Визит Бога

Новенький «Матиз» светло-салатового цвета лихо мчался по искрящейся трассе. Дворники едва успевали сметать с лобового стекла валивший, как из прорвы, снег.

Степан судорожно всматривался в дорогу, даже не пытаясь сбавить скорость – слишком был возбужден.

- Достала жёнушка! Машина, видишь ли, маленькая, цвет поганенький… Корова, блин! Жрать надо меньше, тогда и в коробочку поместишься, - нервно рассуждал Степан, отходя от недовольства жены.

Он пытался вспомнить, когда в их семье началось непонимание, но не мог. Ясно было одно – они отдалились. Спокойные разговоры были редкостью, и почти каждый из них заканчивался претензией друг к другу, а потом и ссорой.

Всякий раз все дольше держалась обида, копилась боль, в лицо бросались обидные слова.

- Да, пропади ты пропадом, такая жизнь! – лихорадочно проговорил Степан, смачно матюгнувшись.

В этот самый момент, откуда-то слева, резко вынырнул огромный чёрный джип, подрезав «Матиза», словно дал пинка, мол, не путайся под ногами.

Степан, скорее машинально, резко нажал на тормоз, попытавшись прижаться к обочине, но даже при дальнем освещении припорошенная свежим снегом дорога скрывала коварную опасность гололёда.

На какое-то время Степану показалось, что он проходит испытания центрифугой. «Хорошо, что ремень пристегнул».

Серое сумеречное небо кувыркалось с белыми огромными облаками, без конца меняясь местами, а горе-водителя беспокоила только одна мысль: почему он так резко ныряет в облака?

Наконец, центрифуга остановилась. Голова была свинцовой, к тому же, от уха ко лбу ползла густая, вязкая струйка, неприятно щекоча кожу. Степан открыл глаза.

- Ну, ни фига себе! Какое большое белое облако! Просвета не видать… Я, что, уже на небе, что ли?

В этот момент возникло лицо седобородого старца с нимбом. Он пристально смотрел на Степана и загадочно улыбался.
- Лыбится он, блин, Джоконда небесная… - подумал Стёпа, и тут же что-то хрястнуло, отдаваясь болью в шее и спине.
- Прости, Боже, это я не про тебя, - забормотал, испугавшись своих нечестивых слов, водитель, - а ты уже за мной, Господи? Сам? Значит, я уже умер?

Степан закрыл глаза и снова открыл. Лик по-прежнему смотрел и улыбался. А яркая белизна слепила светом непогасших фар.

- Нормально! Я, чё, на небо на автомобиле приехал? Или ты, Отец наш небесный, такой гроб для меня определил? Ну, ответь, Христом тя прошу, живой я или мертвый?

Летней грозой среди зимы зазвучал глухой голос старца:
- А ты как думаешь? - пауза, - Как думаешь, так и будет!- и растворился.
Ещё раз хрястнул ремень, вырвавшись из поврежденного замочка, и Степан свалился с руля в какое-то корыто.
- Ага, значит, это… жив я! И лежу не на небе, а на потолке своего перевернутого авто в глубокой ж…, я извиняюсь, в глубоком сугробе. Мать честная! А ведь жизнь, блин, прекрасна! А я её… не ценил…

Он попробовал открыть дверь – бесполезно. Белая рыхлая, но плотная масса окружала своим грузом со всех сторон, потому что маленький округлый автомобильчик вонзился в неё, как ложка в масло.

Удалось открыть окно. Потянуло холодом.
- И в каком направлении рыть выход? И чем? Все подручные вещи в багажнике… Во, блин, опыт! Зимой надо туристическую лопатку в салоне возить… Выберусь только…

Отчего-то стало не хватать воздуха. То ли от испуга задохнуться, то ли от нежелания замерзнуть в неведомой степи, Степан стал яростно вгрызаться в снег, пока не увидел первые звездочки. Вот оно, небо: ночное, зимнее, с желто-синими мигающими проблесками.

- Ну, что, космонавт, жив? А мы уже откапывать тебя собрались! Эт-то ты удачно приземлился, благодари Бога, что снег свежий, да сосны кончились! -  по пояс в рыхлом сугробе, капитан жезлом разгребал снег вокруг себя, пока его сослуживцы искали лопаты, останавливая попутный транспорт. – И чего вдруг так на жизнь обиделся?

- Капитан, блин, родной! Я жив! Слышишь, жив! Дурак, блин, был! Говорила мне мама – следи за словами… Все, капитан! Больше о жизни дурного слова не скажу! Клянусь, блин!

И уже обратившись к небу, перекрестился, и прошептал:
- Спасибо, Отец, за урок и наставление!