Глава первая,
о том, как падают в обморок и совершают
необдуманные поступки.
Зазвучали фанфары, и двери в тронный зал отворились. На пороге стоял рыцарь, его доспехи были начищены до блеска, смазаны, чтоб не скрипели, на плечах покоился темно-синий плащ. Новый, надетый специально по случаю сегодняшнего награждения. Шлем был украшен ярко-красными перьями, длинными, достающими до середины спины. Оружия при рыцаре не было, оно было сдано охране у входа. Безопасность герцогини была превыше всего.
Пока звучали трубы, рыцарь стоял и не двигался, но его глаза, скрытые забралом, через решетку разглядывали зал. На полу была постелена красная ковровая дорожка, также специально для сегодняшнего случая раскатанная. Пол в зале был каменный, выложенный причудливой мозаикой из камешком всех цветов радуги. У колонн стояли стражники, сжимающие в руках копья и щиты с гербом – голова разъяренного тигра, выполненная золотым на синем. Если рыцарь не знал точно, он бы посчитал их просто стоящими доспехами. Над каждым рыцарем в колонну был вделан подсвечник на одиннадцать свечей. Свечи были на месте, но не горели, чтоб попусту не расходовать магические свечи, когда светило дает достаточно света.
Окна были приоткрыты, ибо на дворе было лето, и жара стояла просто невообразимая. Рыцарь уже весь обливался потом, но ничего поделать не мог. Вытереться не имел возможности, а более ничего он не мог придумать, чтоб облегчить свои страдания от жары. Окна были мозаичные, как и пол, но если на полу рисунок был бессмысленным, просто красивое сочетание цветов, то на окнах были картины. В основном, рыцари и святые, местами чудища, но на этих витражах без рыцарей было ну никак. Редко попадались изображения каких-то мест, зеленых полей, речек, домиков. В щели в окнах были видны развевающиеся флаги. Еще бы, в герцогстве был праздник, и рыцарь был тому причиной. Ну, скажем так, принимал участие в организации причины праздника.
Вдали, в глубине тронного зала, у самого конца ковровой дорожки, стояло кресло-трон. На нем сидела герцогиня Аместан, женщина сорока-пятидесяти лет, в фиолетовом платье и с серебряной диадемой на тронутых сединой светлых волосах. Ее синие глаза изучали фигуру рыцаря.
Стоящий рядом с ней советник наоборот, старался не глядеть на рыцаря. Советник предпочитал не силовые способы достижения цели, а переговоры, сдобренные подкупом и выпивкой. Даже сперва выпивка, потом подкуп – пьяные легче соглашаются поставить нужную закорючку на указанном месте. Да и уговорить взять поменьше денег пьяного тоже проще.
Наконец фанфары смолкли, и уступили место скрипке. Под нежные звуки этого инструмента рыцарь отправился в путь к трону. Он ступал аккуратно, чтоб не громыхать. Стражники провожали его взглядами, не поворачивая головы. Им тоже было жарко, и они мечтали, чтоб церемония награждения пронеслась побыстрее. Ради этого стражники были даже готовы дать рыцарю хорошего пинка, чтоб он прокувыркался скорее, а не чинно важно шел по дюйму за шаг.
Наконец, рыцарь дошел до места назначения. Он приставил ногу, затем исполнил легкий реверанс, потому что на полный во всей амуниции был неспособен. Герцогиня коротко кивнула. Рыцарь снова стал прямо, чтобы взяться руками за шлем. Он поднял забрало и осторожно снял шлем. Избавившись от головного убора защитного назначения, он встал на одно колено и снова поклонился. Шлем он поставил слева от себя.
Рыцарь был достаточно молод, явно до тридцати лет, даже скорее двадцать пять. Его короткие каштановые волосы торчали в разные стороны, как иглы у ежика, и дело тут было совсем не в шлеме, просто у рыцаря всегда была такая прическа. Уши у него были маленькие, но хотя они размером и не вышли, выпирали они, надо заметить, от души. Из-под густых бровей смотрели зеленые глаза, которые ну никак не могли принадлежать рыцарю, уж очень они были мягкие и добрые. Но об этом я расскажу чуть позже.
Нос был обыкновенным, если бы постоянно не был заложен. Сейчас рыцарь стоически переносил насморк, хотя очень хотелось если не высморкаться, то шмыгнуть носом уж точно. Под носом расположились губы (забавно было бы, если б там было что-то другое), обрамленные короткими усами и бородкой. Бакенбардов рыцарь не носил, считая это признаком богатства и высокомерия, обусловленного именно этим богатством.
Герцогиня легким движением ладони подозвала фрейлину, и та промокнула ей шелковым платочком лоб. От жары страдали все, наверняка, короли – и те не избежали участи изнемогать от нещадно палящего светила.
- Сэр Эдвард из рода Гинфгидов, - обратился к рыцарю советник, - вы совершили подвиг, достойный занесения во все летописи Мира. Вы освободили нашу землю от ужасающего чудовища – огнедышащего дракона, который сжигал наши посевы и поедал наш скот. Долгое время дракон наводил ужас на окрестные земли, многие храбрые воины сражались с чудищем, и ни один не вернулся с поле боя. Вам не только удалось победить чудовище, но и вернуть мир и процветание в герцогство Аместандос, за что вы достойны награды. И награду эту вы…
С громким скрипом и не менее громким железным «бумсом» забрало захлопнулось. Повисла неловкая пауза. Советник огромными глазами уставился на шлем рыцаря, и потерял нить своей речи. Герцогиня от неожиданности даже подпрыгнула на троне. Фрейлина, что стояла рядом с троном, готовая исполнить любое желание герцогини, крикнула: «Вяк!» и отпрыгнула. Приземлилась она неудачно и грохнулась. Хорошо, что на мягкий ковер.
Сэр Эдвард порадовался, что стоит на одном колене, и к тому же склонив голову. Он сейчас был красный, как вареный рак, и не столько от жары и духоты, сколько от стыда. Он зажмурился и про себя отпустил в адрес шлема нелестную фразу.
- …э, - протянул советник.
- Продолжайте, советник, - быстро нашлась герцогиня.
- А… да, ваше сиятельство, - улыбаясь, ответил советник, лихорадочно вспоминая, на каком месте он запнулся. – Так вот, сэр… Эдвард, вы… ну…
- Ты хотел что-то сказать про награду, - подсказала ему герцогиня шепотом.
- Спасибо, - все еще улыбаясь, и тоже шепотом, поблагодарил советник. Поблагодарив заодно и небеса за подсказку, он продолжил. – Сэр Эдвард, вам оказалось по плечу остановить дракона, что было не по силам многим до вас, и в связи с этим наша мудрая герцогиня Аместан хочет вознаградить вас. Особо расщедриваться не надо, о плачевном состоянии нашей казны вы знаете, - последнее предложение советник прошептал так, чтоб услышала только герцогиня.
- Да знаю я, знаю, - ответила она шепотом. – Сэр Эдвард, - это уже в полный голос, - трудно отблагодарить вас подобающе вам, защитнику и драконоборцу. Но я помню, что обещала достойную награду, и предлагаю вам ее выбрать самому.
Рыцарь поднял голову и, недоумевая, посмотрел на герцогиню.
- Да-да, именно так, - закивала она. – Я позволяю вам выбрать, что вы хотите за ваши заслуги. Все что угодно, любая одна вещь, находящаяся вне замка, но внутри герцогства, нужно только выбрать, и это будет вашим. Однако прошу, рассуждайте здраво и соблюдайте приличия. Мы – всего лишь провинция, и к столичным поступкам непривычны.
- Ваше сиятельство щедры, как никто другой, - мягким голосом молвил рыцарь.
- Да, я такая, - улыбнулась герцогиня. – Что ж, не смею вас более задерживать, сэр Эдвард. Вас наверняка ждут неотложные дела и ратные подвиги. Ступайте, и да поможет вам Небо.
- Благодарю, и да хранит вас всевышний, - ответил рыцарь, поднялся сам и поднял шлем за перья, поклонился, развернулся и отправился к выходу.
- Интересную награду вы ему вручили, - обратился советник к герцогине, когда рыцарь покинул тронный зал. – Но, если хорошенько подумать, то можно из этой, казалось бы, шутки извлечь огромное богатство. Вы не опасаетесь, что рыцарь может выбрать себе что-то очень дорогое, или чрезвычайно важное для нас?
- Нет, я не опасаюсь, - отмахнулась герцогиня. – Я уверена, что он выберет себе какую-нибудь безделушку. Или вы не знаете, что за человек этот сэр Эдвард?
- Знаю, - злорадно улыбнувшись, ответил советник.
Выйдя из тронного зала, Эдвард снял плащ и отдал его стоявшему у двери стражнику, у которого он его и занял на церемонию. Получив назад свой меч, рыцарь попрощался с неподвижными стражами и направился к выходу из дворца.
Можно получить в качестве награды все, что угодно. Эдвард хихикнул. Тот бой с драконом был не особо шумный и пыльный, и стоил-то всего ничего – только пику сломал, да и то мелочь. Он заказал кузнецу у въезда в город новое копье, получше той деревянной пики, что была у Эдварда раньше. Единственное, что серьезно пострадало в той битве – это доспехи, но они выгнулись сами, и теперь, после битвы его видавшие виды доспехи выглядели даже лучше, чем новые. Нашелся один умелец, который выковал и зачаровал эти доспехи.
Непонятно мне лишь одно: зачем на дракона идти с деревянной пикой?
Проверив своего коня, белой масти с черным пятном на лбу, рыцарь приказал мальчишке, помощнику конюха, как следует накормить Громовержца. Ласково потрепав коня по гриве, рыцарь отправился в город. Погулять, а может и награду себе высмотреть.
Город гудел, как улей. Жители занимались своими делами, большая их часть (жителей, не дел), была на базаре. Проходя мимо лавки с яблоками, рыцарь взял одно, большое, красное и сладкое. Взял и замер. Потом дернул губой и бросил лавочнику медяк. Если можно получить что угодно, зачем тратить такой шанс на простое яблоко. Лавочник расплылся в улыбке и поспешно поклонился. Благородный сэр купил у него яблоко, да не просто сэр, а победитель дракона. Эдвард помахал ему рукой и продолжил свою прогулку.
Деревянные и каменные домики, в один-два этажа, были поставлены так плотно друг к другу, что улицы получились очень узкими. Это было на руку воришкам, ловко опустошавшим кошельки зажиточных горожан. Люди шумели, разговаривая и зазывая покупателей, на главной площади шло представление акробатов. Эдвард заинтересовался этим и направился туда.
Возле большого фонтана, что стоял точно в центре города, несколько ловкачей исполняли умопомрачительные трюки. Они ходили на руках и ходулях, совершали сальто, девушка шла по канату, растянутому меж двух столбов. Один мальчишка в ярком костюме в стихах описывал акробатов, их трюки и намекал на поощрение деньгами. Горожане не скупились, потешаясь над скоморохом и восхищаясь ловкостью акробатов.
Эдвард оказался на краю толпы зрителей, и видел только тех, кто исполнял трюки на высоте, как идущая по канату, да слышал стишки скомороха. Паренек говорил складно и озорно, но знал, где шутка заканчивается, и начинаются неприятности со стражей. Постояв, посмотрев и послушав, Эдвард продолжил свое скромное путешествие.
Снова и снова он выходил на рынок, где кипела жизнь города. Иноземные и местные купцы предлагали ну просто все, что может заблагорассудиться. Несколько раз им почти удавалось уговорить рыцаря что-то купить, или выбрать в качестве своей награды, но рыцарь каждый раз преодолевал желание поддаться лавочникам. Денег у него было немного, а на пустяки и мелочи размениваться не хотел, и правильно делал, тем самым опровергая всеобщее мнение, сложившееся о нем у многих, если не у всех. Не то, что он драконоборец, спаситель и прочее. Нечто другое.
Прогуливаясь по городку, рыцарь лениво поглядывал по сторонам. Он уже перестал обращать внимание на зазывал, и даже не старался что-то выбрать. Он решил повременить с наградой, и воспользоваться данным ему правом позже, когда наступит время.
И тут его глаза зацепились кое за что. Точнее, кое за кого. Он увидел девушку, сидящую на камне у перекрестка. Она сидела, упершись локтями в колени, и подбородком в кулачки. На девушке были зеленые мешковатые штаны с множеством карманов и коричневый свитер. Обувку ее он не разглядел, ибо нижнюю часть ее ног закрывали мешки и ящики, лежавшие перед ней просто-таки горой. Ветер трепал ее короткие черные волосы, зеленые глаза девушки были печальны. Она смотрела перед собой, но не видела решительно ничего. Видать, задумалась над чем-то серьезным, не для средних умов.
Она заметила рыцаря и стала наблюдать за ним. Сперва просто глазами, затем начала поворачивать голову, чтобы не упустить Эдварда из виду.
Пройдя еще немного, он заметил, что с другой стороны камня сидит еще одна девушка, но совершенно не похожая на первую. Почему они должны быть похожи, рыцарь не знал, но что-то внутри подсказало ему это. На внутренний голос он давно уже перестал обращать внимания, ибо пока он слушал голосок внутри себя, успел наворотить много-много дел, из-за которых к нему не очень тепло относятся некоторые. Ну, почти все, но есть же и нормальные.
Вторая девушка была в белой рубашке… когда-то белой, и когда-то рубашке, рукавов не было, и она была вся в плохо оттертых пятнах. Природу этих пятен Эдвард не мог постичь. Поверх нее (бывшей рубашки) был накинут темный жилет из крепкой кожи. В руке вторая незнакомка сжимала короткий составной лук. Колчан стоял тут же, приставленный к камню. Эта, вторая, словно почувствовала, что первая, черноволосая, наблюдает за рыцарем, и повернула свою голову, украшенную волосами цвета соломы, завязанными в небольшой хвост. Эдвард увидел лишь краешек ее лица и разглядел черный глаз, как тут же врезался в столб с фонарем и упал на землю.
«Нет, ну вот чего ты засмотрелся на них?» спрашивал себя рыцарь. «Они тебе что, знакомые, родственники, или же ты решил закрутить с ними роман? Ну ладно, с одной», унял свою благородную совесть сэр Гинфгид, «но это ничего не меняет. Стоит ей, любой из них, узнать кто ты, и сразу все – конец. Твоя слава летит впереди тебя, как лучи светила впереди жары. Да и не подобает тебе связываться с такими… простушками. Ты же рыцарь, хоть и недотепа тот еще». Так, немного поругав себя ни за что, рыцарь попробовал подняться, и ему это удалось. Обычному рыцарю чтоб подняться с земли, нужна помощь, хотя бы в виде копья. Доспехи сковывают в движениях и немало весят. Эдвард же гордился своими зачарованными доспехами, выкованными одним великим мастером-кузнецом гномом. Они были нетяжелые, легко сами выправляли вмятины и отлично держали удар. Вдобавок, когда надо, они были достаточно мягкие, чтоб не отшибить себе чего. Загляденье, а не броня.
Поднявшись, сэр рыцарь отряхнулся и возобновил прогулку.
До вечера он бродил по городу, постоянно выходя к рынку. Ничего не поделаешь, туда вели все дороги и переулки. Вот странно, неужели ни один из поворотов не вел в тупик? Пока что таковые не попадались.
Светило медленно закатывалось за городские крыши, небо постепенно краснело. Вечером птицы покинули свои гнезда и поедали мошек и разных букашек, летавших высоко над крышами. Раздавалось пение птиц, лавочники закрывали свои торговые места на замки, горожане стали возвращаться домой. Не зная, куда пойти, рыцарь, победитель дракона, решил вернуться в конюшни, где стоял его конь. Уж очень он к нему привязался и привык спать рядом с ним. Это не подобает рыцарю – спать в конюшне, но Эдвард мог себе это позволить. Хуже о нем люди уже не станут думать, а вот конь мог и обидеться. Чем грозит его обида Эдвард знал: неожиданным купанием в реке, падением в кусты и прочими мелкими, но все же пакостями. Эдвард любил своего коня, и Громовержец это знал. Порой рыцарю казалось, что его скакун словно пользуется любовью хозяина в своих интересах, но благородный сэр никак не мог вообразить, что у коня могут быть какие-то свои, далеко идущие планы и интересы. Чего хочет конь? Поесть, попить, поспать. Боевой конь еще хочет поучаствовать в сражении. А какое сражение без несуразного человека в громыхающих железных доспехах на спине коня?
Вполне возможно, что на этот счет Громовержец имел свое мнение, но не делился им ни с кем. Он ведь был умный, а когда молчишь, то кажешься еще умнее. Ибо если не открывать рот, то и глупость сказать не получиться.
Прикинув направление, Эдвард направился к дворцу. Напевая озорную песенку, но так, чтоб никто не услышал, он самой легкой походкой, которую позволяли его латы, топал по каменной мостовой. Если бы у него были карманы на куртке, то он бы сунул в них руки. Карманы в его куртке были, но куртка была под нагрудником, и совершить желаемое он ну никак не мог. Все же он положил ладони себе на живот и постукивал пальцами по нагруднику в такт песенке.
Из-за угла дома, справа от рыцаря, вышли несколько горожан, на лицах их была подозрительность, и недоверчивость читалась в каждом движении. Эдвард было забеспокоился, что снова «отличился», но люди смотрели не на него, а куда-то левее рыцаря. Эдвард, будучи от рождения любопытным, что не раз стоило ему неприятностей, повернул голову. И остолбенел.
С пригорка на него надвигался кто-то. Рыцарь смотрел вниз, так уж вышло, и тут же его глаза полезли на лоб. Он много повидал на своем жизненном пути, но чтоб лошадь одевали, да не просто, а в человеческую одежду, он ни разу не видел. Он видел копыта, а выше копыт были штаны.
Тут важно понять смущение и удивление Эдварда. Он побывал в разных странах, раскиданных по миру щедрой рукой Владыки Неба, и ни в одной из них было чет-то такое, чего не было в других. Каждая страна чем-то отличалась. Он видел собак и кошек, на которых напяливали платья и плащики; видел мужчин в женских одеждах (позже он выяснил, что это наряд для ритуальных поединков в стране Лур); видел птиц без перьев, и все же летающих; видел диковинных говорящих зверей. Но чтоб на коня надевали что-то, кроме попоны или конского доспеха – ни разу. То, что на коня можно натянуть штаны он даже представить себе не мог.
Эдвард начал медленно поднимать голову и увидел, что штанами дело не ограничилось. Выше штанов, там, где по идее должна была находиться шея лошади, был свитер. Темный такой, коричневого цвета. Подняв глаза еще выше, он увидел руки и голову. И то и другое, равно как и конские ноги, принадлежало девушке с черными волосами. Это была та самая, на которую рыцарь засмотрелся сегодня днем и вписался в столб.
«Кентавр», пронеслось в голове сэра Эдварда, «ничего особенного. Хотя штаны – это немного…»
Что именно немного, рыцарь не успел додумать.
Сперва он подумал, что всадник сидит на кентавре задом наперед. Уже две глупости. Первая – кентавры никому не позволяют садиться на их спины, словно на простых коней. Вторая – даже если позволено, что уже невероятно, то сидеть задом наперед, это все равно что во весь голос заявить о своей глупости. Но и эта мысль не успела дойти до своего конца, как кентавр, вернее будет выразиться, кентавриха, повернула свою лошадиную, часть, и рыцарь увидел такое, что и описать непросто.
Попытайтесь представить себе кентавра, у которого человеческое туловище не только там, где ему и положено быть, а еще и с другой стороны. Там, где положено располагаться совсем даже наоборот – хвосту. Зрелище было просто поражающее, и оно поразило рыцаря наповал. Он даже не успел разглядеть то, второе туловище, как его глаза закатились и он с громким железным лязгом упал на каменную мостовую, все время падения не сгибая ни единого члена своего тела. Так и рухнул, будто срубленное дерево.
Он пришел в себя спустя минут двадцать, не меньше. На небе уже вовсю загорались звезды, но было еще светло, все же на дворе стояло лето. На лицо Эдварда брызгали водой, и он медленно приходил в себя от потрясения. Он никогда не был особо пугливым, да и не испуг это был, а именно что потрясение. Хотя потеря рыцарем сознания не могла благоприятно отразиться на его репутации, и без того ранее подмоченной. «Если будут спрашивать, скажу, что перегрелся. Я все-таки в полных доспехах», подумал рыцарь, и открыл глаза. На него смотрели трое горожан, один мужчина и две женщины. Мужчина держал рыцаря в сидячем положении, одна дама брызгала на усатое и бородатое лицо Эдварда водой, вторая махала платком, как мельница крылами в ураган.
- Я что, упал? – слабым голосом осведомился рыцарь.
- Да, - подтвердил мужчина. – Как увидали это чудо заморское, двухстороннего кентавра, так и шлепнулись наземь.
- Двустороннего? – голос Эдварда стал выше. – Я его… правда видел?
- Думаю, как меня сейчас, - ответила ему горожанка.
- О-ох, - только и сказал Эдвард, и второй раз упал в обморок, откинув голову назад. Забрало предательски лязгнуло и захлопнулось.
Проснулся рыцарь утром следующего дня. Он разлепил веки, и первым что он увидел, была темнота с несколькими узкими полосками света. Полежав немного, Рыцарь сообразил, что это забрало опущено, и со скрипом поднял его. Стало немного светлее, но все, что удавалось разглядеть, это деревянные балки и солому, покрывающую крышу. Рыцарь повернул голову. Вокруг него было полно соломы. На ферму не было похоже, на постоялый двор, почему-то, тоже. Нечеловеческим усилием Эдвард заставил себя сесть.
Запах был такой знакомый, что не осталось сомнений. Рыцарь оказался на конюшне. Его догадку подтвердил верный боевой конь, приветствуя пробуждение хозяина радостным ржанием. От этого ржания у рыцаря заболела голова. Он, вроде бы, вчера не пил вина. Вывод напрашивался один: удар головой. Это у Эдварда случалось часто и помногу. Буквально ни один день не проходил без того, чтобы благородный сэр не стукнулся обо что-то вместилищем недюжинного, но, увы, невостребованного хозяином ума.
- Да, да, я тоже тебе очень рад, - подал голос рыцарь, останавливая радостную тираду своего скакуна. Что говорил конь, рыцарь понятия не имел, но наверняка что-то насчет выпивки. – Да не пил я вчера, - отмахнулся Эдвард.
- А я ничего и не спрашивал, - ответил кто-то. Туман в голове рыцаря еще не рассеялся, и ему показалось, что это его конь с ним разговаривает.
- Это ты мне?
- Ну а кому же еще.
Эдвард поднялся в полный рост и уставился на своего коня. Тот смотрел на хозяина умными, преданными черными глазами. Похлопывая ушами, он фыркнул и ткнулся мордой в плечо рыцаря.
- Кто это вас так? Притащили, сказали уложить спать. Аль случилось что? Драка там какая, или еще что?
- Нет, нет, ничего такого не было, - похлопывая по шее Громовержца, ответил ему Эдвард. – Я увидел вчера… ну, кое-что особенное… и мой разум не выдержал. Порой и храбрым рыцарям встречается нечто необыкновенное, что ни в какой дивной и далекой стране не увидишь.
- И что вас так напугало, благородный сэр?
- А чего это ты ко мне на «вы»? – уперев руки в бока, спросил рыцарь, глядя в глаза коню.
- Ну, так я же из простых, не положено мне с вельможами и рыцарями как с давними приятелями.
- Что за…, - Эдвард хотел сказать «ерунда», но что-то ему показалось странным в его разговоре с конем. И даже не то, что он понимал речи скакуна, с этим он вполне мог бы смириться, уж больно у его коня умные глаза. Странным было то, что конь губами не шевелил, когда слова выговаривал, и что звук голоса доносился со стороны. Эдвард осторожно повернулся и увидел чумазого мальчишку. Помощника конюха при конюшнях герцогини. Он держал в руках стожок овса и внимательно смотрел на Эдварда. Рыцарь начал понимать, что если он сейчас ничего не сделает, то станет настоящим посмешищем, а не драконоборцем.
- Тем более с героем, который избавил нас от дракона, - добавил мальчик, и опустил сено на деревянный пол.
Эдвард не торопясь все переваривал. Он разговаривал с конем, но за коня говорил мальчик. Вроде сэр рыцарь ни разу не обратился собственно к коню, так что еще была возможность исправиться.
- Да какой там герой, - махнул рукой Эдвард. – Подумаешь, одного дракона победил. Полным полно воинов, для которых сразить мечом или копьем с десяток драконов разом – нормально, и даже обыденно.
- Ну, у нас такие «герои» долго не задерживались, - ответил мальчик, тщательно водя щеткой по боку вороного коня, завтракавшего овсом. – Давеча вот был один, и до него было много других, десятка три, не менее. Они клялись, что победят огнедышащее чудище, и уже вечером вернуться.
- И чего?
- И ничего, - пожав плечами, ответил мальчик. – Поклялись, уехали и не вернулись. Может, пожрал их дракон? Вы там, случаем, косточек и пожеванных лат не видали? Ну, в драконовой пещере?
- Струсили, наверно.
- Как же?! Если они все такие храбрые и сильные, что чихом тролля сшибают, как один заявлял, - при этой фразе Эдвард надул щеки, чтоб не засмеяться. Он знал одного рыцаря, который так о себе говорил, - то чего же они струсили? Ну, дракон, ну огнедышащий. Подумаешь…
- Ты так говоришь, словно дракон для тебя как солома – видишь каждый день и в неимоверном количестве, - недоверчиво произнес Эдвард.
- Да откуда ж мне! Мое дело маленькое, я про драконов только слышал, мне батя рассказывал, а до него бабушка. Хотя мне больше про русалок сказки нравятся. Но зато я видел много драконоборцев, и они отзывались о драконах, как охотник об утках. Что их много, что за околицей они за кажным деревом сидят, поджидают одинокого путника или скотинушку какую, от стада отбившуюся.
- Тебя как звать, говорливый ты мой? - ласково спросил рыцарь.
- Мито меня зовут. Неужели те рыцари мне лгали?
- Нет, что ты, Мито! Тебя просто обманули. Не со зла, а даже во благо, - улыбаясь, говорил рыцарь. – Драконы в мире водятся, быть может их и правда хоть пруд пруди, но тогда они великолепно умеют прятаться. Но то, что они за каждым деревом сидят в засаде – небылица, да и только.
- Выходит, что рыцари – те же обманщики?
- Нет, просто у многих из них еще не пропало чувство юмора, и они любят пошутить, - заступился за своих Эдвард.
Эдвард не знал, к каким выводам пришел мальчишка, и каким теперь было его мнение о рыцарстве, но это и не имело значения.
Снаружи стал нарастать шум. Мито своего занятия не бросил, лишь буркнул «опять мне коней перепугают». Помощник конюха, видимо, не был любознательным, и на шум более внимания не обращал. Рыцарь же был иным, и, нацепив пояс с мечом, вышел из конюшни. Придерживая забрало, чтоб опять не захлопнулось.
Через арку входа во двор он увидел бегущих куда-то горожан. Все они были чем-то обеспокоены, некоторые даже тащили с собой палки. Это рыцарю не понравилось. Что-то назревало, и это что-то не обещало быть безобидным. Для кого-то уж точно. Подходя к арке, рыцарь спросил о причинах народного возмущения у стражи, но ответа не получил. Стражники и сами ничего не понимали, но никаких агрессивных действий по отношению к градоправителям не замечали, и довольствовались этим. От одного стража рыцарь узнал, что герцогиня сама недавно покинула дворец и ее карета отъехала в направлении главной площади. Поблагодарив стража, рыцарь направился к площади, куда, судя по всему, и направлялись все жители города.
Толпа была очень плотной, но рыцарь упорно пробивался к внутреннему краю, осторожно работая локтями. Его нехотя пропускали вперед. Как оказалось, он выбрал верное место для прорыва – через пару десятков метров толпы из горожан, он выбрался к наспех сколоченному деревянному помосту. Поискав глазами ступеньки и не найдя их, Эдвард вздохнул и стал забираться на помост вручную, то есть, подтягиваясь на руках. Кое-как забравшись наверх, он увидел перед собой герцогиню, главного и нескольких других советников, нескольких фрейлин и пажей. В общем, тех, кто постоянно сопровождал ее сиятельство. Также рядом стоял священник. Судя по цвету его одеяния – темно-фиолетовое с золотыми полосами – епископ. Ну, более высокого ранга священник такой мелкой территории и не полагался, даже епископа было многовато. Он что-то объяснял герцогине Аместан, та кивала. Рыцаря заметил стражник и преградил ему дорогу копьем. Тут-то на него и обратили внимание.
- А это еще кто такой? – ткнув пальцем в стороны Эдварда, спросил епископ. Дружелюбием он, похоже, не отличался. – Его сюда не звали, я бы запомнил.
- А, это! – воскликнул главный советник. – Как же вы не помните, отец Авлексий? Это тот самый рыцарь, сэр Эдвард, который одолел нашего дракона.
- Ах, да, что-то такое смутно припоминаю. Эх, не те мои годы, чтобы все помнить, - вздохнул епископ. – Я, конечно, вам благодарен, как и прочие подданные рода Аместан, но ваше присутствие здесь не требуется. И как вы вообще сюда попали?
