Головная боль

Третий день боль не давала покоя. Она разгрызала голову на маленькие неаппетитные части, складывала их снова, пришивала кривыми иглами друг к другу, а потом снова терзала и грызла, как будто не было на свете других голов, а только ее.
Он не звонил уже третий день, и обезболивающее от этого тоже не помогало. Нужны были кардинальные меры! Инга всегда быстро принимала решения, и, что удивительно, редко о них жалела. До перерыва на обед оставалось еще два часа, но она уверенно встала из-за стола, и, не сказав ни слова коллегам, вышла на парковку. Спокойно завела машину, выехала на шоссе… Однако за время пути уверенность исчезла, руки все сильнее впивались в руль и начали дрожать, тряску подхватили ноги. Она не знала, зачем сейчас едет к нему, что ему скажет, и чем все это кончится.
Машину удалось припарковать около входа в бизнес центр, причем по соседству с его «десяткой».
«Значит он на работе!» — ноги стали ватными, голова кружилась и болела еще сильнее, каждый шаг давался Инге тяжело, но она знала, что не простит себе бегства.

На работе Юры не было. Инга зачем-то заглянула во все комнаты, в ответ на ее тревожный вид — только вопросительные лица. Все уверяли, что он вот только был. Помещение  сканировалась быстро. Отсутствие интересующего ее человека определялось даже не взглядом. Инга чувствовала, он действительно только что здесь был. «Был» — какое это тяжелое слово. Она остановилась, боль еще раз резанула где-то у виска. Инга освободила волосы, которые сдерживала резинка, кудри сползли по плечам тугими локонами. Какая-то женщина узнала ее.
Воспоминания врываются быстрее отщелкивания секунд. Первый раз они зашли к нему на работу, чтобы распечатать документы. Инга вспомнила, как дружно женский коллектив поднял головы и так же синхронно проследил ее путь по большому кабинету. Вот стол, на котором он писал в клочке бумаги несколько слов о своем желании, потому что не мог ждать,  и стул напротив, где она  читала эту скомканную записку и сжимала колени.
 Потом, в следующий раз, она приехала уже поздно вечером, в офисе было тихо, даже свет не горел, только экран компьютера синими бликами подсвечивал часть стены, и уличные фонари добавляли теней в комнату с высоченными потолками, от чего она приобретала торжественный и немного таинственный вид. Инга вошла, Юра молча помог снять пальто, потом они смотрели в окно и говорили шепотом… Вот это окно, в котором она увидела другой мир, когда он произнес, дыша ей в затылок: «Ты стала так близка мне, что теперь страшно!».

ТЕПЕРЬ хотелось быстрее уйти. Отступая к выходу, девушка проговаривала про себя слова, пытаясь успокоить боль в голове. «Не получилось, нет его…».
— А Юрий Сергеевич вышел прогуляться, — сказала секретарша из-за спины, заставив Ингу вздрогнуть, как будто она специально ждала до последнего, развеяв ее  надежду остаться незамеченной, неопознанной и сбежать. — Ему нехорошо, голова очень болит, — как-то буднично произнесла она, но потом сочувственно к Ингиному  испуганному взгляду сказала, — поищите его, он вот только вышел, позвоните ему.
Но несколько минут иногда определяют судьбу.
***

 На третий день Юре стало плохо — голова закружилась, ушла в сторону и вниз. Он пытался читать договор: буквы шалили, предложения казались бессмысленными. Взор застыл на заголовке «Обязанности сторон» — вот это было понятно.
«Есть обязанности. Есть стороны. У сторон есть обязанности, которые они должны исполнять. Как легко! Все уже написано! А как у жизни?
Слишком много реальностей и вариантов у жизни. И у меня.
Нужно сократить. Нужно найти решение. Такое, чтобы все поняли».
Свежий воздух должен помочь Он любил гулять вдоль реки — это всегда помогало собраться с мыслями и успокоиться. Хотелось вдохнуть реку, но нужно было найти место, где он мог быть один, не помнить о ней.
Юра прошел мимо своей машины, остановился, посмотрел на то место, где через несколько минут встанет ее «Шкода», и решительно направился к старой улочке, вглубь, дальше. Везде были ее тени. Он отталкивал их своей болью в голове. Он ругал ее вместе с этой болью. Он проклинал все это и просил только об одном: «Пусть это пройдет! Пусть пройдет!». Боль смешивалась с мыслями о ней и мешала жить. «Пусть пройдет» — повторял он с каждым шагом — «Пусть пройдет».


