Параллельные миры 24

24

Звонка в дверь Николай не слышал и долго, и тупо смотрел на соседку, которая что-то ему говорила. Наконец, до него стали доходить ее слова о том, что его, Николая, спрашивает какой-то мужчина.

– С большими усами, Иваном Ивановичем назвался, – втолковывала ничего не соображающему Николаю соседка.

– Какой Иван Иванович? Я не знаю такого.

Он встал и подошел к двери, посмотрел в глазок – там стоял Ван Ваныч с закрученными вверх усами.

– Сейчас открою, – заторопился Николай, – совершенно забыл, что тебя Иван Ивановичем зовут, – оправдывался Николай, пропуская в прихожую гостя. – Мне соседка говорит, что там какой-то мужик с усами, Иван Иванович, а я никак не могу понять, кто же ко мне пришел? Проходи, Ван Ваныч.

– Ничего, бывает. Постареешь, еще не то будешь забывать, – бубнил гость, раздеваясь.

– Какими судьбами? – поинтересовался хозяин, проводя пришедшего в свою комнату и усаживая за стол.

– В гости ходил. Здесь недалеко от тебя живет бывший заместитель начальника нашего цеха Соколов, ты его знаешь.

– Знаю, но он ведь жил где-то возле завода.

– Раньше жил там, а когда остался один, – сын с семьей сейчас переехал в Новосибирске, – поменял свою трехкомнатную квартиру на однокомнатную. Получил приличную доплату и теперь живет кум королю. Ему недавно исполнилось семьдесят пять лет, вот я ходил поздравлять его с юбилеем. Все хорошо, но почти не пьет – давление замучило, так что там я один пил за его здоровье. Кстати, привет тебе передавал, помнить тебя. Это ведь он нам все бумаги по рационализации подписывал.

– Да, давно это было. А начинаешь вспоминать, как будто все было вчера. Спасибо ему за привет, – поблагодарил Николай.

– От него вышел, смотрю – твоя улица. Вот я и разыскал тебя. Решил посмотреть, как ты живешь? – Ван Ваныч осмотрелся. – Жена то, Светлана, где?

– Она на рынке. Сегодня же воскресение, самый торговый день, а в понедельник она иногда отдыхает, но чаще работает. Нравится ей эта работа, – грустно разъяснил отсутствие дома жены Николай.

– Ну и хорошо, что нравится торговля. – Ван Ваныч помолчал, продолжая разглядывать комнату. – Одного только я не пойму: все торгуют, производить никто ничего не производит, а деньги у людей есть. Что, это и есть экономика свободного рынка?

– Я как-то не думал об этом.

– Тесновато живете, – сделал вывод из осмотра квартиры Ван Ваныч. – У твоей матери квартира значительно лучше и просторнее.

– Не напоминай мне об этой квартире, – нахмурился Николай.

– Почему же, квартира, действительно хорошая. Что, воспоминания плохие?

– Да нет, дело не в воспоминаниях. Светка мне всю голову продолбила этой квартирой, – он постучал костяшками пальцев по голове, показывая, как это делалось. – Мы хотим ребенка завести, но для этого Светлане надо лечиться, а денег, больших денег, на лечение нет. Если продать квартиру матери, то хватило бы. Но мать не хочет из той квартиры никуда переселяться. Мы предлагали ей однокомнатную квартиру – не хочет. О других вариантах также слушать не желает.

– Да, Клавдия Петровна упрямая. Может она хочет, чтобы после ее смерти вы нормально жили, а не ютились в этой комнатенке?

– Хочет, но нам нужны деньги сейчас. Даже перспектива понянчить внука ее не интересует. «Только после моей смерти получите квартиру, и то, если будете вести себя хорошо», – вот так она отвечает на все мои просьбы. – Он остановился в раздумье, а затем уныло продолжил. – Здесь Светлана с меня не слазит, считает, что я ничего не делаю, чтобы уговорить мать. Приду к матери – та начинает меня упрекать, что я иду на поводу у жены. Не знаю, куда мне приткнуться? Что мне делать, Ван Ваныч, подскажи? – взмолился Николай, глядя на гостя тоскливыми глазами.

