить больничными кашами или вливаниями глюкозы! К сожалению, наш организм не способен делать значительные запасы питательных веществ. Если диабетик не сделает инъекцию инсулина — он впадет в кому и умрет. Если вампир не поест вовремя — он точно также умрет, но от голода. Человек без пищи может прожить невероятно долго! А вампир — максимум трое суток. И то при условии, что будет абсолютно неподвижен. Чем больше мы двигаемся, тем больше пищи нам нужно. На бедного Этика напали какие-то отморозки, он был вынужден защищаться, убегать, потратил слишком много энергии и просто не мог добраться до своей квартиры, чтобы поесть! Телефон у него отобрали, позвать на помощь вампиров он не мог, людей — боялся (никому из нас не хочется упасть в голодный обморок и оказаться в обычной больнице, поверьте), он просто погибал! А тут вы. Он вовсе не хотел вас убивать или калечить, или заражать нарочно, ему только нужно было сделать несколько глотков чего-нибудь съестного, чтобы добраться до квартиры. Классический аварийный вариант. Он мог бы бросить вас там, в подъезде, через пару месяцев вы оказались бы на больничной койке и умерли, в конце концов, поскольку официальная медицина считает нас психопродукцией шизофреников и фольклором. Вас лечили бы от всего на свете, а вы, не понимая, что с вами происходит, необратимо теряли свое здоровье. Но Этик вернулся за вами, притащил вас к себе, и вызвал меня, а я оказал вам первую помощь и вколол иммуноглобулин... Хотя, боюсь, это вам не поможет: и времени много прошло, и укус был в шею... Зима, вы были в шубке, Этику не хватило бы сил с вами справиться. Летом он укусил бы вас в бедро и шансов на эффективную профилактику было бы больше. Очень жаль. Иммуноглобулин, конечно, еще может сработать, но, честно говоря, на ваш счет у меня практически нет сомнений. Такие вещи со временем начинаешь чувствовать. Врачебная интуиция, если хотите...


В комнате повисла вязкая тишина. Я чувствовала себя усталой и разбитой, ныла шея, ужасно хотелось домой. Только бы выбраться отсюда. Бред. Полный бред.
Вам сложно сейчас переварить все услышанное, - доктор наконец отпустил мою руку и поднялся с дивана, явно собираясь уходить. - Не забивайте себе голову глупостями. Езжайте домой, отдохните, подумайте. У вас есть две-три недели на размышления. Чудеса иногда происходят. Кто знает, возможно, вам повезет. Я оставлю вам книжку об этом заболевании, свою визитку, адреса и телефоны моих коллег, к которым вы всегда можете обратиться. Пока питайтесь как обычно, но советую постепенно переходить на протертую пищу. Детское питание, пюре. Я вас провожу, если хотите.
- Спасибо, я сама.
- Возьмите, - он действительно достал из черного кожаного чемоданчика книжку и солидную пачку визиток. «Слобжина Светлана Юрьевна. Врач-стоматолог высшей категории. Тел...» «Юрчук Игорь Геннадьевич. Поликлиника № 11. Зав. терапевтическим отделением. Тел...» Еще, еще... Гинеколог, еще один стоматолог... Ничего себе.
- А ваша которая?
Доктор вдруг смутился, засмеялся, и мило покраснел:
- Мне нет прощения! Савченко Виталий Александрович. Можно просто Виталий.  Я так разнервничался, что забыл представиться! Первый контакт так важен для успешной реабилитации, я, честно говоря, немного растерялся из-за вашего обморока — вы довольно долго не могли прийти в себя. Кстати, у нас принято говорить не вампир, а бланкер. Заболевание официально называется системная вирусная энзимопатия Бланка, по имени ученого, который доказал его вирусную природу, так что... - он снова очень обаятельно расхохотался и я невольно усмехнулась вместе с ним.


Виталий снял халат, под которым оказался дорогой темный костюм-тройка, что меня удивило. Мужчин в костюме с жилеткой я видела раньше только в кино. Довольный Этик притащил мне шубу и шапку. Меня слегка бесцеремонно одели в четыре руки, завязав шарфик сзади, как в детском саду (работа Этика), и вежливо вывели из квартиры.
Виталий, весело улыбаясь во весь рот (кстати, клыков я не заметила, разве что передние зубы сидели чуточку кривовато), настоял на том, что довезет меня до дому. И действительно довез. По дороге он все еще болтал о диете, о  бланкерах, о том, как проблематично найти в городе свежее мясо и качественное молоко. Окончательно одурев от всего происшедшего, я едва-едва понимала о чем идет речь. Наконец, я поднялась к себе, заперла дверь, сползла по ней на пол и разрыдалась громко, безутешно и отчаянно. Мне было так плохо!


А еще, когда я пошла в туалет, из трусиков выпал какой-то маленький, сплющенный комочек ваты c темным пятнышком. Я долго с недоумением вертела его в руках, а потом догадалась извернуться и посмотреть на собственную задницу. Вот черт! «Вколол иммуноглобулин»!!!

***

Наутро я, как ни странно, проснулась бодрой и энергичной. Все, происшедшее вчера, по-прежнему казалось мне дурной шуткой, хотя укус сильно беспокоил. Отодрав повязку и аккуратно стерев засохшую кровь, я как следует рассмотрела шею с помощью двух зеркал. Рана не выглядела опасной. Не было никакого воспаления, просто яркий фиолетовый синяк и подсохшая короста, повторяющая следы зубов. Я выбрала кофточку с глухим воротом, распустила волосы и выглядела вполне прилично. И все же я решила обязательно показаться врачу. Можно было сказать, что на меня в подъезде набросился какой-то псих, укусил и смылся. Повторять бред сумасшедшего про вампирский вирус сильно не хотелось. Еще взаправду примут за шизофреничку.


Я работала в отделе кадров городской больницы. Работа меня устраивала, пока я училась заочно, но последнее время сильно раздражала. Диплом я получила несколько месяцев назад и вполне могла бы претендовать на гораздо более престижное и денежное место. Честно говоря, мне давно уже следовало уволиться оттуда, тем более, что начальница, почуяв во мне конкурентку — очень надо! - стала устраивать мне натуральный гнобёж, придираясь по любому поводу. Но оказалось, что найти что-то приличное все-таки сложно. Возможно, мне следовало сразу уволиться и заняться поисками всерьез, только остаться без регулярного заработка, пусть и совсем небольшого, было страшно.


Этой осенью меня вроде как откомандировали в отдел кадров крайздрава. Ну, как откомандировали... Почти два месяца я числилась и зарплату получала в родном гадючнике, а работала там. Одна из их сотрудниц взяла отпуск без содержания для ухода за заболевшей матерью, и наш главный врач, так сказать, уступил меня по знакомству. Я просто наизнанку выворачивалась, вкалывала, как проклятая! Я так надеялась, что  меня заметят и предложат что-нибудь подходящее. И их начальница, Зоя Павловна, была мной очень довольна. Но сотрудница вышла на работу, мне сказали «большое спасибо!» и я опять оказалась по месту прописки. Почему-то было очень обидно, хотя мне, собственно, никто и не обещал ничего экстраординарного. Так я и болталась в подвешенном состоянии, не решаясь ни на что конкретное, но твердо понимая, что мне просто необходимо искать новое место.


Тем не менее, сегодня я летела на работу, как на крыльях. Я рассчитывала, что сразу после планерки зайду в хирургическое отделение и покажу свою многострадальную шейку кому-нибудь из врачей. Но как только я открыла дверь, на меня набросилась наша мегера и стала орать, захлебываясь от бешенства, что я безобразно ее подвела и даже не соизволила подойти к телефону, когда она вчера названивала мне весь вечер! И слава Богу, что Зоя Павловна согласилась подождать до сегодняшнего утра эти документы! И раз я такая тварь (она так и сказала — тварь!), то должна немедленно отвезти бумаги лично!


Вот гадина! Я даже ответить ей не смогла, только молча взяла папку и вышла, чтобы не расплакаться прямо при ней. Если бы эта старая дура соизволила вчера скинуть на электронку проклятые таблицы, я бы тихо-мирно распечатала их и отправила с курьером, а не подвергала опасности собственную жизнь в ее вонючем подъезде, где меня изуродовала пара психопатов!


