В Загробной

Он долго задавал себе один и тот же вопрос:
Почему, на пике физического и умственного роста, у него проявилась болезнь?
Почему он не смог проследить её возникновения, позволил себя запутать, парализовать?
Теперь, ответ был очевиден: всё сводилось к тому, что он потерял связь со своим прошлым: точно так же дерево обречено погибнуть, когда оно лишается своих корней.
Связи, которые он когда-то наладил, с иной психической областью собственной души, сейчас отдавались фантомными болями, обрубленных корней.
То, что однажды полностью питало ростки создаваемой жизни, было похоже на высохшие нити вянущего листа. Где-то в прошлом, что-то было незавершено. 

Преодолев болезнь и окрепнув, он все равно видел себя другим, воплощённым в прежней ипостаси, растущим из другой, более обильной почвы. То, что он чувствовал под собой, напоминало ему искусственно созданный торф или химические удобрения, а сам он был помещён в тесный цветочный горшок.
Здесь, он не чувствовал той свободы и полного дыхания, которые были доступны ему когда-то, - ТАМ.

Вот, что ему снилось:
Он шёл по берегу того озера, которое было так огромно, что по пасмурным дням
не показывало своего противоположного берега.
Сейчас было солнечно, но вечер уже постепенно надвигал свои тени.
Волны набегали широко, как из постоянно опорожняемого невидимого кувшина.
Люди купались…
Он шёл по знакомому месту, переполняемый каким-то глубоким сожалением.
Вглядывался в движения купающихся фигурок, но ЕЁ не находил.

« Я не знаю – почему, - я ищу тебя в загробной…
   В темноте, - над гладью водной…
   Я не знаю почему.

   И не знаю – почему, - в месте том,
   Куда так рвусь я,
   Ах, боже мой, - так много грусти…
   Я не знаю почему.

  Невозможную струну
  Там задел благой акустик
   И возвёл ещё Луну… »


Он ступал по кромке волн, никем не видимый, и проливал в эти волны, слёзы.

Берег пустел. Он сидел на краю уходящей глубоко в озеро косы…      
Была уже ночь.
Небо было иссиня чёрным, а над ним, на разной высоте, ярко светились две одинаковые луны. Тишина была таинственно не нарушаемой,
когда он услышал приглушённые песком шаги.
Он обернулся. Со стороны берега, к узкому языку косы двигался, грациозно покачиваясь, белый слон.
ОНА сидела на высокой спине своего проводника. На ней была только короткая набедренная повязка. Грудь обнажена, но без намёка на страсть.
Они приблизились ко мне, она легко соскользнула на песок, подошла ко мне,
и мы долго, положив руки, друг другу на плечи, всматривались в безмолвие ночного неба и воды…