- На шум прибежал, - пожал плечами рыцарь.
- Отец Авлексий, - подала голос герцогиня, - не думаю, что он нам помешает. Все же он – благородный сэр, спаситель наших жизней и благополучия. Вы ведь не будете нам мешать, сэр Эдвард?
- Если бы я еще знал, в чем именно, то смог бы точно ответить, а так я даже не знаю, - снова пожав плечами, ответил рыцарь.
- В самом деле! – согласилась герцогиня. – Объясните нашему гостю, что здесь происходит, и по какому поводу мы собрались.
- Я мигом, - выпалил главный советник, и повернулся к рыцарю. – Дело в том, что вчера в наш город проникло странное существо, явно не руками Владыки Неба созданное. Странное, внушающее опасения и страх. Несколько человек даже в обморок упали, завидев эту тварь. Наш епископ разумно заключил, что такие чувства не может вызывать ничто, кроме как создание зла. Быть может, даже самого Ловца псов, - шепотом добавил советник, опасливо оглядываясь по сторонам. Он вытер вспотевшую шею платочком и продолжил уже в полный голос. – Народ испугался, но поймал это созданье. Вот, собрались, чтобы решить, что делать.
- И что же надумали?
- А мы еще не думали. Вот сейчас приведут его… это, посмотрим, подумаем, и решим. Но я думаю, что пожгут эту тварь, и все.
- А если ничего опасного в этом создании нет?
- Ежели так, тогда почему оно во всех вселяет страх?
- Необыкновенное, еще не значит – злое. Я попутешествовал по миру, и такое видел, что вам даже не снилось.
- Вот сейчас это существо приведут, и вы скажете, видали вы такое, или нет, и что, по-вашему, с этим делать.
Эдвард не привык махать кулаками до драки, и согласился с советником. Действительно, мало ли что за создание. Если жуть на палочке, то решение будет скорым, а если она, эта жуть, еще и угрожать начнет, то создание просто сметут, потом то, что останется, подожгут, закидают солью, зальют святой водой, вобьют осиновый кол и еще совершат множество всяких глупостей. Но раз ничего такого еще не совершили, значит, тут что-то другое. Вообще, познания сэра Эдварда в темных силах были скромными, если сказки на ночь, рассказанные много лет назад, можно считать познаниями в нечисти. В вампиров Эдвард не верил, привидения видел, но относился к ним с жалостью, всякие домовые и барабашки у него нечистью не считались, еще лешие, русалки. И это был почти что весь перечень «нечистой силы». В основном, потому нечистой, что не моется.
Толпа зашумела, и рыцарь понял, что ведут это создание. Он приготовился вынуть меч, чтобы защитить герцогиню в случае нападения. Стража с этим и сама могла бы справиться, но рыцарь есть рыцарь. Он ожидал увидеть что угодно и кого угодно, но то, что он увидел, он не ожидал.
Народ расступился, и на площадь вывели связанное по рукам создание, так напугавшее целый город. По бокам от него двигались стражники, держа копья наготове. Вели то непонятное существо, при виде коего рыцарь давеча рухнул головой о мостовую. Двусторонняя кентавриха. Звучит коряво, но иного названия, видимо, нет.
Туловище, которое было обращено лицом к помосту, принадлежало той, второй, которую рыцарь не успел вчера разглядеть. В первый раз помешал столб, во второй раз нервы сдали. Бывшую рубашку закрывал темный кожаный жилет, много раз заштопанный, стянутый в талии шнуровкой. На лошадиных ногах штанов не было, и это было нормально. Ну, для кентавров. Голова с всклокоченными светлыми волосами и черными глазами была надменно поднята, словно ее хозяйка была об окружающих не самого высокого мнения. Иначе и быть не могло, разве можно дружелюбно относиться к тем, кто тебя связал и ведет на суд? Даже не на суд, а на посмешище. Понятно же, чем все закончится.
Рот закрывала тряпка. Горожане сунули ей в рот кляп, чтоб она не прочла какое заклинание или не обратилась с богомерзкой речью. Насчет принадлежности этого создания к силам зла народ был на удивление единодушен.
Второе туловище, показавшееся, как только корпус светловолосой немного повернулся, оказалось знакомым. Свитер, мешковатые штаны с множеством карманов, черные волосы. Рот второй также был заткнут кляпом. В глазах второй не было злобы, было отчаяние и печаль, перемешанные со страхом.
Рыцарь остолбенел. Лишь чудом он снова не упал в обморок. Эдвард зажмурился, потом, спустя пару секунд, открыл глаза, раскрыв их так широко, как позволяла его голова. Диковинное создание не пропало, наоборот, оно подходило все ближе. Стали видны связанные за спинами руки. Веревки обхватывали локти, и для пущей надежности примотаны к лошадиной части. Стреноживать создание никто не додумался, иначе идти бы оно не смогло.
Балансируя на грани потери рассудка от столь удивительного и странного творения Создателя, Эдвард обратился прямо к герцогине:
- Это оно и есть?
- Вы поразительно догадливы. Это существо проникло в город вчера днем, и тут же среди горожан родилась мысль, что творение это не рук Неба. Оно вселяло страх и ужас, и было решено схватить… это. Всю ночь горожане готовились, и утром осуществили задуманное.
- Хватит пустых разговоров, - осторожно, дождавшись окончания фразы, перебил ее священник. – Мы здесь все собрались, чтобы решить, что делать с этим созданием неизвестного творца.
- Вы правы, епископ, - кивнула герцогиня. – Начнем, что ли?
- Жители Аместандоса! – воззвал к толпе епископ, подняв руки, и толпа успокоилась, чуть погодя совсем стихнув. – Я, от имени церкви и именем Владыки Неба, благодарю вас за вашу разумность, которая не позволила вам преступить черту и совершить грех убийства. Вы привели это создание на суд ее сиятельства герцогини Десаниалы Аместан, и суд сей будет справедливым, за этим прослежу я, епископ Авлексий. Ваше сиятельство, прошу вас.
- Благодарю вас, епископ, - поблагодарила его герцогиня и громким голосом, чтоб было слышно всем на площади, начала свою речь. – Я вижу подобное создание впервые, но я и не часто покидала границы владений моего рода. На счастье, великий герой, драконоборец, спаситель нашего города и всего герцогства, сэр Эдвард Гинфгид здесь. Он немало путешествовал по миру, видел страны и земли, которые так далеко, что в них и верится с трудом. Скажите, сэр Эдвард, в ваших странствиях вы хотя бы раз сталкивались с чем-то подобным?
У Эдварда отнялся язык. Он не ожидал, что к нему обратятся. Сейчас на него смотрели все, кто был рядом, все горожане, а кто не видел, те напрягли свои уши, чтоб услышать ответ их «спасителя». Рыцарь мог ответить не думая, ответ он знал, но неожиданность потребовала от него собраться со всеми мыслями, которых и было-то немного, и сказать свое негромкое «нет».
- Вот видите? – снова взял право голоса епископ. – Сэр Эдвард видел почти весь Милон, а этого, - указующий перст священника ткнулся в сторону связанного создания, - не видел. Могу даже поспорить, что и не слышал он ни о чем подобном, - рыцарь покачал головой, подтверждая слова епископа Авлексия. – Вот! Если ему неведомо это создание, то что о нем можем знать мы? Ничего!
- Ну, так спросите, - буркнул рыцарь, и тут же поймал на себе взгляды всех, кто услышал его слова, то есть всех, кто был на помосте. – А что? – пожал плечами он. – Разве это не разумно? Пусть расскажет о себе. А раз тут суд, так пусть заодно и оправдывается.
- Но это существо пока еще никто ни в чем не обвинял, - ехидно заметил главный советник.
- Ну да, - согласился рыцарь. – Но ведь это не повод.
- Для чего?
- Я согласна с сэром Эдвардом, - произнесла герцогиня. – Выньте у этого создания кляп изо рта.
- Но ваше сиятельство, - не преминул заметить священник, - а что если оно произнесет какое-нибудь заклинание? Или упаси нас Небо, нашлет на нас проклятие?
- Мне кажется, что вы преувеличиваете, - неожиданно даже для себя, встал на защиту двойной кентаврихи рыцарь. – Но вот мне, если кто меня спросит, кажется, что такое создание если бы и могло творить заклинания, то для этого нужны были бы оба голоса. Вот, мне так кажется.
- Но вас по этому вопросу мы не спрашивали.
- Согласна с вами, сэр Эдвард, - молвила герцогиня. – Освободите уста… одной из… них.
- Какой именно? – поинтересовался стражник, почти уже вонзающий копье в лошадиное тело.
- Ну, я не знаю, - призналась герцогиня. – Наверное, вон той, с черными волосами. В ее глазах нет той ярости и высокомерия, как у второй.
- Это может быть обманом, - предупредил стражник.
- А вы там что, ради красоты стоите?! Исполняйте.
- Слушаюсь, - ответил стражник, и ловким движением копья срезал тряпицу, не дававшую произнести ни слова черноволосой. Срезал аккуратно, даже царапины не осталось.
- Итак, - обратилась герцогиня к чудному созданию, - кто ты?
- Я… мы ничего плохого не сделали. За что вы нас так? – голос пленницы был мягкий, нежный и красивый, как и ее лицо. – Чего вам от нас надо?
- Кто ты? – снова задала вопрос герцогиня, нахмурившись. – Отвечай.
- Я не понимаю, чего вам от нас надо.
- Довольно! – воскликнул епископ. – Ваше сиятельство, я позволю себе прервать это перебрасывание вопросами. Народ в страхе, многие так напуганы, что и слова вымолвить не смогут еще много дней. Рыцарь подтвердил, что ничего подобного он не видел, и о таком не слышал. Значит, что это создание – единственное в мире, но Небо всех создал по двое!
- А тут решил сэкономить, - плоско пошутил рыцарь, но, по счастью, его никто не услышал.
- Только лишь Ловец псов может создать уникальное существо, которому и поручить свои заботы и дела. Недобрые, как всем известно. Мне, равно как и вашим подданным, видится лихо, которое придет следом за этим созданием. В давние времена появление диковинной твари было знамением грядущих бед: войн, болезней, ураганов и многих других. Нет нужды тянуть, вы ведь и так уже решили, что делать, не правда ли?
- Честно говоря, да, - согласилась герцогиня. – Решение мое давно принято, и все происходящее здесь – всего лишь обычай, традиция.
- Что же делать с этим созданием?
- Я думаю, лучше всего будет сжечь. Пускай огонь очистит этот мир от зла. Если же мы ошиблись, то Небо примет это создание к себе.
- Не примет, я в этом уверен, - ухмыльнувшись, сказал епископ.
- Погодите! – воскликнул рыцарь. – Что же это получается? Вы убьете, и даже не будете сомневаться в верности своего деяния? Почему вы не хотите их расспросить?
- К чему расспросы? Уже все решено, герцогиня так и сказала. Надо возвести столб, принести побольше хворосту.
- Но как же так? Это ведь… это ведь… неправильно это!
- При всем уважении к вам, сэр Эдвард, - грозно сдвинув брови, молвила герцогиня, - но это вы не понимаете, что говорите. Под вашим крылом нет сотен и сотен людей, которых нужно оберегать. Вы убили дракона, мы вам за это благодарны, и выбрать награду – ваше право, я никогда не отказываюсь от своих слов. Но в дела высокой важности я попрошу вас не лезть.
Эдварду нечего было ответить. Он не правил этими землями, и не правил землями вообще. Он всю жизнь отвечал только за себя и своего коня, но и тот мог постоять за себя. Что такое быть правителем хоть малой деревушки в десяток домов, он не знал. Быть может, герцогиня действительно права, а Эдвард лишь снова выставил себя глупцом.
Опустив голову, он посмотрел на чудо из чудес, которое мотало в разные стороны головами, ища путь побега, но всюду были стражники с копьями и мечами. Черноволосая от страха онемела, и только раскрывала рот. Вторая, с волосами цвета соломы, метала глазами молнии, но они никого не могли поразить. Она отчаянно пыталась разорвать путы, но тщетно. Можно было бы попробовать затоптать стражу, но острия копий убедительно советовали этого не делать.
Глаза черноволосой уставились на рыцаря, как на единственного, кто мог спасти их. Как он мог это сделать?
И тут Эдвард совершил еще одну глупость, одну в ряду из многих, но, пожалуй, саму странную.
- Ваше сиятельство! – постарался он перекричать ор толпы и крики стражников, приказывающих двойной кентаврихе прекратить буйствовать. Герцогиня услышала. – Ваше сиятельство!
- Да, сэр Эдвард, вы что-то хотели сказать? – спросила она, постукивая пальцами по подлокотникам.
- Да, ваше сиятельство. Я выбрал себе награду за победу над драконом, и хотел бы ее получить, - твердым голосом произнес рыцарь.
- Великолепно, это избавит нас от томительного ожидания, - улыбнулась герцогиня. Главный советник улыбнулся ей в ответ. Он думал, что правильно было бы сохранить право на награду, но репутация сэра Эдварда, похоже, взяла верх над здравым смыслом. – Что же вам приглянулось в этом городе?
- Вот, - коротко ответил он, и указал на связанное создание, приговоренное к смерти.
- Что? – удивился епископ.
- Герцогиня Аместан дала мне право за победу над драконом выбрать себе награду самому. Что угодно, вне дворца, но внутри герцогства. Я выбрал.
- Это смешно! Как такое можно допустить? - взвился епископ.
- Это ваше окончательное решение, сэр рыцарь? - с холодом в голосе спросила герцогиня, сжимая кулаки.
- Именно так, - таков был ответ.
- Если так, то я ничего не могу поделать. Но чтоб через полчаса ни вас, ни этого создания не было в моих владениях. Никогда.
- Да будет так, ваше сиятельство, - поклонившись, произнес рыцарь и поспешил покинуть помост.
Он понимал, что здесь ему более не рады, и решил поторопиться, чтоб чего не вышло. Двойную кентавриху оставили на площади, пока рыцарь сбегал к конюшням и забрал своего коня. Собрав свои вещи, которых было очень немного, Эдвард взобрался в седло и поскакал к площади. Там ему передали веревку, коей было связано существо. Весь путь до городских ворот Эдвард не оглядывался, не смотрел по сторонам и ни разу не взглянул на свою «награду». У кузнеца, чья кузня расположилась у самых ворот, он забрал свое новое копье, заплатил за него и навсегда покинул город. Из города вело несколько дорог, и Эдвард выбрал ту, на которой ему не должны были встретиться городки и деревни, и ведущую из герцогства.
Как только стены и острия шпилей исчезли за первыми же деревьями, рыцарь остановил коня, достал кинжал и разрезал путы кентаврих. Убрать тряпку с лица светловолосая могла и сама. Не говоря ни слова, рыцарь развернул коня и отправился дальше. И подальше отсюда.
Глава вторая,
о том, что иногда важно держать рот на замке.
Девичий голос окликнул рыцаря.
Эдвард решил не останавливать коня, но и ускорить его бег не решился. Рыцарь прекрасно понимал, кто его зовет. Не знал только зачем. От этого диковинного существа можно было ожидать чего угодно, и сэр Эдвард благоразумно решил не ждать ничего. Он не думал, что его хотят поблагодарить, даже наоборот, считал, что с ним хотят сделать что-нибудь плохое. Почему-то появление создания он связывал с его победой над драконом. Связь была забавной, учитывая как он его одолел, но это могло ничего и не значить. И хоть за драконом, вроде бы, никто не стоял, но ведь драконы – ящеры, а они очень хитрые.
Хотя этот… но об этом я чуть позже расскажу.
Нежный голос продолжал звать рыцаря, и стал немного громче. К звукам голоса присоединился звук стучащих копыт.
Если бы на Эдварде не было шлема, он бы втянул голову в плечи, а так он был начисто лишен этой возможности. Левой рукой рыцарь придерживал копье, новенькое, железное, которое он упирал в специальный паз у левого стремени. Правой он сжимал уздечку, так что если на него нападут, обороняться будет непросто. Он крепко сидел в седле только тогда, когда обеими руками держался за шею скакуна. Сейчас он едва ли одной рукой это делал, ибо уздечка вещь непрочная. Меч висел на левой стороне пояса. Щит вообще висел на ремне за спиной, придавливая старый плащ. Однако же, стоит ему отпустить уздечку, он вполне мог в ту же секунду сверзиться с коня. Если же перехватить левой рукой уздечку, он уронит копье.
Уже не меньше чем в тысячный раз помянув недобрым словом принципы рыцарства, он продолжал ехать, не обращая внимания на окрики. Голос, между тем, приближался, и стук копыт тоже.
- Стой! – нежный голос сменился грубым, хотя все еще не мужским. – Стой, тебе говорят!
- Зачем так грубо? – спросил первый, мягкий голос.
- А чего он не обращает внимания?! Тоже мне, король! Стой, кому говорю!
- Может, все-таки стоит помягче?
- Помягче уже пробовали, сама видишь, что как по голему стрелами. Стой!
Громовержец прекрасно понимал, что его догонят. Его хозяин в доспехах, а они налегке. Даже если рыцарь пошлет его в галоп, то скоро конь выдохнется. Похлопав ушами, конь фыркнул и немного сбавил темп. Причиной тому было не любопытство, а то, что у коня не было таких уж плохих предчувствий, нежели как у его хозяина. Громовержец так аккуратно и искусно стал сбавлять ход, что Эдвард этого даже не почувствовал. Через несколько минут их все же догнали.
- Ну ты! – агрессивно кто-то произнес слева от рыцаря, и Эдвард только усилием воли не рухнул с коня. Он думал, что его сейчас будут убивать. – Мы тебе кричали, просили, я даже угрожала! Тебе что, трудно было остановиться? Подождать?
- Нам не о чем говорить, - на всякий случай зажмурившись, ответил рыцарь, и тут же получил веткой по голове. Из-за закрытых глаз он не углядел препятствия и не успел пригнуться. Раздалось звонкое «бум».
- Не согласна, - заметил нежный голос. – Ты хотя бы мог выслушать слова благодарности.
- Выслушал. Теперь уходи… те, - добавил рыцарь, понимая, кто с ним разговаривает, но все еще не открывал глаз, за что получил по шлему снова. – Уходите.
- Я тебя не понимаю! – вновь раздался грубый женский голос. – Ты же рыцарь! У тебя жизнь такая – делать добрые дела и получать за это благодарность, разве нет?
- Добрыми делами на жизнь не заработаешь, - заметил рыцарь, приоткрыв правый глаз. Благодаря этому он успел увернуться от очередной ветки. – Лучше бы деньгами. Или еще чем, но не бестелесными словами.
- Ах так?! Может, тебя устроит, если я тебе напишу слова благодарности, и тогда они уже не будут бестелесными. Годиться?
- Что вы хотите?
- Слушай, я допускаю, что тебе так удобно, но мы привыкли разговаривать, глядя хотя бы в лицо, а лучше в глаза. Да повернись же ты! Тебе никто плохого не сделает!
- А как я могу быть в этом уверен?
- Уговорил, - зарычал голос. – Сейчас я тебе дам по ведру, что у тебя на голове. Вот же угораздило! Встретиться с рыцарем, который не умеет себя вести!
- Что вы ко мне прицепились? – воскликнул Эдвард и повернул голову. Рядом с ним была та часть кентаврихи, которую он и ожидал увидеть – в жилете и с соломенными волосами. По боевым ноткам в голосе он уже научился их различать, не глядя на них. – Ну, сказали «спасибо», дальше что? Ступайте своей дорогой.
- Мы бы и рады, - нахмурившись, ответила она. – Вот только загвоздка есть – нам некуда идти.
- Мы думали, что заработаем немного денег, - послышался голос позади рыцаря. Кентавриха прибавила ходу, и теперь слева от рыцаря была условно задняя часть кентаврихи, с той, которая в штанах и свитере. – Однако горожане оказались пугливыми до невозможности, и сочли нас посланницами Ловца псов. Нам не впервой сталкиваться с подобным, но раньше мы успевали скрыться с деньгами, и все было нормально. Здесь… там, - подумав, поправилась она, - люди попались чересчур боязливые и шустрые на решение.
- Не впервой? – подняв бровь, спросил рыцарь. Страх улетучился, и его место заняло любопытство. – Если так, то вы уже не в первый раз… а как вы вообще деньги-то зарабатывали? В цирке, что ли?
- Я те дам в цирке! – рявкнула передняя. – Сестра, дай я ему врежу!
- Обожди! – ответила передней задняя. Эта краткая перепалка выглядела забавно, но Эдвард не засмеялся. – Цирк тут ни при чем. У нас есть это, - черноволосая полопала рукой по спине лошадиной части, - мы можем исполнять роль перевозчика грузов в караванах. Моя сестра еще неплохо стреляет из лука.
- Сестра значит, - задумчиво произнес сэр Эдвард.
- Да, а что тебя удивляет?
- Кроме нашего внешнего вида? – ехидно спросила передняя. – Надь, ну ты смешная.
- Ой, да, мы ж не представлены друг другу! – спохватилась задняя. – Ну, ваше имя нам известно, вы сэр Эдвард из рода Гинфгидов, драконоборец, одолевший чудище, которое буйствовало близ…
- Ладно, ладно, хватит, - прервал ее рыцарь. – Вовсе ни к чему перечислять мои подвиги и титулы, которыми меня щедро наградили, - слово «щедро» он произнес криво улыбнувшись. – Сами-то вы кто такие?
- Меня зовут Надья, - представилась задняя, - Надья Ошенкли, а это, - она сделала движение головой, указывая вперед (для нее назад), - моя сестра, Шарлотта.
- А это, - имея ввиду коня, молвил Эдвард, - Громовержец, мой боевой конь и друг. С ним мы много всего натворили в Милоне. Хорошо, что хоть жалеть не о чем.
- Жалеть? – Надья не понимала.
- Ну да. Вместе мы много натворили всего, но, хвала Небу, ничего такого, за что пришлось бы краснеть. Это даже удивительно, если принимать во внимание мою репутацию.
- Это ты о чем? – спросила Шарлотта, повернув голову.
- Ну…, - Эдвард не ожидал, что кто-то еще не знает, или не слышал ничего о нем. – Я… как бы это лучше выразить?..
- Словами было бы неплохо.
- Шарлотта!
- А что я такого сказала?
- Да все нормально. Я не думал, что где-то еще не знают про меня.
- А что? Вы такой герой, что рассказы о вас бегут впереди вас? – Надья явно была более воспитанной, и все еще была с рыцарем на «вы», в то время как суровая и резкая Шарлотта, судя по всему, даже с королем будет вести себя панибратски. – Ваши подвиги таковы, что вы еще при жизни стали легендой?
- Ну, допустим, что стать легендой при жизни не так уж сложно, - заметил рыцарь. – В моем случае все не совсем так, но, в общем, верно – слухи обо мне летят быстрее ветра.
- Что же тебя так в этом смущает?
- Да мне все равно. Я ж ничего не могу с собой сделать.
- А зачем надо? – не унималась Надья.
- Ну, моя репутация… мягко говоря, не самая рыцарская. Я… слыву недотепой, незадачливым рыцарем. Кто-то наверняка даже называет меня дурачком.
- О! – воскликнули девушки в один голос.
- Вот вам и «о», - вздохнул Эдвард. – Все у меня наперекосяк. Постоянно я что-то не так делаю. Не так, как полагается рыцарю.
- И в чем же это находит воплощение, сэр Эдвард?
- Например в том, что я сделал около часа назад. Мне за победу над драконом обещали дать все, что я захочу. Все, что было вне дворца герцогини, но в границах ее герцогства. Я даже толком один городок не осмотрел, и в тот же день спустил свою награду.
- На что? – спросила Надья.
- Да вот на вас, - ответил рыцарь. – Я попросил герцогиню отдать мне вас.
- ТЫ ЧТО?! – крикнула Шарлотта, и Надья оказалась за спиной рыцаря. С ним поравнялась передняя. – Ты потребовал в награду нас?! Да как… ты… Мы тебе не игрушки! Не дом и вообще не вещь никакая! Мы – живые! Как ты посмел?
- Вот об этом я и говорю, - совершенно спокойно говорил рыцарь. – Мои поступки выглядят по меньшей мере странно, если не глупо. И дело все в том, что я очень часто поддаюсь секундному порыву. Не соображаю, что делаю, а просто делаю. Потом голова раскалывается от поиска причин того, что сделано.
- Да я тебе сейчас…, - Шарлотта замахнулась, но кулак не достиг цели. Она резко дернулась вперед, и рядом с Эдвардом вновь была Надья.
- Прости мою сестру, она очень вспыльчива, - просила прощения за сестру черноволосая.
- Пусти меня! – гремел голос Шарлотты. – Я ему сейчас вомну шлем в плечи!
- Тихо! Успокойся. Дай мне поговорить. Пока вам, сэр Эдвард, действительно не досталось по голове… а рука у нее тяжелая… скорее ответьте, почему вы поступил так, как поступили? Я тоже не в восторге, что мы – ваша «награда», так что, полагаю, мы имеет право услышать объяснение.
- А нет объяснения! – развел руками Эдвард, не выпуская древко копья и уздечку, отчего жест получился скованным и забавным. – Они хотели вас сжечь. И за что? За то, что вы странные, не такие, как они.
- Но гномов они же не жгут, - ворчливо заметила Шарлотта.
- А ты попробуй, сожги хоть одного, - огрызнулась ее сестра. – Тебе очень повезет, если он не проломит тебе голову, но даже это ничто по сравнению с тем, что будет, если нагрянет вся, или хотя бы четверть его родни.
- Дамы, прошу вас, не надо ругаться, - попросил Эдвард. – Так вот, вас хотели сжечь, а я не люблю этого. Не то чтобы я не одобрял сжигание, с нечистой силой, порой, это единственный способ справиться. Но я думаю, что все имеют право жить, если они не порождения лиха. В вас я ничего злого не ощутил, хотя мои чувства и могли меня обмануть. Да, вы странные, я даже в обморок упал, - признался рыцарь. – Но исключительно из-за того, что никогда ничего подобного вам не видел, тем более так близко.
- И что? – немного успокоившись, спросила Шарлотта.
- А то! Все достойны жить, и отбирать жизнь потому, что кто-то не такой как все, мне видится глупым и диким. Во мне что-то захотело вам помочь, но я ничего не мог придумать.
- Вскочил бы на коня, разогнал бы всех на площади, герцогиню загнал бы под кресло, - предложила Надья.
- Начнем с того, что конь мой был в конюшне.
- Свистнул бы.
- И что? Я свистеть не умею. Да и Громовержец мог не послушаться. Он у меня умный и не менее благородных кровей, чем я. Отзываться на свист – фи. Свистеть вообще некрасиво. Правда, дружище? – спросил рыцарь у коня. Конь гордо фыркнул, подтверждая слова своего хозяина. – Мне иногда даже кажется, что мой конь умнее меня.
Конь издал звук, в котором явно угадывался смех. Причем согласный.
- Так что пришлось искать выход на месте, а времени было мало. Вот, как и раньше много раз было, в голове пронеслась идея, и я, не задумываясь, последовал ей.
- Это что же получается? Что мы – твоя собственность? – возмутилась Шарлотта. – Замечательно! Всю жизнь мечтала!
- Да не нужны вы мне! Идите своей дорогой, я своей. Я вас спас, вы мне сказали слова благодарности… хотя и довольно туманно.
- И куда нам идти? У меня отобрали мой лук со стрелами. Как теперь отбиваться от хищников и разбойников?
- Почему это должно меня беспокоить? Ваша жизнь принадлежит вам, что хотите, то и делайте с ней.
- Эх, лягнуть бы тебя по мягкому месту…
- Шарли, прекрати, - сказала Надья. – Но все верно, нам идти некуда, и защититься мы не сможем. Я прошу вас, сэр Эдвард, разрешите нам следовать за вами. Хотя бы до первой деревни… вне границ этого герцогства, разумеется.
- Охохонюшки, - покачал головой рыцарь. Конь повернул голову и, на своем, лошадином, с фырканьем и похлопыванием ушами, обратился к рыцарю. Эдвард задумался, и молчал целую минуту. – Может ты и прав. Ладно, но только до первой деревни, там мы расстанемся.
- Нам больше и не надо… погодите, вы что же, умеете разговаривать с конем? – глаза Надья стали большими, как блюдца.
- Да не умею я! – устало ответил рыцарь. – Уже не первый раз повторяю. Но что я, не понимаю? Конь, он ведь тоже мыслящее, и весьма неглупое создание. Попутешествуй хоть с жуком шесть лет, и научишься догадываться, что он тебе жужжит в коробочке.
Последняя реплика рыцарю не очень-то удалась, но заставила его спутниц, или спутницу (тут непросто определить), задуматься. Жуки, вроде бы, так долго не живут, но общий смысл был понятен: если долго быть вместе, то либо появляется привязанность и полное взаимопонимание, с редкими небольшими стычками (так, для разрядки или развлечения), либо же возникает неприязнь и обоюдная ненависть. Судя по всему, у сэра Эдварда с его боевым другом-конем все было согласно первому «либо».