Я как следует выплакалась под лестницей, вытерла слезы — и косметику заодно, черт с ней, все равно глаза будут красные — и поехала в крайздрав. Всю дорогу я мрачно размышляла над своим никчемным существованием, и слезы то и дело наворачивались на глаза. Мерзко было от полученного нагоняя, от того, что не успела зайти к врачу, от того, что придется снова встретиться с Зоей Павловной, которая сюсюкала со мной, пока я на нее ишачила, а потом в упор меня не видела. Однако, встретили меня, как родную. Я даже растерялась немного. Та же самая Зоя Павловна, сочувственно приобняла меня в дверях и стала участливо расспрашивать отчего я такая бледненькая и несчастненькая.


- А у нас такое горе, - сказала вдруг она и глаза ее сразу же наполнились настоящими слезами. - Наша Анечка скончалась позавчера в больнице. Голубушка, вы же уже работали у нас, может, выручите?
- Да, конечно... конечно, - испуганно согласилась я. На фоне чужой смерти все мои проблемы показались мне неприлично мелкими и эгоистичными.
- Я с вашим начальством сама все утрясу, только умоляю приходите к нам прямо завтра, с утра! Завтра похороны, мне надо быть там. Такой завал, я не справляюсь! Анечка ведь все почти на себе волокла, остальные - девчонки совсем, дурочки... так, принеси-подай. А документы все попозже оформим. У нас вам лучше будет, все-таки и престижнее, и зарплата побольше.
- Да, Господи, какая зарплата... Надо же, такая молодая... - растерянно лепетала я.
- Тридцать пять всего, такое несчастье... - Зоя Павловна опять залилась слезами и полезла в карман за растерзанным платочком. - Такая авария жуткая! Все насмерть: и она, и муж, и девочка их...
- Ужас какой... - я действительно сильно смутилась. От мысли, что совсем рядом происходит ТАКОЕ, стало не по себе. На черта бы мне эта работа, если бы кто-то из родных — вот так...

***

В свою больницу я в тот день так и не вернулась. Зоя Павловна сначала отзвонилась нашему главному врачу, потом потащила меня к какому-то начальству, которое, выслушав ее всхлипы: «Вот, девочка хорошая... вместо нашей Анечки...» - испуганно дало свое согласие. Потом меня посадили на телефон, обзванивать всех, кто должен был прийти на похороны — родственники сообщили, что все начнется на три часа раньше, чем планировалось. Словом, вечером я вернулась домой совершенно обалдевшая от всего происшедшего.


Первым делом я позвонила маме и мы долго обсуждали такие внезапные перемены. О том, что на меня напали и начальница с утра устроила мне разнос, я, понятное дело, благоразумно умолчала. Просто сказала, что меня отправили в крайздрав с документами. Мама, правда, несколько остудила мой пыл, заметив, что это не частная фирма, и зарплата там все равно по штатному расписанию. Но, с другой стороны, там в любом случае будет больше возможностей присмотреть что-нибудь подходящее, да и наезды со стороны моей уже бывшей начальницы терпеть не придется. «И пусть умоется! - злорадно заключила мамочка, - а то привыкла на твоем горбу ездить!» Последнее было сущей правдой: старая грымза не могла самостоятельно даже компьютер включить, а печатала двумя пальцами по чайной ложке в час. Вот теперь пусть и набирает все сама до второго пришествия!


Я возбужденно металась по квартире, все еще пережевывая случившиеся перемены, когда в дверь позвонили. Заглянув в глазок, я едва не задохнулась. В искаженной перспективе мне радостно улыбался дивной красоты брюнет с розой в руках.
- Катя, может, вы меня все-таки впустите? - глухо прозвучало из-за двери. - Мне неудобно, в самом деле, бросать такую симпатичную пациентку без присмотра!
Я беззвучно взвыла. В квартире был жуткий бардак, за последние пару недель я порядком ее запустила. А кроме того от мысли о вчерашней... э-э-э... инъекции меня мгновенно накрыло волной жара. С трудом собравшись, я сделала безразличное лицо и открыла дверь. Мамочки! Какой все-таки красавчик!
- Здравствуйте, дорогая! Как вы себя чувствуете? Выглядите просто замечательно — глаза так и сияют! Температуры, случайно, нет? - Виталий церемонно вручил мне розу и с притворно-озабоченным лицом приложил руку к моему лбу.
- Нет, - как можно ехиднее ответила я и отвернулась, чтобы пойти за вазой для цветка. Виталий тут же схватил меня за локоть и одним ловким движением убрал мне волосы с шеи. «Опять??» - изумилась было я, но он только внимательно осмотрел синяк и сочувственно улыбнулся.
- Похоже, все в порядке. Вообще-то, Катенька, укусы бланкеров всегда заживают очень быстро и без воспаления. Вам повезло, что вас не укусил нормальный человек! - он весело расхохотался и я здорово разозлилась.
- По-вашему это смешно?!!
- Что вы! Что вы, Катенька! Это я так, от неловкости ерничаю! - Виталий обезоруживающе поднял руки и погрустнел. - В конце концов случай просто вопиющий. Такой позор на наше общество! Мы все безумно расстроены, а Этик просто с лица спал, сам не свой сидит.


«Плевала бы я на вашего Этика!» - с сильным приливом раздражения подумала я. Должно быть, на моем лице эта мысль отразилась отчетливо, поскольку Виталий тут же сменил тему. Очень серьезно он спросил, что я думаю по поводу книжки, которую он мне дал. Я выразительно подняла глаза к потолку, и Виталий сурово заметил, что я явно недооцениваю опасность сложившейся ситуации.
- Поймите, Катя, для меня ваша успешная реабилитация значит очень много! Я все-таки, некоторым образом,  руку приложил!
Я грубо оборвала его:
- Вам не надоело мне лапшу на уши вешать?
Виталий вдруг обиделся. Сухо попрощавшись, он пообещал, что через пару недель мне будет очень стыдно. И тогда он будет рад помочь мне, чем сможет. А пока — увы! - разговор не удался. Он ушел и я почувствовала себя совсем уже неловко. Ну что за день такой! Напрасно я старалась себя убедить, что это мне нужно обижаться и невелика потеря. Я то и дело ловила себя на том, что мысленно оправдываюсь. Поужинав, я решила все-таки ознакомиться с проклятой книжкой для очистки совести.

***

Сначала, в пространном вступлении, книжка сообщала о том, что в фольклоре практически всех народов имеются легенды о вампирах. Дикие, нелепые вымыслы изображали несчастных чудовищными убийцами со сверхъестественными способностями. Веками вампиры должны были скрываться и бороться за свою жизнь, спасаясь от повсеместных гонений. Отсутствие точных знаний об этом заболевании и мистическая аура, окружавшая его, приводила к распространению безобразных суеверий не только среди людей, но даже среди вампиров. И если бы не величайшее открытие профессора Сирила П. Бланка, убедительно доказавшего, что вампиризм по сути своей является обычной инфекционной болезнью вирусной природы, то все до сих пор пребывали бы в темном мире заблуждений, страха и ненависти.


В этом месте я невольно поежилась от обыденного учительского тона автора.
Со страницы на меня смотрел сухонький старичок с добрым и встревоженным лицом. В приписке рядом с фотографией было указано, что проф. С.П. Бланк, за свое гениальное открытие признанный сумасшедшим, несмотря на активное сопротивление вампирской общины, был помещен в психиатрическую клинику графства Оксфордшир (Великобритания) и умер там от голода  12 декабря 1968 года. В знак признательности и скорби вампиры всего мира стали называть себя бланкерами, а сам вирус был назван вирусом системной энзимопатии Бланка.


Кроме того, во вступлении было сказано, что, благодаря трудам несчастного профессора, были разработаны методы диагностики и профилактики системной вирусной энзимопатии. В первую очередь получил широкое распространение иммуноглобулин, получаемый из крови бланкеров, представляющий собой антитела к вирусу и позволяющий с вероятностью до 66-72% (в зависимости от времени, прошедшего с момента контакта) избежать заражения здоровых людей. А вот вакцину, которая создавала бы стойкий, продолжительный иммунитет к инфекции создать не удалось. Здесь вирус энзимопатии сравнивался с вирусом гепатита С, а я слегка запуталась. Я не очень представляла себе, чем иммуноглобулин отличается от вакцины и почему кровь бланкеров может предотвратить заражение людей, если сами они болеют. И, хотя до сих пор заболевание считается неизлечимым, читала я дальше, успехи медицины бланкеров позволяют им жить полноценной, качественной жизнью.