Ван Ваныч, как обычно, когда ему надо было собраться с мыслями, занялся трубкой. Набив ее табаком, он спросил:

– Курить у тебя можно?

Получив утвердительный ответ, он стал рыться по карманам в поисках спичек.

– Так и есть, у Соколова забыл. Раскуривал там трубку и забыл.

– Я сейчас с кухни принесу.

Николай вышел из комнаты и через некоторое время вернулся.

– Возьми коробок, у меня еще есть.

Гость закурил, и, окутывая дымом усы, долго смотрел в стол.
 
– Что я могу тебе посоветовать? – неторопливо начал он, не выпуская трубки изо рта. – Конечно, так жить нельзя, нужно прибиваться к какому-нибудь берегу, или уплыть на остров. Уйти от жены и от матери и пожить одному, – пояснил он свою последнюю мысль. – Живя без них, один, ты скоро поймешь, кто тебе дороже.

– Я даже не думаю об этом, – вступил в разговор Николай. – Мне страшно остаться одному. И я не хочу бросать жену, – как это можно? – ей надо помочь, она же женщина, и она должна иметь хотя бы одного ребенка. Если я ее брошу, то у нее пропадет стимул рожать, и она не будет лечиться. А как мать бросить? Она же меня родила, воспитала, а я брошу, – на глазах Николая показались слезы, он смахнул их ладонью и с надеждой посмотрел на Ван Ваныча, словно ждал от него сиюминутного решения всех своих проблем.

– Тогда я и не знаю, что тебе советовать. Живи, как живешь, только приспособься к их характерам, не так близко воспринимай их нападки. Свей себе непроницаемый кокон, хотя бы на время.

– А как приспособиться? Я уже девять лет так живу и не могу приспособиться, – сказал опечаленно Николай и замолчал, глядя в стену перед собой.

Ван Ваныч посмотрел на его лицо, которое выражало безмерную усталость, усталость человека, уже не надеющегося отдохнуть от свалившихся на него проблем, ни, тем более, решить их.

– Последнее время, – продолжил вдруг Николай, не отрывая взгляда от выбранной точки на стене, – мне кажется, что я живу не сам, а кто-то управляет мной, моей жизнью. Кажется, надоест ему это, и он скажет: «нет тебя» – и меня не будет. Я не чувствую своего бытия. Если у меня появляется мысль, что мне надо что-то сделать, чтобы измениться, то тут же возникает вопрос: а зачем? Зачем меняться? Разве может быть что-то по-другому? И что это даст? Я изменюсь – будут другие проблемы, – он перевел взгляд на Ван Ваныча. – Зачем я существую на земле, я не понимаю. Я живу в каком-то нереальном мире. Мне часто кажется, что все нормально, что я все вижу, все понимаю, все чувствую, и вдруг, все обрывается. Я не знаю, кто я, где я, где реальность, там, в прошлом, впереди или здесь, где я сейчас нахожусь? Я не чувствую жизни. Я живой – и я мертв. – Николай замолчал, собираясь с мыслями. – Я не понимаю своего предназначения на земле, я не знаю, нужен ли я здесь, и кому? Наверное, если я умру, то никто и знать об этом не будет. Я как пыль на столе: пока она есть, ее замечают, ею, по крайней мере, недовольны – стерли, никто о пыли и не вспомнит, – он на мгновение остановился, затем продолжил с горькой иронией. – Зачем меня создал Бог? Если он создал меня по своему подобию, то я ему не завидую.

Ван Ваныч с тревогой, не перебивая, слушал своего друга, лишь изредка пуская густые клубы сизого дыма в потолок – явный признак волнения.

– Устал ты, Коля. Тебе бы отдохнуть от всех этих проблем.

– Ты прав, Ван Ваныч, устал я. Но как отдохнуть, если я даже спать нормально не могу. Засну – и тут же просыпаюсь. Страшно мне. Непонятный страх не дает мне спать.

– Сходи к врачам, они капли какие-нибудь тебе пропишут, чтобы ты спал и ничего не боялся.

– Ну и что из этого? Выпью эти капли, засну, а проснусь – все то же.

