Фаворит

Я очнулся от того, что рядом кто-то всхлипывал, но не в голос, а как бы захлебываясь в собственных сдавленных рыданиях. Глаза открыть оказалось неимоверно тяжело, но после пары минут я все-таки справился. Я находился в почти пустом помещении с серыми ничем не прикрытыми бетонными стенами и старым деревянным половым настилом. Через единственное окно чуть пробивались первые лучи солнца.Тело казалось налитым свинцом, я не мог пошевелиться, такое чувство, что кровь просто загустела, уже тогда я сделал предположение, что это действие какого-то препарата, но я мог немного поворачивать голову, что само по себе в данной ситуации являлось подвигом. Мы стояли на коленях посреди комнаты, я говорю "МЫ" потому что в помещении нас было трое, руки были связаны за спиной, а рот был заклеен монтажной лентой. Они находились буквально в шаге от меня, парня слева от меня била крупная дрожь, видимо бедняга был настолько напуган, что впал в истерику, того, что был справа, я не мог подробно разглядеть, так как голова его была опущена, но он был жив, я понял это по неровному  шумному дыханию. Я думаю, никто из нас не знал, почему он находится здесь, но я начинал вспоминать, как я попал сюда... по крайней мере, я думал, что это было именно так.
******
Я сидел у себя дома, смотрел телевизор и не спеша потягивал темное пиво, с тех пор как власть в стране сменилась (что соответственно повлекло за собой кардинальные изменения в политике), основную массу эфира заняли новости и трансляции выступления рейхсканцлера (а именно он, вернее она, была теперь правящей ветвью).Вдруг внизу я услышал треск сломанной двери и тяжелые шаги, которые принадлежали как минимум трем-четырям людям. Я только и успел, что вскочить, как в мою комнату ворвались они... несколько солдат ЛЛ (личные ликвидаторы). Эти звери никогда ничего не объясняли, в этот раз случилось точно так же, поэтому я просто был оглушен ударом приклада.
******
Сколько прошло дней, я не знал, но голова абсолютно не болела, хотя обычно последствия от ударов в голову были всегда очевидны. Странно, но не болели и колени, на которых, судя по всему, я стоял уже не один час. Спустя какое-то время за спиной раздался лязг немного ржавой металлической двери, и снова тяжелые шаги, которые сменились твердым, слегка капризным женским голосом.
-Рудольф, это что всё?
Я узнал этот голос, сомневаюсь, что в стране остался хоть один человек, не способный узнать его, голос, который ежедневно вещал нам с голубого экрана, который якобы должен был теперь звучать и у нас в головах.
-Да, мой фюрер!
-Рудольф, скажи мне, ты считать умеешь?
-Так точно!
-До скольки?
О, да, она всегда умела заставить человека почувствовать себя ничтожеством.
-Вы сомневаетесь в моих умственных способностях, фройлян?
-Начинаю сомневаться! Скажи, сколько человек ты мне привел?
-Троих!
-ВОТ ИМЕННО! ТРОИХ! ТРОИХ! А ЧТО Я СКАЗАЛА, РУДОЛЬФ? Я СКАЗАЛА 10! ПОНИМАЕШЬ РАЗНИЦУ? - она уже говорила не так спокойно, как это было в начале, она кричала, и видимо жестикулировала, я не видел, но догадывался, вспоминая ее многочисленный выступления.- ТЫ ДУМАЕШЬ, У МЕНЯ ТАК МНОГО ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ ТРАТИТЬ ЕГО НА ТРЕХ ЧЕЛОВЕК! НЕМЕДЛЕННО РАЗЫЩИ МНЕ ОСТАЛЬНЫХ!
-Но, мой фюрер...
-Да, Рудольф - голос ее резко изменился, став вновь спокойным и невозмутимым.
-Вы давали список из трех человек, нам ничего не известно об остальных семерых.
-ЧТООО?!
-Разрешите идти, фройлян! - судя по голосу, я решил, что сейчас начальник ЛЛ вытянулся как по струнке.
-Иди, и найди мне тех семерых!