В главе, посвященной собственно болезни, я прочитала все то же, о чем говорил Виталий: вирус, встраиваясь в ДНК человека меняет его обмен веществ. Вырабатываются иные пищеварительные ферменты, меняется метаболизм — все съеденное не откладывается впрок, в жирок, а сгорает с выделением энергии. Причем, если здоровый человек получает энергию в основном за счет углеводов, то бланкер — за счет жиров и белков. Образовывается прямая зависимость: чем больше пищи употребляет бланкер, тем более оживленным и деятельным он становится; испытывая голод, он слабеет и может легко умереть. Здесь автор настаивал на том, что в целях собственной безопасности бланкеру непременно следует иметь с собой неприкосновенный запас пищи. Особенно предпочтительно — бутылочку растительного масла, которое «может долго храниться при комнатной температуре, поддерживает силы и в то же время слишком неприятно, чтобы выпить его просто так».


Передается вирус, если верить книге, от матери к ребенку внутриутробно, либо через кровь («особенно часто при укусе, т.к. концентрация вирусов в секретах пищеварительных желез предельно велика»), либо половым путем. Я вытаращила глаза. Ничего себе! «Не смотря на то, что вероятность заражения при однократном незащищенном половом контакте не превышает 30-40%, в настоящее время этот путь заражения взрослого населения наиболее распространен». Нда...


С особым интересом я взялась за главу «Мифы и суеверия». Текст откровенно обескураживал. На каждый мистический аспект жизни вампиров находилось очень банальное и даже где-то занудное объяснение.


Про питье крови было сказано, что бланкер, нуждаясь в витаминах и аминокислотах, интуитивно начинает употреблять термически необработанную животную пищу, которая кажется ему более привлекательной и аппетитной (в качестве наглядного примера упоминались северные народы, питающиеся сырым мясом и пьющие кровь убойных животных).  Кроме того, желудок и кишечник бланкеров требуют термически, химически и механически щадящей диеты. Все жидкое и протертое. Хм... К тому же у них отмечается характерная деформация прикуса, более выраженная у зараженных внутриутробно. Таким образом, из-за особенностей физиологии бланкеров, кровь — это оптимальная пища, особенно желательная в экстремальных ситуациях. Защищаясь от нападений людей, бланкеры стремительно теряли силы и частенько кусали нападавших. Зараженные же люди, не имея представления об особенностях заболевания, ошибочно полагали, что отныне могут питаться только человеческой кровью, которая, к тому же, возбуждала их аппетит.


Миф о втягивающихся клыках родился от того, что люди считали вампиров хищниками, для которых наличие клыков — характерная особенность. В действительности же у врожденных бланкеров слабее выражена разница между резцами, клыками и коренными зубами. По сравнению с зубами здорового человека, зубы бланкера более плоские, с острым режущим краем и расположены на челюсти чуть кривовато по отношению к линии прикуса. Такое строение челюстей затрудняет жевание, но при укусе образуется большая, обильно кровоточащая рана, а кроме того, снижается вероятность откусывания мягких тканей — бланкер удерживает укушенного, успевая высосать жизненно необходимое ему количество крови. Смерть укушенного при этом не наступает практически никогда, разве что бланкер кусает очень мелкое животное или ребенка. Из-за бактерицидных свойств слюны раневые инфекции развиваются исключительно редко.


В этом месте я надолго задумалась и даже сбегала к зеркалу, чтобы еще раз рассмотреть свою шею. Да, похоже. Смачный синяк и засохшая короста. Ни красноты, ни отека.
Происхождение легенды о том, что вампиры могут превращаться в летучих мышей, автор объяснял тем, что некоторые виды животных (в частности особые разновидности летучих мышей, крысы, представители семейства куньих) так же заражаются вирусом энзимопатии и могут быть как переносчиками инфекции, так и ее природным резервуаром.
Миф о бессмертии объяснялся тем, что при соблюдении диеты бланкеры в среднем живут на 20-25 лет дольше, чем здоровые люди, и выглядят обычно более моложаво. Оказалось, что не смотря на обилие жирной пищи, они не страдают атеросклерозом, у них гораздо реже развиваются злокачественные опухоли, а остеохондроз начинает беспокоить их только в глубокой старости.


Слухи о чрезвычайной силе возникли на фоне того, что сытый бланкер действительно способен к значительным физическим усилиям, не превышающим, впрочем, естественных возможностей его организма. Здесь автор предостерегал от от чрезмерных физических нагрузок, поскольку они могли привести к достаточно серьезным травмам: разрыву мышц и связок и даже переломам костей.


Упоминалось также о том, что неуемное обжорство может приводить к неконтролируемой жажде деятельности, немотивированной агрессии, лихорадке, иллюзии всемогущества и галлюцинациям. Нда.. Вампир в лихорадке мне совсем не понравился.
«Привычка мало спать формируется у бланкеров из-за плотных ужинов.» При желании спокойно дрыхнуть законные семь-восемь часов («что вовсе не обязательно, сон можно ограничить 2-3 часами без ущерба для здоровья») следовало воздерживаться от излишне калорийной пищи после шести вечера. Я захихикала, кстати вспомнив и кремлевскую диету.


Миф о порочности и сексуальной распущенности происходил от того, что типичный облик бланкера в большинстве культур считается привлекательным для лиц другого пола: стройное, гибкое тело («стройность, впрочем, ценилась не всегда» - бесстрастно замечал автор); особая грация; выразительные, как бы сияющие, глаза; пышные, блестящие волосы; гладкая светлая кожа;  яркий рот...


Дальше было еще банальнее.
О неприязни к чесноку было сказано, что бланкеры вообще  терпеть не могут эфирные масла, соленую и острую пищу, а так же алкоголь, обжигающий слизистую желудка.
«Слухи о том, что вампиры не отражаются в зеркалах не соответствуют действительности.»
«Из-за сниженной способности вырабатывать защитный пигмент, вампиры почти не загорают и легко получают солнечные ожоги. Впрочем, если связать обычного человека и сутки продержать его на самом солнцепеке по обычной средневековой практике, он может погибнуть так же, как и вампир.»


«Осиновый кол, вбитый в сердце, или серебряная пуля с тем же успехом могут убить любого здорового человека». Действительно.


«Рассуждая о том, что распятие или крест опасны для вампиров, следует помнить, что в средние века эти предметы были зачастую тяжелы и массивны, а святые отцы в бою имели привычку использовать их как  обычную дубину».
Да и легендарный Дракула, по утверждению автора, был обычным психопатом.


В заключение было сухо сказано, что, к сожалению, в настоящее время так и не произошло слияния общества людей и вампиров. Дикарские представления до сих пор отравляют мировоззрение человечества и массовая культура насаждает фантастические образы вампиров-монстров и кровожадных убийц. В целях собственной безопасности бланкеры по-прежнему скрывают свое заболевание и вынуждены жить в латентно-агрессивном обществе.


Про латенто-агрессивное общество я не совсем поняла, но в общем, все прочитанное казалось мне все более логичным и реальным. Вирус, ферменты, предрассудки — никакой мистики.


Но контраст между книгой и моей действительностью до нее был колоссальным!
Подумав, я включила компьютер и поискала в интернете слово «бланкер». К моему ужасу поисковик выдал 15 страниц ссылок! Холодея, я заходила на какие-то сайты и форумы. Тысячи людей, нисколько не скрываясь, обсуждали друг друга, диету, солнцезащитные кремы, иммуноглобулин и вакцину (до меня с трудом, но вроде бы дошло непонятое в книге: антитела могли справиться с вирусом только на ранних стадиях болезни и людям вкалывали чужие, поскольку своих в это время в их крови еще не было).


Обсуждали там и какие-то способы лечения - тут все однозначно принимались язвить и откровенно глумиться над предлагаемыми «безотказными средствами». Причем шла ожесточенная дискуссия по поводу того, стоит ли лечиться вообще. Кто-то упирал на фигуру и работоспособность, кого-то радовала хорошая кожа или просто удовольствие от еды. Другие возмущались тем, что до сих пор живут, как Штирлицы, «и даже к стоматологу просто так не сходишь». Здесь споры плавно перетекали в несколько другое русло: стоит ли добиваться «легализации» бланкеров и как это можно сделать. «Мож Путина кто цапнет?» - ехидно спрашивал кто-то. «А мож уже?» - не менее ехидно интересовались собеседники. Было и довольно много протестующих против легализации и требующих «прекратить идиотский кипеж».