****
Инга бежала из его офиса. Она спускалась по лестнице и ставила ноги ровно в оставленные им следы, как в детстве с папой. Торопилась. Приходилось перепрыгивать, вытягивать ноги…. Вот и выход! Ветер подхватил шарф, потянул за него: «Направо, он пошел правее».
— Я знаю, — сказала она сама себе, — но уже поздно, — и встала в чьи-то другие следы.
 Еще раз обошла его пустую машину. Как непривычно видеть ее отдельно от Юры.
Она все знала наизусть: и эту царапину слева, и места облупившейся краски, и силу, с которой нужно закрыть пассажирскую дверь — вот уж кто пострадал от ее настроения!
А сзади, над сидением, лежит соломенная шляпа, оставленная неизвестно кем еще с прошлого лета. Осенью она пахла, как ей казалось, пряной травой, а зимой начала раздражать своей неуместностью. Так на даче старые вещи ждут в бездействии несколько лет, умиляя и умирая. Но она привыкла и полюбила эту шляпу вместе со всем, что было с ним. Вместе с его сыном, мамой, братом и даже женой, вместе с проблемами и неудачами, вместе...
— Шляпа, ты дождалась весны? - она заглянула, чтобы убедиться, что все по-прежнему, и вдруг прямо в глаза — пожелтевшие бумажные объявления. Они лежали на месте шляпы. «Продаю или меняю квартиру на ул. Горной…» и номер его телефона.
Боль расколола голову.

***
Телефон она узнавала по последним трем цифрам. При звонке номер на экран выплывал постепенно, и она всегда ждала последних знаков, боясь, что может ответить другому так, как отвечает только ему. А в квартире на улице Горной знала каждый квадратный сантиметр. Еще полгода назад не было ничего из этих знаний.
А объявление тогда было напечатано в газете. «Продаю или меняю квартиру на ул. Горной..»
***


Он решил все очень быстро и опять не поверил своему же решению. Не поверил, что сможет. Но в последнее время он стал смелее. Получилось же тогда уйти, напугать всех. И ПОВЕРИЛИ, забегали, засуетились: «Вернись, все будет так, как захочешь!..».
 И он решил: «Продадим мамину квартиру. Маме купим меньше, а себе дом».
Все смирились и согласились, потому что не поверили в реальность. «Не получится», — говорил каждый из них, говорил только себе и усмехался. Никто ее не купит, эту квартиру. А если и купит, то очень нескоро. А за это время столько воды утечет. Все изменится, все успокоится. И он перестанет беситься.
А он бесился, бесился от не своей жизни. Вроде, и он, вроде, и добился, и сделал. И сын, и жена, и мама. И друзья. И все как положено.
Только сейчас он стал угадывать, что положено это другими, а не им. Что он хочет не этого. Хотел не этого!
«Я начну все сам! — говорил он себе. – Будет дом, будет новая жизнь. Я все сделаю по другому. Теперь я буду определять направления нашего семейного ветра, теперь они пойдут за мной».

***
Это было сотое, а может быть, двухсотое объявление, по которому она звонила. Все как обычно: метры, комнаты, окна, цена. Место ей понравилось, договорились созвониться позже и посмотреть.
Через несколько часов Инга вспомнила, что не записала телефон продавца и так вдруг испугалась, что не найдет, что удивилась сама себе. В списке сделанных звонков в мобильном телефоне неизвестный номер стоял последним — еще чуть-чуть и потеряла бы. Решила, что все-таки это его, газета уже была в мусорном ведре, так как пять минут назад все надоело, было отменено и признано странным. Пытаясь вспомнить имя, Инга задумалась — имя какое-то высокое и близкое, записала «Юрий». Что-то щипнуло внутри, но шеф уже ждал с отчетом, компьютер мигнул «Отправлено на печать». Она стремительно вышла, забросив мобильник в ящик стола.
***