Они продвигались вглубь небольшого леса с невысокими молодыми деревьями, светило припекало, но сегодня было не так жарко. Насколько хватало взгляда, не было видно ни единого домишки. Эдварду не очень хотелось быть замеченным в компании диковинного создания, ибо его и так считали не особенно-то нормальным на голову, а если рядом с ним увидят такое, то за ним отправят служителей ордена Белой свирели, который занимается душевнобольными. Сэра Эдварда и так считали странным и не дружащим с головой, а если он будет замечен в такой, более чем странной, компании – могло произойти что угодно. Сперва, конечно, народ кинется врассыпную, увидав это чудо из чудес, потом немного успокоится, и будет приблизительно то же самое, что случилось в Аместандосе.
Спутники двигались по лесу молча. Шарлотта, видимо, обиделась, Надья смотрела по сторонам, любуясь поистине красивым лесом, а не дремучими зарослями многих веков, в которых ветви крон деревьев переплелись так, что свет с небес не проникал через них. В таком лесу царит почти вечная ночь, и заводятся разные гадкие твари и прихвостни служителей зла, как орки, гоблины и разные другие представители нечистой силы. Хотя и нечистая сила бывает разная, те же домовые, к примеру. Да и не так часто орки попадаются в лесу. Ходят слухи, что они создали свое государство и собираются устанавливать нормальные отношения с соседями. Верилось с трудом, но внешность – зеленые, с клыками – навряд ли могла быть определяющим моментом в характере. Гномы тоже ведь не красавцы, но большей частью они добрые и веселые малые (малые – в прямом смысле, но напоминать им об этом лучше не надо). Просто не следует надоедать и всячески действовать на нервы.
Вспомнив о гномах, Эдвард припомнил один случай из своей жизни. Как-то он сидел в корчме, ел и пил, как и подобает в корчме. Тут ввалился гном и всем заказал выпивку. У него жена родила двух сыновей, и гном хотел отпраздновать. Эдвард спросил, бородатые родились, или как? следующим воспоминанием было получение от гнома по голове чем-то тяжелым и деревянным. Видать, скамейкой. Что так обидело гнома, он не понимал до сих пор, но после того случая он сторонился гномов и предпочитал с ними не говорить. Еще бы, потом месяц вытряхивал и вычесывал из волос щепки.
Отвлекшись от воспоминаний о не лучших днях в своей жизни, рыцарь обратил свой взор на кентаврих… кентавриху… нет, ну как же определить, что, вернее, кто это такое? Как дать имя тому, чего в мире еще никогда никто не видел? Эдвард, конечно, не первооткрыватель, но как-то это создание должно же было называться. У всего в мире ведь есть название.
Шарлотта, двигающаяся лицом вперед, заметила пристальный взгляд рыцаря. Он ничего не говорил, а только смотрел, и на его лице, той части, которую не скрывал шлем, была видна серьезная работа мысли. Шарлотта на всякий случай посмотрела туда, куда мог бы смотреть рыцарь, не будь ее, но кроме деревьев ничего не увидела. Беспокойство, видимо, передалось и ее сестре. Ее зеленые глаза забегали, ища опасность, но кругом было тихо, мирно и светло. Шарлотта вновь пожалела, что у нее отобрали лук со стрелами, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Наконец им обеим надоело это, и Шарлотта обратилась к рыцарю:
- Что?
- Что что? – переспросил Эдвард, не отрывая взгляда от лошадиного туловища своих спутниц.
- Чего это ты?
- То есть? Ты о чем?
- Ау! – крикнула она, и Эдвард покинул мир раздумий. – Чего, говорю, уставился? Да, мы уникальные, и на нас стоит поглазеть, но ты не особо-то заглядывайся, а то влеплю копытом между глаз!
- Да я это… задумался, вот. Еду, значит, и думаю.
- И по поводу чего же думаешь? – поинтересовалась Шарлотта.
- Да вот, насчет тебя с сестрой и думаю. Нет, вы не подумайте ничего худого, - поспешил уточнить рыцарь, видя, как глаза Шарлотты наливаются кровью. Она была крайне вспыльчива, Надья об этом говорила, но слова не могли это полностью описать. – Я просто смотрю на вас, и думаю, пытаюсь понять…
- Что же так тебя смущает? – спросила Надья, «подвигая» сестру и уводя ее немного вперед. Поравнявшись с рыцарем, она посмотрела ему в глаза. – Что тебя заставило так серьезно задуматься?
- Много чего, - неопределенно ответил рыцарь.
- Ну, в таком случае, чем раньше ты начнешь задавать вопросы, тем быстрее получишь на них ответы, нежели будешь просто смотреть и пытаться сам додуматься. Ну так, что тебя интересует? Только без грубостей, Шарли может и стукнуть ненароком.
- Не ненароком, а копытом, если от кулака увернется, - поправила Шарлотта.
- Так что тебя гложет?
- Любопытство, - честно ответил рыцарь. – В первую очередь, конечно, возникает вопрос: откуда вы такие взялись? Сколько мы с Громовержцем повидали, но такого, как вы – ни разу и нигде.
- Да, - немного печально согласилась Надья. – Тут история не из коротких, и мы не любим ее рассказывать. Хотя ты нас спас, и имеешь право знать.
- С какой такой радости?! – воскликнула Шарлотта.
- А чего нам от него скрывать? – спросила Надья. – Он не дал нас сжечь, и он первый, кто интересуется тем, кто мы, а не как нас побыстрее убить. Ему интересно, почему и нет? Почему не рассказать?
- А смысл? Он все равно не поверит.
- Прошу прощения, - кашлянув, вклинился в их милую беседу Эдвард. – Я тут, и никуда не делся. Не надо обо мне в моем присутствии в третьем лице.
- О! Образованный!
- Шарли!
- А что? Что опять не так? Хочешь – рассказывай. Если что – я потом его затопчу.
- Ну, если не вдаваться в подробности, то мы с сестрой раньше были обыкновенными людьми, и ничто человеческое нам не было противно. Шарлотта служила у одного барона десятником. Его впечатлило ее владение луком. Я была, как бы, у нее в услужении, но это не мешало мне… ладно, не важно. Как-то раз наш барон чего-то то ли не поделил с кем-то, то ли что-то у кого-то украл. Я не знаю, Шарли тоже. Зато нам известно, что за этим последовало: в земли того барона пришел злой маг. Он начал творить, естественно, зло, но как-то странно. Он не валил болезнями скот, не сжигал вызванными духами и драконами посевы, не убивал крестьян и горожан… хотя насчет этого я, пожалуй, ошибаюсь. Нет, он убивал, но не деревнями, а как-то по одному, по несколько, и каждый раз требовал вернуть то, что принадлежит ему. Барон был гордецом, и не снизошел до встречи с магом, даже гонца с письмом к нему не отправил.
- Ага, гонца – нет, а вот воинов – сколько угодно, - проворчала Шарлотта, продолжив рассказ сестры. – Лучше бы он этого не делал. Как только первый отряд добрался до края леса, в котором обитал тот маг, началось что-то ужасное.
- Маг обитал в лесу? – спросил Эдвард. – Друид, что ли?
- Мы в этих тонкостях не разбираемся, - пожала плечами Надья. – Маг и маг, колдует. Так вот, отряд не вернулся. На следующий день нашли их обугленные кости и в клочья разодранные оружие и доспехи. Барон разозлился, и отправил почти всех своих воинов в лес.
- Думаю, не стоит объяснять, что никто из посланных солдат не вернулся, - вновь взяла слово Шарлотта, не оборачиваясь. – Мне посчастливилось, мой десяток остался в замке. Хотя это как посмотреть насчет счастья. Следующей же ночью маг появился в городе. Глаза его горели огнем, из-под капюшона вверх струился белый дым. Его накидка была черной. В руках он держал посох, но не простой. Посох был украшен всевозможными рисунками и письменами, настолько мелкими, что и не различить их, книзу посох был заострен, а сверху на нем был овальный набалдашник размером с кулак, покрытый шипами. Набалдашник, а не кулак.
- Все подданные барона позакрывались в домах, и даже не выглядывали в щели, так были напуганы, - продолжала Надья. – Он подошел к замку и снова потребовал вернуть то, что принадлежит ему. Барон высунулся в окно, обругал мага и приказал ему убираться прочь. Маг еще раз потребовал, добавив, что барон не знает, что делает. Речь барона повторилась, но с небольшими изменениями в выражениях. Тогда маг вошел в замок.
- Он просто проломил стену, при этом даже не напрягся, будто каменная стена была из тончайшего стекла. Мои воины и я, да еще несколько воинов, оставшихся в замке, и вся стража – мы пытались остановить мага, хотя понимали, что у нас ничего не выйдет. Меня что-то ударило по голове, и я потеряла сознание. Пришла в себя, когда все уже закончилось.
- Кругом были одни развалины, все, что могло, горело, тела убитых были везде. Маг всех уничтожил, - печально завершала рассказ Надья. – Нам с сестрой оставалось жить недолго, раны наши были серьезны. Вдруг мы увидели, что маг тот выходит их останков замка. Он заметил нас, подошел, затем задумался. Он думал довольно долго, потом засмеялся, сделал движение посохом и что-то гортанно проговорил. Мы вновь провалились в пустоту, а когда пришли в себя, то были вот такими, как сейчас.
- Это было давно? – спросил Эдвард. История была поразительной и непонятной, таинственной. Почему он спросил о давности он и сам не понимал. Возможно, просто чтоб продолжить разговор.
- Года два, может три назад, - ответила Надья. – Мы понемногу привыкли к тому, какие мы теперь. Вот если бы еще все не боялись нас, как огня…
- Мечтай, сестрица, - усмехнулась Шарлотта.
- Нет, ну как ему пришло в его безумную голову такое с нами сотворить? Да, мы теперь живы, а тогда мы умирали, но…
- А что, собственно, «но»? – поинтересовалась Шарлотта. – Наверняка могло быть и хуже.
- Да уж, история поистине странная, - произнес рыцарь. – Но это не единственное, что мне в вас интересно. Вот, например… я просто видел кентавров, мы даже с ними немного подрались бок о бок…
- К чему бы это? - наклонив голову к плечу, спросила Надья.
- Нет, не мне судить, но я… в общем, штаны… просто у них не принято их носить, - закончил более-менее внятно свой вопрос Эдвард. Надья подумала, посмотрела на свои ноги (ну, которые были с ее стороны), и поняла, о чем это рыцарь.
- Ах, вот вы о чем, - засмеялась она. На ее щеках появился румянец. Вопрос ее удивил и немного смутил. – Это каждый сам для себя решает. Я привыкла, что у меня ноги прикрыты, а лошадь в юбке – смех, да и только.
- А попона? – осадила ее Шарлотта. – Это ведь почти она и есть.
- Но согласись, что так мне лучше, - строя из себя модницу, ответила ее сестра. – Кроме того, в этих штанах много карманов, и туда можно что-то положить. На юбку тоже нашивают карманы, я сама так делала, но в теперешнем положении это не так удобно.
- Карманы на юбке? – удивился Эдвард. – Ты… воровка?
- Да, - не задумываясь, ответила Надья. Она улыбнулась. – Была. Теперь-то не очень и поворуешь. Это Шарли сподручно – и бегает быстрее, и сражаться может. Мне же никак – я не умею драться, вор должен уметь быстро бегать и хорошо прятаться. Теперь бегать быстро легко, но спрятаться просто невозможно. Приходится зарабатывать честным трудом.
- Честным ли? – засмеялась Шарлотта, поворачиваясь боком к Эдварду. – Я бы не очень ей доверяла свои карманы, дружище, - судя по голосу, она перестала воспринимать рыцаря как врага. – Воровать ей теперь непросто, но это не значит, что она этого не может. А как она себе эти штаны делала – вообще поэзия. Пришлось много чего там отрезать, пришивать – на лошадиные ноги штанов еще никто никогда не шил, а Надья так вообще до этого ни разу не брала в руки иголку. Ну, чтобы шить. Как отмычку – так это почти каждую ночь, когда шла на ограбление. Но там чаще гвозди брала.
- Ага… ясно, - выдавил из себя рыцарь, не зная, как задать следующий вопрос. Он так и грозился сорваться с языка, и воспитание этому не было помехой. – А как вы… ну…
- Что ну? – спросила Надья.
- Ну, я не знаю, как это сказать, чтоб не обидеть, или что еще такое… но мне крайне интересно. Вот вы… о Небо, прости мне то, что я сейчас скажу. Вы ведь едите?
- Да, а как же иначе? Вот только мяса не переносим. Вот это, - Надья хлопнула по лошадиной спине меж сестрами, - похоже против. Хотя лично мне листья и трава не нравятся. Есть можно, но противно, бее.
- Так я и… ох, ну начал уже… вот вы едите… а потом…
- Потом запиваем, пить нам всегда очень хочется, - ответила Шарлотта.
- Да нет, я про другое…
- А что другое?
- Ну… про потом, когда поели… ну, проходит время…
- Я что-то не очень…, - начала Надья, а потом до нее дошло, и она покраснела. Девушка отвела глаза и сдала назад. Видимо, у Шарлотты было что ответить рыцарю.
- И ничего, - зло ответила Шарлотта. – Поели, и ничего. А если ты еще раз заговоришь об этом я тебя!..
- Все-все, я же ничего дурного не хотел, - отшатнулся рыцарь, и чуть не упал с коня. – Но ведь действительно интересно, как это… как вы живете… так вот живете.
- Рот закрой, - грубо сказала Шарлотта. – Еще вопросы есть?
- Разве что ноги.
- Что ноги?
- Ну, и у тебя, и у твоей сестры они коленками вперед. По отношению к каждой из вас. Не как у обычных лошадей и кентавров.
- А мы и не то, и не другое. Не заметно, что ли? – гнев Шарлотты немного утих. – Какие есть такие и есть. Все претензии к магу, чтоб ему пусто было.
- Вот и непонятно, - постарался как можно более безобидно задать вопрос Эдвард. От близости с чем-то уникальным в голове вспыхивали сотни вопросов, как звезды ночью на небе. Он отвернулся и стал смотреть вперед, на дорогу. – Непонятно, как выходите.
Сзади раздался громкий звук падения. Упало нечто большое и довольно близко. За этим звуком последовала отборнейшая брань, в исполнении, вне всякого сомнения, Шарлотты. Она изрыгала проклятия нескончаемым потоком, и все доставалось Эдварду. Громовержцу не перепало ничего, и это понятно – он-то не виноват в том, что его хозяин не умеет себя вести, и не знает, когда стоит молчать и чего не стоит произносить.
Рыцарь не оборачивался, но по скрежещущим звукам понял, что его спутницы поднялись, и пожелал стать невидимкой, или оказаться на другом краю света. Он понимал, что его сейчас будут бить. Ну, догонят, и будут бить, причем преимущественно ногами, а удар копытом очень болезнен, даже если ты в латах. Громовержец понимал, что надвигается буря, и имя той бури – Шарлотта. Надья не производила впечатления отъявленной драчуньи. Прижав уши, конь прибавил ходу.
- Я тебе сейчас устрою! – кричала Шарлотта. Ее голос приближался, но очень медленно. – Я тебе сейчас всю дурь из башки твоей выбью! Пока ты не спросил, все было нормально! Сам, небось, если задумаешься на эту тему, тоже плюхнешься наземь! Вот я тебя… Надья, пусти сейчас же!
- Остынь, - сквозь зубы шипела ее сестра. Эдвард украдкой обернулся и увидел, что Шарлотта рвалась вперед, размахивая кулаками, а Надья подалась назад (по отношению к направлению движения), и каким-то образом замедляла бег. Она то вставала на месте (ее половина), то старалась бежать в другую сторону и скребла копытами землю, но злость Шарлотты была велика, и постепенно расстояние сокращалось.
Эдвард понимал, что лучше бы он молчал, но слова, которые заставили Шарлотту рассвирепеть, сорвались бы с его языка в любом случае. Он давно уже заметил эту свою особенность, из-за которой часто попадал в разные щекотливые ситуации. Он почти всегда говорил то, что думал, и это неоднократно выходило ему боком. Вот как сейчас.
Возможно, Надья устала сопротивляться своей много более сильной сестре, и крики с угрозами стали приближаться с опасной скоростью. Громовержец уже подустал от довольно быстрого бега, и надеяться на то, что удастся оторваться, не приходилось. Расставаться с жизнью Эдварду не хотелось, а ранить, тем более убивать, не хотелось еще сильнее.
Удар по голове заставил его повернуть голову. Как это ни странно, но неисправное забрало захлопнулось вовремя: приближавшаяся ветка грозила серьезно поранить лицо, а то и глаз выколоть. Но забрало скрипнуло и врезалось о шлем. Ветка царапнула металл и осталась позади, оставив на забрале пару листьев, и тем самым перекрыв весь обзор. Рыцарь почти ослеп, и теперь ехал наугад. Конь-то все видел, но его мнение и мнение Эдварда запросто могло не совпадать насчет выбора лучшего пути в данный момент. Рыцарь отпустил уздечку и оторвал с решетки забрала листья. Он сжал зеленые листочки в кулаке и резким движением сорвал их, подняв руку вверх. Тут он еще раз получил удар веткой, но все получилось на удивление удачно.
Ветвь была прочной, толстой, дерево сильным, и ветвь не хлестнула по рыцарю. Она нависала на уровне шеи наездника, и если бы Эдвард не держал поднятую кверху руку, то был бы выбит из седла, как на рыцарском турнире. Получилось так, что рука словно сама собой обхватила ветвь, и очень прочно. Рыцарь выскользнул из седла, все еще сжимая левой рукой копье. Быстро сообразив, что оно тянет его вниз, Эдвард бросил его и схватился второй рукой за ветвь. Слабым он не слыл, да и на помост в городе забрался исключительно с помощью силы рук и упираясь ногами. И в почти полном облачении – только оружия и щита с ним в тот раз не было.
С некоторым трудом он забрался на ветку и стал ползком, охватив ветвь руками и ногами, прижавшись к ней всем телом, двигаться в сторону ствола. Там ветвь была толще и прочнее, но было еще кое-что. Он ведь уронил копье, а Шарлотта вполне могла его подобрать и начать тыкать вверх, желая насадить «птичку» на «вертел». Добравшись до ствола дерева, Эдвард полез наверх, как медведь к дуплу за медом.
Потом про мед он еще не раз будет вспоминать, но об этом будет поведано чуть-чуть позже. Потерпите немного, хорошо?
Конь сразу понял, что его хозяин куда-то запропастился. Громовержец встал как вкопанный. Он повернул голову, ожидая увидеть рыцаря в недружелюбных объятиях двойной кентаврихи, но она только-только приближалась. А наездника нигде не было, вот только копье валялось на земле. Громовержец развернулся и пригляделся и прислушался. Слух подсказал ему поднять голову, и от увиденного конь заржал во всех смыслах сразу. Его хозяин – благородный сэр рыцарь Эдвард Гинфгид карабкался на дерево в полных латах, со щитом на спине и оружием на поясе. Если бы конь мог упасть на землю и, истерически смеясь, дрыгать в воздухе ногами, он бы это сделал, такая потешная картина была передним.
Шарлотта ничего смешного в происходящем не находила, и, достигнув дерева, встала на дыбы и стала молотить копытами по стволу дуба. Надья же, видимо обессилев, лишь заткнула пальцами уши, чтоб не слышат всего того, что выкрикивала ее сестра. Надья была более спокойной, отходчивой и легче прощала, а Шарлотта была воительницей, и не давала спуску никому, особенно тем, кто обидел ее сестру. Порой, кстати, она сама решала, что обидело ее младшую сестру, и тогда случалось приблизительно то, что имел сомнительное удовольствие созерцать Громовержец.
Шарлотта лихо управляла обеими парами ног, и необычное строение служащих ей сейчас задними, нисколько не стесняло ее, она управляла ими мастерски. Постепенно лошадиная часть уставала, но ярость не утихала. Тяжело дыша, Шарлотта осмотрелась в поисках камней, которыми можно было кидаться, но нашла копье, и даже обрадовалась. Этим длинным острым оружием можно было достать выше чем камнем, ибо камням противостояли бы другие ветки и листья, а копье шутя могло преодолеть эти преграды.
Шарлотта вновь встала на дыбы, и что было сил опустила передние (ее) копыта на землю. Удар получился удивительно сильный, даже немного затряслась земля. Громовержец прекратил сумасшедшее ржание, удивленный землетрясением, а копье подпрыгнуло на добрые полметра. Хитро зажав копье ногами, фурия наклонила его так, чтобы рука могла достать до древка, обхватила оружие и стала тыкать им вверх, приговаривая что-то не очень приличное в адрес сами понимаете кого.
Землетрясение чуть было не стряхнуло рыцаря с дерева, но он крепко держался обеими руками за ствол. Посмотрев вниз и увидев, что разгневанная воительница овладела оружием и грозится пронзить Эдварда, рыцарь полез еще выше. Копье уже не доставало даже до пяток Эдварда, а он все карабкался. Когда ветки стали ломаться все чаще, он остановился, чтоб перевести дух. Шарлотта там, внизу, была вне себя. Поняв, что она не достанет рыцаря, она решилась метнуть копье. Копье было тяжелым, но злость подпитывала ее силы, и бросок вышел славным.
Нет, Эдварда копье не пронзило, иначе повествование оборвалось бы в самом его начале, но кое-куда оно попало. Если быть точным и не говорить намеками, то в улей диких пчел. Немаленький, замечу, улей, не меньше чем в половину «древесного» рыцаря. Результат не заставил себя ждать.
Помните, я упоминал, что Эдвард потом долго вспоминал про мед? Так вот, разъяренные пчелы высыпались из улья, ища возмутителя спокойствия. Рыцарь не походил на медведя, что удивило пчел, но им-то ведь, честно говоря, все равно кто потревожил улей. Эдвард решил не проверять, защитят ли его доспехи, и, в который раз только за эту главу, поддавшись секундному порыву, разжал руки.
Первым на землю упало копье, перемазанное чем-то золотистым, следом за ним, с диким оглушительным металлическим грохотом и лязгом начал падать Эдвард. Он ударялся телом о ветки, которые помогали ему забраться выше, и эти удары, хоть и были крайне неприятны, смягчили его падение, и он не разбился. Упав на землю и подняв облако пыли и песка, он, по-хозяйски подобрав свое законное копье, за которое заплатил немалые деньги, сорвался с места. Это произошло так неожиданно, что Шарлотта не успела его пнуть. Над ее головой послышалось грозное жужжание, и девушка подняла голову. Вид темного облака, надвигающегося на нее сверху, не сулил ничего хорошего, и Шарлотта последовала примеру невзлюбленного ею рыцаря, и побежала следом за ним. Потом к ним присоединился и Громовержец. Имя громкое и красивое, но от укусов диких пчел не спасает.
Эдвард бежал так быстро, как мог и как позволяли тяжелые доспехи. Копье колыхалось под мышкой, смотря узким острым носом вперед. Сзади в опасное жужжание влились звуки копыт, приближающиеся, как и жужжание.
Спасение от пчел появилось так внезапно, что Эдвард не успел сообразить, что происходит. Тяжелое копье склонилось и воткнулось в землю у кустов. Эдвард бежал так быстро, что подпрыгнул и, упираясь копьем в землю, совершил полет по дуге длинною в копье. С криком «Мама!» он перелетел кусты и плюхнулся в воду речки. Речка была неглубокой, но была не меньше двух метров в глубину на том месте, куда упал рыцарь. Погрузившись, он постарался подняться на поверхность, но доспехи мешали. Наконец он смог кое-как подпрыгнуть и жадно захватил воздух ртом и задержал дыхание. Он очень вовремя опустился ниже уровня воды, ибо из-за кустов выпрыгнули сестры-кентаврихи, и за ними и Громовержец. Его железного шлема едва не коснулись копыта.
С громким плюхом все трое (или четверо – это как посмотреть) погрузились под воду. Рой злобных пчел пролетел мимо, затем вернулся на место, куда погрузились потревожившие их. Повисев немного, пчелы с ворчливым жужжанием улетели восвояси.
Коню и кентаврихам было проще, а Эдварду пришлось идти по дну пешком до более мелкого места. Тяжело дыша, все мокрые, но счастливые, Эдвард, его боевой конь и две сестры с единым лошадиным туловищем, выбрались на берег. Светило садилось, не спеша темнело. На небе начали появляться первые звезды, где-то на своих причудливых скрипках играли сверчки. Ярость Шарлотты поутихла, а когда Эдвард торжественно поклялся никогда более не говорить того, чего не нужно говорить, совсем погасла.
Мокрую одежду вывесили просушиться. Рыцарь, зажмурившись, как и подобает воспитанному рыцарю, подал девушкам свой плащ. Плащ был помятый, во многих местах зашитый, и не то чтобы очень сухой, но выбирать не приходилось. Латы Эдвард снял сам. Он заказал себе такие хитрые доспехи, что с достаточной легкостью надевал и снимал их в одиночку. Под латами и кольчугой были одежды их прочной бычьей кожи, пропитанной особым составом, так что с нее вода стекала как с гуся. Вот сапоги пришлось снять и поставить на просушку.
Эдвард был сложен средне, он не был хлипким, не был и как варвар – с огромными как скала мышцами. Так, среднего телосложения, зато без лишнего жира, со шрамом от стрелы или копья на животе.
Разведя костер зажигателем (огниво у него никогда не действовало, как должно – ни единой искорки, а зажигатель – хитрая штука, которая всегда дает искру), путники уселись у огня, погреться и поесть. Эдвард достал из сумки кусок оленины и жарил его, Громовержец поедал траву, а Надья и Шарлотта предпочли листья деревьев. Их лица красноречиво говорили о не самом лучшем ощущении от поедания листьев, но мяса они не ели. Они стояли на коленях, замотанные в плащ.
- Вот это я понимаю полет, - усмехнулся Эдвард, поворачивая палочку с куском мяса.
- Да уж, искупались, - согласилась Шарлотта. –Тебя как, копье не задело?
- Нет, спасибо за заботу, не задело. Просто я тут вспомнил…
- Что вспомнил? – зажглась интересом Надья.
- Да эту битву с тем драконом, - Эдвард произнес это так, словно биться с драконом было для него равносильно умыванию или дыханию. – По крайней мере, кое-что похожее, - он снова улыбнулся. Видимо, воспоминания были приятными.
- Рассказывай, раз начал. Что там такого смешного было?
- Да вы же все равно не поверите!
- Откуда ты знаешь? – спросила Шарлотта. – Давай, не тяни.
- Ну ладно, но предупреждаю, что все, что я расскажу, правда, но эту правду никому нельзя рассказывать. Вы клянетесь молчать?
- Да клянемся, клянемся, - в один голос воскликнули сестры. – Ну же!
- Ладно, начну с самого начала этой истории. Дело было так…
Глава третья,
о том, какими порой чудесами оборачивается
бой с драконом.
Я возвращался домой. За те полгода, что я и мой боевой друг и товарищ Громовержец провели в странствиях, мы побывали в трех странах. Это за полгода, за годы, которые мы вместе служили в армии, мы более чем в тридцати странах побывали. Там не все не так, как здесь, это заблуждение. В том смысле, что предрассудки, мол, в дальних странах все словно поставлено с ног на голову, неправда. Там никто на головах не ходит, и государства там такие же, как и любое другое в Милоне. Свои отличия есть, это само собой разумеется, но чего-то дико странного мы не видели. Может, конечно, нам не все показывали, но я и не берусь судить о том, что не видел. Домысливать что-то я тоже не берусь.
В том странствии я ничего конкретного не искал. Никаких подвигов и приключений не искал, они как-то сами меня находили. Так, например, было одно интересное событие почти у самого края известного мира, но о нем я может быть потом поведаю, вас ведь интересует мой бой с драконом здесь, в герцогстве Аместандос, так? И что меня в нем так развеселило, да, я помню.
Ну так, мы – я и Громовержец – возвращались домой, и наш путь проходил по территории Аместандос. На границе меня предупредили, чтоб я не баловал, я заплатил за проезд через границу и двинулся вглубь герцогства. Кругом все такое доброе и светлое, птички, жучки, зверьки разные, светло тепло – лето, одним словом.
Проезжаю я мимо одной деревеньки, совсем на отшибе, час, может два от границы, и мне навстречу выбегает мужичонка. Он руками машет, что-то кричит, а я еду себе, никого не трогаю. Он, значит, мне что-то кричит, и внимание к себе привлекает, и я насторожился. На заре своего рыцарства я пару раз попадал в подобные засады, так что был ученый, покрепче сжал копье (тогда у меня было деревянное), и руку приготовил к тому, что выхвачу либо меч, либо щит. Смотря сколько будет нападающих и откуда они появятся. Громовержец тоже приготовился к битве. Впрочем, наши ожидания не оправдались, и хвала Небу, ибо мы были уставшие.
Крестьянин подбежал еще ближе, и я расслышал его речи. Он что-то говорил о том, что просит помочь ему, что я, как рыцарь, защитник и герой, просто обязан остановиться и выслушать. Ну, я не такой глупый, как обо мне все думают, например, я грамоте обучен сызмальства, и на пяти языках говорю. Пьяный нецензурный не считается, это и не язык вообще никакой. Так что я не остановился, но ход сбавил, и двигался верхом медленно.