Популярными страшилками, судя по разговорам, были голодный обморок, попадание в психиатрическую клинику, милицию или тюрьму. Насколько я поняла, знакомые врачи, менты и адвокаты-бланкеры ценились на вес золота. Вообще, концентрация медиков и юристов на форумах превышала всякое вероятие.


Нашла я в сети и биографию С.П. Бланка, и статьи про системную вирусную энзимопатию. И, кстати, недоуменные вопросы типа: «Че еще за бланкер?» («Дырокол такой специальный!» - откликнулась неизвестная мне PolinkaLights, вызвав бурю восторга у собеседников.)
Во втором часу ночи я выключила компьютер и легла спать в состоянии полного умственного отупения.

***

Весь следующий день я сидела в крайздраве, отвечала на бесконечные телефонные звонки и принимала врачей, гурьбой идущих за свидетельствами о присвоении им квалификационных категорий. Свидетельства, судя по всему, не могли отпечатать с мая месяца, а тут, наконец, привезли. Многие спрашивали про Зою Павловну. Я со скорбным лицом сообщала им о трагическом происшествии и выслушивала соболезнования в адрес покойной Анны Викторовны. При этом я не могла отделаться от мысли, что, возможно, и среди этих людей есть бланкеры, которые едят сырое мясо и боятся умереть с голоду. Особо подозрительными мне показались две девушки из детской поликлиники. Стройные, нежные, с кошачьей грацией в движениях. Они долго шептались о чем-то в коридоре, а я не могла различить слова. Только интонацию. Мне показалось, что они смеются надо мной.


Вечером я не выдержала и позвонила Виталию. Услышав «алло?», я покаянно начала:
- Здравствуйте! Это Катя. Я решила не дожидаться двух недель. Мне уже очень стыдно. И страшно.
Тут мой голос предательски дрогнул. Виталий успокоительно заговорил о том, что все непременно будет хорошо, что все устроится. А я слушала его мягкий, теплый голос и молча плакала.


Не смотря на все его уверения, уже к концу января я слегла с температурой и ломотой во всем теле.

***

Почти неделю я валялась в постели и тупо смотрела в стенку. Приехала мама и для начала попробовала отпаивать меня чаем с лимонами. Но меня наизнанку выворачивало от их кислоты, а ложка проглоченного яблочного пюре прошла по кишечнику, как битое стекло. Я складывалась пополам и покрывалась липким потом, когда в животе все бурлило и скручивалось мучительными спазмами. Не тошнило меня только от теплого молока с сахаром. Мама причитала что-то про желудочный грипп, а я молча злилась на нее. Грипп, как же.


Не смотря на все, что что я читала и слова Виталия, до сих пор я спокойно ела и овощи, и фрукты. Ну, разве что натирала их на терке или просто тщательней пережевывала. У меня в голове не укладывалась, как можно глотать сырые яйца или есть сырое мясо. Даже тот факт, что пищеварительные ферменты бланкеров способны переваривать яйца гельминтов и большинство возбудителей  кишечных инфекций (при этом есть откровенную тухлятину все же не советовали из-за скапливающихся в ней токсинов), меня не утешал.
Я раньше яичницу всегда прожаривала до хруста - настолько противным мне казался соплистый, полусырой белок. А молоко я последний раз пила в детском саду и то со скандалом. И вот теперь я мучилась от мысли, что все потеряно для меня навсегда: и свежие яблоки, и хрустящий хлеб, и зеленая фасоль в сливках. Да, черт возьми, что бы я ни вспомнила, все было нельзя! Поджаренная картошка, борщ, пирожки, жареный миндаль, чипсы, пирожные, шоколад, пиво, клубника...

***

Виталий утешал тем, что вкусы у меня тоже быстро изменятся. Он навестил меня в первый же день болезни и тщательно осмотрел. Я краснела, как маков цвет, от этой тщательности, а он только злился, что я напрягаю живот и не даю как следует его прощупать. Закончив экзекуцию, он спрятал в свой чемоданчик слушалку, посвистел и бодро заключил:
- Ну что, поздравляю! Нашего полку прибыло. Для меня все очевидно, но если вы хотите быть уверенной на все сто процентов, то можно сделать анализ. Я обычно отправлял всех к своему приятелю, а сейчас он в отпуске... Не беда! Я позвоню Зое Павловне, она подскажет, к кому можно обратиться.
Я чуть не подпрыгнула на постели:
- К какой еще Зое Павловне?!!
Виталий, слегка удивившись, оторвался от телефона:
- Катенька, а что вы так орете, пардон за мой французский? Милейшая дама. Она всех знает и подскажет, к кому подойти.
- Скобелина?
- Опа! - Виталий, казалось, растерялся от неожиданности. - А вы что, знакомы?
- Я с ней работаю...
- Ничего себе! - он засмеялся. - Да вы отлично устроились, Катюша! И сливочки, и ложечка! С вами надо дружить!

***

Когда, оклемавшись, я вырвалась из-под родительской опеки и вышла на работу, Зоя Павловна, ахая и охая, немедленно потащила меня в свой кабинет, где я вдруг расплакалась от внезапного облегчения. Первым делом она выставила на стол молоко и плавленый сыр. Только тут до меня дошло, насколько родители затерроризировали меня причитаниями, что я, мол, отощала и мне надо усиленно питаться. Я бы с удовольствием слона съела, но желудок категорически не принимал ничего, кроме молока. Зоя Павловна утешительно пообещала, что дальше будет полегче и главное продержаться первое время, пока идет перестройка организма.

- Зато уж как я рада, Катя, простите мне мой эгоизм! Это судьба, честное слово! Я так переживала, сомневалась на ваш счет, но деваться было некуда. А теперь все устроится в лучшем виде!
И все действительно устроилось. Почти все.

***

Надо признаться, что в то время мой желудок застил мне весь белый свет. О еде я вспоминала практически ежеминутно. Даже не так. Не вспоминала, а помнила о ней на каком-то подсознательном уровне. Я пялилась в монитор, а видела мысленно банку с молоком, стоящую в холодильнике. Что удивительно, молоко мне не надоедало. Наоборот, я находила в нем все новые и новые оттенки вкуса. Довольно быстро я стала плеваться от магазинного пойла и начала рыскать в поисках более качественного продукта. Зоя Павловна в выходные сводила меня на все крупные рынки города и подсказала, где лучше всего покупать продукты. А еще я списала у нее целый реестр телефонов людей, у которых можно было купить свежие мясо, яйца, молоко. Коровье молоко. Козье молоко. Самое вкусное продавала одна бабка, жившая в деревне неподалеку, но старая карга принципиально не приезжала в город. Пару раз в месяц Виталий ездил к ней на машине и иногда брал с собой меня.


Отношения с ним складывались странно. С одной стороны, он вполне мило общался со мной и даже вроде как опекал; с другой стороны, никакого мужского интереса ко мне не проявлял. Первое время я искренне считала его геем и слегка расстраивалась по этому поводу. Но однажды я волей-неволей взглянула на дело совсем иначе.


Как-то раз в одну из «молочных экспедиций» он потащил с собой Этика. Увидев в машине знакомый скандинавский затылок, я почувствовала такое раздражение, что если бы не поручение Зои Павловны закупить молока и мяса, я наверняка отказалась бы от поездки. Не то чтобы я злилась на этого недотепу, я уже успела почувствовать на своей шкуре что это такое — терять силы от голода, тем не менее, мне было противно его видеть. Этик в свою очередь, увидев меня, надулся как мышь на крупу, и угрюмо молчал всю дорогу. И только когда Виталий вышел из машины, чтобы вызвать бабку-молочницу на переговоры, Этик быстро перегнулся ко мне и угрожающе прошипел:
- Думаешь, он тебе это... глазки строит? А он только о своих яйцах думает!
- Фу! Что за похабство! - возмутилась я.
- Дура! - разозлился Этик. - Он в портфеле с собой яйца таскает!