Он минуту не мог прийти в себя. Первый звонок по объявлению — значит работает!
Он понял, что запущено что-то серьезное, что его решение имеет продолжение и начало жить. Сердце забилось быстрее.
Как ее зовут? Инга! Сердце не останавливалось. Инга. Голос у нее близкий какой-то.
Интересно, кто она, сколько ей лет? Нужно записать ее номер, обязательно записать. И Н Г А.
***


День был прекрасным, это так и чувствовалось во всем и во всех. Солнце еще могло быть жарким, хотя уже было понятно к чему все идет. Как, собственно, и с Сашей
«Чему радуетесь? — задала она вопрос сквозь стекло машины пешеходам, — все же очевидно!»
Наступила осень. Очередная осень.
«Лично мне все понятно. Все заканчивается. Ну, ничего — я придумала себе развлечение на зиму — поменяю квартиру». Решение было принято быстро и навсегда. Все, как обычно, смирились и начали помогать. Сама, как обычно, не верила до конца ни своей решимости, ни результату. Но раз начала — пришлось двигать.
«Вадик, — сказала она коллеге, пытаясь перейти от пробок и мыслей о Саше к работе, — ну, кто так ищет квартиры? Да ты же не снимешь так никогда!». Разматывая шарф, краем глаза отметила, что весь мужской состав коллектива ждет шеи без него, усмехнулась. Вадик только что пытался предлагать аванс и приехать срочно. Агенты тактично плели, что «все уже сдали».
— Ну, зачем ты рассказываешь агентам, что приехал из другой страны, да еще и жена с ребенком скоро прибудут, что у тебя только сейчас нет регистрации?.. Хватит мучений! Говори по листочку! Я напишу тебе. И смотреть сегодня едем вместе.
День то коротался, то бежал через кочки, перепрыгивая и торопясь. Саша  плотно занял оборону в мыслях и наяву. Мысли отстукивали телеграммную строчку «нет шансов, забудь, выброси...» Они же выводили на передний фланг утро с жареными бананами, жаркими поцелуями, солнцем в глаза. Он жмурился от своих линз и счастья. А ей было жарко и жалко ночи. Ночью и еще утром каждый в своем списке побед вынес эту в первую строчку. Уже был понятен конец, но еще так увлекало окончание начала.
«Пора прощаться», — сказала она письму, которое полетело по глобальной сети в этот же район города. — «Смешно! Можно позвонить, дойти минут за десять, доехать минуты за две, а мы все письма! Хорошо, что он так талантливо пишет — есть чем оправдывать затянутость романа». 
— Чем бы мне занять вечер?

На вечер был намечен осмотр перспективного жилища Вадика — плотно сбитого, живого и  открытого паренька. Он еще верил в любовь, он еще хотел изменить мир, и у него еще были на это основания. что, собсвенно, и сделало их друзьями, подарив всему офису новую пищу для сплетен: жена-то в другой стране, а они везде вместе!
Квартира оказалась в самом центре города, в очень чистом, даже уютном доме.
Ингу безоговорочно приняли за жену Вадика, хотя не было сказано ни одного слова. Обрадовались такой положительной и светлой паре. Она с удовольствием задавала вопросы о функциях стиральной машины, проверяла мягкость дивана, выглядывала в окна и согласно кивала «мужу».
Через 30 минут ключи утяжелили карман Вадима, и они неслись пить кофе за его счет, радуясь какой-то двойной радостью.
Ингу уже давно грело чужое ощущение счастья — в свое верилось с трудом, как будто больше не дано.
Принесли любимый капучино. Она слизывала с ложки теплую и густую пену, испытывая физическое удовольствие. Инга вспоминала уличное солнце, светлую квартиру, где скоро будет счастье у Вадика и ей хотелось плакать от несоответствия желаний и данности, от светлости вокруг и темноты, которая уже вползала внутрь нее…
 — Когда же мне? — спросила она вслух у чашки.
Вадик не успел ни понять, ни ответить — зазвонил телефон
«Юрий» — выплыло на экране. — Что еще за Юрий?»
— Да?!
***


