Зори и мышиные войны литературного процесса

Я помню зарю нового литературного процесса. Почему зарю? Да сама не знаю. Но ощущения тогда были чистыми и отношения тоже. Это потом начались счеты, кто кого печатал, кто кого и где упоминал. А в то время, в конце двадцатого века в Киеве, да и в самом начале двадцать первого поэты встречались на поэтических вечерах просто так из любви к поэзии, к своим стихам, и самая корыстная мысль их звучала примерно так: «если я послушаю их, то они обязательно послушают меня».
Так вот на заре, я бы сказала на очередной заре, потому как это была очередная заря после очередной ночи, а ночь называлась: экономический кризис после развала Союза. Тогда, когда люди видели, что кто-нибудь рисует, они говорили: «Ну надо же, а я думал этим уже никто не занимается». А когда человек обнаруживал в себе поэтическую жилку и начинал писать стихи - он уже чувствовал свою исключительность и говорил: «Да ведь сейчас никто стихи не пишет». И где-то они были правы. В начале девяностых, когда прилавки были пусты даже в всегда сытой Украине, люди были заняты выживанием. И только не многие в силу привычки обращаться к духовным источникам, ещё оставались верными культуре.
Но потом, потом всё изменилось. Относительная сытость вошла в дома вместе с интернетом. Уже не надо было слушать других, чтобы испытывать иллюзию услышанности, надо было только разместить свой текст на каком-нибудь сайте и гордо говорить я автор, такого-то сайта. Пишущих стало много и очень много.( Люди старшего поколения прошедшие через стресс перемены строя испытывали потребность поделиться пережитым,а молодым казалось (и в общем-то правильно, ведь они формировались в других социально-экономических условиях), что их переживания столь необычны, что непременно стоит об этом поведать миру). И когда исключительность самого писания пропала, люди пишущие стали усиленно создавать новые признаки исключительности. Вот тогда и закончилась заря и начались будни погони за исключительностью.
Журналы (выходящие теперь маленькими тиражами, их читатели потерялись в борьбе за выживание, а новый, обрастающий жиром читатель, предпочёл интернет) стали собирать междусобойчики, появилось деление на своих и чужих. В узкий круг тяжело втиснуться, но исключительность того стоит. И началось. Кто с кем знаком, кто за кого слово замолвит, самые изворотливые создают свои журналы и антологии, печатают в них тех кто может их в свою очередь напечатать или пособить в оном.
В общем пошла торговля исключительностью. Если человек пишущий не блещет особым дарованием, ему достаточно организовать фестиваль или поэтические чтения и о нём заговорят и не как о хорошем организаторе, нет, ведь это подорвёт его претензии на исключительность в литературном мире, а как о хорошем и даже замечательном поэте. Да, конечно бывают и счастливые исключения. Когда талантливый организатор и издатель оказывается и хорошим поэтом, но как же странно смотреть на то, как он старается угодить другому, более маститому печатнику, естественно тоже стихотворцу, расхваливая его и тут и там, только для того чтобы из его менее талантливых рук получить грамоту за свои несомненно талантливые стихи.
Мрачно, однако, наблюдать эту мышиную возню.