Очень скоро я убедилась, что  Этик абсолютно прав. Все бланкеры, которых я встречала, оживлялись только когда разговор сворачивал на еду. Сначала мне было дико, что тот же Виталий, допустим, нежно заглядывая мне в глаза и значительно вздыхая, вдруг сообщал, что завтра на Южный рынок завезут парную убоину или что перепелиные яйца в «Метро» подорожали на три пятьдесят. А чуть позже я и сама стала ловить себя на этом.

***

Через полгода с наслаждением ела то, от чего меня тошнило всю сознательную жизнь. Я пила яйца, кусками, как мороженое, глотала сливочное масло и ела сырой фарш. Еда не просто доставляла мне удовольствие — я плавилась от счастья! Мало того, если раньше, наевшись, я клевала носом, то теперь ощущала необычайный прилив энергии. Я могла спать по два-три часа в сутки, не испытывая никаких неудобств; весь день носиться с этажа на этаж, занимаясь одномоментно всем на свете; мозги крутились на таких оборотах, что я сама себя удивляла. Все трудности устранялись одним перекусом! Высосав поллитра сливок, я могла решить проблемы всего земного шара!


При том, что я ела в три горла, я приобрела идеальную форму бланкера: ни грамма лишнего веса; безо всякого фитнеса подтянутые мышцы; тугая, гладкая кожа; томная грация, заставлявшая всех встречных мужчин оборачиваться мне вослед. Тело слушалось меня так, как никогда в жизни! Все съеденное легко сгорало ясным пламенем, сообщая мне то самое мистическое сияние, которое сводит людей с ума. И только две вещи мучили меня и отравляли всю мою жизнь — голод и страх.

***

По-настоящему я проголодалась только однажды. С тех пор, как я перенесла первый приступ болезни, я стала ощущать голод иначе. Не было знакомого сосущего чувства, были только слабость и неясное беспокойство. К новому голоду приходилось прислушиваться, ловить его на самых ранних проявлениях. Обычно я отслеживала время. Через критические 12 часов бланкер начинает стремительно слабеть. Однако, если я активно двигалась, нервничала или выполняла тяжелую физическую работу, сокращалось и это время.
В тот раз я убирала квартиру, увлеклась, разгребая завалы в кладовке, и вдруг поймала себя на том, что почти не могу двигаться. Я сползла по стенке на пол, решила немного передохнуть и перекусить, но чем дольше я сидела, тем отчетливее понимала, что слабею все больше и больше. И тут я испугалась. Я умирала. Руки и ноги холодели, я впадала в странное оцепенение, мне казалось, что моя плоть под кожей превращается в стекло... Как глупо... Боже мой, как глупо я могла умереть!


Невероятным усилием воли мне удалось заставить себя ползти к кухне. То и дело я замирала, привалившись к стене, голову тянуло к полу, но я еще осознавала, что если лягу сейчас, то не поднимусь уже никогда! Каким-то чудом мне удалось добраться до холодильника, и тут, почуяв близость еды, я словно обезумела! Ногтями отодрав дверцу, я вцепилась в ближайшую пачку масла и стала судорожно глотать его кусками, давясь и заливаясь слезами. Я не могла остановиться, меня трясло, голова горела, по спине ручьями лил пот, я рыдала и проглатывала все съестное, что попадало под руку.
Наевшись, я в бешенстве разнесла вдребезги стоявшую на столе посуду, схватила табурет  и стала громить им шкафы! КАК??? КАК я могла так глупо, так бездарно растрачивать свои силы? Из-за чего — подумать только! - я чуть не умерла? Из-за горы старого шмотья и нескольких мешков мусора???


Я остановилась только когда услышала, что в мою дверь отчаянно трезвонят. Соседи! Потрясенно оглядев разгром вокруг, я разом пришла в себя и бросилась открывать. На площадке стоял взъерошенный сосед из квартиры слева, и его жена с любопытством выглядывала из-за приоткрытой двери.
- У вас тут что происходит? - возмутился он. - Милицию вызвать?
При мысли о милиции я похолодела. Перспектива снова остаться без еды — пусть даже маловероятная — легко привела меня в ужас. Я сделала виноватое лицо и ангельским голосом попросила прощения.
- Так глупо! Простите меня! - причитала я. - Убиралась, хотела шкаф передвинуть, а он упал! И все... все посыпалось, полки рухнули — такой грохот! Простите!
Я мило улыбалась и то и дело успокаивающе касалась плеча соседа. Он хмуро слушал меня и все пытался заглянуть мне за спину. Зато жена его, быстро сообразив, что прямо у нее на глазах полным ходом идет охмуреж законного супруга, согласно закивала и утащила мужика домой, смерив меня напоследок ненавидящим взглядом.

***

После этой истории я приобрела своего рода паранойю: во-первых, я стала жутко мнительной в отношении собственного тела, а, во-вторых, начала с маниакальной подозрительностью относиться к здоровым людям.
Любое недомогание, будь-то прыщ или желудочная колика, стали поводом для визита к врачу. Я благословляла небо за свою работу! Ведь я знала всех врачей-бланкеров в крае.

***

А еще я очень быстро я поняла, что под руководством Зои Павловны я, по сути, выполняю роль диспетчера. Частенько нам звонили с вопросами, которые, казалось бы, нас совсем не касались. К какому педиатру можно обратиться в Советском районе? Где найти стоматолога в выходные? В какой аптеке имеется иммуноглобулин? Где можно сделать ФГС? Я доброжелательно отвечала на все вопросы и в конце месяца получала от Зои Павловны конверт с солидной суммой.


Впервые выдав его мне, она объяснила, что у бланкеров города имеется что-то вроде кассы взаимопомощи, куда все отчисляют процент от своего заработка (кстати, из моей официальной зарплаты я действительно переводила на определенный счет 10%). Из этой кубышки, как она выразилась, можно получить денежную помощь в экстренной ситуации. А кроме того, из нее же оплачиваются некоторые «общественные должности». К таким относились, например, дежурный адвокат, готовый немедленно выехать к бланкеру, неосторожно попавшему в лапы закона, или экономисты, проворачивающие часть общественных денег в различных махинациях с целью максимально возможного увеличения полученных сумм.


В том числе кое-что полагалось и нам с Зоей Павловной за справочную информацию, ну и, конечно, за возможность «порадеть родному человечку», без задержек оформив документы нужному медику, прицельно выделив путевку на специализацию или указав свободную вакансию.


С некоторым удивлением я узнала, что и Виталий находится на дотации. Оказалось, что в городе именно он и еще пара врачей занимаются реабилитацией новеньких.
Эта информация меня сильно разочаровала. В глубине души я еще надеялась на то, что его интерес ко мне имеет более романтический характер. И тут — упс! Оказывается, он за это деньги получает. Зоя Павловна, заметив выражение моего лица, необидно посмеялась и посоветовала переключиться на кого-нибудь попроще:
- Нас в городе почти тридцать тысяч. Бланкерам свойственно селиться поближе друг к другу.
Естественно. Очаг эпидемии. Я не решилась съязвить на этот счет, зато решила выяснить, кто же у нас главный. Зоя Павловна хохотала надо мной до слез:
- Бог с вами, Катя! Мы же не масоны! Ну есть у нас что-то вроде профсоюза, но это ведь стихийно возникло. Есть несколько добровольцев, несущих, так сказать, общественную нагрузку за умеренную доплату. Их выбирают раз в год заочным голосованием. Кстати, вам тоже в этом году открыточку пришлют. Но на мировой заговор это, честное слово, не тянет! Есть ведь и такие, кто особняком держится. Те просто при необходимости лично за деньги со всеми договариваются. Ну и что? В любом случае мы должны поддерживать друг друга.


С последним я была согласна целиком и полностью. Тридцать тысяч — это все же слишком мало для миллионного города.

***

И потом, люди были так агрессивны, так нетерпимы!
Я даже к родителям почти перестала приходить, поскольку каждый визит заканчивался скандалом.


Раньше я не замечала, что любое общение в мире людей так или иначе связано с едой. Подружки забегают на чашку чая, родители норовят напичкать всем подряд и обижаются, если ты плохо ешь, любовник приглашает в ресторан.


И вот праздники, свадьбы, дни рождения, поминки и встречи со знакомыми людьми стали для меня настоящим испытанием. Все и всюду не просто пытались напичкать меня вызывающей тошноту жратвой или сжигающим все внутренности алкоголем, но еще и оскорблялись, когда я отказывалась есть!