Он долго собирался, брал себя в руки и отпускал. Снова уговаривал позвонить. Странно, сколько сделок он делает иногда за один день? — Пять? Десять? А тут нужно просто показать квартиру девушке по имени Инга. «Чего я боюсь?— ну, не купит... ну, не понравится... —  будут и другие покупатели. Уж я-то знаю!» Странное чувство тревоги и истомы.
Юрий Сергеевич, директор небольшой компании, долго шел к своему успеху. Собственно, и Юрием Сергеевичем он стал всего полгода назад, ездил по-прежнему на старой машине, носил яркие галстуки, которые  подчеркивали маленький рост и большие амбиции. Юра месяц назад отпраздновал свое 33-летие и решил добавить к имени отчество, а также значимости и уважения своей персоне. Он управлял коллективом из 30 женщин и слышал за день все, что может сказать одна женщина за год. Поэтому терпение и выдержку имел отменные. Переступать ему в жизни приходилось через многое, он быстро справился с внезапным смятением, списав его на трудный день.
— Инга, добрый вечер! Мы договаривались посмотреть квартиру, сможете сегодня?
***


— Какой-то квартирный вопрос у меня сегодня получается, эдакий день открытых дверей, — с удовольствием слизнув пенку с ложечки, Инга констатировала, что успеет допить кофе. — А вдруг у меня сегодня счастливый день?! Может быть, и мне повезет, может, и я найду именно «ту» квартиру?

Встретились ровно через полчаса. Инга, как умела только она, заблудилась в самом центральном районе города, пришлось ему выйти навстречу. Юрий увидел ее машину, она сразу угадала его. Невысокий неопределенного возраста, да еще и рыжий какой-то.
«Совершенно не в моем вкусе!».
Шикарная с огромной копной каштановых волос и такими «вкусными» губами.
«Не моего поля ягода».
Шли медленно, тротуар был такой узкий, что пришлось идти друг за другом.
Нужно было о чем-то говорить, и он поинтересовался, какая у нее квартира. Инга буднично описала свою маленькую, но уютную «однушку», разглядывая его затылок, Юра уточнил адрес. Она назвала.
И вдруг он остановился и развернулся, так, что она чуть не врезалась ему в лицо. Они уставились друг на друга. «Это судьба!» — вскрикнул Юра. Она стояла ошеломленная.
— Это судьба!..
«У него глаза такие добрые и лучистые», — морщинки рисовали ей узор его характера.
«Господи, у нее зеленые и совершенно бездонные глаза», — успел заметить Юра.
— Инга! Мы ищем именно такую квартиру именно на этой улице! Это судьба!

А в это время судьба услышала и поняла все по-своему. И захлопотала, потянула ниточки в клубке событий.

Уже через неделю решились на обмен, всех все устраивало — таких сделок почти не бывает, а если случается, то одна на сто миллионов. Но их уже не волновали квартиры, метры, деньги и переезды, клубок разматывался стремительно, они устраивали бесконечные переговоры по телефону, переписывались по электронной почте, назначали встречи только для того, чтобы смотреть в глаза друг другу. Причины для встреч находились каждый день: то ей нужно было посмотреть какие-то документы, то ему еще раз взглянуть на квартиру…
В этот вечер Юра должен был приехать к ней домой, чтобы забрать бумаги и обсудить детали перед сделкой. Инга мчалась из ресторана, оставив подруг в недоумении, сама не понимая, для чего так торопится.
«Пусть только придет без цветов», — сказала она сама себе и удивилась такой своей наглости. Он приехал через две минуты, домофон сломался, и Инге пришлось спуститься на первый этаж, чтобы впустить Юру в подъезд. В лифте он вынул из-за пазухи розу. Инга от неожиданности не знала, что сказать. Она улыбнулась и подошла к двери, чтобы выйти быстрее и преодолеть эту неловкость. Лифт со скрипом, не торопясь, двигался вверх, они стояли очень близко друг к другу и молчали. Наконец, двери открылись!
Дома сели пить чай, все детали завтрашней сделки обсудили быстро. Настало молчание, которое никого не смущало. Юра смотрел на нее, не отрываясь. Инга понимала, что он сейчас скажет что-то важное, и ВСЕ закончится, потому что она обязана ответить «НЕТ».
Вдруг он резко встал, забрал документы, попрощался и вышел
«Вот здорово! А цветы-то для чего были? — Инга закурила и с сожалением стала рассматривать свою любимую квартиру, — и кому я тебя отдаю?! Наглец!».