Крестьянин был обыкновенный, в рубахе, сапогах дешевых, с бородой такой аккуратно подстриженной. Он был очень напуган, и потому плохо выговаривал некоторые слова: у него дрожал голос. Отсутствие нескольких зубов у него только ухудшали взаимопонимание, и я ничего не мог разобрать, кроме просьб о помощи. Мне, честно признаться, не хотелось биться в тот вечер ни с разбойниками, ни с лешими разными или водяными, тем более что у меня только один камень, синий изумруд, оставался.
- Что-что? – удивилась Надья. – Как это – синий? Они же зелеными должны быть! Или как?
- Все верно, должны быть зеленые, - кивнул Эдвард, доставая из ножен меч. – Вот, глядите. В рукояти в меня есть два паза на перекрестии. Сейчас оба пусты, потому что камень я вынул.
- А что за камень? – поинтересовалась Шарлотта, хрустя листьями.
- Такой вот камень, - ответил рыцарь, доставая из-за пазухи мешочек на цепочке. Он развязал узелок, и на ладонь ему выкатился синий, даже скорее голубой, камень. Красивый, с множеством граней, и по форме точно подходящий к пазам. Ладонь Эдварда стало покалывать. – Это камень грома. Таких камней довольно много, но стоят они очень и очень дорого, и купить их можно только в крупных городах у легальных торговцев магическими предметами.
- А что, у нелегальных продавцов – нельзя купить? – Надье было интересен камень, особенно после фразы о его стоимости, но рыцарь помнил о ее профессии до, и давал лишь посмотреть издалека.
- Почему нельзя? Можно, - ответил рыцарь, - но есть шанс, довольно высокий, что подадут пустышку – обессиленный камень, или вообще не волшебный. Сразу отвечу на вопрос: зарядить камень можно у магов, чьи познания в магии стихий велики. Для каждого камня – соответствующая ему стихия. Вот это – искристый изумруд. Если вложить его в оружие, то при ударе мечом может ударить молнией.
- Откуда вообще они берутся?
- Не знаю, я же рыцарь, воин, а не маг, - Эдвард пожал плечами и спрятал камень, мешочек тоже занял свое привычное положение. – Есть легенда, что давно, когда мир был разделен, в мире было несколько больших камней, в которых была сосредоточена удивительная сила. Вроде бы, эти камни даже следили за равновесием сил среди народов, чтоб никто не становился слишком сильным и не пошел войной на соседей. Хотя каких соседей! Мир-то был разделен!
- И что дальше? – спросила Надья.
- Ну, потом камни эти были разрушены неведомой силой, сильнее этих камней, и они…
- Да я не про камни, про них еще успеешь. Про дракона рассказывай.
- Ах да! Так вот, думаю: камень один, да и тот за пазухой: пока достанешь, пока вложишь… решил, в общем, так отобьюсь. Но не пришлось.
Раздался негромкий рев, и по небу пролетело что-то, хлопая крыльями. Я понял, чего от меня хотел крестьянин, но сломя голову за чудищем не погнался. Что я, дурак что ли? Я постарался успокоить мужичка, сказал, что сейчас пойду разберусь… а сам поехал дальше. Нашел постоялый двор и остановился там на ночь.
Вы не подумайте, что я ленивый и трусливый, что не держу слово, но прошу меня понять – усталость штука серьезная. Уставший воин и не воин-то вовсе, а броситься в пасть дракону я не хотел. Жизнь она ведь дается всего раз, и нужно жить достойно. Ничего достойного в глупой смерти в пасти дракона, к тому же храпя во сне, я не нашел. Утро вечера мудренее.
Я выспался, взобрался в седло и направился к столице герцогства. По пути туда я расспрашивал всех, кого встречал, о драконе. Наслушался я всякого, преимущественно плохого, но и полезных сведений не были лишены речи подданных герцогини. Кто-то мне поведал о предположительном месте обитания дракона, другой рассказал о его внешнем виде, третий – о его любимой еде (ну, скот крестьянский, разумеется). Так что я, вооруженный не только мечом и копьем, а еще и знаниями, что порой важнее любых мечей и пушек, въехал в город-столицу Аместандоса. Как он называется – до сих пор не помню. Какое-то длинное и неудобопроизносимое слово. Я даже думал спервоначалу, что этот город все ругают, а оказалось – название такое.
Проехав ворота, я сразу спросил о драконе. Стражники обрадовались, и один даже сопровождал меня до замка.
Меня во дворце накормили, напоили, коня моего отправили на конюшню, а герцогиня назначила аудиенцию вечером. Занята была. Я не был в обиде – это их дракон, не мой, мне от него ничего не надо. Я поел, попил, погулял по Парку, полюбовался на девушек, в общем, хорошо провел время. Вечером меня вызвали, и я, следуя за гонцом, отправился в тронный зал.
Тронный зал – громко сказано, но название, ничего не поделаешь.
Герцогиня… ну, вы ее видели, на площади. Сидела в кресле на помосте. Простите, не лучшее воспоминание в вашей жизни, я все понимаю, но ведь вы ее только там и видели. Так вот, она мне все рассказала. Ну, как все? Все, что я уже знал от ее подданных, которых расспрашивал по пути.
Дракон этот был словно чума, прости меня господи. Он уже второй год по несколько раз в месяц наведывался на поля Аместандоса, посевы почти не сжигал, но скот пожирал как следует. Аппетит, значит, хороший. Из-за него казна была почти пуста, народ волновался, и требовал что-то сделать. Герцогиня и делала все, что только могла. Нет, она не посылала войска на дракона, у нее и войск-то не было, армия была только имперской, в чьем подчинении и было герцогство. А король, правитель Империи, не особо горел желанием направить свою армию на единственного дракона, пускай из-за него и страдала казна. Вместо этого туда направлялись рыцари-одиночки, как я. Кто прибывал по просьбе или приказу правителя Империи, кто сам забредал. Эти, последние, большей счастью теряли дорогу, а не целенаправленно ехали в Аместандос.
За эти два года в герцогстве побывало с полсотни рыцарей. Я не вру! А даже если это и неправда, то с меня спросить нечего – что мне герцогиня поведала, то я и повторяю. Рыцари были разные, из разных концов Империи, и не только имперские, было несколько заезжих. Все они обещали разобраться с драконом, и через пару дней действительно направлялись биться с чудищем. Как рассказывали жившие ближе всего к местам сражений люди, огонь полыхал от души, и в страхе, стоило только первому красному зареву появиться, прятались в погреба и сидели там до утра.
Так вот. Я не зря упомянул о полусотни рыцарей, да и то, что меня называют спасителем этих земель, уже о многом говорит. С поля битв не вернулся ни один рыцарь. Струсил кто из них, или как – не знаю. Знаю то, что из них более ни один не появлялся в герцогстве, и вообще в этом, юго-восточном крае Империи. Я допускаю, что кто-то из них струсил, или просто решил воспользоваться ночлегом и питанием бесплатно – для спасителей все даром, лишь бы от чудища избавили.
Что мне оставалось делать? Я согласился помочь, чем смогу.
Пару дней ушло на подготовку. Коня кормили лучшим овсом и поили ключевой водой, чтоб он стал сильным. Мои доспехи выправились окончательно, до первозданного облика, меч мой не тупится, щит почистили и к исходу второго дня я было подготовлен, как считали все, и я в том числе. Значит, на третий день, утром, я отправился туда, где, по рассказам, обитал дракон.
Я не так уж много драконов видел в жизни, признаю, но чтобы дракон жил в чистом поле – такого еще никогда не видел. Но мне туда указали, и я туда направился.
Поле как поле. Сухая трава, несколько одиноко стоящих деревьев, у края поля проходила дорога. Маленький ее кусочек, и тут же скрывалась за поворотом. Я бегло осмотрел поле и засомневался. Что за дракон такой, живущий в поле? Его же за версту видно должно быть! Но его нигде не было. Я подумал, что в поле может быть провал, обрыв, где и прячется дракон. Гор нигде видно не было, так что логово зверя под землей – звучало убедительно. Я объехал все поле, осмотрел каждую ямку в земле, каждый камешек, каждое деревце – пусто, хоть тресни! Даже в колючих кустах сухих, трещащих, поковырял копьем – никого, даже маленьких змеев и ящерок.
Удивился, да и только. Уезжать обратно не было смысла – чудище ведь не одолел. Решил подождать. Расположился в тени дерева, сел и не заметил, как уснул. Проснулся спустя несколько часов от звука хлопающих крыльев. Обрадовался, хотя чему было радоваться? Дракон это ведь не человек, или еще кто – с ним не договоришься. Взобрался в седло, щит в левой, копье в правой, забрало само захлопнулось, как оно теперь постоянно делает. Приготовился к битве. Дракон меня тоже заметил и сел на землю.
Ну, я вам скажу, дракон так дракон. Пузо огромное, но жирным дракон не выглядел. По драконьим меркам он, пожалуй, даже стройный. Чешуя темно-синяя, лапы мощные, когтистые. Хвост толстый, туда-сюда мотается, как у собаки, с костяным наростом на кончике хвоста. Удар – и срежет дерево как ножом масло. Крылья как у летучих мышей, только гораздо, гора-аздо больше. Шея не очень длинная, морда треугольная с широкими ноздрями, рогами, желтыми глазами с вертикальным зрачком, зубы острые. По хребту гребень. Впечатляюще, одним словом.
Ну, я же ради этого туда и прибыл. Хотя засомневался. Если я не первый, далеко не первый, и никто не вернулся, даже костей и обломков доспехов и оружия на поле не было, значит, поедал вместе с доспехами и мечами. По-моему логично.
А что мне оставалось делать? Я пошел на него.
Громовержцу тоже было страшно, но он виду не подавал, и понесся на дракона. Змей с одной на другую лапу переминается, крыльями потряхивает, глазищами моргает, хвост как маятник. А мы с конем на него летим, и…
Вот ни за что не догадаетесь, что дальше было.
Копье перевешивает, или я его несильной хваткой держал, оно опускается, втыкается в землю и я лечу, как вот недавно. Только сегодня это было в воду, а тогда – об землю. Как бабахнуло! Я лежу и пытаюсь понять, почему вижу небо? Неужто я умер, и попал в царство господа нашего? Если так, тогда почему мне больно? Значит, жив еще. Почему жив, если рядом дракон?
Дракон! Я вспомнил!
Поднимаюсь. Где копье, где щит, где конь – не имею ни малейшего понятия! Только вижу перед собой невдалеке что-то толстое. Через прорези видно плохо, но цель-то видно где! Достаю палицу и как начну ею махать! Машу, машу, подходя к дракону все ближе, а в голове тревожный звоночек – я на змия с палицей, как муха на корову, а он меня ж раз! Куснет – и нету! Ан нет, ничего не делает. Но я позже это понял, а тогда я шел на бой.
Значит, палицей машу, подхожу, видимо, к лапе. У самой уже лапы разворачиваюсь на пятках, чтоб удар был сильнее, и ка-ак дам! Руки выворачивает, теряю равновесие и падаю. Палица остается в лапе, я опять на земле. Он меня может раздавить, но не двигается, даже не тряхнет лапой, чтоб отбросить палицу-то.
Я полежал, отдышался, затем опять поднимаюсь. В голове шум, покрутился на месте. Вижу – туша дракона. Я остолбенел. Пригляделся – точно дракон, но далеко. Чего ж он там, раз лапа его здесь? Глянул – так это я в дерево вогнал палицу. Я ее хвать и как дерну! Она мне по забралу и бьет.
Сколько я провалялся – не знаю. Поднимаюсь, а голова болит нестерпимо. Я осмотрелся – дракон там же, где и был. Недолго, стало быть, я валялся. Ну, меч в руки и на него. А забрало так помялось, что уже не открывается. Я на него иду, а он на меня смотрит удивленно. Ну, понятно, еще никогда не видел, чтоб рыцарь сам себя калечил. Мог спокойно улететь, я бы сам себя добил, а на его счет бы записали. Иду, машу мечом, он свистит. Ой, хорошо, что камень не вложил!
Я спотыкаюсь и начинаю падать. Меч, как до него копье, втыкается в землю и я переворачиваюсь в воздухе. Еще один «бумс», и я снова лежу. А если бы камень был в пазу, так меня бы еще и молнией ударило.
Валяюсь, сил уже нет. Я мысленно махнул рукой, потому что не мысленно уже ничего сделать не могу. Съест – значит, съест. Растопчет – значит, растопчет. Эх, думаю, сгину, как все рыцари до меня. Лежу, жду.
И тут этот дракон подходит, когтем так открывает забрало, чуть не срывая мне голову вместе со шлемом, смотрит мне в лицо и вдруг он мне говорит: «Мужик, ты чего?» Я переварил это, ну, что со мной дракон говорит, и в обморок.
Я не трус, но когда с вами чудище, ни одно из которых не умеет говорить, и вы это знаете, спрашивает вас о чем-то, о чем угодно, вы бы тоже глаза закатили.
Когда я пришел в себя не в животе чудовища, я сразу понял, что здесь что-то не так. Думаю, приснилось мне это все, я же уснул. Однако же боль во всем теле и помятые доспехи убеждают, что не сон это был. С трудом встаю, и вижу рядом дракона. Нет, сейчас засмеетесь, скажете, что я выдумщик, но я клянусь, что все так и было! Дракон сидит неподалеку и… сам с собой играет в шахматы!
Я думал, что нет ничего удивительней говорящего дракона, а тут такое!
Мы потом с ним до заката в шахматы эти играли. Слух у дракона был чуткий, и стоит ему услышать, что едет или идет кто по дороге, мы игру прячем за камень, я берусь за щит и меч и мы делаем вид, что деремся.
Картина наверняка впечатляющая: в поле стоит дракон, крылья раскрыл, огнем плюется, а рыцарь щитом заслоняется и пытается нападать. Кто видел это, тот поскорее бежал-ехал прочь. Зрители исчезали, и мы снова садились играть. Громовержец однажды нам чуть все не испортил – во время нашего «боя» совершенно спокойно прошел мимо нас. Хорошо, что никто не заметил.
Оказалось, дракона Хенбишегом зовут. Откуда он научился говорить – сам не знает. В детстве, вроде бы, состоял в одной из гильдий. Его кормили и обучали, а потом он потерялся. Погоревал, а потом понял, что помощи искать неоткуда. Стал самостоятельным. Однажды подсмотрел за играющими в шахматы, и просто влюбился в эту игру.
Единственной проблемой стал голод. Дракону надо очень много еды. Где ее достать? Пришлось нападать на скот. Хенбишег и рад был бы не беспокоить людей, но что поделаешь, если еду люди пасут? С эльфами-то связываться боязно. Они своими зачарованными луками быстро шкуру попортят. Вот так он последние два года и кормится за счет Аместандоса.
Рыцарей-то он не ел. Стоило ему лишь одно слово сказать, чтоб рыцари поняли, что это он и сказал, как они разворачивают коней и только их и видели. Потому-то ни один из них более в этой части Империи и не появлялся. Говорящий дракон… да никто ж не поверит!
Я долго думал, что же ему делать, и предложить смог только одно – прибиться в какую-нибудь гильдию драконов. Иных путей я не видел. А что? Дракон обученный, людей не боится, только привыкнуть, что возит надо кого-то или что-то, и все. Ну, и еще говорить перестать. Это было сложно, но возможно, а вот с шахматами что делать? Я подумал, и посоветовал ему играть, но все же молча. Бывают же собаки, которые считать умеют? Да, бывают. Почему же не быть дракону, которого научили играть в шахматы? На том и порешили.
Он мне даже не прощание зуб свой дал. Он у меня в том же мешочке, что и синий изумруд, просто я его не вытряхнул. Зуб самый крохотный – с мой указательный палец. Сказал, что если надо будет его вызвать, стоит лишь прижечь зуб чем-нибудь. Он убедил меня, что больно ему не будет, зато он будет знать, что я его зову, и где я, собственно, нахожусь.
Ближайшая гильдия к Аместандосу – Сапфировая, на севере. Думаю он там. Гильдия эта не имеет связей с герцогством, так что его не узнают. Он обещал мне написать письмо (он и писать, оказалось, умеет), а я обещал к нему захаживать, в шахматы играть, да поговорить тихонько.
Потом мы попрощались, он улетел, а я собрал оружие, кроме копья – оно сломалось в том полете. Сел на Громовержца и вернулся к герцогине. Говорю, все, одолел, вот зуб. А сам дракон исчез, превратился в шар огня и сгорел, даже пепла не осталось. Там все остались довольны.
Мне кузнецы, от переполнившей их благодарности, выправили доспехи, правда, плохо, латам пришлось за ними все переделывать. Вот, новое копье сделали. Герцогиня обещала награду, и предложила мне ее самому выбрать – все что угодно вне замка и внутри герцогства. Я пошел погулять по городу, где и заметил вас с Шарлоттой.
Что было дальше, вы знаете – мой обморок, ваше пленение и освобождение мной, при помощи обещания герцогини.
Глава четвертая,
о том, что даже самые страшные обиды могут улетучиться.
Эдвард закончил свой рассказ, и некоторое время бездумно тыкал палочкой ветки костра, отчего в ночное небо, пускай и невысоко, взметались искры, и пламя на какое-то мгновение разгоралось сильней. Выражение лица рыцаря было задумчивое, рассказывая «как было дело» он словно перенесся во времени и пространстве, на то поле. И хотя в этой битве было больше смешного, чем серьезного, на его лице не было и тени улыбки.
Наконец он отвлекся от созерцания такого увлекательного зрелища, как огонь (и это не шутка, действительно интересное зрелище, очень советую всем понаблюдать) и посмотрел на своих спутниц… или спутницу, он еще не знал точно, воспринимать их по отдельности или одним целым. Зрелище было не менее увлекательным и интересным, нежели пламя костра.
Девушки, кое-как укутанные в промокший плащ, во всяком случае Надья, сидевшая лицом к сэру Эдварду точно, словно застыли с недожеванными листьями во рту. В глазах застыло удивление, граничащее с шоком. Не требовалось никаких мозгов, то есть абсолютно, никаких, чтоб понять, что рассказанная рыцарем история о новейшем способе драконоборчества поразила до глубины души.
- Но…, - Надью, похоже, никто не учил не разговаривать с набитым ртом, но очень уж был соблазн велик. Да и не ощущалось наличие чего-то во рту, кроме данного от рождения. - …но… так…
- Так не бывает, - не менее изумленным голосом договорила Шарлотта, повернувшись к рыцарю настолько, насколько позволяла конституция тела. То есть не то чтобы совсем лицом. – Драконы не могут разговаривать.
- Не могут, а разговаривают, - меланхолично ответил Эдвард. – Вы, конечно, можете мне не верить…
- Так мы и не верим, - перебила его Шарлотта, выплевывая траву.
- Но все было именно так, как я рассказал. Громовержец не даст соврать. Да, дружище?
Конь махнул ухом и закивал.
Эдвард пожал плечами. Не хотят верить, ну пусть не верят.
- Но это еще не самая удивительная история, которая со мной приключилась на моем жизненном пути, – произнес рыцарь.
- Удивительная? – недоверчиво переспросила Шарлотта. – Я бы выразилась точнее – неправдоподобная. И не надо нам пытаться что-то доказать, - поспешила она остановить Эдварда, который полез за мешочком, который он держал «на теле». – Длинный клык можно вырвать у многих чудищ, так что наличие зуба доказательством служить не может.
- Вы что, мне не верите?
- Нет, - не задумываясь, ответила Шарлотта.
- А я верю, - поддержала рыцаря Надья, и улыбнулась. – В этом мире всякое бывает. Взять хотя бы легенду о Человекаре.
- О ком? – искренне удивился Эдвард.
- О Человекаре, - повторила воровка. – Ну, человек, который ловит рыбу называется «рыбарь», и рыба, которая ловит людей, значит, называется «человекарь».
- Никогда не слышал ничего подобного.
- Не удивительно. Это легенда живет в глухих деревушках. В ней говорится о том, что в реках, откуда люди и не-люди очень много рыбы вылавливают, нарушая тем равновесие природы, рано или поздно заводится Человекарь. Это такая рыбина, которая ловит людей, да не просто ловит. Она путешествует из одной реки в другую по земле, сквозь дремучие леса, и по пути в другую реку ловит людей, чтоб в реке, куда она идет, утопить их. Из утопленников получаются рыбы…
- То есть как это? – настала очередь Эдварда сидеть с широко распахнутыми глазами.
- Ну, превращаются они в рыб, - пояснила Надья. – Магия воды такая, Изменение. Рыбы эти, которые из людей делаются, заполняют реку, тем самым восстанавливая равновесие.
- И как же распознать такую рыбу… Человекаря?
- А будто ты не узнаешь ее! – поразилась Шарлотта. – Рыба, которая прыгает на хвосте по суше, а за ней вереница людей, словно крысы за своим заклинателем. Даже ты, непутевый, заметишь неладное.
- В чем? В том, что рыба идет по земле, или что за ней как лунатики идут люди?
Шарлотта хотела было высказаться по поводу глупости Эдварда, но он, судя по выражению лица, говорил совершенно серьезно, и не пытался подшутить. С таким спорить сложно.
- Просто поверь на слово, ты поймешь, что это Человекарь, когда увидишь, - решила примирить этих двоих Надья.
- Да, Милон полон загадочного и непонятно. Хотя Человекарь это еще ничего, вот Черные псы…
- Черные псы? Те самые?
- Да-да, - кивнул рыцарь. – Я, по долгу рыцарства, временами участвовал и в больших сражениях. Однажды, после долгой битвы, которая шла почти весь день, уже глубокой ночью я окинул взглядом поле брани. Бой закончился, и вроде бы даже мы, то есть моя сторона, победили, но столько хороших воинов пало, что не ощущалось никакой радости. Печальное зрелище – война, но и одиночная битва забирает много жизней. Так вот, окинул я взглядом поле боя – матушки мои, сколько мертвых. Думаю, надо бы пройтись, вдруг кто еще жив. Тут уж не важно, наш или врага – жизнь все одно бесценна. Сказал об этом своему командиру, он о том же подумал. Пошил мы, кто уцелел, в темноте искать выживших. Я как-то отошел далеко от своих, и вдруг вижу, - взгляд Эдварда затуманился, - что-то скачет над телами. Что-то чернее черноты. Я меч из ножен достал, докоснулся до камня грома, он кольнул меня. Хорошо, думаю, вдруг пригодится. А тени скачут и скачут, и они все ближе и ближе. Перекрестился я четырежды, как учил нас епископ, и, пригнувшись и с мечом наготове, все ближе и ближе подхожу…
- И? – не выдержала Надья. Шарлотта была спокойней, но ей тоже было интересно. – Что дальше?
- А дальше я, наконец-то, подошел так близко, что смог рассмотреть эти скачущие тени. Гляжу – это собаки. Огромные такие, с небольшого быка. Под густой черной шерстью мускулы перекатываются, как у титана с гор. А прыгают они легко, даже следов не оставляют на грязи. Прыгают, и челюстями по воздуху клацают, словно мух или бабочек ловят. И я понял – это Черные псы, ловят души умерших. Страшно стало, не передать. И тут один пес голову в мою сторону повернул, и глядит глазом. Одним глазом! Глаз желтый такой, горящий, прямо в душу смотрит. С клыков слюна капает, а до земли не долетает, в воздухе растворяется. Ну, никаких следов не оставляют. Вообще!
- И что ты сделал?
- Как что? В обморок, разумеется!
Шарлотта не выдержала и расхохоталась. Смеясь, она слишком сильно потянула на себя плащ, которого едва хватало девушкам, чтоб прикрыть их человечьи тела. Надья вцепилась в плащ, стараясь не допустить собственного оголения. Эдвард успел уловить это и зажмурился, и, на всякий случай, отвернулся. Несколько секунд с их стороны доносились звуки возни, но наконец они смолкли, и рыцарь принял прежнее положение. Сестры все так же сидели, все так же жевали листья и траву, как заправские лошади. Только теперь крепче держались за драный плащ. Их одежда до сих пор не просохла, что понятно – купание в реке просто так не проходит для одежд, а ночка вдобавок выдалась не из теплых.
- В моей жизни вообще полно таких интересных и смешных для слушателей случаев, - продолжил говорить в том же тоне Эдвард, словно той заминки и не было вовсе. – Благо, моя нескладность и умение даже не желая того оказываться не там и не в то время, а также умение вести себя и говорить совсем не то, что следовало бы, на каждом моем шагу порождают разные ситуации. Некоторые действительно смешные, но некая часть совсем не такая.
- Ты не просто странный, ты настолько странный, что я просто удивляюсь, что ты все еще живой, - Шарлотта мрачно сорвала пучок травы и отправила его в рот так привычно, как пьяница вливает в себя очередную кружку пойла. Ее челюсти заработали, перемалывая траву, изредка из уголка рта вытекала зеленоватая струйка сока, которую она тотчас же языком отправляла обратно в рот. Ее реплика была недружелюбной, но не враждебной. Она остывала от той обиды, которую, как она сама посчитала, нанес ей и ее сестре неуклюжий мечник. Тому немало способствовало купание в речке, но и беседа у костра тоже настраивала их всех на более дружелюбный лад. Все-таки друзья по несчастью, и я имею ввиду не побег от диких пчел, хотя и этих жужжалок не будем списывать со счетов. Однако же, изгнание из Аместандоса было более суровой бедой, которая чуть не стоила сестрам жизней. Эдварду-то ничего не грозило, кроме почестей драконоборца и насмешек за его неуклюжесть.
В глазах Эдварда блестели искры пламени. Он смотрел на огонь, и не слышал замечания Шарлотты. Он погрузился в размышления о том, что ему делать дальше. В принципе, буду честен с вами, он знал, куда ему надо ехать в ближайшее время, но вот что делать потом он просто не представлял.
Хотя я забегаю вперед, и чуть не рассказал вам о том, что рассказывать до поры до времени не стоит. Поэтому я снова призываю вас к терпению, когда настанет подходящий момент, вы все узнаете из уст наших героев.
Надья наелась, и просто сидела, созерцая небосвод. Звезды моргали земле, редкие пушистые облака иногда загораживали их, но ветер, непослушный никому кроме себя, гнал их дальше, давая звездам вволю насмотреться на ночной Милон. Все же каждый день мир хоть чуточку, но менялся благодаря населяющим его, и каждую ночь звездам и лунам представлялась вроде бы та же картина, которую они лицезреть имеют возможность каждую ночь, но и совершенно другую в то же самое время. Надья гадала, сколько же звезд на небе, и влияют ли они или их расположение на чьи-то судьбы, или это враки, распускаемые астрологами и фальшивыми магами, толкователями судеб, которых пруд пруди везде. Даже если забрести в самую глухомань, все равно рано или поздно наткнешься на такого «оракула».
Шарлотта плевать хотела на звезды, и плюнула бы, не опасайся она, что слюна вернется к ней и плюхнется под глаз. Как воительница, она была серьезна почти всегда, и до «высоких сфер» ей не было никакого дела. Она была, как теперь говорят, приземленной. Зачастую это было гораздо лучше, нежели романтичность ее сестры, чье лицо увидеть было не так просто ввиду их необыкновенного расположения. Всем звездам небосвода она предпочла бы добрую схватку. Но не теперь, когда защищать пришлось бы и Надью, которая, как таковая, сражаться не умеет. В открытом бою, во всяком случае.
Громовержец подошел к костру поближе, посмотрел на сидящих и хранящих молчание путников, фыркнул что-то неразборчивое и повернулся ко всем боком.
Тишину нарушали разве что стрекочущие ночные жучки-паучки, да редкое уханье филина, который мучался от бессонницы уже неделю. Все порядочные совы и филины днем спали, а он вынужден был бодрствовать сутками напролет, не зная, чем себя занять. В эту ночь ему представился случай наблюдать за странной и довольно пестрой группкой странников. Примостившись на ветке каштана над мужчиной, он смотрел и слушал разговоры, чтоб потом рассказать сородичам.
Тишину прорезал резкий и громкий звук металла, по которому словно врезали деревянной киянкой.
Единственные, кто не отреагировал на это, были рыцарь и его конь. Они-то знали, что это был за звук, и привыкли к нему уже давно, а вот все остальные не на шутку перепугались. Даже костер, и тот дернулся в сторону, противоположную той, откуда донесся звук. А вы, наверное, думали, что огонь боится лишь воды?
Сестры-кентаврихи подпрыгнули на месте и оказались на четырех ногах, готовые к побегу. Вскакивая, они снова оказались в состоянии войны за плащ. Насекомыши прекратили шелестеть, ветер замолк, а на голову Эдварда рухнул головой вниз филин, и только чудом не оказался в костре. По счастливой случайности, он отскочил ему за спину. Рыцарь был не на шутку удивлен, когда ему на макушку что-то упало. Посидев на месте, не моргая, он поднял глаза к небу, но ничего не увидел. «Странно», подумал он.
Этим словом он обозначал все непонятные ему и не имеющие очевидного объяснения вещи и явления.
