Не охотник

«Ты часто заглядывал себе внутрь. Как заглядывают в преисподнюю. Ты искал себя. И находил иных – затянутых тобою во мглу самих себя. Они были доверчивыми и беззащитными. Они уже были. А ты есть – властитель падших, ослепших душ. Окольцованных, как наручниками, стойкой цепкостью собственных грехов. Они – женщины - так и не смогли стать истыми женщинами. Ибо не научились сопротивляться твоей чувственности и лукавому уму, судорогам ночи, змеевидным и прочным кольцам томного обволакивания – голосом, глазами, дрожью нежных пальцев, преисподней падения в бессознательное. О, сколько их там – душ любопытных, доверчивых, простых до рвоты, до предсказуемого, ведомых основным инстинктом. Примитивизация так упростила цивилизацию, что смысла в ней не осталось. И в чём есть смысл без энергии любви? Сознание пережёвывает всухомятку чувства, чтобы они объедками копошились в запрограммированных действиях обольщения. Ты давно научился жевать без слюны - песком прошлого.
Всё началось с яблока, надкушенного Евой. Но ты утратил суть Адама, предпочитая мягкую изворотливость змия, затягивая в свою бездонность, ускоряя бег неоперившихся девственниц на зов плоти - иногда мужской, но чаще – собственной.
Ты – даже будучи во власти даров Диониса – трезв до неприличия. Ты жёсткий внутри и мягкий снаружи. Объявивший себя богом, чтобы стать капсулированным язычником. Ты безупречен в поклонении собственным грехам и желаниям. И не приемлешь критики. Ибо она, как назойливая муха, даже не задевает. Не говоря уже о том, чтоб вызвать боль. Ты, утративший повод для развития, взошёл на Олимп собственного совершенства. Те, которые не смогли разглядеть пика развития Вселенной и всего сущего в тебе, для тебя не существуют. И подлежат переплавке в огненном горниле твоего безукоризненного и отточенного самомнения.
Чтобы стать пеплом. Кремация неугодных душ, допущенных в милость всесжигающего огня твоих страстей. И такая малость для тебя. Они где- то ещё живут, любят иных, рожают детей, буднично готовят обеды. Но их уже нет.
Ты выкорчевал их - из их же сути. Выдоил их боль в отместку за невозможность раствориться в тебе – единственном и неповторимом. Ты тот, который хоронит неугодных заживо. Жертва всегда сама ищет палача. И находит. Своей распахнутостью. Когда эмоции - наголо, подспудно готовься встретить того, у кого в душе – чёрный флаг. Экзальтированная тьма без права на свет.
Бегающие ртутные шарики твоего проникающего, но не проникновенного взгляда - всегда беззастенчивы. И ты не охотник. У охотника бывают поражения. Дичь иногда ускользает, неуверенно уходит от неминуемого, хранимая судьбой, небом, истинным Богом. И ты - жёсткий профессионал своего дела - остаёшься ни с чем. И тогда – только тёрпкая горечь утраченного времени. Нет. Ты – не охотник.
Ты – палач. И даже если жертва сорвалась с перегнившей верёвки, она будет вздёрнута вновь. Хотя бы ради забавы. Так ведь самобытней. И есть что вспомнить. И оба знают, что смерти не избежать. Ведь смерть бывает разная.
Палач и жертва связаны одной нитью – незримой, более прочной, чем сама жизнь. Ибо жизнь имеет временные границы. Смерть уже вне времени. Она уплывает в вечность, как в Бермудский треугольник. Навсегда. Что ещё может быть значимее и притягательнее этого? И ты, палач, даришь им это ощущение – освобождение вечностью. Поэтому - они прощают тебя изначально, тихо и печально успокоившиеся, освободившиеся от твоей власти навеки…
Как холодно с тобой. Всем. Даже тем, кто тебя не знал. А только видел издалека или слышал твой голос. Притягательный, запойный, всёпоглощающий - не осознавая, что в нём притягивает намертво. Зазеркалье смерти. Переход в иное соизмерение. Подмена Божественной воли в чистом виде. И ты целиком соткан из подмен, милый и далёкий друг мой, мистификатор чувств, поработитель живого.
Они смело шагали в тебя. Полностью или по частям. С неукротимыми желаньями основного инстинкта, с памятью грехопадения и отречения от Творца. Пытаясь нести ореол Евы в преддверии рождения новой жизни - сейчас или в будущем. Но обязательно окольцованные навсегда твоими умопомрачительными искушениями. Ты не охотник. У тебя иная суть. Ты – прирождённый палач.
К тому же, самый изощрённый, самый долготерпимый, самый умный. Какого я знала. В твоей гениальности - всё, что было живым, разрушать - нет и тени любви. Твоя любовь – это чувственность. Красивая маска, если изуродованное лицо отпугивает неискушенных. Но ты не смотришь в зеркало чужими  глазами. Ты не так глуп. И зачем, если ты сам - из  зазеркалья?
В твоей любви нет Бога. Он для тебя оказался слишком несовершенен. И ты не смог Его использовать. Как Он использует тебя. Хотя бы в этих строчках, делая всё тайное - явным, мой бедный падший ангел с тёрпкостью ушедшего навсегда.
Ты – без имени. Хотя все знают, как тебя зовут. Ты - чёрная дыра. Пожирающая себе подобных. Раковых по сути. Ибо возомнивших себя центром Вселенной, в  которой всё должно вращаться вокруг них, отдавая безропотно боль, кровь, любовь, преображая всё это в морковь?! Ты так мелок, что и этим не гнушаешься. Каково тебе, опущенный собственной гордыней? Так и не прощённый самим собой? А Бог тебя давно простил. Ведь ты - Его боль, так и не ставшая любовью».
Арина ещё раз прочла сумбурную записку, завернула её в маленькую трубочку и положила мужу во внутренний карман куртки. Она всегда собирала его на охоту. Он думал, что он - Фёдор - неплохой и удачливый охотник. Арина, которая прожила с Федей пять лет, так не думала. Предстояла недельная отлучка - открыли сезон на дикого кабана. Муж с друзьями не пропускал это действо ни разу за последние десять лет - страсть. Что-то его тянуло к убийству зверя. Знать бы, что…
- Присядем на дорогу - голос Фёдора был весёлым и жизнеутверждающим.
- Присядем - ответила ему Арина, знавшая точно: когда Федор вернётся, её уже в их доме не будет. Через неделю она будет далеко. Так далеко, что Федор вряд ли её найдёт. Арина собиралась всё начать с нуля. И это время для неё наступило.
Прошло три дня. В их уютном доме раздался среди ночи телефонный звонок.
- Арина, детка, ты только не волнуйся - это был голос Володи, друга Федора.
- Что случилось? - Арина сильно нервничала - почему ты звонишь? А где Федя?
- Я сейчас зайду к тебе, занесу его вещи и расскажу подробности - Володя сбивался в речи - понимаешь, на охоте попали в Федора. Взяли двух новичков, они сидели в засаде, пальнули не туда. А там - твой муж. Он ещё жил сутки, потом умер в районной больнице. Мы для похорон всё организовали. Идёт следствие. Вот его куртка и ружьё. В кармане куртки  Арина нашла свою записку со следами крови.