Боже! Какими тонкими, какими деликатными казались мне на этом фоне бланкеры!
А люди! Никакие отговорки вроде ссылок на больной желудок, диету или недавний обед не помогали. Все, как один, стали обращаться со мной, как с заносчивой стервой, поминутно отпуская обидные колкости. Даже собственные родители не упускали возможности пнуть в самое больное. Рассказывать же что-то про вирус язык не поворачивался. Я кожей чувствовала, что в самом лучшем случае, от меня начнут шарахаться, как от прокаженной.

 
В качестве наглядного примера я могла бы привести собственную тетку. Обычное, всем известное, абсолютно незаразное заболевание — псориаз. И тем не менее, прохожие косились на ее шелушащиеся локти и в автобусе с брезгливыми лицами старались отодвинуться подальше. А тут неизвестный вирус. Да еще передающийся, как СПИД.


Допустим, родители со временем могли бы свыкнуться с этим, но я до безумия боялась рисковать своим хрупким существованием. Сытый голодного не разумеет. Ни один человек не в состоянии понять бесконечный страх, окружающий любого бланкера: страх, что от неощутимого, убийственного голода однажды не хватит сил на вдох...

***

Вообще же вирус Бланка довольно часто сравнивали с ВИЧ и гепатитами. Меня лично обнадеживал тот факт, что бланкеры не могли заразиться этими инфекциями. Вирус энзимопатии, оккупировав геном человека, всеми силами препятствовал конкурентам. Впервые узнав об этом, я испытала стыдное облегчение: я поняла, что в случае опасности смогу, как Этик, напасть на любого встречного человека, не особо задумываясь о последствиях. Все остальное, как объяснил мне Виталий, успешно лечиться: «...И не смущайтесь, Катя, вас-то точно никто не пожалеет!»


Был, кстати, еще один повод для бесконечных споров в сети: все, в принципе, соглашались с тем, что общество со временем все более сочувственно относится к ВИЧ-инфицированным, но это в условиях активной информационной политики ВОЗ и других международных организаций. С бланкерами дело, безусловно, обстояло иначе. Исторически сложившаяся обособленность нашего общества обеспечивала, в какой-то мере, нашу безопасность, и революции не хотел никто.


Мы все же потрясающе, пронзительно беззащитны! Достаточно запереть любого из нас на пару дней, и холодный труп без следов насильственной смерти поставит в тупик патологоанатомов. И в этом любой урод может убедиться лично. Легко.

***

Я все чаще ловила себя на чувстве неприязни к людям.
С нами работали еще несколько «принесиподаек», как выражалась Зоя Павловна. И их лени, наглости и тупости воистину не было предела!


За всем — ну абсолютно за всем! - приходилось следить самой. Они вечно все путали, забывали, лепили идиотские орфографические ошибки. Однажды я несколько часов просидела, исправляя окончания женских имен в свидетельствах об аттестации врачей. В каждом было написано, что оно выдано Марие, Евгение, Викторие и т.д. Бесконечно и охотно «принесиподайки» могли только трепаться друг с другом и бегать «воздухом подышать». После этих «передышек» они возвращались, воняя табаком, и меня мутило, когда кто-нибудь из них приближался ко мне с бумагами. Самым поразительным было то, что, когда одна из них ушла в декрет, прибывшая на ее место особа мгновенно переняла все самые омерзительные привычки «принесиподаек», как будто они были чем-то вроде форменной одежды.


Наша ненависть была искренней и вполне взаимной. Когда я работала здесь раньше, эти профессиональные офисные стервы просто не считали нужным обращать на меня внимание. Теперь же, когда я стала их начальством, да еще и сдружилась с Зоей Павловной, они вечно шушукались за моей спиной и, выслушивая очередное распоряжение, выразительно изображали лицом возмущенное недовольство.
К счастью, скоро меня начали побаиваться. Я быстро вникла в суть работы, не напрягаясь, выполняла двойной (если не тройной) объем и стала просто незаменимой. Тем более, что Зоя Павловна уже год, как была пенсионеркой. Ранее наиболее вероятной кандидаткой на ее место была покойная Анечка, безвременно погибшая в автокатастрофе, теперь же это, безусловно, была я. Даже не смотря на мою молодость и небольшой опыт.


Тем не менее, «любимые» подчиненные гадили мне, как могли. Однажды они без спросу вытащили из общего холодильничка пакет моих сливок и вылили их в свой салат. И это при том, что рядом лежало две упаковки их поганого майонеза! Я пришла в ярость и наорала на них так, что пришлось занять у Зои Павловны упаковку молока, чтобы успокоиться.
Я пила молоко в ее кабинете и плакала от обиды.
- Сволочи! Ну можно ведь спросить? Предупредить, не знаю... Как это все... - я задохнулась от возмущения и невозможности подобрать адекватное выражение.
- По-людски, - подсказала Зоя Павловна.
- Вот именно! - я пораженно уставилась на нее. Впервые это выражение прозвучало для меня, как ругательство.
Ненависть, хамство, сальные взгляды, воняющие никотином рты и потные пьяные рожи — все по-людски! По-людски...

***

А вот с Этиком, не смотря на неприязнь (Виталий, со смехом объяснял мне, что это естественный феномен в данных обстоятельствах), я все же виделась иногда.
Из-за Виталия, конечно. Хотя я, в общем, успешно освоилась в обществе, — он сам так сказал однажды — мы продолжали наши странные полумедицинские-полудружеские отношения.


Сам Виталий философски объяснял:
- Видите ли, Катюша, я привязываюсь к своим подопечным. Мне было проще — я врожденный бланкер. Я с детства рос в этой среде и считал происходящее естественным, а для людей, заразившихся взрослыми, - это серьезный шок. На самом деле следить за вами необычайно увлекательно! Глядя, как меняются ваши вкусы, привычки, я испытываю такое же умиление, как няня в детском саду. Возможно, у меня есть определенная склонность к такой работе, данные даже: я вызываю доверие и нравлюсь людям — правда, ведь? - он лукаво покосился на меня и я покраснела. - Естественно, старые привязанности так же дороги мне, как и новые. Этик тоже, так сказать, мое детище.
- А его кто укусил? - ревниво спросила я.
- По секрету и только вам. Я бы ни за что не рассказал это никому другому, но, учитывая вашу ненависть к нему...
- Я вовсе его не ненавижу! - притворно возмутилась я.
- Ой-ли, Катенька? Вы совершенно не умеете врать! Так вот, чтобы смягчить ваше возмущенное сердце, с прискорбием и по большому секрету, сообщаю, что несчастного Этика заразила одна безалаберная подружка. Он пострадал из-за любви!
- И что с этой подружкой сделали? - с любопытством спросила я.


Виталий как-то странно, оценивающе, на меня посмотрел, помолчал с неопределенной улыбкой, и осторожно заметил:
- Вы быстро схватываете некоторые вещи, Катя. Просто поразительно. Естественно, все были возмущены. Девице сделали серьезное внушение, пригрозили, так сказать, отторгнуть от материнской груди. Этого хватило. Как ни странно.
- Совсем не странно... - задумчиво сказала я. От мысли, что я могу оказаться «отторгнутой», вдоль позвоночника потянуло мерзким, гнилым холодком. Ни врачей, всегда готовых оказать помощь с учетом твоего более чем деликатного состояния, ни нужных знакомых, ни удобной, во всех смыслах, работы, ни конвертов с деньгами, ни понимающей начальницы... Я и город людей. Нда...