Его внимание привлекли сестры, снова вступившие в борьбу за никуда не годный кусок материи, который когда-то был плащом. Понимая, что дальше так дело не пойдет, он с явной неохотой поднялся с насиженного места, зажав в правом кулаке рукоять меча. Подойдя к сестрам, он подождал, пока они обратят на него внимание, после чего отвел меч острием к земле подальше и исполнил безукоризненный удар снизу вверх по дуге. Совершив размашистый удар, который чисто рассек плащ, он позволил мечу увлечь его за собой и оказался спиной к девушкам. Девушки не сразу поняли, что это было, и внимательно изучили свой бок, по которому, как они думали, был нанесен удар. Может, рыцарю надоели эти соединенные спорщицы, и он решил их наконец-то разделить. Но все было проще. Эдвард не был кровожадным мясником. Ему надоели глупые сражения за кусок тряпки, прикрывающей девичьи тела, и он дал каждой из них собственный кусок плаща.
Поняв, что к чему, девушки обернули свои человеческие тела лоскутами и завязали их у себя за спинами, после чего сказали Эдварду, что он может уже повернуться.
В кустах что-то зашевелилось. Филин пришел в себя и забыв, что он птица и может летать, побежал на своих коротеньких когтистых ножках прочь.
- Что это было? – спросила Надья.
- Почем я знаю, - пожал плечами рыцарь, всовывая меч в ножны и садясь на еще не остывшую землю. – Может леший. Или еще кто. В лесах полно всяких обитателей, которые не горят желанием показаться на глаза всем подряд.
- Нет, я не об этом. Хотя что это было мне тоже интересно знать. Но не настолько, что пойти узнавать. Пусть некоторые тайны так тайнами и останутся. Что это был за лязг?
- Ах, это, - Эдвард махнул рукой. – Это мой нагрудник выправился.
- Нагрудник что сделал?! – вскинула брови Шарлотта и повернулась лицом к Эдварду.
- Выправился, - повторил сэр Гинфгид. – Мои доспехи выковал самый лучший во всем Милоне кузнец. Хотя, - немного задумчиво продолжил Эдвард, - он же самый, наверное, странный. В общем, доспехи мои, что называется, умные. В пылу битвы они крепки и непробиваемы, словно из метеорита, а когда надо, достаточно мягкие, чтоб смягчить удар. Ночью они сами выправляют вмятины или, упаси Мощь, дыры. Хотя последнего еще ни разу не случалось, - сказав это, он постучал по каштану, под которым сидел. Чтоб не сглазить. – Видать, об тот толстый сук я хорошо приложился, раз получилась такая вмятина. Зато не больно. Ну, почти, - он улыбнулся.
- Ты не просто странный, ты на редкость очень странный, - заметила Шарлотта.
- Кто бы говорил! – со смехом в голосе парировала Надья.
- Вот такой вот я странный, - развел руками с улыбкой на лице Эдвард. За этой репликой последовало несколько минут тишины, после которой он снова заговорил. На этот раз к месту. – Я… в общем… вы… ну… извините меня, ладно? Я не сдержан в своих словах и поступках, и хоть они не являются обидными, как кажется, но они могут задевать некоторых. Я сегодня, точнее, уже вчера, не то сболтнул… и не раз, к тому же… и вывел вас из себя. Прошу меня простить.
- Я на тебя не сержусь, - ласково произнесла Надья. – поначалу сердилась, а сейчас успокоилась. Шарли?
- Да, я тоже, - в ее голосе еще остались нотки суровости, но чувствовалось, что она его простила. – Но предупреждаю, что еще раз услышу речи подобные тем, которые ты имел неосторожность произнесть, и я тебя затопчу.
- Верю-верю, - примиряюще поднял руки Эдвард. – Я, признаться, очень рад, что мы достигли нейтралитета.
- А также весьма острой необходимости спать, - резонно заметила Шарлотта. – Ночью положено спать тем, кто бодрствует днем. А поскольку мы все такие, думаю, нам надо лечь и спать.
- Согласен полностью и абсолютно, - отозвался Эдвард.
Громовержец уже давно спал.
Глава пятая,
о том, что не все что плавает в реке – рыба.
- Так куда ты держишь путь?
Днем лес преобразился в лучшую сторону. Нет, он и ночью был красив, но днем его красота был просто ослепительна. Ослеплял лес своей зеленью и множеством разноцветных клякс цветов и грибов. Лесная живность предпочитала не показываться на глаза странной компании из всадника в доспехах и удивительного существа с двумя передами. Отдельно упомяну о том, что пустоте на их пути во многом поспособствовал неспящий филин, который навел дикого шороху в лесу, пугая всех, кого встречал, рассказами о непонятных гостях леса со странными, явно чародейскими способностями. Описание его было настолько смешным и нелепым, что его спервоначалу подняли на смех, но как только бельчонок-непоседа увидел бредущих по тропинке возле реки компанию, не на шутку похожую на ту, о которой рассказывал филин, с тропинки всех лесных обитателей словно ураганом сдуло. Остались стоять лишь деревья, которые путников не боялись, и с любопытством их разглядывали.
Солнечный свет прошивал листики деревьев и заливал дорогу золотистым светом, играл на волнующейся поверхности реки справа от тропинки (если смотреть по направлению движения Эдварда и сестер Ошенкли). Причудливые, но совсем не страшные тени пересекали тропинку. Порой из-под камня на границе тропинки и, собственно, леса высовывались усики или сверкали глаза. Страх страхом, сущая правда, но любопытство порой сильней любых опасений. Филин, конечно, оказался прав, такого никто в лесу не видел, а в лесу много чего повидали.
Изредка со стороны реки доносился плеск рыбы.
- Пока прямо, потом буду смотреть на путевые указатели, - рассеянно отвечал Гинфгид. – Причем предпочту смотреть на камни, нежели на деревянные столбы. Нет-нет, да и да, какой-нибудь шутник поменяет доски-указатели местами, и заедешь не туда. Был со мной как-то такой случай…
- Успеется, - прервала его Шарлотта. Хоть они и помирились, но нрав не поменяли. – Мы, точнее, Надья, спрашивали… спрашивала… тьфу! В общем, место назначения твоего пути какое?
- Ну, я, ах да, и Громовержец, конечно, тоже, - конь Эдварда не любил, когда о нем забывали, и вполне мог за такую забывчивость скинуть седока в грязь или, как мог сейчас, в реку, - движемся в мой фамильный замок.
- Фамильный замок?
- Ну да. Я ведь рыцарь, а рыцарь без фамильного замка не бывает…, - Эдвард умолк.
- Что не так? Что-то с замком? – осведомилась Шарлотта, срывая на ходу ветку с сочными листьями. Сорвав, она ободрала несколько листьев, и передала ветку сестре, занявшую позицию «задней».
- Можно и так сказать, - вздохнул Эдвард. – Замок фамильный, но не то чтобы мой.
- Погоди. Он ведь фамильный, то есть, твоего рода, да? Так в чем дело?
- Ну, я из трех братьев младший, так что замок вряд ли станет именно моим. Нет-нет, - замахал он руками, - я не утверждаю, что я единственный истинный наследник рода Гинфгидов. Все же у меня есть два старших брата, и оба они достойные люди. Просто так сложилось. Завещание моего батюшки передало замок среднему брату…
- А почему не старшему? – раздался приглушенный, с чавканьем голос Надья. - По традиции большую, или главную часть наследства отдают старшему. Что, старший впал в немилость твоего… вашего отца?
- Нет, все хорошо… умеренно, - тема явно была не самая приятная для Эдварда, но он будто бы не мог остановиться. Наболело, что ли? – Старший сам по себе много добился, он стал советником самого короля! – с поднятой рукой и указательным пальцем, направленным в зенит, произнес Эдвард. Его величество он уважал. – Так что он попросил нашего, ну, моего с братьями, не нашего с вами, - сестры хихикнули, - батюшку разделить наследство меж младшими братьями. В итоге замок, как, в общем, и все земли, перешли во владение Стивену-Аарону Гинфигду, - продекламировал Эдвард имя среднего брата.
- Имечко ничего себе, - неопределенно хмыкнула Шарлотта.
- Мама выбирала, - улыбнулся Эдвард. – И выбор батюшки я уважаю. В конце-то концов, и мне, и ему, да и всем, кто меня хоть чуточку знает, известно о моей неуклюжести. Недотепа, как меня в детстве называли. Так что полноправным хозяином замка и всех земель стал Стивен, его же назначили губернатором провинции Су-мешш.
- Су-мешш? – переспросила Надья. В отличие от Шарлотты, которая знала картографию посредственно, младшая сестра разбиралась в строении государств хорошо. – Это не самая большая из пограничных территорий Империи. И твоего брата назначили губернатором?
- А чего его назначать? Эта провинция и есть земля нашего рода.
- Умеренно большая территория, - задумчиво протянула Надья. – Твой род такой древний и уважаемый?
- Летописи говорят, что наш род происходит от самого Альфрэда, легендарного властителя некогда единых земель людской расы. Может это тщеславие, и Гинфгиды какая-нибудь третья-с-краю-в-последнем-ряду ветвь древа рода Альфрэдова, но даже в этом случае это кое-что. Во всем Милоне чистокровных, в смысле чисто человеческих родов, ведущих свою родословную от легендарного короля, менее десятка. Так что есть повод гордиться. Но я не горжусь. Да, это потрясающе, что твой много раз «пра»-дед эпохальная личность, во многом определившая сегодняшний день, но гордыня до добра не доводит.
- Уф, - выдохнули обе сестры, и снова одновременно.
- Так что нет ничего удивительного в том, что наши земли по совместительству большая провинция. Так вот, - вернул разговор в прежнее русло Эдвард, - почти все досталось среднему брату, мне перепал девиз «Справедливость и долг», оплаченное обучение в Академии и некоторая сумма в золотых монетах имперской валюты, которую я потратил на путешествие по миру, по окончанию Академии. И, между прочим, не впустую те странствия были! Выполняя, как бы, мимоходом, распоряжения капитана Сеймура Базилиса, я принимал участия в нескольких важных битвах, пускай и не снискав в сражениях никакой славы, - по шлему звякнул желудь и забрало, как оно постоянно и некстати делало, закрылось. – Кроме той, что бежала впереди меня, - закончил он фразу уже через отверстия в шлеме.
Желудь в закованного в сталь всадника запустил непослушный и не в меру храбрый, по его мнению, стриженок, за что тут же получил нагоняй от мамы и был загнан обратно в дупло.
Эдвард поднял забрало и виновато пожал плечами. О какой славе он говорил, было понятно и без этого красноречивого отображения его поразительной удачи на неуместные случайности.
- Но я на своем жизненном пути повстречал доброго друга, - Эдвард ласково провел рукой в железной перчатке по гриве Громовержца, - повидал мир, и случай свел меня с лучшим кузнецом, который выковал для меня эти зачарованные доспехи.
- Гном, я помню, - метнула стрелу из слов наугад Шарлотта.
- Ну-у-у, вроде да, - неопределенно ответил Эдвард. – Правда, странный он. Особенно мне не пришлась по душе его манера демонстрировать прочность этих доспехов, - на его лицо упала тень мрачности. – И не спрашивайте, как он это сделал.
- Хорошо-хорошо, - заверила его Надья. – А свой меч ты где взял? Он у тебя тоже диковинный.
- Сперва расскажи, как вы с Громовержцем встретились, - запротестовала Шарлотта.
- Я начну с меча, потому что история короче и проще. Я его выкопал. Блуждал по роще, где остановился однажды мой отряд, споткнулся и упал. Посмотрел, обо что это я – а над землей немножко выглядывает рукоятка. Не привыкший бросать то, что само просится в руки, выкопал, почистил. Потом, уже в городе, название которого не помню, но помню, что большой, отнес меч к магу. В маленьких городках магов не держат, да они и сами там не задерживаются. Маг был достаточно силен, но не смог полностью определить меч. Зато дал несколько магических камней, чтоб заряжать меч магией. Остался один… кажется. Ну, полностью заряженный.
- С чего бы это магу быть таким щедрым?
- Да кто ж их поймет?!
- Действительно.
- Так что с Громовержцем? – не унималась Шарлотта.
- То было на рынке скота… прости-прости, друг, на рынке животных. Была середина весны, и рынок был полон. Кто продавал, домашнюю скотину, кто коней, кто верблюдов, были там и вообще какие-то непонятные животные. Я ходил по рынку, любовался и изучал новые виды животных, и услышал шум. Шум был ого-го какой. Меня буквально схватили и потащили к месту безобразия. Видите ли, - Эдвард наклонился вперед, чтоб не получить по голове веткой, - солдаты имперской армии в мирное время могут исполнять обязанности стражи. Вот, меня, значит, притащили, а там…
- Громовержец, - опередила его Шарлотта.
- Если быть точным, то там была куча народу, серьезно покосившийся загон для ско… животных, куча скотников с петлями и кнутами, а посреди всего этого как раз и был мой друг. Что-то ему не понравилось, и он решил, довольно быстро решил, немного разнести все, что было видно. Он даже насмерть перепугал нескольких отличных скакунов, породистых, цены немалой. Но он знал себе цену, и она была гораздо выше того, что могли дать за его побратимов.
- Гордец, да? – спросила Шарлотта у коня. Тот поднял голову и гордо выпятил грудь, подтверждая, что он такой, замечательный и вообще лучше всех. – Еще и красавец. И что было дальше?
- Дальше меня втолкнули в загон, чтоб я усмирил разбушевавшегося коня. А вот интересно знать, как бы я это сделал? Порубив его на мясо? Я никогда не производил впечатления заклинателя зверей.
- Горожане привыкли, что с их бедами разбираются власть имущие. Стража и прочие такого рода.
- В общем, меня втолкнули, и скотников словно и не было. Остался я один на один с разъяренным скакуном. Усилием воли я не позволил себе, как я обычно поступаю в подобных случаях, рухнуть в обморок, - Надья рассмеялась и чуть не поперхнулась недожеванным листом. – Просто стою и смотрю на коня. Огромный, статный, красивый, и очень на кого-то злой. Стою и не двигаюсь. Вообще, говорят, это от медведей спасает – стоять и не двигаться, но ничего лучше мне в голову не пришло в тот момент. Через пару минут конь обратил на меня внимание и тоже застыл. Так мы играли в гляделки, пока к коню сзади подбирался скотник с петлей, но мои доспехи были до блеска начищены, и конь увидал в отражении опасность, развернулся и громко заржал на горе-скотника. Тот побежал задом наперед, да с такой скоростью, что любо дорого смотреть. А я получил удар хвостом по голове, и этим ударом конь опрокинул меня на землю. Лежу я. На небо смотрю, облачка считаю, и жду, когда меня растопчут. Ан нет! Конь подошел и лизнул меня в щеку, - Громовержец протестующе хрипнул. – Да-да, так и было, и нечего мне тут «не было, не участвовал».
- И тебе отдали этого коня, так?
- В общем, да. По сниженной цене. Лишь бы он убрался прочь.
- Ну вы даете, - нахмурившись, подытожила Шарлотта. – Сказки, да и только.
- Если б я сам в этом не участвовал, сам бы думал, что это сказка.
От разговора их отвлек плеск воды. Эдвард был ближе к реке, и он посмотрел в сторону реки, думая, что увидит там прыгающую за мошкарой рыбу, или плавающее бревно, но то, что он увидел, было неожиданным.
Только не убеждайте мне, что вы каждый день видите барахтающегося в воде человека. Явно тонущего.
Первые несколько секунд Эдвард сидел неподвижно, не моргая. Потом зажмурился и раскрыл глаза. Широко раскрыл. Тонущий не пропадал. Издав звук «у» Эдвард вывалился из седла направо, в сторону речки. После падения наземь забрало, как и ожидалось, захлопнулось, а по затылку ударило копье. Шарлотта и Надья уже подбежали к берегу и топтались на месте, не зная что делать, и лишь выкрикивали ободряющие «держись» и «мы сейчас». Если тонущий и слышал эти крики, они его, по видимости, не то чтобы очень ободряли.
Эдвард наконец справился с непослушным забралом и тоже побежал к берегу, зажав копье под мышкой. Однако и тут ему «повезло»: он пробежал немного вперед и весело рухнул с обрыва на песчаный бережок. Забрало, как ни странно, не захлопнулось, а вот копье снова «пошутило», еще раз приложившись по своему хозяину, на этот раз поперек спины.
Сэр Гинфгид этого словно и не заметил. Пока он бежал и падал, он уже придумал, что делать. Не зря он в детстве любил рыбалку.
Вскочив, он сбросил железные перчатки, отстегнул ножны и снял кожаный пояс. Растянув его на самую большую длину, он закрепил пояс на рукояти копья, сжал в ладонях противоположный конец и забросил эдакую удочку в реку с криком «хватайся!» Утопающий советом воспользовался. А что ему еще оставалось делать?!
Утопающий оказался тяжелее, чем думал Эдвард, и если бы не помощь сестер Ошенкли, у него бы ничего не получилось.
Спасенный оказался мужчиной еще не преклонных, но уже и не средних лет, с весьма выдающейся внешностью.
И дело тут не в чересчур уж широко расставленных глазах, маленьком рте или темно-зеленых волосах, в которых просто набилось тины и водорослей, не в короткой шее или широких ладонях, не соответствующих его конституции. Дело в том, что непонятно, что забыл в лесной реке мужчина в блестящем атласном жилете светло-зеленого цвета, блестящих темно-красных туфлях с золотыми пряжками, костюме зелено-синего цвета и выловленной чуть позже широкой шляпе с красным пером, намокшим настолько, что его, как и саму шляпу, вообще-то, только выкинуть.
Тем не менее, спасенный отжал шляпу и нахлобучил ее себе на голову, с которой даже не убрал водоросли. Поднявшись с песчаного берега, он являл собой зрелище воистину потрясающее. Потрясающее своей нелепостью и комичностью. А еще сзади костюм был весь в песке.
Эдвард даже покраснел от натуги, так сильно он старался не рассмеяться, боясь тем самым наверняка обидеть бедолагу. Шарлотта тяжело дышала, Надья отвернулась и, закрыв лицо руками, беззвучно хохотала, потрясая плечами.
Громовержцу было все равно, он в человеческих костюмах ничего не понимал.
- Наше вам огромное спасибо от всей души, - заговорил спасенный. Заговорил сразу, не откашлялся, не выплюнул воду, набившуюся в рот. – Я даже не в состоянии вам выразить величину чувства моей признательности за вытаскивание меня из воды.
- Наше… - начал было Эдвард отвечать в той же странной и забавной манере, что и незнакомец, но захлопнул рот, обдумал речь и решил начать сначала. – Благодарность принимаем, благородный сэр. Мы сейчас разведем костер, чтоб вы могли просушить одежду и…
- Право не стоит так беспокоиться! – отмахнулся, но дружелюбно, незнакомец. – Одежда прекрасно на мне самом просохнет, лишь бы двигаться побольше мне.
- Не боитесь заболеть? – спросила Шарлотта, обращая внимание незнакомца на себя с сестрой. Надья, вроде бы, уже высмеялась. – И даже не боитесь вурру, кусачих рыб, которых полно в этой реке?
- Нет, ни капельки, - кивнув девушкам, ответил незнакомец. При этом он даже не удивился необыкновенному зрелищу, которое из себя представляли сестры. – Я, можно сказать, постоянно у воды нахожусь, таковы условия моей службы, и по сей причине никакие болезни, которые отношение имеют к водной стихии, меня не берут ни приступом, ни осадой. Что до кусачих рыбешек, то у них утро и вечер время жора, а днем они отсыпаются.
- Сэр?… - слегка намекнул Эдвард.
- Ах да! Я снова вам приношу свои извинения, на сей раз за мою невоспитанность, ибо не сказал вам я свое имя. Звать меня Хоернок Чимс. Я… ну, как бы вам это объяснить, я что-то навроде как вестника, или посыльного, с важным поручением. Уверяю вас, оно таковое есть. И оно не может ждать, время утекает подобно воде сквозь землю да в реку.
- Сэр Чимс, куда же вы путь держите, и почему оказались в столь затруднительном положении? – продолжал вести Эдвард, как ему казалось, светскую беседу.
- О! Это весьма и весьма любопытная, даже прелюбопытнейшая история. И я готов вам ее поведать, если вы окажете мне честь помочь мне в моем странствии.
- Это зависит от того, куда вам надо.
- Шарлотта!
- А что такого я сказала, сестрица? Если наш неожиданный знакомый держит путь на другой конец мира, что для путешествия в одиночку выбор не из лучших, то может так статься, что нам не по пути. Хм, - Шарлотта задумалась, - Хоернок, что-то знакомое. Где же я могла слышать ваше имя?
- Нигде, в этом я почти уверен. Что же до пути, то нам по пути, в этом я уверен, - чуть тише чем раньше говорил, произнес Хоернок. – Вы следуете… куда?
- Лично я двигаюсь в Су-мешш, - ответил рыцарь. – За своих спутниц не знаю, но пока что мне с ними по пути.
- Это же замечательно! – хлопнул в ладоши «зеленый человечек». – Мне нужно прибыть в деревушку Криспернакс. Это если взять левее и сойти с тропы и немного пройти по лесу и выйти к реке Лодпа, что по другую сторону леса. Деревушка довольно большая, и ее видно будет преотлично. Правда, она на другом берегу, но мне лишь бы увидеть ее расположение, как я сразу пойму, куда идти к мосту.
- Криспернакс, - молвила Надья, знаток картографии. – Не припомню такой. Если я правильно понимаю где мы, то… А! Вы имеете ввиду городок Корсперакс!
- Да-да, его я и имел ввиду. Название довольно кривое, вот я и немного его переиначил. Чтоб проще было запомнить. Знаете, если что-то не можете запомнить, и записать никак, то можно как-то перестроить слово, или вплести его название в песенку, дабы…
- Для хранящего какие-то важные сведения, вы излишне разговорчивы, - заметил Эдвард.
- Отнюдь, отнюдь, молодой человек, - ехидно заметил Чимс. – Когда действительно нужно молчать, я молчу. И из меня ни слова не вытянешь в таких случаях, как рыба об лед. Прошу прощения, дамы, за несколько грубые выражения.
- Ничего, это вы еще крепких не слышали, - многозначительно заметила Шарлотта, намекая на то, что она-то знает столько грубых слов, что их хватит на весь мир и каждого его жителя.
- Значит, вы говорите, сэр Чимс, что следуете с важным поручением. Нам с вами, в общем-то, по пути, - Эдвард забрался в седло мирно стоящего Громовержца. – Небольшой крюк я могу сделать, за своих спутниц ручаться не могу…
- И не надо, мы тоже пойдем с вами, - сообщила решение сестер Надья.
- Так, а куда вы-то путь держите? – решил сразу узнать о планах своих спутниц рыцарь.
- Пока что нам по пути, а как потребуется свернуть на свою дорогу, мы это сделаем, не сомневайтесь.
- Ну что ж, в таком случае, трогаемся! – воскликнул Чимс, и направился в лес решительно, и не глазея по сторонам. Сразу было видно, у человека есть цель, и он идет к ней прямой дорогой. Эдвард и девушки переглянулись и последовали за новым знакомым.
Глава шестая,
о том, как в головах копошится подозрительность.
Мистер Чимс шагал по лесу, слегка подпрыгивая, несколько беззаботно, словно дите. Его неожиданные спутники, рыцарь Эдвард Гинфгид и сестры Ошенкли, Шарлотта и Надья, волею непонятной судьбы и прихотью злого колдуна объединенные в причудливое создание из двух передних половинок кентавра, спокойствия и легкости Чимса не разделяли. Лес, конечно, был не зловещего вида, и свет проникал сквозь зазоры меж деревьями и хитросплетения листьев более чем в достаточном количестве для освещения, но даже в самом ярком и дружелюбном на вид лесу могут скрываться опасности. Для этого, собственно, и служат тропинки и дороги – они являются проторенными путями, достаточно безопасными. Нет, я согласен, что и на дорогах бывает, что встречаются разбойники и грабители, но на дороге, по которой до вас протопало или проехало сотня-две и более людей, как-то спокойней себя ощущаешь.
В лесу они, разбойники, как правило, обитают. В том смысле, что там располагается их логово, которое обычно не найти, если не знать, что искать. Еще бы! Что это за разбойничья шайка, если все до единого знают, где их логово? Как же тогда прятаться от стражей и солдат? Повесить объявление, что, мол, «через сто шагов справа совсем не пещера разбойников» выглядит, по меньшей мере, глупо.
Хотя кто знает, может, и солдаты попадутся не шибко умные, что поверят надписи и проскачут мимо.
Человечек в зеленом разве что не напевал под нос какую-нибудь песенку. Его спокойствию не было предела. Надья и Эдвард, а также верный боевой конь рыцаря, двигались за своим проводником-посыльным «от кого-то кому-то», изредка посматривая по сторонам. Скорее по привычке, чем всерьез надеясь повстречать бандитов, слишком уж лес был хорош. Хотя, как говорят, в тихом омуте…
Шарлотта напротив, внимательно всматривалась и вслушивалась во все их окружающее. Эдвард может и рыцарь, может и драконоборец (хотя как он одолел дракона мы уже узнали), но Шарлотта была солдатом, воительницей, которая сражалась не только в чистом поле или обороняя замки. Ее мастерство лучше всего раскрывалось именно в таких лесах, при подготовке ловушек и скрытной атаке. Надья даже предлагала своей сестре пройти обучение в Гильдии убийц, но та отказалась. Она предпочитала более честный путь служения мечом.
Эдвард, временами оглашая тихий лес стуком щита по спине, все порывался расспросить Чимса о том, кто он и откуда, но никак не мог найти подходящих слов, ибо его мысли постоянно сбивались потрескиванием веток о его копье, которое он упер в левое стремя, и направлял по всем правилам рыцарства острием вверх. Более странного спутника он еще не встречал. Даже сестры-кентаврихи были не столь странными, они же рассказали ему о том, как они стали такими, какими стали. Чимс же определенно не желал рассказывать о себе, что порождало все больше и больше вопросов. Посыльный, или гонец, не суть важно, один шел через лес… ну, собирался, пока не шлепнулся в реку, да еще в таком ярком костюме! Преобладание зеленого цвета в одеждах не позволяло ему слиться в одну массу с травой и листвой, оттенки не те.
«Нет, ну странный же!» воскликнул про себя Эдвард.
- А вы, собственно, с чем путешествуете? – подала голос Шарлотта, не оборачиваясь, и продолжая прикрывать тылы забавной компании. – Ну, свиток какой, шкатулка? Либо же в голове несете вести?
- Почему вас это так интересует? – отозвался Чимс, также не поворачивая головы, явно наслаждаясь видом леса. Летний лес безусловно был очень красив. Не так, разумеется, как разноцветный осенью, но все равно великолепный. – Дело, которого я гонец есть, касается только лишь тех, к кому я иду.
- А куда вы идете?
- В Корсперакс! Я вам об этом говорил не далее чем пару часов назад, если ощущение времени мое не нарушено ослепительным великолепием дубов, вязов, тополей и прочих, кого я по имени не величаю, ибо не знаю их имен.
- Да, да, я помню, - выдавила из себя Шарлотта, - но почему вы не воспользовались дорогой? По дороге безопаснее.
- Но дольше! – обернувшись, ответил Чимс. – За безопасность приходится платить временем, а когда его мало либо же совсем нет, приходится срезать путь там, где можно. А по дороге до места назначения, могу вас заверить, пришлось бы сделать неимоверный крюк, и потерять дня два, а то и три! На это я не могу пойти, дело срочное!
- Какое же? – не вытерпела Надья, решившая поддержать сестру.
- Касаемо лишь тех, куда я и откуда я следую, - ответил Чимс и улыбнулся. При его лице это было несколько неприятно. Не страшновато, просто неприятно. Не создано было его лицо для улыбок, это точно. – А вы?
- Что мы?
- Куда держите путь вы?
- Ну, мы…, - Надья замялась. У сестер Ошенкли не было планов о том, куда им идти. Отовсюду их гнали, боясь, как Ловца псов. – Мы… сэр Эдвард, а куда вы держите путь?
- Я?! – Эдвард удивился, что ему задали этот вопрос. Не то чтобы он его не ожидал, но как-то не задумывался поведать об этом. – Я еду в свой родовой замок. Это я уже говорил. По-моему, даже неоднократно.
- Это я помню, - отмахнулась Шарлотта, меняясь с Надьей сторонами и поравнявшись с рыцарем. – Домой, домой, домой. А зачем? Что вас там ждет? Или кто? Дама сердца?
- Брат крови, - в тон ответил Эдвард. – Скоро должна пройти свадьба моего среднего брата, и я не спеша мчусь туда. На празднество.
- Ух ты, свадьба! – воскликнула Надья и как волчок развернулась, снова оказавшись передней. – Наверное, будет красиво и пышно! А на ком женится твой брат? Принцесса какая, или заморская королевна?
- Не знаю, - пожал плечами Эдвард. В доспехах это было не так заметно, но по легкому движению нагрудника было понятно, что он исполнил именно этот жест. – Я уже третий год в пути, странствую по миру, совершаю подвиги… ну, нахожу приключения, - Надья вопросительно посмотрела на рыцаря, изогнув правую бровь. – Да, порой и я их сам нахожу, а не они меня. И вот, как-то я, встретившись с однополчанами, получил весть, что брат женится, и приглашает меня. Поскольку он знает, что на одном месте мне как-то не сидится, он попросил всех, с кем я служил в Академии и по ее окончании, поискать меня и рассказать, что меня ждут в День летней полной малой луны, - это перечисление он сопроводил загибанием пальцев, чтоб не ошибиться и не перепутать. – Это скоро, через неделю, может чуть меньше. Сегодня ночью посмотрю на небосвод, и буду знать точнее. А на ком женится – не знаю.
