Конфуз

Как всегда, вечером, Макаровна сидела на кухне, и, под чай, осторожно пережёвывая остатками зубов тульский пряник, слушала радио. Телевизор уже лет десять бездыханно пылился на кривоногом, с облупившейся полировкой, столике.
- Охо-хо, - вздохнула Макаровна, и, выслушав слова диктора о новом повышении цен на энергоносители, со скрежетом встала.
 Убрав чашку и смахнув со стола крошки, она хотела было идти, чтобы прилечь на диван. Но истошный крик невольно заставил её согнуть ноги в коленях и втянуть голову в плечи.
- Ах, ты, тварь! - услышала Макаровна за стеной, со стороны квартиры Ненашевых. – Вот я тебя и поймал!
 Старушка не по возрасту резво приникла ухом к отполированной от частого прикосновения розетке, стараясь понять суть вершившихся на той стороне событий. Розетки были для неё дополнительным источником знаний, сосредоточением всей соседской информации, для последующего публичного обсуждения на скамейке возле подъезда. За долгие годы тайного прослушивания они не только блестели, как полированный слоновий бивнем, но уже частично приняли форму ушной раковины.
- Ух, ты, зараза! Жизни от тебя нет, - из-за стены нёсся ор озлобленного Ненашева. После каждого хлёсткого удара слышался крик Ненашевой:
- Не надо, Толик! Ради Бога, дай мне уйти!
Морщины вокруг глаз Макаровны распрямились, глаза загорелись похотливым огнём.
- Вот оно что, - недоумевала она, - Столько лет разговоров о детях, даче и машине, а тут на тебе. В тихом омуте раки зимуют.
- Стой, стой, куда! – ревел раненым медведем Ненашев, - Отойди, не открывай дверь!
 За стеной падала мебель и стенала в мольбах Ненашева.
- Убью! Всё равно убью! – не унимался Ненашев.
- Толик! Выпусти меня, Толик!- теряя голос, кричала его
жена.
- Забьёт. До смерти добьёт, - заволновалась Макаровна и, подталкиваемая свежей подъездной сенсацией, по-молодецки, побежала к Сундуковым, у которых был телефон.
  Дверь открыла Сундукова.
- Валька, Валька. Ненашев дома буянит. Верку до смерти забивает. Надо к ним идти или милицию вызвать, - сдерживая одышку, застонала Макаровна.
У Сундуковой начался бурный мыслительный процесс, характерный для людей, не довольных хорошей жизнью других. Постепенно её лицо приобретало ядовитый оттенок, и появилась злорадная ухмылка.
- Пусть милиция разбирается, - буркнула она, - За то им деньги платят.
Макаровна набрала номер и под длинные гудки вызова, пыталась собраться с мыслями.
- Дежурный слушает, - отозвались с другого конца провода.
- Милок, слышишь. Ненашев Ненашеву забивает.
- Куда забивает? – пошутил уставший милиционер.
- Куда попадя, везде, милок. Страшный шум в квартире и опасения тревожные у меня, кабы не забил вконец.
- Адрес, - сухо спросил дежурный. Путаясь в словах и цифрах, Макаровна сказала свой адрес и адрес Ненашевых. Посмотрев на Сундукову, которая напыщенной индюшкой стояла в дверном проёме, Макаровна пятясь и бормоча невнятное, посеменила к себе. Пока она шла, Валька злорадствовала перед Сундуковым, раздавленным жизнью и постоянными претензиями жены:
- Вот они, голубки. Доворковались. Всё в гнездо, всё под себя. А вот, что вышло. Прорвало наконец.
 А Макаровна, по пути, думала, что надо было и «скорую» вызвать. Но любопытство и тревога подталкивали её в спину.
 Макаровна снова припала к розетке. За стеной было тихо. Минута, две, три… Старушка уже начала дремать. Ухо плотно обхватило розетку. Было слышно, как на улице буксовала машина. Кто-то стучал по трубам отопления. От резкого и звонкого, похожего на выстрел, звука, Макаровна подскочила. Ухо с хлопком отделилось от розетки. Шум падающего за стеной шкафа и ещё удар сменились торопливыми шагами по кухне.
- А-а-а, конец тебе! – взвыл за стеной Ненашев.
Макаровна прислушалась – голоса Ненашевой слышно не было.
- Всё, - испугалась старушка, - Конец Верке. Что натворил, подлец. Из ружья положил.
 Спустя несколько минут переживаний и фантазий, связанных с вечерними событиями, Макаровна услышала размеренные шаги по лестнице. Через дверной глазок она увидела, как один за другим, на площадке появились три милиционера. Без единого слова, двое из них стали лицом друг к другу и на счёт «три», лавиной понеслись в сторону двери Ненашевх. Дверь была не заперта. Шум в прихожей смешался с воплями и откровенно неуставными выражениями.
- Руки вверх! – с чугуном в голосе повторял блюститель порядка, косо поглядывая на вошедшую следом Макаровну.
Ненашева, стоя на табурете в позе Венеры Милосской, но с руками, испуганно одёргивала халат. Ненашев расплющенной черепахой лежал на линолеуме, прижатый сверху милиционерами. Он довольно смотрел в щель под мойкой. Там бездыханно лежала крупная крыса.
- Завалил, наконец-то, - под тяжестью закона, простонал он.
- Крыску ловили, - с дрожью в голосе и слезой в глазу, опомнилась Ненашева.
  Макаровна, ступая, как рысь на охоте, поняв конфуз ситуации, уже пятилась к своей двери. Закрыв её на все замки, она не сразу посмотрела в глазок.
 Рядом с её дверью, лицом друг к другу, стояли два уже знакомых ей милиционера и хором считали – раз, два, три…