Водите хороводы, господа!

В старые добрые времена, на Руси был обычай:
если неурожай, если засуха или наоборот дождями всё залило,
 или какую прочую напасть на деревню принесло,
то весь народ собирался на самом высоком месте
и, взявшись за руки, водил хоровод и песней
просил помочь ему, избавить от напасти.
Кого просил? Да всех просил и небо, и солнце, и Бога.
Хоть кого просить можно, только вместе, взявшись за руки…

– Вместо того чтобы сходить в приличный театр, идёшь неизвестно куда, смотреть неизвестно что, – возмущалась подруга, – Иди, иди – будете там вчетвером сидеть в пустом зале, ладно, хоть ваши друзья, такие же «патриоты в кавычках» согласились составить компанию.
 Простим подругу, она старенькая, из дома практически не выходит, смотрит только телевизор, преимущественно центральные каналы. Смотреть Петросяна меня не уговаривает  –  и на том спасибо.
Праздник начался сразу, как зайдёшь в богатое фойе Дома культуры.
«Хорошо, что с железнодорожниками договорились, а то в прошлый раз праздник начался сразу на улице, под дождём и продолжался на асфальте два часа, пока с администрацией цирка всё утрясли»,  радовалась я, пробираясь сквозь толпу зрителей к центру зала, где играла гармошка и слышались частушки.
В круге зрителей играли три гармошки и три дородных тётушки (из зрителей, не артистов) бойко наступали на одного шустрого деда, пытавшегося их перепеть и переплясать. Народ вокруг подпевал, отбивал такт и ладошками, и ногами, шум в фойе стоял необычный, не приглушённый, как перед концертом или спектаклем. Нет! Люди пришли на праздник, на долгожданный праздник, на широкий, с размахом, с открытой душой русский праздник. А сколько встреч я там видела! Как будто люди съехались с разных дальних стран, куда их раскидала судьба и здесь назначена встреча старых друзей.
В зале, который оказался (к сожалению) не переполнен, а почти заполнен, шум стал тише, но не исчез совсем. Зрители продолжали общаться, но гул зала становился ровнее, – зал затихал, успокаивался в предвкушении праздника.
Что меня ещё удивило до начала концерта. Совершенно незнакомые люди, рассаживаясь по местам, здоровались друг с другом и разговаривали как… как члены одного сообщества, как  посвящённые в одну, общую для всех, тайну.
Посреди зала расположились два оператора с телекамерами на штативах, перекрыв сцену для зрителей, сидящих на самых центральных местах, но никто не возмущался, только попросили: «Ребятки, камеры ваши мы взглядом-то обогнём, артистов увидим, а вот ваши богатырские спины нам ничем не обойти – вы уж пониже сядьте». И операторы  весь концерт управляли камерами не вставая со стульев.
Наконец, занавес поднялся, первым вышел Сибирский народный хор, потом говорили приветственные слова, потом вручали грамоты, потом начался сам концерт. Но какое бы действо не было на сцене, зал находился в постоянном состоянии – в ожидании момента, когда можно, как это говорилось в официальных отчётах со съездов, когда можно будет «взорваться аплодисментами». И каждый этот шквал аплодисментов, казалось, был нужен для того, чтобы ещё раз подтвердить: «У нас праздник! Да здравствуем мы!»
Хлопали  детскому коллективу «Бережки», занявшему первое место – «Дети же, надо поддержать», хлопали и кричали «Браво» дедушке-гармонисту – «Эх, нам бы до таких лет дожить, да так петь уметь! Молодец дед!», зал замер и стало удивительно тихо, никто не кашлянул ни разу, кажется, зрители даже дыханье затаили, когда «девушка-красавица, рукодельница и певунья», как представил её ведущий, запела перепев про солнышку, про тучку. Слова-то, какие немудрёные, а как красиво поются-пропеваются!
Французы были, - конкурс-то международный. Играли на двух баянах попурри на темы французских танцевальных мелодии. Играли  очень хорошо, зал им дружно аплодировал: «Надо же поддержать, иностранцы всё-таки, от родины далеко забрались, да ещё в морозную Сибирь». Только вот, сильно отличались представители Франции от наших гармонистов. И надо заметить,  гармонисты были на этом концерте двух возрастов: или после пятидесяти лет, или до двадцати пяти – тридцати. Средний же возраст, возраст  «зрелости» как-то выпал из этого праздника души. Да и в зале сидели зрители этих же «возрастных категорий»: до тридцати и после пятидесяти.
Так вот, наши-то гармонисты и прочие артисты были как на подбор: мужчины крепкого телосложения, иногда уже с обременением кругленьким брюшком, но с румянцем во всю щёку, в ярких рубахах, если не рубаха алая расшитая, то уж жилет нарядный обязательно.
Одним словом, наши, русские крепкие мужики. А французы оба маленькие, худенькие, особенно ноги в узких брючках сильно подействовали на сердобольных зрительниц: «Что ж они такие худенькие-то»,– шелестел зал. А когда французы заиграли, то ноженькими-то этими тонкими почему-то заплясали, не вставая, прямо сидя на стуле, затанцевали,  и  зрителям совсем их жалко стало.
В начале концерты,  мы только сели на свои места, моя подруга, Галина Алексеевна, мне шепнула: « Мама мне положила пирожков с картошкой, ещё тёпленькие. Говорит, если концерт затянется, поешьте, а то ваши мужья-то на концерт голодные придут, прямо с работы».
И я, глядя на этих худеньких французов, шепчу Галине Алексеевне: «Может, мы пирожки сможем им (кивнула на сцену) передать после концерта. Вроде как сибирское национальное угощение». Мы с Галей так и сделали бы, но нас мужья не пустили за кулисы, вернее,  они это сибирское национальное угощение съели сами на обратной дороге домой, прямо в машине и даже без чая.
Концерт продолжался три часа, без перерыва, и так незаметно пролетели эти часы… А в заключении выступил сам ведущий с замечательной фамилией Охапкин. (Помните,  в «Волге-Волге» заведующий гаражом, то есть, кобылой был Охапкин.)
И замечательный ведущий Охапкин, в синей в желтый горошек, косоворотке, пел песни про гармонь. Вернее он начал петь «Одинокую гармонь», зал тут же подхватил. Так вот чего ждал зал весь концерт! А я чувствовала, что народ и хлопает и радуется, но всё время чего-то ждёт! Все хотели петь! И не просто петь, а хотели петь все вместе, громко, от души, широко, как положено на празднике. Я тоже пела, и чувствовала себя в… хороводе. В большом, в огромном хороводе, где все держатся за руки, где все родственники,  потому что все знают одни и те же песни, потому что все любят нашу русскую музыку, и песни, и обычаи, и костюмы, и праздники справляют по-нашему, с размахом, от души. Знаете, как прекрасно почувствовать себя частью огромной дружной семьи!? Тогда ничего не страшно, какие  там кризисы, газово-нефтяные конфликты, происки заокеанских врагов… Мы же вместе, взявшись за руки, водим хоровод, русские мы… А вы хороводы водить не умеете, господа?  Приходите к нам, мы вас научим, нам не жалко, душа у нас нараспашку, камня за пазухой не носим, русские мы…