Послышались четкие тяжелые шаги, и лязг закрывающейся двери. На минуту мне показалось, что мы остались втроем, но я ошибся. Вообще я уже сделал вывод о причинах того, что мы находимся здесь, если за человеком однажды приходят солдаты ЛЛ, а потом он оказывается в странном помещении, не имея ни малейшего представления о своем местонахождении,  скорее всего это значит, что он совершил политическое преступление. В текущий период времени понятие политического преступления весьма и весьма растяжимое, и порой не имеет границ. Тебя могут объявить политическим преступником абсолютно за все, начиная от нелестного высказывания в адрес существующего строя или руководителя до попытки создания собственной партии с мнением идущим вразрез с общественным. Интересно то, что я пока не осознал, что же все-таки я такого неугодного сделал правительству...Послышался щелчок взводимого курка револьвера (немного модернизированные, они вытеснили пистолеты), я уж было решил, что сейчас  она без лишних слов высадит нам мозги, или еще что, но эту страшную мысль я отогнал от себя тем, что для этих целей у нее есть ЛЛ, и сама она не будет заниматься столь грязным делом. Мой друг по несчастью, который до этого момента просто дрожал, снова начал захлебываться в рыданиях, а второй даже не поднял головы. Она подошла со спины, так, что я мог видеть, как тонкая изящная рука в перчатке плавно опустилась на светлые, почти белые волосы истеричного бедняги, и начала нежно поглаживать их.
-Тихо, тихо, не бойся...
Она делала это до тех пор, пока рыдания не стихли. Странно было видеть такое поведение рейхсканцлера, и я уж было поверил в его искренность, как она отошла на пару шагов. Я по-прежнему не мог видеть, но это не лишало меня возможности анализировать. Щелчок повлек за собой выстрел. Я рефлекторно зажмурился, когда кровь (а я надеюсь, что это была кровь, а не мозг) брызнула на мое лицо. Выстрел немного оглушил меня, поэтому, когда я открыл глаза, то увидел, что Грейс сидит напротив нас на жестком металлическом стуле, закинув ногу на ногу и держа в руке чуть тлеющую сигарету. Рядом лежало тело парня с безобразной дырой в голове, видимо, он больше никогда уже не будет рыдать и бояться.
-Приятное ощущение не правда ли? - она сделала затяжку, чуть прищуря ореховые глаза,- когда совсем не чувствуется боль или усталость.
А ведь она права, сколько часов стою на коленях и даже мышца ни одна не затекла, хотя удовольствия  было мало, поскольку тело было будто парализованным, да и труп, под которым растекалась отвратительная красная лужа, не является предметом счастья для нормального человека, каковым я себя пока что считаю.
-Это достижение наших врачей, которое мы обязательно внедрим в армию, тем самым увелича ее мощь. Я считаю вас недостаточно осведомленными о внутренней политике нашей страны, поэтому думаю необходимо разъяснить вам некоторые нюансы. Мы противопоставляем институтам и ценностям демократии новый порядок и предельно жесткие средства его утверждения, опираясь на массовую тоталитарную политическую партию и непререкаемый авторитет фюрера, - она слегка кивнула, якобы имитируя поклон, что получилось весьма паршиво и неубедительно, -   тотальный, в том числе идеологический, массовый террор, переходящая в геноцид ксенофобия по отношению к «чужим» национальным и социальным группам, к враждебным ценностям цивилизации — непременные элементы, как нашей идеологии, так и политики. Несомненно, мы широко используем популизм, лозунги социализма и апологетику войны. Не хочу утомлять перечислением программных установок, так как вы с ними знакомы, но хочу назвать лишь, те которые составляют их стержень...
Грейс Клаус резко поднялась, и нервно сломав сигарету, направилась к окну, стоя к нам спиной, она продолжила: "...во-первых, восстановление мощи Германии путем объединения под единой государственной крышей всех немцев, во-вторых, утверждение господства Германской империи в Европе, главным образом на востоке континента, в-третьих, очищение германской территории от засоряющих ее «инородцев», и прежде всего...- она остановилась, и краем глаза я увидел, как кисть ее левой руки сжалась в кулак -... евреев". Некоторое время она молчала, а я наблюдал за тем парнем, который, как только рейхсканцлер оказалась перед нами, смотрел на нее горящими глазами, и кажется, ловил каждое ее слово. Я пришел к ужасающему выводу, что бедняга просто-напросто влюблен в нее.