Минут через пять раздался звонок в дверь
Он стоял на пороге с такой решимостью в глазах, что она отшатнулась, и успела только спросить:
— Ты что-то забыл?
— Да, — сказал Юра, — забыл тебя поцеловать! — и шагнул внутрь так, как шагают в вечность…
***
 Если такие сделки встречаются раз в сто миллионов, то такие встречи случаются раз в жизни. Они это поняли сразу и забирали все, что умели. И отдавали, так, как только могли.
Такой и бывает любовь — нежданной, стремительной и обреченной.
Утро.
«Как я жила без тебя эти восемь часов?»
Вечер.
«Как я буду жить без тебя эту ночь?»
А когда было совсем плохо, он покупал ей таблетки от головной боли и рассказывал сказки по телефону. А она ехала к нему на работу с другого конца города, чтобы сжимать его голову в своих руках, и говорила:
— Любимый, потерпи. Скоро пройдет!
Полгода пронеслись как полдня.
Прошло время быстрых решений. А они были нужны, без них уже было невыносимо.
Вдвоем обустраивали свои новые квартиры.
Выбирали вместе краску, делали ремонт. Он получался общим. В разных квартирах. Юра с упоением рассказывал, как перекрашивал дом, планировал камин, не понимая, что строит свою крепостную стену, роет ров и скоро его замок станет самым величественным, а  каждого неугодного, претендующего на трон или сердце можно будет сбрасывать со стены!
Инга все понимала и проживала каждую минуту с ним, как год. Она знала, как королевы превращаются в обузу и как царствуют те, кто слишком долго стремился.
Безысходность нависала, вопросы не находили ответов либо ответы становились так жестоки, что не хотелось вопросов.
***
Начиналась весна. Утро было немного таинственным, свежим от ночного холода, но уже теплым от солнца, которое достаточно быстро захватывало владения своими лучами.
Инга ждала звонка. Он всегда звонил в 8 утра. Они с трудом дожидались этих счастливых часов и могли проговорить минут сорок. Странно, что сегодня он не звонил.
Два часа Инга продержалась, потом набрала номер. Телефон работал, но трубку никто не брал.
«Возможно, переговоры», — встревоженная девушка нажала очередной отбой.
Писала сообщения. Он не отвечал.
За эти несколько часов она клялась его забыть, потом обещала Богу отдать все, что есть, только бы он был жив, потом проклинала день и час, когда влюбилась и снова и снова набирала номер.
Он позвонил днем сам, тихо и медленно сказал, что болен.
— Не волнуйся, любимая, это всего лишь грипп, я просто спал.
Инга метнулась, схватила шарф. Ключи от машины... Остановилась. — «Он же женат! Я не могу поехать к нему домой!».
Юра твердо сказал, что ей нельзя приезжать, хоть он и один остался в новом доме, но ее машина туда не проедет — все растаяло, снег рыхлый…
Инга купила лекарства, его любимые пироги, малиновое варенье и умоляла разрешить приехать хоть на 5 минут, но он не разрешал. К вечеру Инге пришлось включить мобильный телефон на зарядку, Юра звонил не переставая, он говорил и говорил. Напряженно, шепотом. Он повторял, что любит, каждый раз, каждый звонок и по десять раз, еще и еще, говорил, что любит ее одну, что хочет быть с ней всегда. Она плакала и умоляла разрешить приехать, она бы уже давно приехала без спроса, но ни адреса дома, ни как он выглядит, Инга не знала.
Вечером, вдруг прорвался другой звонок, звонила Юрина сестра, Тома, единственная, кто знал об Инге. Она попросила отвезти ее к Юре, чтобы сделать уколы. Инга не спросила, почему попросили ее, подарки не обсуждают. Через несколько минут они неслись по шоссе. Тома показывала дорогу. Сугробы становились все больше, замелькали частные дома, поворот, еще поворот, машину на «пузе» понесло с горы, они буксовали, но ехали. Инга молилась, чтобы ее легковушка проползла как угодно эти буераки, пусть она сломается там, возле его дома, только пусть доедет…
— Тормози, вот его дом! Видишь, окна новые?
 Машина окончательно закопалась в снег и встала. Девушки вбежали в дом. Тома открывала тяжелые двери, Инга пыталась пролезть вперед. Дом был старый, но все в нем было ладно и крепко. Вошли. Квадратная комната со множеством окон, раньше так и жили.
«Чисто как» — подумала Инга.
Он лежал на большой кровати такой маленький, среди сбитых в кучу одеял, простыней, укрытый каким-то тулупом.
Юра был серьезным.
— Сколько? — спросила Тома.
– Уже 39,9, — сказал он.
— Где лед и спирт? — снова лаконично поинтересовалась Тома.
Он показал на кухню, Тома вышла.
Юра посмотрел на Ингу и закрыл глаза.
Инга стояла у порога и не могла двинуться с места. Никогда она не думала о том, что его может не быть. О том, что он может не быть с ней — часто, а о том, что его не будет — никогда. В этот момент все условности и условия жизни исчезли, она  кинулась к нему, а он уже пытался встать. Они схватили друг друга. Юра ловил ее руки и говорил, что любит, Инга целовала огненный лоб, пытаясь выпить температуру. Он отстранялся, говорил, что нельзя, что заболеет... Она отвечала:
— Нет, пока ты болен, мне нельзя.
Тома разнимала их и ругалась:
— Как дети малые, Господи, дайте мне капельницу поставить-то!
Он бредил еще пару часов, они по очереди растирали его, прикладывали лед, переворачивали. Потом он уснул, температура опустилась.
— Домой, — сказала Тома и потащила Ингу к двери.
Было 12 ночи, машина легко прошла по замерзшей колее. Ночью она просила Бога забрать самое ценное, что есть, но оставить ему жизнь.


