Эпизод 10 О том, как Ницше усы потерял

И родился тигр, сын земли. Сын твердыни непреступной. Как и предсказывали книги. И родившись, тигр сказал, ибо речь ему была дана от рождения: «я знаю свой путь, и я знаю, кто я. Я проживу две тысячи лет, ибо родился я в день, когда умер тот, кто грядёт и в чьих руках конец мой. И ужас живёт в сердце моём от начала, но я презираю его и не ведаю страха. И торжество моё и есть моё царство». Ярость тигра была безгранична. От рождения своего не ведал тигр ни, жалости ни прощения, и рассудок был единственным, что принадлежало ему, и чему принадлежал он. И прямы были пути его от детства. И когда сверстники его были ещё детьми, он уже пил самое изысканное вино и ел виноград, а хлеб бросал свиньям. А когда он возмужал, любая женщина была его, если он желал её, и любой мужчина был его, если он желал его.
И когда исполнилось ему 33 года, тайная ложа истинных владельцев мира передала ему свои несметные богатства. И нашёл он самую умную и искушённую женщину, пред чьей красотой падали ниц земные цари. Её лицо было совершенно, глаза черны, с уст её не сходила надменная улыбка, одежды её были из тончайшего шёлка, чело её украшал брильянт. И все воды земные принадлежали ей.
И самый могущественный мудрец из тайной ложи прислуживал тигру. И помогал тигру идти тайными тропами. И помогал ему в его делах. И один трон за другим терял своего хозяина, и тигр восседал на этом троне. Кинжал и яд были когтями тигра. И по левую сторону тигра сидела царица вод, а по правую - мудрец, властелин земли.
И в каждой высочайшей башне каждого покорённого государства великая троица устраивала пир и предавалась сладострастию. И самые красивые и утончённые и могущественные люди почитали за честь быть на этих пирах, и элита элит земных наливала тигру вино. И проводили они счастливые часы свои в лицедействе и похоти. И так говорил тигр слугам своим: «когда я жесток с вами – знайте: я наказываю любя, и сам принимаю наказание с любовью от своей царицы».
И трепетали цари государств, лежащих на пути его, когда он покидал очередное покорённое государство, отставляя на своем троне очередного алчного наместника. И голод был именем наместникам его, и сирые и беспомощные были пищей их и рабами. И воистину, пировали наместники тигра на костях невинных. А те, кто принял номер на своё чело от тигра и печать, отказавшись от имени своего, были допущены к тем пирам и веселились без памяти, изливая открывшиеся чувства свои без остатка. И безумен был хохот их и неистовы были их пляски. Ибо знали они: впереди ещё много дней и ночей.
И вот пал последний град. И поруган был царь града того. С хохотом и плясками изгнали того царя из светлиц его, и побили его камнями. И испустил царь дух. И сказал зверь: «Свершилось! Я – царь царей земных, и сегодня мне две тысячи лет. И нет равных мне ни на земле, ни на небе». И стон смиренных вторил ему, и звериный рёв. И захохотала царица его.
И тогда зверь собрался сказать: «И царствию моему не будет конца!». Но только рык вырвался из горла его, ибо потерял он дар речи. Его речь была дар.
И тогда было первое слово, и молния была этим словом. И гром стал тишиною в этом слове, и огонь тенью.
И родился великий кристалл. Град неприступный. И написано было на вратах града того: «Истукан». И невыносимо было сияние его для нечестивых. Ибо лицо из драгоценных камней освещало грани града пылающими глазами своими.
И слуги зверя, обнаружив, что сами стали зверями, затрепетали и от страха и гнева, и изрыгали самую гнусную брань. Они все ожидали и все знали, что так и будет, и была велика скорбь их о безумии своём. И пуст и отчаян был их плач. Ибо поняли звери, что это «он». Царь тех, кого терзали они.
Те же, чья жизнь прошла в слезах, стояли в одеждах, нарисованных словно морозом , и тихо сияли узоры их одежд. И шрамы от когтей глубокими бороздами пролегали мех заплаканных глаз. И тихая радость была между ними.
И страшно было смотреть на эту радость тиранам, и закрывались они руками, и падали они ниц.
И было второе слово, и молния была эти словом. И разделило слово это всех существ. И плачущие стали одесную, и звери ошуюю дороги в град. И одним свет лица небесного был радостью, а другие увидели в нём свой вечный позор и конец.
И было третье слово. И было это слово мечом во тьме. И разверзлось озеро слюдяное взмахом этого меча. И были осуждены звери по делам своим. И появившиеся во множестве сыны молний повергли зверей в это скорбное озеро, и со страшными криками исчезали звери в невозвратной глубине. И зверь с ними.
И познал тигр вечную муку, которой нет конца: ни во времени, ни в пространстве, ни внутри, ни снаружи. Ибо нутро его стало вне пределов его, где холод не кончается, и жаре нет конца, и четыре коня будут вечно тащить нутро хозяина прочь, в бесконечность и в четыре разные стороны, и мука его будет только расти в вечности. И меры этой муки не будет. А тоска и боль не будут знать выхода из разума его, и будут усиливаться. И будет тигр вечно видеть слуг своих, бредущих, сами не знают куда, и будет испытывать боль за каждого, и каждый за всех.

И будет эта ВЕЧНАЯ западня переваривать свою добычу..., если, конечно, не найдётся, вдруг, человек, который подарит Ницше канцелярский столик, на зелёном сукне которого Ницше опять сможет расположить свои розовые хитиновые клешни. А потом этот неизвестный благодетель ещё и водрузит, торжественно и с благоговением, Знаменитые Ницшеанские Усы - на то место, где они и росли.

И уж тогда то пробраться сквозь эти Усы дальше Первого Уровня - даже и не надейтесь!