– Ты все же сходи к врачам, сейчас врачи научились лечить всякие болезни, мы даже не знаем, что они могут. Может тебе надо лечь в больницу, подальше от житейских проблем?

– Даже если они меня вылечат, проблемы останутся, и вновь я столкнусь с ними, и постепенно я вновь дойду до такого же состояния.

– Ты не прав, Коля, после излечения жизнь тебе покажется другой. Обещаешь сходить к врачу?

– Обещаю. Как-нибудь схожу, я сам чувствую, что без посторонней помощи мне не обойтись. – Он посмотрел на Ван Ваныча и горько улыбнулся. – Ты прав, что после лечения жизнь покажется другой, но только покажется, на самом деле она останется той же.

– Не настраивай себя на худшее. Я тебе говорил уже, что надо ко всему относиться спокойнее, меньше внимания обращать на окружающих: только ты – и все. – Ван Ваныч подумал немного. – Потом еще вот что я тебе скажу: у тебя нет твердой цели в жизни. Если у человека есть цель, и он стремится к ней, то он живет этой целью, и вот такие мысли его не посещают.

– Да, да, цели у меня нет. Есть только мечта, а цели нет. Ты прав. Но я пробовал ставить перед собой цель, но когда ее добивался, то она казалась мне мелочной, ненужной. Как найти нужную цель, чтобы она захватила тебя?

– Ты не огорчайся, это нормально, к сожалению. Вся жизнь состоит из того, что мы делаем то, что не надо было бы делать, и не делаем того, что надо было сделать. Но это мы осознаем потом, зачастую тогда, когда уже поздно. Но труд никогда напрасным не бывает, хотя бы потому, что пока ты трудился – ты жил. – Он улыбнулся лишь глазами. – Видишь, какой я умный, как мудро говорю. Мне самому иногда бывает непонятно, что я скажу.

– Почему же не понятно? Я все хорошо понимаю. – Николай повернулся к Ван Ванычу и горячо заговорил. – Вот у меня сейчас есть желание, у меня и у Светы, родить ребенка. Может быть, сейчас это моя цель, но выполнить я ее не могу. Мне это не под силу. Я не в состоянии это сделать. И что мне теперь делать?

Ван Ваныч вытряхнул из трубки пепел в ладонь, глазами спросил: «Куда его деть?». Николай молчал, глядя на него, но его не видел. Ван Ваныч придвинул к себе газету, высыпал на нее пепел.

– Ты заставь себя, делай через «не могу». Иногда надо только решиться на нужное дело, далее пойдет легче. Вспомни, как мы с тобой изобретательством занимались, казалось, все перепробовали, а оно не получается. Бросить впору. Но тогда ты был настойчив, и, в конце концов, добивался своего. А что сейчас с тобой случилось? Почему ты такой… не живой, – закончил он словами Николая.

Они замолчали. Николай все также неподвижно сидел, опустив свой взор в стол, гость вертел в руках погашенную трубку, внимательно глядя на хозяина.

– Ты совсем раскис. Держи голову выше, не давай жизненным проблемам раздавить тебя. Орел, даже в неволе, голову всегда держит гордо.

– Я же не орел, – с грустным вздохом отозвался Николай.

– Все равно, не унывай. Держись. Работай больше – это отвлечет тебя от грустных мыслей. Добивайся цели.

– Да, да, Ван Ваныч, добиваться цели. Намеченное надо доводить до конца, само оно не сделается, – задумчиво произнес Николай.

Они замолчали, думая о чем-то своем. Ван Ваныч собирал на газету крошки табака, Николай по-прежнему неподвижно смотрел в стол. Потом вдруг спохватился.

– Что же это я расплакался перед тобой и ничего не предложил. Водки у меня нет, вино будешь?

– Не дергайся, я ничего не буду. Соколов меня накормил, напоил – достаточно. Да и засиделся я у тебя, пора и честь знать.

Он встал, собираясь уходить.

– Рад был тебя повидать. Немного ты расстроил меня своими разговорами, но ничего страшного - это усталость. Ты отдохни, успокойся, и снова почувствуешь жизнь. И не забудь о своем обещании посетить доктора. Я обязательно поинтересуюсь этим.