- Как это, не знаешь? Твой брат женится, а ты не знаешь, кто его избранница? – удивился Чимс, даже сбавил ход, поравнявшись с Эдвардом по правую его руку. – Разве так бывает?
- Еще как бывает! – с присвистом ответил рыцарь. – Чаще всего так бывает, что брак заключают родители, по расчету. Не только по денежному, хотя по этому вопросу с родом Гинфгидов много кто хотел бы породниться, тут секрета нет. Но, например, из дипломатических соображений, дабы не допустить возможности войны, или наоборот, для того чтоб заручиться поддержкой в случае войны. Я в этом не силен, мое дело мечом махать да на коне скакать. Не обижайся, друг.
Громовержец пропустил все мимо ушей.
- А может, по любви, и такое бывает среди верхов государственных. Как-никак, я три года мотался то тут, то там. За это время могло произойти уйма чего, а я ни слухом ни духом.
- Свадьба это хорошо, это весело, - мечтательно молвила Надья. ее взгляд затуманился, она представила себе картину свадьбы. Ну, как она себе ее представляла. – А у вас, сэр Эдвард, есть дама сердца?
- …, - Эдвард замолк, и даже немного покраснел. – Признаться честно, нет таковой. Я все время в походах каких-то, так что на знакомство у меня времени мало. Да и кому может приглянуться, - Эдвард поспешно придержал правой рукой забрало, дабы оно не хлопнуло в самый неподходящий момент, демонстрируя особую его черту, - такой ловкий я?
Надья прикрыла рот рукой, хихикая. Шарлотта закатила глаза. Чимс недоуменно посмотрел на них всех, не понимая о чем речь.
Громовержцу было наплевать. Он бы и плюнул, но, во-первых, не умел, а во-вторых, знал, что это неприлично.
Широко расставленные глаза Чимса прищурились. В первый раз за все время их совместного пути что-то непонятное исходило не от него. Его это не задело, но он не понимал, что имелось ввиду, и это было немного неприятно. Неприятно тем, что всем было смешно, а ему не объяснили, что такого забавного было в речах рыцаря. Но делать на этом упор и добиваться полного отчета о том, что, кто, кому и как говорит, Чимс сам себе отказал. У всех есть свои секреты, у него тоже было парочку, и отказывать в этом праве он не собирался никому.
День постепенно клонился к завершению, и они покрыли большую часть дороги до Корсперакс, по подсчетам Надьи. Примерно к третьей четверти пути светила по небосводу, завтра, они должны были выйти к реке, откуда будет виден городок. Путешествие сквозь лес не вызывало трудностей, коряг или болот не встречалось. Даже появилось такое ощущение у Шарлотты, что слишком уж их дорога ровна и спокойна. Да, лес шумел, птицы пели, где-то копошились наземные и древесные обитатели, но все равно за правым ухом у нее покалывало – верный признак того, что что-то не так. Не обязательно это опасность, за опасность отвечал затылок, но именно настороженность командовала все время их пути в компании с Чимсом. Еще ей не давало покоя его имя. Где-то она подобное уже слышала, или какое-то созвучие. Не стоило отрицать возможности, что она излишне осторожничает, но очень уж этот Чимс казался ей скользким. Еще этот его лягушачий наряд, зеленый. Посыльный, гонец, вестник – ерунда. Шарлотта дала мысленный совет Надье не расслабляться и быть настороже. Хотя это было лишним, ибо благодаря крепкой связи, и не только телесной, с сестрой, Надья уже давно ощущала настроение Шарли. Может, она не могла прочесть ее мысли, как книгу, но общий рисунок и цвет уловила.
Эдвард ни о чем таком не думал, он, как и полагается рыцарю, следил за окрестностями, подмечая места, откуда могли бы совершить нападение разбойники. В этой части Империи кроме людей никого не было, что-то другим народам в этой местности не нравилось.
«Они другие. Их понять непросто, а если и надо, то для этого следовало стать тем, в чьи мысли хочешь проникнуть», так говаривал наставник, командир по стратегии и тактике добоевой обстановки в Академии. Звали того учителя, «незабвенного», как он сам себя любил называть, Шпогийёр Нетцвар, и первую неделю его ученики, в основном, занимались тем, что пытались зазубрить и научиться правильно произносить его имя и «родовое имя». Слова «фамилия» в его словарном запасе не было.
Эдвард, кстати, запомнил имя последним, зато первым научился его правильно выговаривать.
Громовержец, как самый умный из всех вышеперечисленных, давно понял, что с мистером Чимсом что-то не так, и каждый раз, как зеленый человечек приближался к коню ближе, чем на удар копытом или головой, получал в подарок такой взгляд, который мог бы вампира заставить побледнеть и убраться подобру-поздорову. Но, как уже было сказано, Громовержец был умен, и умел держать рот на замке, чтоб не говорить глупости, как часто делал его хозяин и друг. Нет, сперва друг, потом хозяин.
Светило завершило свой ежедневный обход своих владений, и пустило погулять луны и звезды. Эдвард разжег костер и, прихватив из сумки, висевшей на седле, маленький арбалет, отправился поискать чего-нибудь на обед и ужин. Шарлотта и Надья ободрали несколько нижних ветвей каштана и, усевшись (или улегшись) у костра, стали пережевывать сладкие летние листья. В пути они успевали подкрепиться листвой и травой, как и Громовержец, так что сильно наедаться не стали. Это верный боевой конь вез тяжелую ношу в виде закованного в сталь недотепы, потому жадно откусывал большие пучки сочной травы и со смачным хрустом их пережевывал.
Из кустов, куда направился сэр Гинфгид, раздавалось легкое шуршание.
Чимс посидел немного в компании коня и сдвоенных кентаврих, ожидая, что кто-нибудь начнет разговор, но все молчали. Потому и ему ничего не оставалось кроме как сидеть, скрестив ноги и смотреть на пламя.
Эдвард вернулся с тушкой зайца и синяком под глазом.
Ошенкли молча и с замершими челюстями проводили рыцаря взглядом, но не спросили ни о чем. Эдвард был им за это благодарен. Тоже молча. Чимс же смотрел на рыцаря глазами огромными, как яблоки, но не решился задать вопрос, который висел в воздухе и не мог дождаться, когда же его зададут. Но сегодня ему было суждено удалиться ни с чем. Чимс не рискнул спросить, потому что боялся показаться смешным и глупым, задавая глупый и смешной вопрос.
Поглазев на лицо рыцаря, Чимс, усилим воли, вновь уставился в пламя. Эдвард снял шкурку с зайца, выпотрошил, порезал мясо, нанизал на выструганные палочки и укрепил над огнем. Все это он делал с мрачным выражением лица, молча и не глядя на своих спутников. Он-то знал, что произошло, но не рассказывать же, что во время охоты ему поставил синяк обычный заяц. Иначе, если рассказать, его и на смех поднимут, и будут плохо о нем думать. Но не потому, что он недотепа, а потому что он решил отомстить обидчику и съесть его, дабы месть свершилась.
Потому он хранил молчание.
Ветки потрескивали, чернея в объятиях огня, звезды изливали свой свет на землю. Ночной ветер легонько шумел в кронах деревьев, стараясь и играть, и никого не разбудить. Но никого будить и не надо было, все и так не спали. Посменно, лесные обитатели следили за странной группой путешественников, состоящую из тем или иным образом неудачливых созданий. Один был просто невезучий, двум девушкам не везло по понятным по их внешнему виду причинам (что также являлось не самым удачным моментом в их жизнях). Зеленому человечку не то чтобы очень не везло, но искупаться в реке, будучи облаченным в яркую и явно дорогую одежду, удачей не назвать. Последнему из этой компании, Громовержцу, не повезло связаться со всей этой пестрой группой неудачников. Его хозяин и боевой товарищ, сэр Гинфгид, постоянно находил приключения, в которых приходилось участвовать и коню. Он-то выходил из всех передряг с высоко поднятой головой с наименьшим ущербом, но то, что он вообще в эти передряги попадал, успехом не являлось.
Ошенкли наелись и, если можно так выразиться, легли спать. Лучше скажем просто: уснули. Эдвард, поев зайчатины, укрылся щитом и тихонько засопел, погружаясь в дремоту. Чимс, отказавшийся от заячьего мяса, сидел и смотрел по сторонам. В ночном лесу ему доводилось бывать, но каждый раз лес был другой, так что его просто распирало от множества новых запахов, звуков и ощущений. Ночные светила скрылись за листвой деревьев, словно играя в прятки.
Громовержец совершил еще один, последний обход лагеря, и, встав близко к большой старой ели, чтоб в случае чего прислониться к ней, закрыл глаза, не забыв глянуть на Чимса. Этот странный человечек не вызывал у коня теплых чувств, одну лишь подозрительность и опасения, но покамест он не делал ничего вредного или опасного. Решив, что это у него разыгралось воображение, Громовержец мотнул головой, вытряхивая все плохое из своих мыслей, и тоже уснул.
Чимс внимательно посмотрел поочередно на всех, с кем ему довелось странствовать. А довелось ему странствовать с довольно хорошими обитателями мира. Не идеальными, разумеется, таковыми могут считаться лишь небожители, да и то не все, но достойными, предпочитающими делать добрые дела. Он пожал плечами и тоже прилег на траву. Спать надо всем.
Утро каждый из путников встретил по-своему, но итог был один. И я не имею ввиду, что они все проснулись, это само собой разумеется. Но не буду забегать вперед, чтоб не испортить вам впечатление.
Дело было так.
Первым проснулся Эдвард. Проснулся он с болью в шее и голове, потому как не снял на ночь шлем. Вообще он почти всегда перед сном снимал железную окантовку головы, но порой, вот как этой ночью, забывал об этом. Как ему удавалось забыть, что на голове ведро, и по сей день для меня загадка. Сев на земле, он потянулся, издавая железный скрип и немножко лязг. Щит с него сполз ночью, как и все время, когда он укрывался щитом, следуя традициям рыцарств, которые, надо сказать, не требовали беспрекословного подчинения. Но уж очень Эдварду хотелось быть настоящим рыцарем, а не скоморохом в доспехах. Потянувшись, он, решил почесать голову, но пальцы наткнулись на шлем, отчего по ушам слегка ударило эхо. Не открывая глаз, он провел рукой по тому месту, где у него было лицо, и обнаружил, что забрало не было закрыто. «Хоть это хорошо», спросонья подумал Эдвард.
Сестры Ошенкли просыпались с большей охотой, широко разевая рты, зевая. Надье такое зевания доставляло удовольствие, а Шарлотте, которая из-за необыкновенного положения переняла эту привычку сестры, прикрывала рот рукой. Она, как воин, знала, что в строю зевать не стоит, командир поругает, потому привыкла как-то маскировать это. Надье эта привычка не передалась.
Чимс проснулся интереснее всего. Он из положения «лежу на боку» быстро и ловко, двигаясь как маятник, принял положение «сижу не жужжу», не открывая при этом глаза и не совершая движений ни руками, ни ногами, словно их и не было у него. Посидев немного, он тихонько чавкнул.
Громовержец просто проснулся, безо всяких странных или любых других телодвижений, проснулся и все.
И все, открыв глаза, увидели одну и ту же картину.
На них были нацелены туповатые и местами ржавые клинки.
Глава седьмая,
о том, как все порой удачно и необычно складывается.
- Это кто такие? – Эдвард задал гениальный в своей простоте вопрос, на который никто не поспешил ответить. Ни его спутники, ни хозяева клинков. Хозяева эти, замечу я, были разбойниками. Об этом красноречиво говорили, даже кричали, много раз заштопанные одежды, выглядывавшие из-под кожаных и усиленных железными пластинами доспехов. Тоже, между прочим, много раз починенные. Зверские морды лиц у разбойников были в шрамах, злобные, хотя и радостные из-за попавшейся добычи, у некоторых были выбиты зубы. Волосы их представляли собой спутанные грязные комки, в которых никакие птицы гнезда не совьют. А это, между прочим, порой случается у тех, кто долго не моется и не стрижется. Ну, хотя бы расчесывать волосы надо.
- Оружие забрал? – спросил один бандит другого. Кто кого спросил, путники не поняли, потому что все их внимание было сосредоточено на остриях, недвусмысленно глядящих на них. Кто-то из бандитов крикнул, что все собрал, и что этого он собрал мало. Действительно, из оружия у путников были только меч, копье и щит. Арбалет уже не был оружием, потому что стрелы закончились на зайце. Кинжалов у Эдварда не было. Вернее, были когда-то, но были уже давно где-то забыты, потеряны, сломаны или подарены. Да-да, подарены, такое у Гинфгида случалось.
- Да забрал, забрал. Бесполезное вроде, - обладатель простуженного голоса появился в поле зрения путников, подпоясанный мечом, со щитом за спиной и копьем в руках. Видок был под стать всем остальным грабителям. – Разве что меч. Правда, он красивый, значит, в бою никакой. Хороший вид и сила никогда бок о бок не идут, - это выражение позволяло судить, что бандиты считали себя ну очень сильными.
- Тогда пошли, - движением меча, один из бандитов, карауливший Эдварда, вероятно главарь, указал направление, куда надо было идти. Это направление было чуть в сторону от направления, в котором шла пестрая компания. – И без шуток. Шутки я не люблю, мне чувство юмора каленым железом выжгли.
- Очень жаль, – сглотнув, молвил Эдвард.
- Было бы о чем жалеть, красавчик, - гаркнул главарь (будем его пока величать так). – Идем не торопясь, но и не плетемся как сонные мухи. И да, своего коня уговори идти тихо, не балуясь, а то мы его немножко порежем и чуть-чуть съедим. Понял, нет?
- П-понял, - заикаясь, ответил рыцарь. – Дружище, ну, ты все слышал, так что не брыкайся. Все будет хорошо.
- Это уж точно, да вот только не для вас, - усмехнулся главарь. А ну, пошли. Эй, парни, хватит уже глазеть, чудно, да, да и ладно. Пошли, говорю!
Это приказание было обращено к троим оборванцам с деревянными кольями. На них железного оружия не хватило, да и рано им. Только-только в банду вступили. Эта троица караулила Шарлотту и Надью. Естественно, они рассматривали удивительное создание, и с трудом реагировали на окружающий их мир. Эти трое, как уже было упомянуто, недавно были в банде, потому к диковинам не были привычны. К такой, как сестры, правда, никто не был привычен, но прочие бандиты хотя бы что-то удивительное видели. Их тоже поразила необычность Ошенкли, но отошли они от потрясения быстрее своих неопытных работников меча и кинжала.
Чимс бегло осмотрел бандитов, чему-то улыбнулся и снова напустил на себя испуганный вид. Он не боялся, наоборот, его как раз все устраивало.
Вереницу из грязных в обоих смыслах разбойников и странных путешественников вел главарь. Вся группа людей (и не совсем людей) плутала, порой возвращаясь туда, где уже прошла. Это делалось с расчетом на то, чтобы запутать стражу, если таковая забредет в эту глушь в поисках разбойной шайки, которая уже не первый месяц буянила в лесу, грабя и убивая заблудившихся и шедших через лес сознательно, хоть и опрометчиво. Попытка запутать следы была слабой, рассчитанной на испуганных и ничего не соображающих, а вот Надья, как, в недавнем прошлом, отличная воровка, запоминала дорогу мгновенно, хоть и была напугана. Все же расстаться с жизнью не хотелось. Шарлотта присматривалась, как бы ловко завладеть оружием и перебить бандитов, но ей не давали повода. К своей личной безопасности бандиты относились довольно серьезно.
Чимс, все еще играя испуганного, рассматривал лес, все еще набираясь впечатлений от прогулки из места отправления в место назначения. Наличие рядом не самого острого, но опасного лезвия его не пугало, однако виду он не подавал.
Наконец-то плутания закончились, и вся группа оказалась рядом с пещерой, из которой по такому знаменательному случаю высыпались все в ней находившиеся. На деревьях притаились стрелки с арбалетами. Притаились, в смысле не двигались. Видно-то их было преотлично. Некоторые обитатели пещеры вынимали свои мечи и кинжалы. Пара-тройка вложила камни в свои пращи, готовые в любой момент поддержать своих огнем. Вернее, землей. Камень ведь часть земли.
Конвоиры заняли позиции сзади пленников, полукругом, чтоб не дать никому убежать, если стрелки промахнуться. Всего в банде было человек тридцать-сорок. Хотя в пещере мог кто-то еще прятаться, так сказать, резерв.
Вперед вышел самый главный разбойник. Его будем называть атаман, потому что «главарь» уже есть. Он осмотрел всех пленных, задержался на девушках, что было ожидаемо. Усилием воли он поборол желание подойти поближе и как следует осмотреть чудо света, и взмахнул левой рукой, подзывая кого-то. Немедленно вперед выбежал разбойник из конвоиров и бросил к ногам атамана добычу. Добыча была не очень: меч, щит, копье, арбалет без стрел, веревки, пара ремней, благодаря которым был спасен Чимс, вещи для чистки и смазки оружия и доспехов, замотанные в листья куски зайчатины и еще какая-то мелочь. В общем, ничего так или иначе ценного. Осмотр содержимого карманов пленников мог дать результат получше, но обшариванию карманов, обычно, предстояло убийство пленных. В таком случае к куче хлама добавился бы мешочек с искристым камнем (синим изумрудом) и зубом дракона.
- Итак, кто это у нас тут есть? – низким голосом вопросил атаман.
- А мы не спрашивали.
- Да я не вам, тупицы! – воскликнул атаман. – Вы кто такие?
- Мы? – переспросил Эдвард и получил тычок в бок мечом. Доспехи благополучно защитили от удара, но пока никто его и не собирался ранить. Это было проделано для лучшего понимания вопроса. – Мы странники, идем в деревушку… в городок… я забыл, мы куда идем?
- Корсперакс, - шепотом подсказал Надья.
- Не подсказывать! – возмутился атаман.
- А мы ничего и не…
- Я не вам, тупицы! – срываясь на крик из-за глупости своих подчиненных, выпалил атаман. Крикнув, он достал серый от грязи и пыли платок и вытер свою лысину. – Корсперакс, значит?
- Да, - кивнули все, даже Громовержец.
- И чего же вы там забыли? – поинтересовался атаман, копаясь в груде ненужного ему хлама, представленного как добыча.
- Мы – ничего, - честно ответил Эдвард. – Мы вообще в другую сторону идем. Мы, - поспешно решил добавить он, - это я и мой конь. Куда идут все остальные, я не знаю.
- Как же это – идете в другую сторону, а оказываетесь в этой? Подозрительно. Признавайтесь, вас послала стража?
- Нет. Меня и коня – нет.
- А вас… даже не знаю… дамы? Вас каким ветром занесло в наш лес?
- Дамы бы и сами хотели это знать, - мрачно буркнула Шарлотта.
- Ну, в любом случае, это уже не важно, - вздохнул атаман. – Потому что вы решили пройти через наши владения, не испросив разрешения и не заплатив. Вот заплатили бы, может мы бы вас и пропустили, да вот только нечего у вас взять. Или есть? – лукаво спросил атаман.
- У меня точно нет, - не менее лукаво ответил Чимс. Его слова не понравились атаману, и он кивнул одному из конвоиров, который ударил Чимса по затылку палкой. Несильно, поучающе. Что не стоит так разговаривать.
- Ты бы это, дружок, следил за своими словами, а не то тебя продырявят стрелами, потыкают мечами и ты станешь мертвеньким. Да еще и костюм попортишь, а мне он приглянулся.
- Мне тоже, - улыбнулся Чимс. За что получил еще раз по голове. В этот раз посильнее. – Извиняюсь.
- Благоразумно, дружок, да вот поздновато. Я уже разозлился. По мне не видно, но это так, - заверил всех атаман. А разбойники закивали. – А раз уж ты подал голос, зря, но подал, поболтаем с тобой. Диковину оставим на сладкое. Последней будешь говорить, - обратился атаман к сестрам, - а потом, как наговоримся, решим, что с тобой делать. Может, в потешный шатер отдадим, они иногда бывают в этих краях, любят всякое странное.
- Польщены, - прорычала Шарлотта.
- Да не за что! Так, значит, зелененький, - вернулся к Чимсу атаман. – Ты у нас кто? Я таких фруктов не видал еще. В таких тряпках по лесу ходишь – думал, зеленое на зеленом не видно? Тогда ты ошибся, выбрав не тот зеленый цвет.
- Ничего не мог поделать, в таком вот всю жизнь хожу.
- Не нравится мне, как ты со мной говоришь, ой не нравится! И думаю, по голове тебе дать уже не поможет. Придется резать, - вздохнул атаман. И уже готов был махнуть рукой стоявшему рядом с Чимсом бандиту, который уже вытащил кинжал, заранее, но внимание его привлек боковой карман на куртке Чимса, оттопыренный. – Погоди, - приказал он подчиненному. – А что это у вас, уважаемый покойничек, в кармашке? Что-то интересное? Может, ценное? Если так, то, быть может, мы вас отпустим. Если вы нам хорошо заплатите за свою жизнь.
Чимс пожал плечами, что еще сильнее разозлило атамана, теперь его злость полезла наружу. Его лицо покраснело, ноздри стали шире, ладони сжались в кулаки.
- Обыскать! – крикнул он.
Разбойник спрятал кинжал и полез в карман к Чимсу. Последний стоял спокойно, даже улыбаясь. И чем ближе была рука бандита к карману, тем шире становилась улыбка. Эдвард это заметил, как, в общем-то, и все остальные, но только он понял, что сейчас будет, или примерно понял.
Вот только никто не ожидал, что будет именно так.
Грязная рука разбойника проникла в карман, и через пару секунд бандит с криком вытащил ее. Ему в ладонь вцепилась зубастая рыба, из той породы вурру, какая водится в реке, из которой путники вытащили зеленого человечка. Попрыгав на одной ножке, бандит замер, со слезами на глазах, поддерживая одну руку другой чуть пониже запястья. Все без исключения, даже Чимс, который знал, что будет, уставились на раненого бойца. В его ладонь, меж большим и указательным пальцами, вцепилась маленькая, в пол-ладони, зубастая рыбешка, формой напоминающая половинку луны. Зелененькая, с красными плавниками и немного красноватым хвостом на полукруглом заду. Рот ее располагался на тупой морде, в условно нижней ее части. Черные глаза смотрели в разные стороны, почти как заячьи. Вися хвостом вверх, крепко держась зубами за руку, рыбешка потешно дрыгала хвостиком и рычала, как маленькая собачка.
Ну, не для всех потешно, но почти для всех.
Воспользовавшись замешательством, Чимс опустил руки и ударил ближайшего к нему разбойника локтем в ухо. Пискнув от боли, бандит укатился в кусты. Эдвард и Ошенкли поняли, что стоять столбом не стоит и бросились в бой. Громовержец благоразумно спрятался за деревом. Он не был трусом, но разумное отступление считал нормальным.
Трудно не согласиться. Особенно когда кругом тебя происходит не пойми что. А именно это и происходило.
Эдвард метнулся к мечу и щиту, потому что без них он много бы не навоевал. Мог, конечно, ударить кулаком, или дать пинка, но с мечом или копьем выглядишь внушительней. Да и щит никогда в драке не помешает. Даже наоборот, защитит. Их ведь для того и делают.
Шарлотта, сбив лошадиной частью тела нескольких бандитов, завладела дубинкой и начала охаживать негодяев направо и налево. Надья подхватила еще одну, но не использовала по прямому назначению, а метнула в дерево, где сидел один из арбалетчиков. Попала удачно, благо дубинка была легкой, прямо в лоб. Закатив глаза, стрелок откинулся назад и повис вниз головой, зацепившись колчаном за свой насест.
Второй стрелок навел арбалет на Чимса и пустил стрелу. Пустил весьма удачно: со звонким «дзинь» она вонзилась в грудь зеленого человека.
Все замерли. Даже вооруженные пращами. Один замер неудачно и получил своим же камнем по лбу, благодаря чему выбыл из драки. Эдвард, увидав раненого Чимса, крикнул «держись!» и метнулся вперед, оттолкнув одного разбойника мечом плашмя, а двум другим наподдав щитом. Шарлотта тюкнула по голове еще одного разбойника, и на нее все же набросили веревочную петлю, прижимая ею руки Шарлотты к туловищу. Надья хотела чем-нибудь перерезать веревку, но ничего под рукой не оказалось.
И тут случилось совсем неожиданное.
Чимс посмотрел на стрелку, торчащую из его груди, потом глянул на стрелка. Осталось покрытом мраком тайны, что подумал Чимс об этом, но вот что он сделал после этого, узнали все. Потому что увидели.
Чимс завел левую руку за спину, а затем резко выбросил ее перед собой, ладонью вперед пальцами вверх. Из его рукава ударила струя воды и сбила с дерева стрелка. Причем так чудно сбила, что на землю он не упал. Стрелок растворился в воде.
Эдвард раскрыл рот от удивления и опустил оружие. Находящийся рядом с ним бандит пришел в себя и замахнулся, чтоб ударить рыцаря в лицо, раз уж представилась такая возможность. Гинфгид заметил летящий на него кулак, лицо его вытянулось, а потом сжалось. Вот как-то все сразу зажмурилось, и глаза, и рот словно втянулся, вроде даже ноздри закупорились. И в этот момент, наконец-то в подходящий, забрало с громким лязгом захлопнулось. По носу не попало, потому что он тоже немножко уменьшился.
Кулак впечатался в забрало и треснул, ломаясь в нескольких местах. Латы ведь были волшебные, когда надо – мягкие, когда надо – крепкие как скала. Да только и разбойник был не из слабых, и под ударом, сломавшим ему несколько костей в ладони, забрало погнулось, передав все же часть удара лицу. Наверно, чтоб синяку под глазом не было так одиноко. Под силой удара Эдвард полетел солдатиком назад, перекувыркнулся в полете разок и, ударившись всей спиной о дерево, сполз к земле, где и сел.
А Чимс продолжил творить волшебное безобразие.
Из его рукавов вырывались струи воды и поражали бандитов, и как только струи закрывали потоком воды бандита целиком, он словно куда-то исчезал. Вот был, а вот его подмочили, и он испарился.
Спустя минуты две, а может три, на поляне у пещеры остались только путники. Земля не спешила впитать в себя воду, и могло показаться, что кругом начинает образовываться болото. Чимс огляделся, и увидел, что «свои» целы, просто связаны, сидят и спрятались за деревом. Тут взгляд его упал на висящего вниз головой арбалетчика. Он так и не пришел в себя. Подумав немного, совсем немного, Чимс окатил водой из рукава и его. Раз, и нету висельника!
Затем подошел к чудом не затоптанной в суматохе зубастой рыбешке, бережно поднял ее и положил обратно в карман.
К реке, с берега которой были видны огни Корсперакса, путешественники подошли к вечеру. Уже у реки Эдвард все же совладал с забралом и кое-как его поднял. Металл был безжалостно погнут, однако рыцарь не горевал: ночью все будет как новенькое. Шарлотта и Надья посмотрели в сторону городка, куда направлялся их знаковый, и незнакомый одновременно.
- Ну, здесь я вас покину, - вздохнув, молвил Чимс. – Я пришел, куда мне было надо, и не смею вас далее задерживать. Надеюсь, путь не был вам сложен или неприятен.
- Ну, не то чтобы он был совсем не неприятен, - недружелюбно заметила Шарлотта. – Все же пленение разбойниками и угроза нашим жизням радость не доставляет. Не так ли, сэр Эдвард?
- Вам ничто не грозило, уверяю вас, - замахал руками Чимс и сделал пару шагов в сторону, подальше от злой девушки. – Я просто ждал момента, чтоб все вышло красиво и элегантно, не более. Я не дал бы вас в обиду никому. Особенно тем негодяям грязным и немытым.
- Молодец, дождался, - сказал Эдвард, ощупывая свой нос. Нос сломан не был. И это радовало. – И что же теперь ты будешь с ними делать?
- С кем? – удивилась Надья.
- А вы что же, не поняли ничего? – удивился в свою очередь рыцарь.
Сестры замотали головами, подчеркивая, что им вообще в этом всем ничего не было понятно.
- Помните легенду? Ну, ту, которая была рассказана у костра после нашей… нашего купания? – осторожно, выбирая слова, чтоб не разозлить Шарлотту, спросил Эдвард.
- Какую из многих?
- Чимс, - закрыв глаза и улыбнувшись, поняв, о чем речь, молвила Надья. она все вспомнила и расставила по своим местам. – Хоернок Чимс. Это же…
- …на одном из редких языков означает «ловящий людей», - подтверждая догадку, кивнул Чимс. – Причем буквально.
- Значит, легенда правдива, - в сторону произнесла Шарлотта.
- Все легенды так или иначе правдивы. Просто в разных легендах правда разная. Где-то правда вся легенда, где-то лишь небольшая часть, а где-то просто какие-то события послужили рождением легенды. Но не все враки, что-то было на самом деле.
- Так что же ты с ними будешь делать? С разбойниками? – спросил снова Эдвард. – Превратишь в рыб?
- Естественно! – воскликнул Чимс-Человекарь. – Иначе я зря проделал весь этот путь и докучал вам зазря. А зря я ничего делать не люблю.