Виталий, явно решивший сменить тему, оживленно заговорил:
- Так вот, Этик — несчастнейшее существо!
Я не удержалась и перебила:
- А почему у него такое странное имя?
Виталий радостно расхохотался:
- Катя! Ну неужели вы еще не поняли? У него же это... - он очень похоже изобразил запинающегося Этика, и я, не удержавшись, прыснула. - Нервное! И он постоянно это... с мысли сбивается! И это... его и губит! Он ведь талантливый дизайнер! Но чтобы продать что-либо в милом человеческом обществе, надо еще и камлание с бубном устроить: не только показать, но и рассказать неблагодарному клиенту о всех прелестях своего творения. А бедный Этик двух слов связать не может! Недавно одна мадам заказала ему оформление свежекупленной квартирки. Заезжает, - Виталий корчил уморительные гримасы и я смеялась до слез, - а там стены в корявой штукатурке, на полу щербатая плитка, стоят какие-то синие и оранжевые диванчики в полиэтилене — кошмар! И вот мадам звонит Этику и устраивает ему дикий разнос! Дикий! Я при этом присутствовал и слышал, как она визжит в трубке. Этик краснеет, бледнеет, давится своими «я это...» и близок к провалу. И тут я беру у него трубку и спокойно, взвешенно говорю, что мы бесплатно закончим все работы через пару дней и, если ее не устроит результат, бесплатно же приведем все в первобытное состояние, выплатив неустойку. Если же она решит оставить Этиков дизайн, то выплатит всю оговоренную ранее сумму плюс пять процентов за моральный ущерб. Она, должно быть, офигела от моей наглости, но согласилась подождать. И что вы думаете? Рабочие доделали ремонт, установили витражи из цветного стекла, Этик расставил свои диванчики, скамеечки, натащил каких-то ковриков, вещичек, кованых светильников — и получилось что-то потрясающее! Как будто это домик на берегу моря! Солнце, свет так играет — чудо! Тетка даже вспотела, когда Этик спросил, мол, это... разбирать или как?


Я хохотала и невольно вспоминала свое первое пребывание в Этиковой квартире. Я ведь действительно поверила тогда, что это старая мансарда. Однажды Виталий предложил мне рассмотреть ее как следует. Я согласилась. Под конвоем хмурого Этика, бросавшего на меня виноватые взгляды, мы прошли по всем комнатам. В знакомой мне мансарде за косыми досками были вмонтированы светильники нескольких видов. Этик пощелкал выключателями и комната сначала погрузилась в ночь, сквозь щели просачивался лунный свет; потом снаружи, казалось, засияло солнце; потом яркий свет сменился рассеянным, гаснущим, закатным... И плазменная панель действительно создавала иллюзию окна... Все это было так грустно, так трогательно. И вещи вокруг были такими уютными, потертыми, домашними. Как будто их на самом деле увезли на дачу, мирно доживать свой век.

Особенно меня растрогала белая полотняная салфетка с вышивкой  — у моей бабушки была почти такая же. И другие комнаты были чем-то похожи на эту: тихие, теплые, безмятежные... Мебель то ли ветхая, то ли состаренная искусственно, разные милые штучки — их можно было рассматривать бесконечно. Я искренне похвалила увиденное, и Этик как-то вскинулся, тревожно и беспомощно заглядывая мне в глаза. Мне стало неловко. Я ведь и правда почти не злилась на него. Мне просто было неприятно.

***

Еще одним талантом Этика, со слов Виталия, был талант делать подарки.
- Это чутье, Катя! Ничего не попишешь! Я могу голову сломать, соображая что бы подарить человеку, а Этик с ходу выдает с десяток идей, и каждая — гениальна! А еще он сам находит просто уникальные вещи. Один... - Виталий замялся, но тут же нашелся, - нужный человек, с которым мы никак не могли договориться, собирал игрушечных черепашек. Этик нашел очаровательную медную черепашку, от которой просто невозможно было глаз отвести! Такая умилительная, изящная мордочка, лапочки — ну, прелесть! Товарищ просто влюбился в эту вещичку, не мог из рук выпустить. Взял! А потом вдруг оказалось, что это антикварная штучка и стоит - мама не горюй! И неподкупная личность была сломлена чувством вины.
- Жестоко, - заметила я.
Виталий улыбнулся:
- Очень надо было договориться.
- Понятно, - задумчиво сказала я.
О том, что стоит бояться «Этиков, дары приносящих», я вскоре убедилась лично.

***

В день моего рождения я не устраивала никаких торжеств. Думая о праздничном обеде в кругу родни и старых знакомых, я психовала так, что не могла успокоиться, не перекусив. Поэтому я сослалась на дикую занятость и принимала поздравления на работе.


Виталий, впрочем, поздравил меня дома, поздно вечером. Рассыпавшись в улыбках и пожеланиях, он достал потертый бархатный мешочек, настолько меня заинтересовавший, что я безошибочно определила субъекта, приготовившего для меня подарок.
- Этикова находка? - засмеялась я.
Виталий покаянно кивнул и выразительно закатил глаза:
-А что делать, Катенька? Это лучшее, что можно придумать, ей-Богу!


Он достал из мешочка что-то металлическое и, развернув меня к зеркалу, осторожно одел на меня серебряное ожерелье. Оно тяжело легло мне на грудь. Виталий, убрав мои волосы сзади, возился с застежкой, а я замирала от легчайших, скользящих прикосновений его рук. Он справился с замком и ласково поцеловал меня в шею. Я вздрогнула. Мелькнул в сознании укус Этика, но взволновало меня не это. Я видела в зеркале Виталия, смотревшего на мое отражение, и странное выражение его лица меня поразило. Так ювелир мог смотреть на готовое изделие. Удовлетворенно. С первым холодком отчуждения...


А я была так красива! Эти узорчатые серебряные пластины с чернью, просто и изысканно скрепленные между собой, безупречно оттеняли мое лицо. Кожа казалась особенно нежной, взгляд — глубоким, мерцающим... Молчание становилось непереносимым, я опустила глаза и сдавленно произнесла:
- Очень красивое, спасибо...
Виталий, как будто очнувшись, сморгнул и улыбнулся своей всегдашней улыбкой:
- Оно удивительно идет вам, Катя.
- Только тяжелое, - я повела слегка затекшей шеей. Ожерелье давило на нее вполне ощутимо.
- Пять тройских унций, если верить Этику, - засмеялся Виталий.
- Каких унций? - удивилась я.
- Тройских или, еще говорят, аптекарских.
- Они что, разные бывают?
- Представьте себе, Катенька. Тройская унция — это примерно 31 грамм с хвостиком. А пять унций, соответственно, 155 грамм с чем-то. Неудивительно, что вам тяжело. Но выглядите очаровательно! - Виталий снова поцеловал меня в шею, но уже иначе — я не почувствовала ровным счетом ничего. Он откланялся и ушел.


А я лежала потом без сна, мучаясь каким-то неясным ощущением неправильности происходящего. Что-то неуловимое царапало сознание и не давало впасть в забытье. Наконец, я не выдержала, решила поесть и посидеть за компьютером, раз уж все равно не спится.

***

Перекусив и взбодрившись, я засела за компьютер и сначала бессмысленно раскладывала пасьянс, но тревога только нарастала. Я попыталась разобраться что же именно меня беспокоит. То, что я отказалась отмечать день рождения? Нет, пожалуй. Я успела привыкнуть к обидам родни. Ожерелье? Пять унций серебра... Да, возможно. Слишком дорогое — надо было отказаться. С другой стороны, это вполне объяснимо — Этик чувствует себя виноватым. Я вдруг удивилась. А с чего бы, собственно?


Вот если бы на меня напали и я помирала в собственном подъезде, разве я засомневалась бы в такой ситуации? Я отчетливо вспомнила с каким остервенением рванулась к холодильнику, когда как следует оголодала. Могла бы я с голодухи укусить незнакомого человека? Да легко! На прошлой неделе я купила на рынке еще теплую телячью печенку и, одурев от сладковатого запаха крови, вцепилась в нее, едва успев отбежать за угол. При том, что была совершенно сытой. А пару дней назад одна из «принесиподаек» до крови разрезала палец листом бумаги. Так и я, и Зоя Павловна тут же рванули к холодильнику. Сначала меня смущал такой гастрономический интерес к крови, но со временем я свыклась с ним, как с некой деликатной особенностью своего организма. Заводятся же люди, глядя на стриптиз? А ведь тоже мясо. Хотя все сдерживаются — и мы, и они. Но в такой пиковой ситуации...


Так чего же Этик виноватится? Ну раз извинился, ну два. Или из-за собственной истории переживает? Кто знает, что  у него там вышло, с его девушкой.


И тут я вспомнила одну маленькую деталь, от которой у меня пересохло во рту: я стою, жду лифт, тереблю варежку и мысленно костерю начальницу... А Этик скромно стоит позади... Правильно. Когда я вошла в подъезд, он тихо возился у почтового ящика, поэтому я едва обратила на него внимание. Потом подошел и встал чуть сзади. И ждал...
Господи... Разве бы он ждал, если бы был по настоящему голодным?


Тьфу, бред... Какой ему прок кусать меня? Мы ведь не были знакомы раньше. Не были? Не были! Я бы точно не забыла такое лицо. Далеко не все бланкеры так хороши, как он и Виталий. Значит, просто собирался с силами. А может, прислушивался, не войдет ли кто еще.