Это мои впечатления после заключительного концерта конкурса имени знаменитого сибирского гармониста И.И.Маланина, который проходил в Новосибирске с 8 по 14 января 2009 года.

Несколько слов об Иване Ивановиче Маланине для тех, кто слышит это имя впервые.
И.И.  Маланин  родился в 1897 г. в поселке Троицкого завода Иркутской области в семье рабочего. С раннего детства слепой мальчик Ваня  Маланин  проявил незаурядные способности в музыке. В пятилетнем возрасте он самостоятельно научился играть на гармонике, и в поселке ни одна свадьба не обходилась без малолетнего музыканта. В семь лет Ваня  Маланин  начал учиться в Иркутской школе-интернате для слепых детей. Его преподавателем по скрипке был И. Д. Шевцов.

После окончания школы молодому музыканту пришлось работать в кинотеатре Маяк в г. Иркутске. Сначала он играл на скрипке, а затем на фортепиано при озвучивании немых фильмов. Эта работа требовала умения играть по слуху, импровизировать. Кроме того, музыкант должен был разбираться в драматургии фильма. Все это удавалось способному юноше. И. Маланин  обладал хорошим голосом. В 1916 г. одна из преподавательниц частной музыкальной школы бесплатно давала ему уроки пения. Одновременно он занимается на гармонике, а затем на баяне, уделяя много времени развитию техники и выбору репертуара. Природное дарование и настойчивый труд были вознаграждены. В сентябре 1927 г. на конкурсе гармонистов и баянистов И. Маланин  занял первое место. Ему был вручен серебряный жетон в виде пятиконечной звезды с надписью Лучшему гармонисту. Программу, в которую были включены обработки народных мелодий и произведения Шопена, Венявского, Рибиха Малинин исполнял на баяне.

Новосибирские мастера Скобелин, Шустов и Кропачев изготовили для него очень хороший инструмент. В 1928 г. этот баян начал звучать по Новосибирскому радио, куда был приглашен И. И.  Маланин  в качестве солиста. Выступления в эфире были частыми, и это требовало напряженной работы над расширением репертуара. В те годы были созданы обработки русских песен: "Час да по часу", "Сама садик я садила», плясовая - «Трепак". Но особенным успехом пользовалась его «Сибирская подгорная». В ней автор ярко раскрыл картину сельского народного гуляния: задорные частушки девчат, лихие переплясы парней, заливистые переборы гармониста выражены точными интонациями, динамикой, разнообразными штрихами.

В 1929 г. И. И.  Маланин  участвовал в конкурсе на лучшего гармониста, баяниста, проходившем в Новосибирске. И на этом конкурсе И.  Маланин  стал обладателем первой премии и золотого жетона с надписью Лучшему баянисту. Успехи не вскружили голову музыканту. В 30-е гг. он много и плодотворно работал на радио. Выступал как солист, играл в ансамбле с балалаечником А.Фильнеем. В их репертуаре были обработки народных песен, переложения классических произведений, в том числе Венгерская рапсодия 2 Ф. Листа.

Яркой страницей творческой биографии И. И.  Маланина  периода войны было содружество с актерами театра и кино А.Борисовым и К.Адашевским. Радиопередачи «Огонь по врагу» стали, пожалуй, самой популярной рубрикой Новосибирского радио. В этой работе проявился весь опыт, накопленный ранее. Сюжеты передач составлялись самими участниками, а музыкальное сопровождение целиком ложилось на  Маланина. Два поющих актера из города на Неве и сибирский баянист делали очень нужное дело в годы тяжких испытаний. Творческим и гражданским подвигом можно назвать поездку участников радиопередачи «Огонь по врагу» на фронт. Нетрудно представить, как непросто быть два месяца на фронтовых дорогах незрячему музыканту, имея за плечами сорок шесть лет. После войны дружба актеров и баяниста не закончилась. Всякий раз, когда театр имени Пушкина приезжал из Ленинграда в Новосибирск, друзья спешили встретиться с Иваном Ивановичем.

В послевоенное время И.И.  Маланин  работал в Новосибирской филармонии, в хоре ветеранов. На доме по улице Советской, номер 53, где жил в последние свои годы старейший сибирский баянист, установлена мемориальная доска.

Быкова А.Г., Рыженко В.Г. Курс лекций "Культура Западной Сибири: История и современность".