Трудная религия

Семён Семенович Спотыкайло не пользовался популярностью у женщин. И это при его деликатной и редкой профессии. Он давно, лет десять, работал смотрителем-гардеробщиком в женской раздевалке одной из столичных, дорогих и элитных бань. Он был вежлив и услужлив. Никто не слышал от него дурного слова, грубой, чисто мужской интонации или отказа немедленно открыть шкафчик. Он никогда не бросал на голых, слегка прикрытых простынкой, как греческие богини, волнующих дам - откровенно циничные или завлекающие, кокетливо-эротические взгляды. Сама галантность и английская выдержанность управляли безупречными манерами банщика - со стажем и опытом.
- Ему бы гинекологом работать! - восклицали некоторые дамы, вспоминая свой последний, неудачный визит к нетрезвому эскулапу, дающему мудрые медицинские советы, типа: «А вы не совокупляйтесь, с кем попало! Здоровее будете. А то ходят тут с сифилисом - разные!». Хорошо, что не уточнял, кто тут ходит. И на том - спасибо! Ученикам Гиппократа подучиться бы вежливости у простого и интеллигентного банщика. Вот, что значит: человек на своём месте!
И при всех достоинствах тонкого ценителя обнажённой натуры - ну, хоть ты их режь на части! - женщины не любили Семёна Семёновича. Чистоту в бане любили. Своевременный, крепкий, ароматный, горячий, чёрный или зелёный чай в чистых стаканчиках - ещё как любили, а банщика - нет! Веники берёзовые любили, дубовые - уважали, пахнущие мёдом, травяные, которые летом Семен Семенович сам собирал в трудно доступных местах, очень почитали - хорошо распаренные и сухие. А банщика - только терпели. Без всякой симпатии.
Он очень старался понравиться дамам. Он был тем мужчиной, которого можно было бы назвать женским угодником. Он знал толк в женщинах - любого возраста и телосложения. Он ценил их красоту - безупречную и с лёгким, только ему заметным изъяном. Выражено порочную - всё на продажу - и девственно чистую, милую. Беспомощно детскую и волнующе зрелую. Незабываемо яркую и пастельно-скрытую, пьяняще эротическую и спортивно-мускулистую. Тихую, как колыбельная на ночь. И кричащую хриплыми, джазовыми спазмами разгульного и дикого полнолуния. Он не мог понять мужчин, которые всего этого не ценили.
Семен Семенович чуял нюхом охотничьей борзой женское тело - всеми фибрами своей одинокой и скупой на плотские утехи мужской души. Он терял голос и почти падал в обморок от счастья при приближении к нему розовых, распаренных бёдер и упругих, овально-бесстыжих животиков с тёмными ложбинками. О женских родинках или веснушках он мог бы написать поэму. О женских волосах - сухих и мокрых, длинных и коротких - он слагал былинные эпосы. Правда, их никто, кроме самого Семёна Семеновича, не слышал. А то бы!..
Про женскую грудь - большую и хрупко-маленькую, упругую и пикантно обвисшую, вальяжно полную и торчащую прыщиками, вызывающе тёмную и белоснежную, страстно игривую и строгую - он читал молитвы.
Женщины не любили Семёна Семеновича. Они его даже не замечали. Он был частью парильного интерьера - не более. Что-то среднее между берёзовым веником и старенькими, трущими вьетнамками. Мочалки с душистым мылом были значимее для них, чем сам банщик. Превратности судьбы!
Ему казалось, что - если бы он разделся полностью - они тоже не замечали бы его, как и прежде. Мужчина - голый или одетый - в женской бане отсутствовал. Почему молодые люди в сауны для плотских утех берут на полки или в бассейн милых дам лёгкого поведения? А для женщин - в этих же местах - половой вопрос закрыт? Сколько Семен Семенович не бился над ответом на этот трудный вопрос, так толком он ни к чему и не пришёл. Нет ответа. Одни догадки. А они, как правило, беспочвенны. Для этого, чтобы хоть что-то в них понять, нужно быть женщиной. А банщик был мужчиной - воспитанным и деликатным.
Однажды в его парильное отделение заглянули две монахини. Они были неопределённого возраста, как и полагается быть всем монашкам. И неизвестной, скорее всего, даже им - адвентистской веры с баптистским уклоном. Они долго шушукались перед частичным - о полном разоблачении от высоконравственных одеяний речи быть не могло - обнажением. Потом всё-таки в длинных простынях направились в жерло «гиены огненной». На банщика они смотрели, как на самого лукавого, совратившего червивым яблоком бедную и доверчивую Еву.
Семен Семенович чувствовал себя неуютно в этой компании святош, но поделать ничего не мог. Работа у него такая. Он только стыдливо опускал глаза к полу, и что-то неразборчиво-жалкое лепетал себе под нос, как исповедь:
- Скажите, когда нужно закрыть ваши ящики! Я не смотрю и всё мигом сделаю.
Через пару часов монашки - отмытые и довольные жизнью - выпали из парилки. Именно выпали, а не вышли. В бане нежились в это же время смазливые и распутные девушки самой древней профессии. В гостинице, где они ночью отработали трудную смену, платёжеспособные клиенты закончились, и они все вместе ринулись отмываться от мужчин. Чистота - залог любого здоровья. И внутри, и снаружи. Попивая чай с травяным, густым и лечебно-крепким бальзамчиком из китайского, огромного термоса, они начали угощать им монашек, даже не подозревая о религиозном уклоне последних. Просто девушки из номеров были щедрыми - привыкли себя раздавать. И всем, что при них было, весело делились тоже - телом или чаем с горячительным снадобьем. Ничего не подозревающие служительницы культа опьянели быстро - не было иммунитета на алкоголь. Вначале они отловили смущённого оргией Семёна Семеновича, чтобы изгнать молитвой из него дьявола. Лукавый не изгонялся - был хитёр и изворотлив. Пришлось окунуть банщика в бассейн, чтобы тот очистился от скверны. Потом, забыв напрочь, где их шкафчики, они начали натягивать на себя одежды ликующих блудниц. Яркие, фривольно-вызывающие кофточки, короткие, с разрезами юбочки, бесстыже-чёрные колготки - всё им необычайно шло, будто бы они всю сознательную жизнь именно в таком и ходили, возбуждая клиентов сверкающей плотью. Попутно монахини ещё демонстрировали стриптиз высшего класса - куда лучше самих профессионалок. Окосевшие окончательно, они вместе с девушками лёгкого поведения ринулись обратно в гостиницу - отмечать окрепшую на добротном чае новую дружбу. Семёна Семёновича, выплывшего из бассейна, жалкого и мокрого, как после тропического ливня, никто и не заметил.
- И это называются монахини - думал с горечью банщик - им бы с этими девками вместе в гостинице работать. Совсем от рук отбились. Если б не их тела, ушёл бы отсюда давно. У Семёна Семёновича была своя религия, самая трудная - женское тело. Он служил ей преданно и молитвенно. Не то, что некоторые - стервы дикие, дочери антихриста прямо. Ещё неизвестно, из кого надо изгонять дьявола.