Я вытащила ожерелье и стала разглядывать его. Да, дорогое. И похоже, старинное. Квадратные пластинки с орнаментом и короткие цепочки между ними — очень красиво, особенно на теле. Пять тройских унций. Аптекарских. Вот это сочетание «тройских» и «аптекарских» мне не понравилось больше всего.


Я сосредоточилась и попыталась представить себе аптеку. Вспомнилась почему-то небольшая аптечка рядом с работой. Стеклянные витрины, коробочки и скляночки... Мысли очень естественным образом перекинулись на иммуноглобулин, который только вчера завезли в 14ю аптеку. Виталий вколол мне его сразу после укуса. А я даже ничего не почувствовала — ничего себе, вырубилась. Но ведь след от укола был? Был. Зато сам Виталий в том, что инъекция не поможет, практически не сомневался.


Поколебавшись, я вернулась к компьютеру и поискала  ссылки на иммуноглобулин Бланка. Так... Где найти... Где заказать... «Состав — антитела, полученные из крови доноров-бланкеров... Эффективен в течение 2-8 часов после прямого контакта с кровью (в зависимости от характера контакта, при укусе — не более 3 часов), после незащищенного полового акта эффективная профилактика возможна в течение суток. Даже при своевременном введении не обеспечивает 100% гарантии.»


Ну, допустим... Но не валялась же я два часа на Этиковом диване? Или валялась? Я уже не могла сориентироваться со временем. Интересно, а сколько может длиться обморок? Несколько минут, наверное. Или может быть дольше? От потери крови, предположим...
«Вводится внутримышечно. При быстром внутривенном введении возможно развитие гипертермии, потрясающих ознобов, судорожного синдрома...» Ничего себе.
«Недомогание, легкая болезненность мышц, повышение температуры до 37-38 градусов в первые сутки не требует медицинского вмешательства и является естественной реакцией человеческого организма на иммуноглобулины бланкеров.»


«Температуры, случайно, нет?» - память услужливо подкинула веселый голос Виталия.


Я заметалась. Не было никакой температуры. Никаких болей, никакого недомогания.
Никаких хулиганов, напавших на Этика.
Никакого иммуноглобулина.


Но ЗАЧЕМ, Господи? Зачем я-то им понадобилась? Неужели... неужели только на замену умершей Анечке?
Но ведь можно было найти кого-то из своих! Тридцать тысяч человек в городе!


А что проще, перебила я сама себя, обучить человека с улицы или заразить того, кто уже имеет опыт работы? Особенно, если вопрос нужно решить срочно? Милая, заботливая Зоя Павловна, достигшая пенсионного возраста, благоразумно подобрала себе достойную кандидатуру на замену. Кандидатура возьми, да и разбейся в автокатастрофе. А я, дура, из кожи вон лезла со своей старательностью и образцовым трудолюбием. Сама, можно сказать, напросилась.


Неужели так важно было быстро найти подходящую замену? Наверно, важно. Зою Павловну легко могли попросить на заслуженный отдых, а застолбить это место за кем-то из своих, возможно, не так легко. Во всяком случае, мою кандидатуру Зоя Павловна согласовывала с начальством.


И все же мне не верилось, что моя жизнь — вся моя жизнь! — полетела к чертовой матери из-за такой ничтожной причины!


Я сидела, растерянная и злая. Наверно, все можно объяснить обычными совпадениями. Ну, замешкался Этик у лифта. Ну, отключилась я от испуга и кровопотери. Ну, не сработал иммуноглобулин. Может, не все после него температурят или просто некачественный попался. Ну, взяла меня Зоя Павловна на работу. Из жалости, например. Тот же Виталий — они же знакомы — позвонил, рассказал. А тут как раз и у нее несчастье. Пригрела, помогла. Могло быть так? Запросто.


А возможно, не сумев быстро найти никого подходящего на место Анечки, она вспомнила обо мне. И сказала Виталию. Они ведь действительно хорошо знакомы, и давно. Потом позвонила одной старой дуре, которая не в состоянии самостоятельно включить компьютер, и попросила срочно привезти документы. Спросила, допустим, про одно-другое, сообразила, что именно требовать и запросила срочно. Кроме старой дуры этими документами занималась только я. И вот я еду по нужному адресу. И Виталию остается только разыграть безобидную историю про несчастный случай. Тем более, что есть бланкер, удачно живущий в нужном подъезде. Виталий попросил Этика. Или приказал — а куда бы тот делся от своего черного ангела-хранителя? Этик, в лучших голливудских традициях, кусает меня в шею. Виталий, весь в белом, оказывает первую медицинскую помощь.


Если подумать - риска никакого. Куда бы я побежала? В милицию? С синяком на шее? Тот же Этик, не моргнув, сказал бы, что это... поцеловать хотел — не удержался. Посмеялись бы и все. К врачам? Официальная медицина безмолвствует. Тем более, есть очаровательный опекун со смеющимися глазами, который так мило заботится о тебе. И очень скоро появится тихий, безумный страх, белой ватой окружающий каждого бланкера...


И тут я поняла потрясающую вещь: Я УЖЕ НИЧЕГО НЕ СМОГУ ИЗМЕНИТЬ. В любом случае. И ничего не буду делать.
Я ничего не скажу Виталию. Не буду приставать к Этику с вопросами. Не стану косо смотреть на Зою Павловну. Я поверю в случайность всего происшедшего, как бы там ни было на самом деле.


Потому что я и город — это слишком страшно.
И существование мое так хрупко, что одной не выжить.
И невидимый ошейник, застегнутый на моей шее, сломает мне позвоночник, если я прыгну в сторону.


Мир, о котором глупые люди тысячи лет рассказывают страшные сказки, который они не могут увидеть на расстоянии вытянутой руки...
Маленький, беззащитный мирок, сотканный из сияющих взглядов, молочных капель, беззвучного ужаса, - он теперь мой.
Мой навсегда.


Я - бланкер.


Рецензии
Здравствуйте!
По-моему,в такого рода сюжетах очень важны знаки, символы. Зачастую отсутствие событийности с успехом для читательского внимательного чтения заменяется таинственностью неких повторяющихся, несущих символическую нагрузку элементов повествования.
В Вашем рассказе - это могло бы быть серебрянное ожерелье. Лишь в том случае, если бы , предположим, оно, ожерелье перешло к героине от покойницы Ани или от Зои Павловны. Разумеется,с соответствующими "таинственными" действиями и полными "необычности"деталями.
Или какой-нибудь повторяющийся поступок(проявление чувств, мысли, эмоций), который имел бы ритуальный смысл.
Рассказ, в силу нечеткости жанровой принадлежности, получился чем-то средним между статьей в Википедии и записок одинокой городской барышни. Последнее усиливается несколько карикатурными ( в смысле плоскими и грубо очерченными)портретами красавца-брюнета и коварного тихони-эстета Этика.
Хотя, отдаю должное, "бланкер", как метафора одиночества в городе, вполне ощутима. Впрочем, откровенные сравнения с трудностями социальной реабилитации больных СПИДом или гепатитом сразу разрушают эту метафоричность.

Вы хорошо пишите. На мой взгляд в сочетании с внимательным отношением к структуре повествования, к деталям, к персонажам и верности сюжетной идее это может дать то, что бесконечно ценно читателю - интересное чтение.

Успехов Вам
С уважением,

Станислав Ленсу   03.02.2009 22:07     Заявить о нарушении
Во-первых, спасибо за внимание, критику и похвалу. :) Во-вторых, всеми силами старалась избежать любого символизма, мистики и ритуалов. И в-третьих, я-то хотела пошутить. :) Ну надоела мне готика, связанная с этой темой!

Анастасия Степнова   04.02.2009 02:47   Заявить о нарушении
Спасибо, Анастасия, что ответили.
Вероятно, я слишком серьезен (мягко говоря), так как шутки не почувствовал.
Тему, коли она надоела, бросьте!Вампиризма и прочая мистика действительно набили оскомину. Мне так кажется.

Успехов,
с уважением,

Станислав Ленсу   04.02.2009 11:21   Заявить о нарушении
Я стараюсь всегда отвечать на рецензии. :) Редко так бывает, что мне нечего сказать. ;)

Анастасия Степнова   04.02.2009 13:42   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.