- Почему же нас ты не превратишь в рыб?
- А с чего вы взяли, что не превращу? – лукаво спросил Чимс.
- Не превратишь ведь, - улыбнулся Эдвард.
Чимс кивнул.
- Правда, не превращу. Не сделаю этого потому, что вы хорошие люди… ну, один из вас хороший человек, один – хороший конь, и вы…, - Чимс замялся, не зная как назвать сестер Ошенкли, - …тоже хорошие… вы, - он улыбнулся и развел руками. – Ежели все добро в рыб превращать, то зла станет в мире больше. Согласитесь, это не очень хорошо будет.
- Пожалуй, - ответил Эдвард, потирая шею через шлем.
- Эх, жаль, что две реки так близко, я б с вами с удовольствием еще побродил-поплутал, но не в моей власти выбирать, откуда и куда идти. Что ж, - вздохнул он, - вот и все. Я пойду…
- Извините, сэр Человекарь, - остановила его Надья, - у вас на груди застряло.
- Что? – спросил Чимс и посмотрел на грудь, из которой торчала арбалетная стрелка. – Ах да, я совсем забыл, - он взялся за оперение и выдернул стрелку вместе с толстой зеленой рыбьей чешуйкой. – Ну вот, теперь будет чесаться, - буркнул он, бросая все это сооружение из стрелы и чешуи Эдварду. – Ловите сэр Гинфгид. В ней может есть какая-то сила, вам может пригодится. Спросите мага в городе, только выбирайте в городе покрупней, чтоб маг был сильным, а то не «определиться».
Став спиной к реке, Человекарь на прощание помахал путникам рукой и рассыпался. С него в воду посыпались зубастые рыбки, в два слоя прикрывавшие его, потом показалась большая зеленоватая рыба с голубым отливом чешуек, и она, описав в воздухе дугу, нырнула в воду, не подняв никаких брызг.
Путники смотрели на реку, и в ее воде смутно угадывался большой косяк рыб, к которому из ниоткуда, словно они собирались из воды и плавающих в воде песчинок, присоединялись разные рыбы, в которых Человекарь превратил разбойников.
В реке становится мало рыбы, и из соседней речки на подмогу выходит по земле, не по воде, Человекарь – рыба, ловящая людей и превращающая их в рыб. Плохих людей, чтоб и от них была польза. Хотя получалось, что какие-то люди будут есть рыб, которые были людьми. Смахивало на людоедство. Надью даже дрожь пробрала, хотя ей было все равно, она питалась зеленью, и мяса не ела совсем. Правда, когда-то она была обычным человеком, и ела рыбу.
«Ну и ну», подумала она.
Путники хотели уже уйти от реки чуть глубже в лес, чтоб разбить там лагерь, но Эдвард увидел в последних лучах светила блеснувшую на берегу зубастую рыбку. Спрыгнув с коня, он подошел к ней. Рыбка замерла и уставилась на него одним глазом. Второй смотрел в землю. Осторожно подняв рыбку, Эдвард поднес ее к реке и бережно опустил в воду.
Рыбка немного поплавала под водой, смывая с себя песок, а потом высунула из воды свою тупую морду, и басом молвила: «Спасибо большое», после чего нырнула вглубь.
- Вот и не верь после этого в бабушкины сказки, - прошептал Эдвард.
Глава восьмая,
о том, что дома лучше, чем в любом путешествии.
На следующий день путники вышли из леса возле моста, одним концом упирающегося в берег, где стоял городок Корсперакс, а другим – в распутье. Указатели на распутье были, и, на удачу Эдварда, одна из стрелок указывала на родовой замок Гинфгидов в провинции Су-мешш. Замок носил гордое и громкое имя «Оранжевая башня». Такое имя дал оранжевый камень, из которого был сложен почти весь замок. По сути, башней он не был, но их всех типов замков он был ближе всего к башням, да и башен было много.
Времени до свадьбы среднего брата Эдварда оставалось совсем немного, шесть дней. Это он определил ночью по лунам. Времени было немного, но и земли Гинфгидов были недалеко. Тем не менее, Эдварда прибавил ходу, чтоб ни в коем случае не опоздать. Он собирался прибыть на место спустя два дня, за четыре дня до свадьбы, чтоб успеть отдохнуть.
После того дня, когда им, Эдварду, Громовержцу и сестрам Ошенкли открылась правда о Человекаре, и после их ночевки недалеко от реки, Эдвард все же решил продолжать путь, сняв шлем. Да, он спас его, в некотором смысле, от того удара, и хотя вмятина была серьезной, шлем восстановился в течение ночи. Но все же Эдварду стало немного надоедать, что забрало имеет свое мнение по любому поводу и постоянно захлопывается, пускай иногда в нужный момент, но это «иногда случалось не так уж часто. Поэтому он снял шлем. Не забыв закрыть забрало.
Сестры Ошенкли, словно послушные собачонки, следовали за ним. У рыцаря была хоть какая-то четкая цель, куда он направлялся, а у девушек таковой не было. Отовсюду их гнали, считая порождением Тьмы, а ведь они были всего лишь жертвами странного, но наверняка злого колдуна. Не зная, чем заниматься в их теперешнем положении, сестры брались за любую работу, странствуя по миру, разыскивая того колдуна и собирая сведения о нем. Правда, за минувшее после их превращения время ни того, ни другого они не достигли. Колдун словно испарился, и никто ничего о нем не знал.
Девушки понемногу приходили в отчаяние.
Эдвард, после того, как они пересекли границу провинции Су-мешш, спешился. Это не было для него традицией, он не отдавал таким образом дань уважения кому-то или чему-то. И все же, каждый раз, как он пересекал границу земель рода, он слезал с коня и шел через родовые земли пешком. Может быть, так он больше времени мог уделить наслаждению от разглядывания того, что его окружает. А посмотреть было на что.
Цветущие сады, вспаханные и засеянные земли, на которых фрукты и овощи росли в больших количествах, деревья и кусты в цвету. Словно не лето стояло на дворе, а весна. Где-то слышались голоса крестьян, откуда-то доносилась музыка. Народ Су-мешш работал в поте лица, но им воздавалось за это, и средний брат Гинфгид не был тираном. Он делал все, что мог, для своих подданных. Эдвард считал, что Стивен-Аарон был лучшим выбором. Старший брат больше времени и сил отдавал стране в целом, а средний пекся в первую очередь о родовой земле и всем и всех, что на ней.
Эдвард же, за свою исключительную неуклюжесть, правителем был бы не лучшим, мягко выражаясь. Он это знал. Никто этого не говорил, но к чему говорить, когда все, и он в первую очередь, это осознавал.
- Вот тут я живу, когда возвращаюсь из походов, - нарушил молчание сегодняшнего дня рыцарь, указывая на всю территорию провинции взмахом свободной руки. Одной, левой, он держал уздечку, хотя в этом не было необходимости, Громовержец никуда убегать не собирался. Копье он кое-как прикрепил к седлу. – Красиво, правда?
- Ну, здесь неплохо, да, - неопределенно сказала Шарлотта.
- Шарли!
- А что, Надь? Мы побывали в стольких совершенно разных местах, что лично для меня особо выделить какое-то место, будь то город или долина, не получится. Да, здесь красиво, но красота везде разная.
- Я простой солдат, и красоту ценить не умею, - передразнила сестру Надья, подражая ее голосу. – Да брось, тут отлично!
- Хочешь тут остаться?
- А ты как будто нет!
- Хочешь – оставайся.
- Не могу, - тут же ответила Надья, и засмеялась. Уголок губ Шарлотты тоже посетила улыбка. Надья посмотрела на Эдварда, тот даже не обратил внимания на перепалку сестер, он погрузился в запахи и звуки родной земли.
- Так а…, - совершенно не зная с чего начать, молвила Шарлотта после непродолжительного молчания, - …Эдвард, а когда мы прибудем к замку?
- А? Что? А, к замку. Через один-два дня, не более. Нам повезло, мы вышли к границе Су-мешш в самом близком к ее столице месту. Благо, это уязвимое местечко с тыла сторожит еще одна имперская земля. А вам-то зачем? Я, кстати говоря, думаю, а чего вы все еще за мной ходите? Я вас спас от смерти, допустим так, но это совсем не значит, что вы принадлежите мне.
- Нет, ну каков наглец, а?! – вспылила Шарлотта, и Надья как можно быстрее развернула их тело, оказавшись передней. Эдварда она увидела уже втянувшего голову в плечи. В этот момент, когда ему грозило получить по голове копытом, вновь захотелось напялить шлем.
- Надья, а вам в свитере не жарко? Про штаны я даже как-то заикаться боюсь…
- Все нормально, - заверила его младшая Ошенкли, мельком осматривая свитер, думая, будто рыцарь что-то на нем углядел. – Видишь ли… некуда нам идти. Нас гонят отовсюду, куда бы мы ни пришли. Вот и ищем мы мага, способного нас расколдовать. Ищем в городах среди городских магов, в лесах среди ведьм и друидов, в библиотеках ищем сведения о том маге, что нас заколдовал…
- Разве с вас заклятие не должен снять только лишь тот самый, что вас заколдовал?
- Мы в магии как чурбаны, - подала голос Шарлотта.
- Зачем же так грубо? – возмутилась Надья. потом печальным голосом продолжила. – Хотя она права, в магии мы совершенно ничего не смыслим. Мы знаем, что именно нам нужно, но как этого достичь не знаем. Потому и спрашиваем всех магов, каких только встречаем. В Оранжевой башне есть маг?
- Маг? Наверно до сих пор есть. Он с моим братом часто ссорился, и последний часто угрожал выгнать первого. Но без мага город не город. Насчет его сил не скажу, но маг есть. Значит, вам бы только с нашим магом побеседовать, а потом вы от меня отстанете?
- Да мы к тебе ни не цеплялись!
- Шарли! Что ты себе позволяешь? Я веду светскую беседу. Не встревай.
- Сделаем мы вам аудиенцию с магом. Вот доберемся до замка…
Что было бы после того, как они должны были добраться до замка, Эдвард сказать не успел. Из-за поворота дороги, скрытого толстыми деревьями, выбежал человек. Одет он был небогато, и не очень ярко. Но было видно, что он служит гонцом. К счастью, на нем не было ничего зеленого, с зелеными гонцами у путников было связано кое-какое воспоминание. И таковое было не из самых лучших.
На человеке были темно-красный костюм и походные сапоги, которые совсем не гармонировали с его одеянием, явно дворцовым. Перо на шляпе было покрыто листьями, даже пару репейников прилипло. Видно было, что он не искал легких путей, и бежал по прямой. Вот только прямая оказалась подлиннее кривой. Человек тяжело дышал, глаза были навыкате. Бежал он долго и быстро, а по неплохому состоянию одежды и сапог можно было заключить, что умеренно долго. Либо дорожка была хорошей.
Увидев Эдварда, он остановился, сделал несколько глубоких вдохов и тяжелых выдохов, а потом издал писк, очень похожий на мышиный, и из последних сил побежал на рыцаря. Эдвард угрозы от бегуна не уловил, но сделал полшага назад. Ошенкли-младшая уставилась на гонца, как все вокруг уставлялись на них с сестрой. Этому послужила причиной внезапность появления гонца. По его виду ведь непонятно, откуда он, куда он, и что он хочет сделать или передать.
Подбежав к рыцарю, гонец вновь остановился, дыша так тяжело, будто он не дышал неделю, а теперь ему разрешили. Он согнулся пополам, упершись ладонями в колени, глядя на землю, под ноги. Эдвард был рыцарем мягкого нрава, и не стал возмущаться таким поведением гонца. Вот будь он посуровей, потребовал бы его высечь. На счастье гонца, Эдвард никогда таким не был. Нет, порой приходилось быть суровым, но не до такой степени.
Гонец поднял голову. Дабы убедиться, что образ рыцарь ему не померещился, улыбнулся, и вновь принялся отчаянно ловить воздух ртом. Путники молча смотрели на него. В особенности Надья и Шарлотта, которая не стала разворачивать лошадиное туловище боком, а постаралась просто повернуть голову так, чтобы все видеть. В общем-то, у нее получилось.
Наконец посыльный отдышался и заговорил.
- Сэр… сэр Гинфгид, - начал он, - как я рад вас видеть, вы бы знали…
- Да я, в общем-то, догадываюсь, - выдавил из себя Эдвард, осматривая гонца с ног до головы. – Неужели не удалось взять лошадь, или еще какое средство передвижения?
- Дело… не терпит… отло… отлог… А! - отмахнулся от сложного, труднопроизносимого слова гонец. – Срочное дело, потому выбрали самого быстрого. Дело крайне, крайне срочное! Вы…
Гонец умолк. Его взгляд уловил, что рядом с рыцарем кто-то есть, и он повернул голову. Столь высокой девушки, каковой ему увиделась Надья, он никогда не видел. Даже эльфы были ниже. Да, есть еще огры, разные великаны, но они не такие красивые и стройные. Шарлотту он не увидел, потому что Надья немного повернулась, и заслонила сестру. Эдвард непонимающе поглядел на гонца и хлопнул его по плечу.
- А? – пришел в себя гонец.
- Дружище, ты что-то говорил о срочном деле, - напомнил ему Эдвард.
- Ах да! Вас очень хочет видеть ваш брат, губернатор Стивен-Аарон. Он сказал, что вас надо разыскать как можно скорее, у него есть для вас какие-то вести или поручение.
- Так вести или поручение?
- Виноват, сэр Гинфгид, мне не было сказано. Приказ состоял из «найти и привести». Без каких-либо разъяснений. Полагаю, вам все поведает ваш брат.
- Вот был бы номер, если б не поведал, - с усмешкой обратился к Надье Эдвард. – Срочно вызывает, разыскивает по всей Империи, а зачем – сам не знает.
- Соскучился, - наугад брякнула Надья. – Такое бывает. Вы сколько не были дома?
- Да уж порядочно, - потирая шею, задумчиво ответил рыцарь. Металлическая перчатка жестко скребла шею Эдварда, но он так много раз производил этот жест, что кожа на шее задубела. – И, должен признаться, не все мои приключения были приятными, или оставляли хорошие воспоминания.
- У всех бывает, - пожала плечами Надья.
- Так что мне передать господину губернатору? – нашелся гонец.
- Ничего, - немного подумав, ответил Эдвард. – Если он хочет меня видеть, по делу или без, то я не стану задерживаться и заставлять его томиться в ожидании. Все равно мы туда направляемся, так что его и мое желание совпадают. Как тебя зовут?
- Олли. Олли Цимир, - поклонился гонец, сообразив, что так и не представился, что не есть хорошо, но благо сэр Эдвард отходчивый, и вообще редко обижается. Привыкший. – Виноват, сэр, что не представился.
- Зато сразу перешел к делу. Почти сразу, - поправил самого себя Эдвард, вновь о чем-то задумавшись. – Значит, меня ждут… может быть, свадьбу перенесли по каким-либо причинам, и мне хотели сообщить. Ну, зная своего брата, а я его знаю, - Эдвард говорил с самим собой, - он вряд ли решил сыграть свадьбу скорее. Пунктуальность его достойна войти в историю. Наверное, день свадьбы перенесся, и он хотел мне сообщить, что я могу не очень торопиться, но поскольку я здесь…
- Эгей, на судне! – по-корабельному решила привлечь внимание рыцаря Шарлотта, заодно разворачивая лошадиное тело, и перед гонцом сестры Ошенкли предстали во всем великолепии их необычного положения.
Гонец незамедлительно оцепенел. Не от страха, но от удивления.
Хотя, может, и из-за страха тоже. Не каждый день такое увидишь.
Эдвард еще немного подумал о своем, не обратив внимания на возглас Шарлотты. Вернувшись на землю, он уставился на гонца, которого хоть сейчас вместо столба ставь и фонарь на голову крепи. Хорошо хоть он не забыл дышать. На лице рыцаря незамедлительно отразилось удивление. Проследив направление взгляда Олли, Эдвард понял, в чем причина ступора.
Этого стоило ожидать, и, видимо, подобное будет сопровождать Эдварда ровно столько, сколько его самого будут сопровождать не совсем обычные девушки.
- Эй, эй! Олли! – похлопал по плечу гонца Эдвард. – Посмотрел? Молодец. Теперь отправляйся куда-нибудь отдохнуть. В таверну какую, или еще куда. Ты лучше меня эти места знаешь, найдешь, куда лучше зайти, - говоря все это, рыцарь сунул гонцу в карман пару монет. – А мы пойдем. Нас ведь… меня, точнее, хочет видеть мой брат, губернатор, вот и… пойдем мы. Надья! Шарлотта! Пошли.
- А с ним ничего не случится плохого? – забеспокоилась Надья.
- Смотря как быстро он отойдет от потрясения, - Эдвард ухмыльнулся. – А вот интересно, как мой брат отреагирует на вас. Тоже замрет, как вкопанный?
- Или в обморок упадет, как ты, - злорадно пошутила Шарлотта
- Ну, таковую возможность исключать не стоит, - пожав плечами, ответил Эдвард. – Он, конечно, не так много путешествовал, как я, и не так много повидал. Но в одном я уверен точно: он не потребует вас сжечь сразу же, как увидит.
- Не напоминай, - попросила Надья.
- И почему же ты в этом так уверен?
- Он спокойного нрава, да и то, что я рядом с вами иду, уже говорит о том, что вы не опасны.
- Это кто тут не опасен?!
- Шарли!
Оставив гонца в том положении, в коем он застыл, спутники двинулись в направлении Оранжевой башни. Стивен-Аарон что-то хотел от Эдварда, и рыцарь решил не заставлять высокопоставленного брата ждать слишком долго. Он только надеялся, что гонец, когда придет в себя, даст весточку в замок, что задание выполнено. Ну, а потом отправится заливать за воротник. После того, что он увидел, а увидел он единственных и неповторимых сестер Ошенкли в весьма уникальном состоянии, ему потребуется забыть, что он видел. Вот только, вполне возможно, что в замке он снова столкнется с ними.
Погода была благосклонна к путникам в течение всего их пути вплоть до сего момента, и решила и дальше не портиться. Светило время от времени закрывали пушистые облака, давая легкую тень и прохладу. В прохладе, правда, нуждался разве что Эдвард, потому что он все время шел в полных доспехах, и только недавно снял шлем. Светило хорошо нагревало его доспехи, и пускай кожаная одежда защищала от ожогов, но жарко было, и еще как.
Неудивительно, что, увидав реку, рыцарь, оставив Надью, Шарлотту и Громовержца позади, ринулся к спокойно текущей воде и погрузился в нее с головой.
Надья вскрикнула. Эдвард мог утонуть.
Но Эдвард достаточно неплохо знал местность, все же это его родные земли, и он знал, что речка неглубока. Полежав в воде, задержав дыхание, в течение полминуты, он вынырнул, отчаянно отплевываясь, радостный и довольный. Его растрепанные волосы теперь были как водопады, где прямые а где волнистые, сверкали капельками воды на свету. Громовержец подошел к реке и требовательно постучал копытом по берегу. Остановка была незапланированной, пускай и краткой, но верному боевому другу рыцаря хотелось пораньше попасть в Оранжевую башню, чтоб его там накормили отборным овсом с отрубями, сняли все необходимые рыцарские вещи (ну, вы знаете, седло, попона, маска, сбруя и прочий хлам), обтерли, помыли и вообще обращались как с человеком. С уважением и любовью, то бишь.
Ночлег также не принес никаких хлопот. Дома помогает все, что может помогать, и здесь за Эдварда было все, и все, от мельчайшей травинки до громаднейшего дуба, под которым расположился он и его знакомые, буквально просилось в помощь, старалось угодить. Камень пытался быть мягче, ветки гореть ярче, трава и кусты быть вкуснее, вода слаще.
Как все-таки замечательно оказаться дома.
Эдвард после купания походил на мокрую курицу в железном яйце, эдакий не до конца вылупившийся птенчик. По сему, расположившись на ночлег у старого дуба, которого он называл «старина Бург», Эдвард снял доспехи второй раз он искупался, пока шел от Аместандоса до Оранжевой башни, но во второй раз он это сделал по своей воле и с удовольствием.
Надья перед сном занялась тем, что вынимала из свитера мелкие листики и травинки, прицепившиеся к шерсти. Шарлотта молча жалела, что в городе, откуда их изгнали, остался ее составной лук, доставшийся ей с трудом. Но что было, то было. Прошедшее не изменится, если ты не страшно сильный маг. Такой, может быть, сумел бы повернуть реку времени вспять. Но от такого мага, буде он встретится на пути, Шарлотта предпочла бы, чтобы он их расколдовал. Шарли любила сестру, но покуда они были разделены, как и положено, было гораздо проще жить.
Громовержец ласково, но сильно, терся боками о дуб, словно он, боевой конь, был котом, лаской выпрашивающим еду у хозяйки. Кора приятно потрескивала, почесывая коня. Возвращение домой более походила на сказку со счастливым концом, какие обыкновенно рассказывают бабушки своим внукам и внучкам.
Утро осторожно разбудило путников легким холодком и чириканьем птиц. Проснувшись, Надья зевнула, широко разведя руки, и упершись правой в дуб. Поняв, что это, она ласково посмотрела вверх, на крону могучего дерева, и ласково провела по его шероховатой коре ладонью. Дуб, казалось, ответил ей, вливая через прикосновение в нее силу и бодрость, прогоняя сонливость. Эдвард уже вовсю прыгал под деревом, стараясь надеть нагрудник. Одному снаряжаться не так просто, как многие думают. Даже если латы волшебные, каким-то правилам обычных они подчиняются.
Хорошо подумав, Эдвард все же надел шлем. Никогда не знаешь, в какой момент достанется удар по голове, хоть даже падающей шишкой с ели. Мелочь, а неприятно. Проверив надежность открытого забрала, Эдвард надел пояс с мечом. Взобравшись в седло он потрепал Громовержца по гриве.
Странствие продолжалось, но сегодня, ближе к вечеру, оно должно было закончиться. Оранжевую башню уже было видно. Оставалось немного времени, в том числе и для того, чтобы придумать, под каким поводом провести в замок сдвоенных кентаврих.
Глава девятая,
о том, что иногда беды случаются совершенно неожиданно,
и в самый неподходящий момент.
- Эгей! Отворяйте ворота!
- Кого там еще принесло? Светило почти село, - буркнул один стражник на крепостной стене другому.
- Твоя очередь смотреть.
- А почему сразу я?
- Ты уже двенадцать раз подряд проиграл мне в карты, и еще умудряешься спрашивать? Просто тебе не везет сегодня. Давай, смотри, кто там.
Оранжевую башню опоясывала крепостная стена, высокая и прочная, из серого камня, который привозили с другого конца провинции Су-мешш, но оно того стоило. Стена была внушительной, и такой ровной, даже не верилось, что ее возвели безо всякой магии, просто руками. Через каждые полсотни метров была небольшая башенка, где в ненастье прятались от дождя, снега или ветра, стражники. Башенки венчали колпаки, покрытые красной черепицей. Тут и там виднелись бойницы для лучников и пушек, и далеко не все эти бойницы были видны. Часть из них были скрытыми. И скрытыми отменно, я вам доложу. Сам как-то пытался найти хоть одну. Полдня искал, ничего не нашел.
Помимо стены был еще и ров, широкий и глубокий, с кувшинками и кое-где с мелкими болотными цветами. Хотя воду меняли раз в полгода, кувшинки настолько там прижились, что ну никак не удавалось их удалить. Вроде очистили, а через пару дней они тут как тут. Городского мага много раз просили избавиться от них, но он только руками разводил, мол, не получится, природа требует свое, иначе сразу бы удалось. Хитрец! Он был так неравнодушен к этим цветкам, что самостоятельно их вылавливал перед очисткой воды и возвращал на прежние места через пару дней.
За стеной простирался город, опоясанный еще двумя стенами поменьше, а в центре стоял замок, по названию которого и именовали весь город – Оранжевая башня. Но до города оставалось еще пересечь ров и перемахнуть через стену. Эдвард был уверен, что, даже выстрелив им из пушки, такое не получится. Приходилось в очередной раз вести болтовню со стражей. Вроде бы это были не новички, которых приняли в стражу уже после того, как он отправился в странствия. Должны его помнить. Страшно не хотелось доказывать, что он – это он.
- Эгегей! Сони! Вы там где?
- Нет необходимости кричать! – громко, громче Эдварда, крикнул стражник. Голос хороший, поставлен умело, значит, стражник-старожил. Есть шанс, что в этот раз все пройдет быстрее. Страж держал в руке копье, за спиной, на ремне, покоился арбалет. Шлем смахивал на кастрюлю или котел, на плечах был короткий синий плащ. Из-под шлема выбивались усы и борода. – Кого там принесло?
- Зачем же так грубо? – то ли удивился, то ли обиделся Эдвард.
- Так надо, - важно ответил страж. – По дорогам разные проходимцы шастают, и положено их не пускать. Особенно перед наступление сумерек.
- Так уже вроде бы… сумерки… разве нет?
- Во-во, так и я об этом, - закивал стражник. – Так вы кто та… та…такие?
- Что там? – спросил второй стражник, выходя из башенки и выглядывая наружу.
Ответ стоял рядом с Эдвардом.
Стражи замерли. Они никогда не видели кентавров вживую, хотя много раз на картинках, так что представление об этих полулюдях-полулошадях они имели. Однако же кентавра, у которого там, где должна быть, извините, корма, было еще одно туловище. Наличие на одной передней половине штанов их не удивило, они штанов попросту не заметили.
Второй страж, который сначала не захотел смотреть «кто там», задумчиво почесал затылок. Вина он не пил, это он знал точно. «Может, дурман какой? Наваждение?», шепнул он бородачу. Бородач пожал плечами.
- Ну что, вы долго там будете решать, кому в рай, кому во тьму?! – крикнула одна половина. По доброте и мягкости построения речи вы уже догадались, что это крикнула Шарлотта.
- Помолчи, наваждение, - опрометчиво ответил второй страж.
- Это кто тут наваждение?! – взбесилась Шарлотта. – Вот как сейчас перемахну через ров, вспрыгну на стену да отметелю тебя за такие слова!
- Я заряжаю арбалет, и если вы сию же минуту не…
- Тихо! – командным голосом гаркнул Эдвард. Стражи замолкли, Шарлотта удивленно посмотрела на Эдварда. Громовержец довольно закивал. Наконец хозяин ведет себя как надо. Рыцарь все-таки. – ТЫ! – крикнул он Шарлотте. – Отставить ругань, я с ним говорю. А ты, - крикнул он стражнику, - ты что же, держишь арбалет незаряженным?! Устава не знаешь?! Розги захотелось?
- Эй, ну вы это, тише, что вы в самом деле, - виновато молвил стражник.
- Он-то как раз в самом деле, а вот ты – понарошку, - подкрепив свои слова подзатыльником, встал на сторону рыцаря бородатый стражник. Его-то арбалет был заряжен, и на замке, чтоб не выстрелил случайно. – Я прошу простить моего подчиненного, и его болтливый язык тоже. Я ему потом всыплю.
- Премного благодарю вас, сэр, - отозвался Эдвард. – Но я сюда не ради установления дисциплины прибыл, я и мои спутники…спутницы, вернее сказать, прибыли к губернатору Гинфгиду Стивену-Аарону.
- Бумаги какие есть? Без бумаг не могу.
- Что там происходит? – на стену забрался еще один стражник, начальник отряда, судя по красному наплечнику. – Кто стучится в дверь ко мне?
- Ей-богу, не смешно, - возвращая шлем на место, сказал молодой стражник.
- Мне можно, я тут старший, - отвешивая еще один подзатыльник, произнес начальник отряда. – Арбалет зарядить, и остаешься еще на один период, за нарушение устава. Возражения есть? Нет? Молодец. Бегом в караульную башню. Теперь ты, Вулз. Что происходит? Чего раскричались?
- Путники, господин лейтенант-сэр, - отрапортовал бородач, Вулз.
- Так-так, посмотрим. Ой-е-ей! – прошептал он, заметив Ошенкли. – Это что за чудо чудное такое? От удивления у меня чуть глаза из черепа не выскочили, чтоб поближе рассмотреть.
- Вот и я думаю, пускать или нет. Темнеет, мало ли кто это.
- А что за рыцарь? – помотав головой, отгоняя образ сдвоенного кентавра, спросил начальник отряда. Видение не пропало, просто подвинулось, теперь в центре картинки был рыцарь в доспехах и на коне. – Войны нету, и рыцарям у нас всегда почет и уважение. Непорядок.
- Так он утверждает, что это, как вы выразились, чудо чудное, с ним. Вот я и сомневаюсь. Войны нет, правда чистейшая, но вы ведь знаете, что говорят о разных удивительных существах.
- О них много чего говорят, - буркнул лейтенант. – Кого-то мне этот рыцарь напоминает…
- Много, это да, но больше всего говорят, что такие вот странные, невиданные созданья предвещают плохие события.
- И что теперь? Всех подряд не арестуешь.
- Так вы откроете ворота или нет? Мы устали ждать! – потрясая копьем, попробовал обратить на себя внимание Эдвард. Хоть как-то, но это у него получилось.
- Вы б хоть представились, сэр рыцарь, - укоризненно молвил лейтенант.