Еще несколько дней Инга возила Тому, помогала ставить капельницы, готовила бульон, кормила его и просила жить. Он становился веселее и заговорщически сообщал о том, что за время болезни сделал выводы и  принял решение.
— Жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.
Инга ждала этих слов всегда, но сейчас думала только о том, чтобы ему стало лучше.
Через неделю Юра уже провожал их до двери. Когда позвонила его жена, Инга  была у выхода, но услышала его ответ:
— Не волнуйся, у меня все хорошо, не приезжай, даже не думай, тебе нельзя болеть…
В этот же день, к вечеру ее зазнобило, ночью поднялась температура, к 6 утра Инга с трудом различала очертания комнаты.
Несколько дней прошло в бреду. Кто-то приезжал, привозил лекарства и клюкву.
На пятый день приехал Юра. Инга была так слаба, что не могла стоять и даже сидеть. Он лег рядом. Она облизывала сухие губы, улыбалась ему, а кожа на губах трескалась, она слизывала капельки крови. Инга взяла его за руку и вдруг поняла, что он другой.
Юра сел и долго молчал, потом лег рядом и уткнулся носом в ее волосы. Она сказала:
— Оставайся, я умру без тебя.
Он говорил быстро, шепотом, что не может, что она должна понять, что у него бизнес, жена может сделать все, что угодно, что у него сын и его еще нужно растить, что у него мама, которая не выдержит таких подарков судьбы.

