Светик-семицветик

   Ну, вот и снег пошел. Значит, скоро зима. Как бы долго не тянулась осень, а зима все равно наступит. Белая, воздушная, задумчивая, молчаливая, искрящаяся, веселая, суматошная, мудрая, спокойная, седая – и это все она, хозяйка кудрявых снегов и певучих метелей! И сколько ни говори, невозможно ее вполне описать. Каждый год ждешь зиму с трепетом и волнением, а она приходит опять новая, необычная, неожиданная…

- Митя, ну, хватит!
- Чего хватит?
- Хватит пуляться в меня снежками.
Девочка с косичками, наморщив губы, старательно отерла лицо мохнатой варежкой.
- А я и не пулялся. Только один раз запустил.
- Ага, один раз! Прямо в лицо. Знаешь, как больно!
- Еще поплачь как маленькая. Светик-семицветик! Ну ладно, мне некогда, в школу еще из-за тебя опоздаю. Пока!   
  Мальчик, поправив ранец, побежал вприпрыжку, а девочка осталась стоять на месте. Cолнце брызнуло фонтаном разноцветных искорок, ослепляя глаза и насыщая взлохмаченные сугробы светом, синий, пронзительно чистый небосклон закачался под ногами и девочка, теряя равновесие, поскользнулась и упала в сугроб. Но мальчик не обернулся, даже не обратил внимания, хотя девочка, уже сидя в снегу, потом еще долго смотрела ему вслед. Только когда он перешел улицу и, повернув за угол, скрылся из виду, она поднялась, потирая ушибленную коленку. Ну, и ладно, не больно и надо. И пошла. Сугробы сочувственно вздыхали, глядя на нее, и солнце, казалось, сжалось и притихло, а девочка шла, надув щеки, и с трудом сдерживала слезы.         

  Что может быть притягательнее предновогодней, декабрьской зимы? Земля, продрогшая за долгую осень, лежит покорная, укрытая роскошным белым покрывалом, как невеста на свадебной постели в ожидании жениха. Всюду хлопья пушистого снега, вьются, мелькают на морозном воздухе, и хочется жить и радоваться, и счастье так и просится из души…
  Пробежало, проскочило кувырком шесть зим.

 - Можно к телефону Свету? Это ты? Прости, не узнал. Ну, так как – мы идем  в кино?
- Идем.
- Когда?
- Как только дела домашние закончу.
- Когда, когда? Не слышу.
- Я не могу громко говорить, мама с ночной, спит.
- Мама спит? А чего она?
- С ночной, говорю, пришла. Всю ночь на ногах. Как ты не понимаешь!
- А, теперь понятно. Так когда идем?
- Сейчас. Встречаемся у подъезда через двадцать минут.
- Все, понял. Выхожу.
- Да не прямо сейчас, а через двадцать минут.
- А, через двадцать. Понял.
- Все, пока. Непонятливый!
  Света подошла к зеркалу. Ну, и чучело! Она взяла помаду, подкрасила губы. С губами, кажется, все в порядке, теперь брови, так. Брови на месте, но вот нос. Ох, уж этот нос! Была бы ее воля, подрезала бы. И подбородок тоже заменила, и лоб, и вообще все. И чего это Димка втрескался в такое чудовище? Не знаю. И Димка, наверное, тоже не знает. Мальчишки никогда не знают, что им нужно. Для этого на свете существуют девочки. 

- Привет.
- Привет. Ну что, пошли?
- Пошли.
  Зимний вечер на цыпочках спустился, укутывая готовящийся ко сну город тишиной и спокойствием, и небосклон с улыбкой смотрел на землю, освещая ее гирляндой крошечных, загадочно мерцающих звездочек.
- Ну, как жизнь? Все переделала на кухне?
- Какой там! Разве все переделаешь.
- Молодец, маме помогаешь.   
- Конечно. А ты разве нет?
- А что моей помогать? Сама справляется. Она у меня не работает.
- Значит, отец твой много зарабатывает.
- Да нет, немного. Но нам хватает.
- А нам не хватает. Хотя, не знаю, почему мама работает? Устает, голова у нее все время болит. Была бы моя воля, я бы ее дома держала. И ей легче, и нам. Ну что, в кино пойдем?
- Пошли.
- А что сегодня? Учти, боевики и всякое такое я не терплю.
- Не переживай, сегодня твое любимое - “Унесенные ветром”.
 
  Прошла неделя.

- Алло, можно к телефону Свету? А что с ней? Болеет? А можно, я ее навещу сегодня вечером? Я ненадолго, Ирина Викторовна, на две минутки. Правда, правда. Большое спасибо.

  Дима сбросил ботинки и, сопровождаемый взглядом Ирины Викторовны, прошел в комнату Светы. Света лежала в постели по шею укрытая теплым байковым одеялом, возле кровати стоял стул с лекарствами. 
- Привет.
- Привет.
- Ты чего? Заболела?
- Да так, немного.
- А что у тебя?
- Ангина. Не слышишь, как я разговариваю?
- Слышу.
  Света поднялась, села на постели, одеяло сползло, обнажая край плеча и   тесемку от розовой сорочки. Дима вспыхнул.
- Может, тебе принести чего? Малины, например. Говорят, чай горячий с малиной помогает. Температуру снимает. У тебя есть температура?
- Тридцать семь и девять, - Света поправила одеяло.   
- Да, высокая. И сколько тебе еще лежать?
- Не знаю. Дня два. А, может, три. Как врач скажет. 
- Скучно, наверное, дома. Не выйти, не погулять.
- А с чего ты взял, что я одна? – Света вдруг накинулась на Диму, словно он был виноват в том, что она заболела. - Ко мне подруги ходят. Каждый день. А ты чего пришел? Если пожалеть, то это не по адресу. Иди, откуда пришел.
 - Ты чего, Свет? – неуклюже парировал Дима. - Я просто так, навестить.
  Повисла колкая тишина.   
- Ну, я пойду, - Дима встал в замешательстве, - а то твоя заругает.
- Посиди еще немного, - сказала Света. – Не знаю, что на меня нашло. Это все от сна. Сон мне сегодня приснился. Рассказать?
- Не надо. Я все равно ничего в них не понимаю. Ладно, выздоравливай.
Дима вышел, а Света вздохнула. Жаль, что он не захотел услышать рассказа, а то бы удивился, узнав, что сегодня во сне Света видела его, Диму.