-...в-четвертых, ликвидация прогнившего парламентского режима, замена его соответствующей немецкому духу вертикальной иерархией, при которой воля народа олицетворяется в вожде, наделенном абсолютной властью, и в - пятых, освобождение народа от диктата мирового финансового капитала и всемерная поддержка мелкого и ремесленного производства, творчества лиц свободных профессий. Она вновь заняла место перед нами и достала еще одну сигарету.
- К чему я это все веду, мне нужен гаулейтер на недавно захваченной территории Польши, но не вижу достойных кандидатов среди своего окружения. Поэтому вы здесь. Согласны ли вы занять эту должность?
Я бы никогда не согласился вступить в ее партию, хотя то, чего достигла лично она, явно заслуживало уважения, но ничего более. Но видимо мой сосед был иного мнения, так как он интенсивно закивал, все так, же благоговейно глядя на Грейс.
Она вновь достала револьвер, ну конечно, один гаулейтер, один труп, все вполне логично. Я не стал закрывать глаза, пусть видит, что я не боюсь ее, и что даже страх смерти не заставит меня преклониться. Выстрелила она, почти не целясь, но пуля вошла ровно посреди лба... как я думал, будущего гаулейтера. Итак, я остался один, непонятно почему она оставила меня, даже спустя много времени я не смог понять этого. Фюрер направилась ко мне, и сделала то, чего вообще, по логике вещей, сделать просто не могла - она достала белоснежный накрахмаленный платок и стерла кровь с моего лица, хотя может ей просто не нравилось созерцать мое перепачканное лицо, но зачем тогда было складывать пропитанный кровью кусок материи и класть обратно в карман, ведь насколько всем известно, Клаус была крайне педантична.
- Ты очень волевой и смелый человек... ммм..., - она вытащила из кармана рубашки три корочки, в которых я узнал паспорта, и, отбросив два из них, раскрыла третий, - Гаспар. Нам нужны такие люди. Так что ты скажешь о том, чтобы стать моим посредником в Польше?
Конечно, я даже не думал соглашаться, поэтому я абсолютно равнодушно сверлил взглядом стену за ее спиной, не собираясь смотреть ей в глаза. Рейхсканцлер вынула три конверта, тут же откинула два из них, а из третьего извлекла пачку каких-то бумаг, позже я увидел, что это были фотографии. Она безо всякого интереса посмотрела на них и кинула к моим коленям. Фотографии немного рассыпались, я увидел на них... свою жену! Моя Мари! Теперь я понял, что недооценил Грейс Клаус, она очень хорошо подготовилась к беседе, судя по ее довольному виду, она тоже поняла, что выбрала правильную тактику в отношении меня. Я всерьез задумался, все-таки жизнь Мари я ценил намного дороже своих амбиций.
-Гаспар, если вы по-прежнему настроены демонстрировать свою гордость и отказываться..., - она взяла одну из фотографий, с беззаботно улыбающейся Мари и демонстративно прожгла ее тлеющей сигаретой, после чего смяла ее и бросила к остальным фото, -  то ведь с ней может что-то случиться. И ее смерть я смогу прикрепить к любому закону, хотя бы к тому, что она француженка с еврейскими корнями.
Я вынужден был признать, что проиграл, и иного выхода как согласиться я не видел, поэтому просто опустил голову.
-Я знала, что вы умны, мсье Гаспар, и мы с вами поймем друг друга.
Клаус резко поднялась, нервно опрокинув стул, и наступив на разбросанные фотокарточки, наклонилась ко мне. То, что последовало дальше, это была демонстрация превосходства в чистом виде, она дала понять, что теперь может сделать со мной все, что ей вздумается - она оставила след своих губ на моей щеке, после чего она быстрым неровным шагом направилась к двери, оставив меня стоять. Я понял, что все это время возле двери стояли солдаты ЛЛ, и именно к ним она обратилась:
-Уберите его!
-Прикажете расстрелять, мой фюрер?
-РАЗВЕ Я СКАЗАЛА РАССТРЕЛЯТЬ?! Я СКАЗАЛА УБРАТЬ!
-Да, мой фюрер!
-И наденьте на него офицерский мундир...
Закрывающаяся дверь заставила меня невольно задуматься, что же со мной будет дальше...                14 янв. 09г.
Тавиша