Первый раз она плакала без звука, лежа на спине, слезы текли в стороны и горячими доползали до шеи. Не было сил говорить, и не было сил принять его слова. Слезы задевали и его щеки, а он дышал ей в ухо:
— Любимая моя, моя любимая девочка…
— Иди домой, мне нужно спать, — попросила Инга.
Юра замолчал, тишина висела еще минут пять, потом он очень плавно встал с кровати, посмотрел в ее глаза, становившиеся ярко зелеными от слез и вышел.
***
…Прошло три дня.
Она стояла около машины Юры, держась за ручку пассажирской двери. Сейчас она поняла и бессмысленность своей поездки, и обреченность надежд.
«Он уже все решил», — подумала Инга.
Так хотелось увидеть его в последний раз, но она знала, что нельзя.
Круг замкнулся. И она попросила: «Пусть пройдет!».
 — Пусть пройдет, — сказала Инга вслух, села в свою машину, пересекла двойную сплошную и встала в ряд медленных, уверенных, знающих цель поездки автомобилей.
***


Юра уже возвращался в офис, в 5 была назначена важная встреча. Он пытался успокоить боль, тер виски руками, прикладывал ладони ко лбу, и каждое прикосновение давалось тяжело — он вспоминал ее руки, как она гладила его лицо, как целовала его глаза и лоб, какими холодными и важными были ее губы тогда, когда он боролся с нереальностью от высокой температуры. Он повторял тогда только ее имя, он спасался им, чтобы не потерять сознание. А как он ее ждал? Эти несколько дней болезни! Как ждал он ее все эти годы.. Он вспомнил ее надежды и как она верила ему, как любила… понял, что уже не сможет без нее, остановился около своей машины, открыл пассажирскую дверь. Решил, что сейчас позвонит ей и скажет, что все решено и сегодня же он уйдет к ней. «Бедная, как она живет эти три дня!» Боль замолчала и отпустила. Юра сел на сиденье и закрыл дверь. Он посмотрел в небо, которое внезапно стало ярко–синим. Открыл бардачок, чтобы достать солнечные очки. Крышка дернулась и отвалилась. Из бардачка посыпались диски, пустые пачки сигарет, какие-то бумаги. Он стал судорожно все запихивать обратно, последний оказалась фотография сына в школе, на выпускном вечере первого класса. Юра уже хотел положить ее вместе с остальными вещами, но остановился. Поднес ближе и стал рассматривать рыжие кудряшки.
«Все-таки он самый маленький в классе, глаза у него не мои, но нос, уши и волосы точно мои!»
Улыбнулся. Вспомнил его совсем крохой, как таскал этот орущий комочек в панике по квартире, пока жена лежала в больнице, как кормил его из бутылки и не спал ночью по нескольку часов. Вспомнил, как много работал, чтобы прокормить, вылечить и выучить…
Вспомнил, как много хотел ему дать, хотел научить всему, что знал, хотел вырастить человеком…
Юра отложил телефон, где уже был найден ее номер. Фотографию положил на сиденье, подался немного вперед и посмотрел на небо. Оно оказалось не просто синим, оно вдруг стало серым, потом мутным, в черных точках. Он потер глаза — голова снова болела. Руки были мокрые и дрожали. Юра решил выйти на улицу. В глазах рябило. Он стал искать ручку на двери, но дверь вдруг изменилась в размерах, поплыла. Он пытался нащупать ручку, но рука не слушалась его, в голове нарастали шум и боль, он уже не мог терпеть и закричал:
— Пусть пройдет! Я не могу так больше! Пусть пройдет!
И вдруг дернулась какая-то ниточка внутри, боль мгновенно прошла, вместо неба появился длинный коридор… и наступило блаженство.
— Пусть пройдет, — сказала Инга в это момент, — пусть у него все пройдет!
Последнее, что он видел, было ее лицо в первый день встречи…
***
Инга возвращалась на работу. По радио передавали сводки о пробках.
— На улице Маяковского скопилось около тысячи машин, «скорая» не может проехать к месту вызова.
— Хорошо, что я уехала раньше, — сказала себе Инга и переключилась на другую станцию. Известный доктор предупреждал, что грипп в этом году очень опасный и дает неожиданные и сильные осложнения.
— Сосуды и сердце, наиболее уязвимы… В нашей области зафиксировано уже несколько случаев со смертельным исходом. Необходимо очень бережно относится к своему здоровью, соблюдать постельный режим, избегать стрессов и перенапряжения в первые недели после выздоровления, принимать витамины…
— Да. Да! — сказала Инга, облизывая заживающие губы. — Витамины! Надеюсь, он купил себе витамины. И заплакала так, как плачут только по покойникам.