  Нет ничего более тоскливого, чем болеть зимними нескончаемыми вечерами. За окном кружит снежная вьюга, залепляя окно, а чувство одиночества разрастается, заполняя собой пустое, осиротевшее пространство.

- Привет.
- Привет.
- Как ты?
- Нормально.
- Когда придешь?
- Врач сказал, что еще неделю. Как школа? Стоит?
- Да что с ней сделается! Школа, как наш завуч, вечна. Ну, ладно, я пошел.

  Прошло еще три недели. Февральским утром Света вошла в классную комнату и десятки глаз устремились к ней. Класс оживился. Непросто понять душевное волнение подростка, когда после продолжительной болезни он возвращается в школу, в свой класс. Вроде все прежнее, на тех же местах, но атмосфера какая-то другая и ребята другие, хотя лица те же, знакомые и приветливые. Что же тогда изменилось, что произошло? Может, ты сам изменился, и оттого все изменилось вокруг тебя? 
- Светка? Ты? Наконец-то, а то мы заждались. 
- Идем сюда к нам, садись, рассказывай.
- Нет сюда, к нам! Мы тоже хотим послушать.
- Нет, нет, к нам! Только к нам!..
  Класс галдел как стая встревоженных ворон. Света подошла к Диме, села рядом.
- Привет. Можно к тебе?
- Давай. Что, выздоровела?
- Вроде выздоровела.
- А говорила, что еще неделю болеть будешь.
- Это не я, врачи говорили.
- А, тогда ладно. Ты что сегодня после уроков делаешь?
- Ничего. Домой пойду.
- Можно тебя проводить?
- Проводи.
 
  Отшумел вьюгами февраль, отзвенел заморозками март и в город ворвался апрель, радостный, суматошный и непостоянный, будоража душу ликующими переменами. Подчиняясь закону весны, Света и Дима пошли на край города, к набережной - смотреть пробуждение реки от зимней спячки.

- Дим, можно тебя спросить?
- Валяй.
- А что ты будешь делать после школы?
- Не знаю, не решил еще. А ты?
- Я первая спросила.
- Наверное, в институт поступлю. Мама говорит, учись дальше, на достигнутом не останавливайся.
- Значит, уедешь…
- Никуда я не уеду. С чего ты взяла? В нашем городе тоже институтов полно. И университет один есть. Так что…
- Не знаю, не знаю…А если уедешь, будешь обо мне скучать?
- Да я не поеду никуда!
- Нет, скажи, если уедешь, будешь скучать?
- Да, буду, конечно, буду. Свет, смотри, лед тронулся!
- Где, где? 
- Вон там, справа. Да не слева, а справа.
- Где, где? Не вижу! Димка! Что ты делаешь?
- Целую тебя. А что, нельзя?
- Конечно, нельзя. Разрешение надо спрашивать.
- Ну, извини.
- Не извиню, вот так.
- Совсем, совсем не извинишь?
- Совсем, да. Я строгая девушка.
- Такая красивая и уже строгая. 
- Что ты сказал? Я – красивая? Правда?
- Правда.
- Не врешь?
- Не вру. Точно. Ну, что ты плачешь? Вот дуреха. Я ее люблю, а она плачет. Эх, Светик-семицветик…

  Майские дни пролетели быстро. Дима окончил школу, поступил в университет. А осенью его забрали в армию. Уехал, как пропал. Ни письма, ни весточки. Света места себе не находила. Ведь знала же, чувствовала, а так оно и произошло. Перед Новым годом пришло письмо – Привет, Светик-семицветик,  меня все хорошо, за меня не волнуйся, служба спокойная, стреляют мало, преимущественно по ночам. При первой возможности приеду. Передай матери, пусть тоже не волнуется. Все, пока, целую. На письме был обратный адрес –Северо-Кавказский военный округ Российской Федерации. Света приложила полученное письмо к животику и почувствовала шевеление. Надо же, такой маленький, а все ощущает и родную душу  чувствует.
  Через три месяца пришло второе письмо, в котором выражалось соболезнование и сообщалось, что рядовой срочной службы Прохоров Дмитрий Борисович погиб в бою под Моздоком. Ночь проплакала Света, а наутро пошла к обрыву. Идет и плачет, с трудом передвигает ноги, непривыкшие к распухшему животу. Пришла к реке, посмотрела на ледоход - весна, пробуждение, воздух сладкий, звонкий, чистый. И вспомнила, как они стояли здесь с Димой и решила - жить.

  Ну, вот, мы и выросли, завтра нам будем пять. Пять, слышишь? Ну-ка, покажи ручку, расправь ее. Вот и будет пять, пять пальчиков, пять годочков, пять лет новой жизни. Жизни самостоятельной, быстро растущей. Какой ты у меня уже большой, Димочка! А скоро будешь еще больше, выше, сильнее, как твой папа. Да, папа, твой папа…Дима-Дима, Прохоров Дима, где он сейчас?