- Ах да, запамятовал, моя вина. Я – сэр Эдвард из рода Гинфгидов, лейтенант армии его королевского величества, возвращаюсь из похода за славой, здесь по приглашению брата моего, губернатора провинции Су-мешш, Стивена-Аарона.
- Лейтенант? – переспросил молодой страж у начальника отряда. – Как вы?
- Учи табели, пока не вписал еще один период, - прошипел начальник отряда. – Лейтенант армии выше стражнического, и дош-фирваха тем более. Значит, он утверждает, что является сэром Эдвардом? А вы докажите, рыцарь, что вы тот, кем назвались.
- И как? Танец исполнить, что ли? Я считаю до двух, и вы открываете ворота! Раз!
- И что же он будет делать, когда досчитает до двух? – удивленно спросил Вулз. Рыцарь был нагловатый, как, впрочем, и все такой породы, но даже такого никто себе не позволял. Не брать же он собрался замок. В одиночку-то. Хотя есть еще это чудное создание рядом с ним.
- Да мне и самому интересно, - ставя локти на камень и упираясь в кулаки подбородком, мечтательно произнес лейтенант. Он-то уже принял решение, но хотел посмотреть на то, что будет после двух.
- Дв… Бабах! – Эдвард не успел досчитать, как забрало, чтоб ему пусто было, захлопнулось. Громовержец захрипел, по-своему смеясь. Лейтенант на стене заулыбался, и дал отмашку.
- Мост опустить! Решетку поднять, ворота распахнуть! Да пошире, - в кулачок добавил он, еле сдерживаясь от смеха. – И сообщите его превосходительству губернатору, что его брат, сэр Эдвард, прибыл… хотя погодите. Сэр Эдвард! Я понял, что это вы, уж простите меня и моих подчиненных, но столько времени прошло. И вы нас не навещали, так что ваш образ понемногу расплылся в памяти нашей. Вас мы пустим, об ином не может и разговоров быть, но кто с вами? Или что? Простите меня, если обидели вас, но осторожность никогда не бывает лишней.
- Это… это… со мной это, - под скрип снимаемого шлема, ответил лейтенанту Эдвард. – Это… сестры Ошенкли, посланники к нашему магу… Вольдемар ведь все еще наш маг? Да? Вот и отлично. Они к нему по делу великой важности, связанному с магией и злым колдуном, недавно появившемся.
- Злым колдуном? Таковых уже лет… много не было.
- Теперь один есть.
- А… кто эти сестры… такие есть? Вроде кентавры, а вроде и нет…
- Это не ваши проблемы, поверьте. Да и не то чтобы вообще проблемы, - покосившись на девушек, добавил рыцарь. – Но Вольдемару следует услышать, что они ему скажут. Только не беспокойте его раньше времени, хорошо?
- Разумеется, - под лязг цепей опускающегося моста ответил лейтенант, маша Эдварду рукой. – Добро пожаловать домой.
За стенами почти ничего за те несколько лет, что странствовал Эдвард, не изменилось. Многочисленные одноэтажные домики у стен постепенно переходили в двух и трех, а кое-где и в четырехэтажные дома. Поля были вспаханы, засеяны, рыцарь был в этом убежден, в срок. На полях уже вовсю росли разные овощи, хлебные колосья, деревья цвели, в воздухе витали лепестки с деревьев, которыми так любит играть ветер. На улицах изредка попадается мелкая и крупная скотина, детишки бегают, взрослые работают.
Лавки уже закрывались, хотя некоторые будут открыты допоздна. В тавернах уже кто-то гуляет, но негромко, еще вся ночь впереди. Вышибалы пока стоят на улице, прислонившись к стенам заведений. Кто покуривал, кто болтал со старичками и прохожими. Тихо играла музыка: в Оранжевой башне любили бардов, а в преддверии свадьбы самого губернатора их приглашали специально.
Но все изменилось, когда пришли «они» – Эдвард и Ошенкли.
Эдвард успел прошептать стражам, чтоб ни одного вопроса сестрам не задавали, объясняя это их вспыльчивостью. Особенно он напирал, чтоб не спрашивали о том, как они ходят. Повторения забега, но уже по улицам родного города он не жаждал.
Лейтенант был смышленый. Он выделил шестерых стражей из своего отряда для сопровождения к дворцу. Двое шли по бокам Эдварда на Громовержце, двое спереди и двое сзади девушек. Хотя в их случае трудновато определить, кто спереди, а кто сзади, но лейтенант разобрался. Он же был смышленый.
Процессию не сопровождали радостные крики, что брат губернатора вернулся, потому что все были поражены виду двойной кентаврихи, следовавшей за ним. На трофей, добытый в битве не было похоже. Наверное, посол из далекой страны. Но все же удивительный внешний вид вызывал разные чувства: одни удивлялись, другие пугались и убегали, третьи падали в обморок, четвертые настораживались. Благо, никто ничего не спрашивал.
Шарлотта была, я так скажу, задней, и ей доставалось больше внимания, нежели ее младшей сестре. Все же там, где была она, должен был быть хвост, а его не было. Шарлотта старалась не закипать, и ей это удавалось. Надья так и вовсе старалась не смотреть ни на кого, приковав свой взор к затылку Эдварда.
У ворот дворца, он же замок, кто не понял, стоял Стивен-Аарон. Для упрощения я буду его называть то одним именем, то другим, а то двумя сразу громоздко и не удобно, вы ведь все равно будете понимать, о ком речь, не так ли?
Так вот, у ворот их ждал Стивен. Одет он был в платье придворного чиновника, напоминающее халат. Только богатый, украшенный. Под халатом были брюки с красным поясом, сапоги из черной кожи, белоснежная рубашка и зеленый с золотыми разводами жилет. Шейный платок цвета небосвода он снял и держал в руке. На лице его немолодом была улыбка, улыбались даже его карие глаза. Длинные темные волосы были аккуратно зачесаны назад, и для пущей надежности стянуты обручем, подобному короне или диадеме. Лицом он не походил на Эдварда, оно было скругленным там, где у Эдварда были углы, и вообще было мягче, добрее.
Увидев брата, Эдвард соскочил с коня и подошел к Стивену, обнять его. Несколько лет они не виделись. Стивен постарел, а Эдвард возмужал. Возможно, именно из-за долгой разлуки они так рады были видеть друг друга.
Подошли сестры Ошенкли. Увидав их, Стивен нервно сглотнул комок в горле. Ему доложили, что с братом идет «что-то необыкновенное», но что это будет такое необыкновенное, никто не удосужился упомянуть, или хотя бы намекнуть.
Надья. как могла, поклонилась. Шарлотта, развернув тело лошади, скрестила руки на груди и поклонилась, немного повернув голову налево. Так принято у наемников, когда они встречаются с высокими по положению особами, когда они, наемники, ни на кого не работают. Левая рука накрывала правую, тем самым давая знать, что заданий и работы предлагать нет смысла, сейчас в этом наемник не заинтересован.
И не просите.
Стивен шумно вдохнул воздух большим носом, после улыбнулся и тоже поклонился, в реверансе. Его упитанная фигурка в этом движении не смотрелась неуклюже или смешно, он долго тренировался.
- Стивен-Аарон из рода Гинфгидов, губернатор имперской провинции Су-мешш, подданный его величества правителя славной Империи Рея второго. Рад знакомству с вами, леди.
- Шарлотта Ошенкли, наемница. Моя сестра Надья. Она… не наемница. Также рады знакомству с вами, губернатор.
- Я так понял, что у вас есть какое-то дело к нашему магу Вольдемару. Он поставлен в известность, и примет вас в девять. Это, - Стивен посмотрел на часовую башню церкви, стоявшей совсем рядом, - через полтора часа.
- Брат, - перебил его Эдвард, беря под локоть и отводя в сторону, - я бы попросил тебе сказать Вольдемару, чтоб он сам спустился из своей башни.
- Эд, ты же знаешь этих магов. Они ленивые.
- Ты можешь себе представить кентавра, поднимающегося по винтовой лестнице? Да еще с двумя наборами передних ног?
- Что-что? – удивился Стивен, обернулся и убедился, что он не все чудо видел. – Ого. Где ты…их нашел?
- Эта история длинная, и начинается вообще с другого, но не в этом дело. Дело в том, что у них есть дело к нашему Вольдемару, и поверь мне, дело серьезное. И оно не только в том, что появился злой маг.
- Хорошо. Я распоряжусь, чтобы магу все сообщили. Держу пари, он будет недоволен.
- А что делать?! Ничего, - разведя руками, сказал Эдвард.
- Скажите, а… как бы это сказать… вас где расположить? – обратился губернатор к девушкам.
- В конюшне подойдет, не волнуйтесь, - ответила Надья. – Кстати, мы тоже, как и кони, едим сено и траву. В этом мы неприхотливы, хлопот с нами много не будет. Мы сделаем свое дело, ради которого мы здесь, и отправимся далее в путь.
- Ну что ж, хорошо, коли так. Вас и Громовержца отведут в главные конюшни, туда же я направлю нашего мага. Вы уж простите его, если что. Он у нас вспыльчивый, но никому зла не сделает. А с тобой, Эдвард, нам предстоит поговорить. Хотя, думаю, ты сперва захочешь совершить омовение?
- Думаешь правильно, Стив.
Обед плавно перешел в ужин. Свежевымытый, и к тому же побритый, рыцарь, в новой одежде, решил не беспокоить слуг понапрасну и расположился на трапезу в помещении для слуг. Слуги же были кто занят делами во дворце, кто отправился спать. К слугам Стивен относился очень хорошо, с некоторыми даже по-дружески. Уплетая поросенка со специями и овощами, запивая вином, Эдвард не мог прекратить нахваливать повара, который знал его еще мальчишкой, и прекрасно помнил, что и как Эдвард любит есть.
Дождавшись, когда брат наестся, Стивен предложил проследовать в его кабинет. Эдвард не возражал. Дело, ввиду которого Стивен хотел видеть брата как можно скорее, похоже, было важным.
В кабинете Эдвард подтащил кресло поближе к камину, а к креслу и камину – столик с фруктами и теплым чаем с лимоном. Стивен сел в кресло рядом. Они немного посидели, наблюдая за пламенем. Первым молчание нарушил Эдвард.
- Дела, я погляжу, идут отлично.
- Да, мало на что пожалуюсь, - улыбнувшись, ответил Стивен, вертя в руках апельсин. – Поля обильны, стада обширны, казна полна и мир царит кругом. Есть чему радоваться.
- А невеста уже в замке? Я спешил, как мог, седьмого же…
- Семнадцатого.
- А разве?…
- Нет, семнадцатого.
- Хм, а мне почему-то в голову вбилось седьмое. Ну да ничего, на десять дней больше – это же хорошо. Чем могу помочь в подготовке?
- Вот как раз о помощи в подготовке я и хотел с тобой поговорить. Ты пей чай, пей. Проглотил? Точно?
- Да точно, точно! К чему это?
- Невесту мою похитили.
- Обряд такой, что ли? Никогда не слышал.
- Не сказал бы, что обряд, - погрустневшим голосом отозвался Стивен, кладя апельсин обратно в вазу. – На границе наших земель на Свадебный Караван напали разбойники. Охрана билась как могла, но нападавших было очень много. Почти всю охрану положили, Караван ограбили, все ценное забрали. Но что странно, никого из вельмож, сопровождавших леди Юнвальду, не тронули. Из людей похитили лишь ее. О выкупе ничего до сих пор не сообщали.
- Ну, - мрачно выдавил из себя Эдвард, - ну и дела.
- И не говори, - вздохнул Стивен.
Глава десятая,
о том, что странствия не закончились. И даже не думали.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только треском поленьев в камине. Всякие неприятности могут случиться в жизни человека, да и не-человека тоже, но чтоб вот так – это уже нечто большее чем невезение. Да и не был Стивен-Аарон невезучим. Хороший, умный человек. В годах, можно сказать (около тридцати-тридцати-пяти), но это пустое. Возраст не делает человека злее или глупее. Почти не делает, если речь о глупости. Однако же каждый имеет право на счастье, а свадьба с человеком, которого любишь, это же верх счастья.
Эдвард потер большим пальцем кружку чая. Хотелось что-то сказать, что-то ободряющее, вроде «все будет хорошо», но язык не поворачивался.
Стивен сидел неподвижно, уставившись в камин. В его глазах мало что читалось, но грусть там была точно. Хвала Мощи, что не было отчаяния, это определенно вселяло надежду, что выход есть. С человеком, потерявшим всякую надежду на благополучное разрешение проблемы ничего сделать не удастся, а добить рука не поднимется.
Добить? Что-то я слишком уж мрачно вам все это описываю.
Но положение был отравительное.
За окном шумел летний ветер, с улиц доносились какие-то звуки.
- Как узнал? – спросил Эдвард.
- От них же, - бесстрастно ответил брат, и тут же пояснил. – От сопровождавших мою невесту. Их, как я упомянул, не тронули. Ну, почти не тронули. Побили, отобрали все ценное, но отпустили. Зачем им…
- Так, не паникуй. Не-па-ни-куй, - тряся за плечо брата, молвил Эдвард. В такие моменты нужно сохранять рассудок. – Все будет хорошо, даже отлично. Твоя невеста найдется. В конце концов, за что платят стражникам?! Ты отправил их на расследование и поиски?
- Д-да, да отправил. И я, и ее батюшка король Долтон. Он тоже отправил своих людей. Он заверил меня, что сделает все, что может, и чего не может. Но это не остановило меня, и я отправил своих людей.
- И правильно сделал, - кивнул Эдвард. – Голова хорошо, а две головы, если это не чудище, лучше… кажется, я глупость сказал. Но это не суть важно. Когда это произошло?
- Нападение? Оно… где-то неделю назад. Я сразу отправил самых проверенных и отважных стражей. Они поклялись, что сделают все, что потребуется. Но от них уже два дня ничего не было слышно. Они пользовались голубиной почтой в каждой деревушке, в каждом городе, где останавливались для расследования, чтоб дать отчет. Но два дня назад вести прервались.
- Может быть, там, где они сейчас, нет почтовых голубей? А мыслеловом не пробовал воспользоваться?
- Эд, мыслеловы могут сообщаться только друг с другом.
- Ах да, я как-то подзабыл, - почесывая макушку, сказал Эдвард. – Я очень давно не пользовался их услугами.
- И не знаю, что думать. Так это еще и не все! – Аарон немного подпрыгнул в кресле, но не от радости, а от того, что вспомнил. – Утром пришло сообщение от Долтона. Стражи мертвы. Истыканных стрелами и болтами, почти без порезов или других каких ран от лезвий, их нашли к югу от того места, где произошло похищение, на расстоянии дневного перехода.
- Часовые разбойников?
- Или ловушки. Мне это не нравится, Эдвард. Что-то здесь не так.
- Да тут все не так! - в сердцах воскликнул Эдвард. – Знаешь, раз так произошло со стражами… ну, твоего соседа, то нет никаких, повторяю, никаких гарантий, что с твоими людьми все в порядке. Хотя б ясно, что они ушли на север. Есть идеи, кто мог это сделать? Я не про бандитов говорю, может, кто тебе зла желает? И решил так по тебе пройтись?
- Что по мне? Пройтись? Я, извини, с этим выражением незнаком.
- Это наше, армейское. На нормальном языке означает нечто подобное «насолить». Так что? Есть такие?
- Мне о таковых не известно.
- Мда, - протянул Эдвард.
Он поставил кружку с остывшим чаем на столик, поднялся и стал мерит комнату шагами. Крайне неприятное положение. Надо как-то помочь. Вот только как?
Совершая очередной обход комнаты, Эдвард остановился у рабочего стола брата, на котором стоял маленький портрет. На нем была изображена златокудрая девушка, весьма приятной наружности. Не ангельской, а приземленной, что гораздо лучше. Естественная красота лучше небесной. В нее легче поверить. Красавица улыбалась.
Эдвард взял портрет и повертел его в руках. На обороте значилось имя Юнвальды теннирисийской, кисти Ульгарда Вонсла. Лицо было смутно знакомым, и Эдвард решил поинтересоваться у брата, с чего бы это.
- Такое ощущение, что я ее знаю, либо видел раньше.
- Разумеется, ты ее знаешь. Это принцесса Юни. Помнишь ту девушку, которой ты случайно облил волосы вином на Великом празднике весны? Ты тогда был молод, а я был чуть моложе твоих нынешних лет. Извини, точный год надо вспомнить…
- Не надо, я все понял. Та самая Юни. Ну надо же, как она выросла, изменилась. Сказал бы, что похорошела, да вот, думаю, что она всегда такой красивой была, а я не замечал. В моей голове постоянно были приключения, битвы с чудищами, спасение прекрасных леди…
- Да уж, бабушка с дедушкой тебя чуть ли не кормили этими рассказами. Рыцари и драконы, сокровища и слава, принцессы и колдуньи. А ведь я помню все эти сказки, - Стивен подошел к Эдварду, улыбаясь. – Только я все это воспринимал, как сказки, а ты всерьез. Итог налицо. Ты – воин ее величества Рея, победитель чудовищ, я уже молчу о прочих заслугах.
- И спасибо, что молчишь, - буркнул Эдвард. Стивен снова улыбнулся, хоть улыбка и получилась печальной. – Не все мои заслуги – мои. И тем более не все среди этого заслуги. О чем-то я жалею, а что-то так и вовсе случайно получилось.
- Но ты же лейтенант! А это звание непросто получить. Мне оно так вообще не светит.
- Да ты хоть знаешь, с какой стороны нужно держать меч?
- Со своей, полагаю. Нет, братец, мое оружие – перо и слово. Договоры и указы – вот мое поле брани. Но слава воина меня не заботит.
- Поэтому из тебя получился отличный правитель земель, - ставя портрет обратно на стол, Эдвард решил свернуть на прежнюю дорогу беседы. – Если речь не идет о том, чтобы расстроить твой брак, хоть это и получилось, тогда кто и зачем все это сделал? Ее отцу пришла весть о требовании выкупа? Или еще какое-нибудь извещение?
- Нет, ничего такого, - пожав плечами, ответил Ставен. – Мы с ним ежедневно, с помощью наших мыслеловов, общаемся, но никаких вестей нет. Ее батюшка уже готов объявить войну всему миру, и мне в том числе, за то что не уберег его единственную дочь. Объявить войну мне – объявит войну Империи. Некрасиво получится.
- Хохмач из тебя никакой, - выдохнул рыцарь. – Шутка не удалась. А кто ее отец? Сильно ли его войско?
- Думаешь, сможешь одолеть его армию?
- В одиночку? Хм, ну если поднатужиться, то может и получиться. Так, Стив, зубы мне не заговаривай! Давай по существу дела.
- Хорошо, хорошо. Прости, ты меня знаешь. Как настает беда, меня неудержимо тянет шутить, а чувство юмора у меня паршивое.
- И что в таком случае в тебе нашла Юни? Прости, леди Юнвальда.
- Наш брак был решен за нас, нашими родителями, как часто происходит. Как раз в тот Весенний праздник они и договорились. Ее отец признавался, что по возрасту лучше бы ей выйти за тебя, - брови Эдварда скакнули вверх от удивления, - но рассудил, что лучше ей быть женой оседлого чиновника, чем странствующего рыцаря. Ты тогда еще не решился пойти в Академию, но было видно, что решишься. Тебя временами можно читать как открытую книгу. И за эту прямоту и открытость тебя и любят.
- Ну, не все, – закатив глаза, прошептал Эдвард.
- Многие, - поднял руки вверх губернатор. – Мы, то есть я и она, узнали о том, что нас заранее поженили, на следующий день. Тебе просто ничего не сказали. Против мы не были, хотя и за не очень высказывались. Решили попробовать. Переписывались, вот, портреты друг другу послали несколько месяцев назад, чтоб каждый из нас мог увидеть, с кем скоро придется сочетаться браком. Признаюсь, мы более друзья, чем влюбленные, но из дружбы любовь и вырастает. Может, со временем…
- Слишком много допущений, брат, - обняв за плечи брата, сказал Эдвард. Сказал так нежно, как умел, а умел он, как в народе говорится, задней ногой. Не умел, если выражаться более просто. – Так где, говоришь, это произошло, и куда ушли бандиты? – Стивен отдалился и распахнутыми глазами, в которых светились слезы, посмотрел на брата. – На карте покажи. А лучше нарисуй на ней пером, и отдай мне, чтоб я не заблудился.
- Ты…ты…
- Я, я, - кивнул рыцарь. – Что же я за брат такой, который не поможет родному человеку? Чай, родной мне не чужой.
- Я… даже не знаю…, - вытирая слезы рукавом, Стивен пытался что-то сказать, но дыхание перехватило.
- Не знай и дальше, а нарисуй, - придвигая перо и чернильницу к бумагам на столе, произнес Эдвард. – Сегодня я отдохну, а завтра днем… нет, утром, утром отправлюсь в путь. Громовержец на меня обидится, но я ему все расскажу, и он даже быстрей меня рванется вперед, помочь тебе.
- Я… хорошо, - Стивен сел за стол, достал лист бумаги и стал искать среди них хоть одну карту той местности, где произошло нападение.
- Ты будешь здесь, а куда ты денешься, и будешь получать новости от меня. Я хоть и не заговоренный, но мне много раз везло, повезет и на этот раз. Занимайся делами, и никому ни слова.
- Я никому и не сказал. Народ думает, что свадьба откладывается, погулять еще успеют, - наконец, в одном из ящиков было найдено то, что искал Аарон. На столе появилась карта северных границ, и перо заскользило по ней. – Вот по этой дороге они ехали, здесь произошло нападение, здесь нашли убитых стражей. Ты знаешь, что за государства лежат северней Су-мешш?
- Поймаю местных и допрошу, - отмахнулся Эдвард. А потом на него будто озарение снизошло. – Хот-тя нет, у меня есть идея получше. Надеюсь, эта идея не только в реках и легендах разбирается.
- Ты о чем?
- О ком, - поправил брата Эдвард. – Но об этом потом. Сейчас надо подумать, что может мне понадобиться в пути. Думаю, список будет недлинный… первым пунктом пиши «отличный составной лук и колчан стрел покрепче».
- Ты научился стрелять из лука?
- Ага, с таким же изяществом, как танцевать, - Стивн рассмеялся.
Последний раз, когда Эдвард пытался танцевать, он умудрился упасть и сломать ногу. Неудивительно, что к танцам он охладел.
Сестры Ошенкли гоняли по конюшне конюхов разве что не оплеухами.
Над ними никто не смеялся, но проходившие мимо стойла, где они расположились, надолго там застревали, застыв, пораженные зрелищем.
Громовержец, накормленный, напоенный и помытый, взирал на все это с истинно героической невозмутимостью. Поначалу девушки старались не обращать внимания на конюхов и прочих, теми или иными судьбами забредавшими в конюшню. Потом, когда взгляды стали жечь, окриками приводили в чувства «истуканов». Так выразилась Надья. Даже ее, спокойную и не склонную к драке, раздражало то излишнее внимание, которое им оказывали. В других местах от них попросту шарахались.
Наконец чаща терпения переполнилась, и в ход пошли хлесткие удары чем попало.
Одному конюху в голову угодило ведром. Повезло ему: ведро ударило его по лбу, описало пируэт, зацепившись за подбородок ручкой, и наделось подобно шлему. Вовремя, потому как следом полетела подкова, найденная воинственной Шарлоттой в сене на полу. Потерявшего сознание конюха оттащили мальчики-помощники.
Мага обещали доставить в течение пары часов, но прошло уже три, на небе зажглись звезды и сверчки заиграли на своих скрипках, движение вне конюшни стихло, доносились звуки из города, но негромкие и редкие.
И вот, когда терпение уже почти исчезло вовсе, и Шарлотта надумала разнести всю конюшню, чтоб неповадно было заставлять ждать, со стороны ворот раздалось кряхтение.
- Я маг, все же. Мне положено сидеть в башне, иногда улетая по своим, с волшебством связанным, делам. Мне нужно думать! Читать книги, учить и сочинять заклинания, изучать магические артефакты! В конце-то концов, я старый дряхлый человек!
- Вольдемар, - успокаивающий голос принадлежал стражу, - мы крайне, крайне виноваты, что так вышло, что вам пришлось покинуть вашу башню и идти сюда, к запаху коней и навоза, но так уж сложилось…
- Сейчас я разозлюсь, и ты у меня сложишься! – страж, судя по звуку, нервно сглотнул. С магами шутить и играть не стоит. Опасное это занятие, для самоубийц впору. – Да плевал на этот навоз! Тьфу! – звук ткани по коже, платка. – Извиняюсь, но мне вот так действительно плевать на навоз, и на запах лошадей тоже! У меня уже триста лет насморк! Я даже если окажусь по уши в!…
- Вольдема-ар…
- …и то не почувствую. А ты меня не перебивай! Стукну посохом, и станешь ты размером с мышь!
- Так вы посох не взяли.
- Припираешься?!
- Нет-нет, ни в коем случае.
- То-то же, - гордо и высокомерно произнес маг. – Давай, отворяй, поглядим, что там у вас такое, ради чего мне пришлось по лестнице четыреста ступеней спускаться. У меня мозоли!
- И маразм, - тихонько прошептал мальчик-конюх в дальнем углу конюшни. Громовержец укоризненно поглядел на него.
- А еще отменный слух! – крикнул маг. Мальчик втянул голову в плечи и скрылся через дальний выход. – Беги, беги, память у меня тоже неплохая.
Надья и Шарлотта переглянулись. Молча. Им не обязательно было говорить, чувства и эмоции каким-то образом передавались по лошадиной части тела. Надья еще раз отряхнула свитер и пятерней расчесала свои черные волосы. Шарлотта же вооружилась метлой. Без оружия она чувствовала себя неуютно. Тем более, когда рядом маг. От мага можно ждать всего: от молнии до клубничного мороженного, зависит от настроения чародея. Этот явно был не в духе.
Дверь заскрипела, и по проходу конюшни протянулась тень. Тень, конечно же, была искажена, но Шарлотта была следопытом хоть куда, и определила, что маг будет невысокого роста и полненький. Насчет бороды точно сказать было невозможно. Шляпы на голове мага не должно было быть.
В общем, она не ошиблась.
По проходу, опираясь на палочку, двигался невысокий, полный человечек, в оранжевом, украшенном разными узорами, халате. Халат был повязан синим с красным поясом, на ногах мага были туфли с загнутыми носами, какие обычно носили в южных землях. Борода была недлинной, но густой и пушистой. Такими же были и брови, а вот волос на голове мага почти не было. Те несчастные крохи когда-то наверняка шикарной шевелюры были зачесаны назад. Так они не то что не прикрывали лысину, но даже подчеркивали ее. Надья подумала, что так и было рассчитано. Она была права.
Человечек доковылял до стойла, где находились Надья и Шарлотта. Шарли взяла метлу поудобней, чтобы ударить мага куда попадет. Надья как могла пыталась успокоить сестру. В отличие от своей боевой сестры, она понимала, какие могут быть последствия. Но попробуйте объяснить воину, что сражаться нет необходимости. Он не то что не поймет, так еще и специально встрянет в драку. Драчуны они такие.
Маг взялся сухой ручкой за дверь и отворил ее. Не используя никакой магии. Экономный попался маг. Впустую свою силу не тратит. Действительно, зачем зажигать огонь молнией или шаром огня, когда есть огниво?! Вот и маг так же думал.
Дверь он отворил, но сестры стояли в темени, в дальнем углу стойла. Шарлотта уже замахнулась, чтобы дать магу по голове, как только зажжется свет. Свет зажегся, по мановению руки мага. Над стойлом закачался подсвечник с волшебными, несгорающими свечами, и взору мага предстали сестры Ошенкли.
Дальше было нечто.
Маг только глянул на эту картину – сдвоенная кентавриха, и этого ему было достаточно. Он испустил громкий, совсем не по старческим силам, крик и отскочил от стойла с прытью двадцатилетнего. Влепившись в дверь соседнего стойла, он тяжело задышал, постоянно повторяя «господи великий Небо» и «мать моя родная». Изредка добавляя что-то еще, вероятно успокаивал себя. Такой реакции на свой вид сестры еще не встречали. Хотя и маги им встречались крайне редко.
Маг отдышался, помотал головой и снова подошел к стойлу. Мельком глянул на девушек и снова отпрыгнул, на все лады выкрикивая то ли молитвы, то ли просто вопя. Но не от ужаса. Скорее от помеси удивления, восхищения с примесью радости. Почему радости? Это ж маг! Кто их разберет, что им в радость.
Маг уже не сливался спиной со стенкой, а подпрыгивал то на одной, то на другой ножке, будто по луже в своих туфлях без задников прыгает. Шарлотта медленно опустила метлу. Угрозы от мага не исходило. Надья же просто была ошарашена. Она не могла и представить даже, что маг, мудрый старик, может вести себя так.
Громовержец двинул челюстью, словно что-то прожевал, и отвернулся. Этот цирк ему быстро надоел, и он предпочел отправиться спать.
Маг постепенно приходил в себя. Он уже не так пугался, а даже забавлялся. Наконец, он посмотрел на сестер Ошенкли, и не крикнул, не отскочил. Только посмеивался в кулачок. Девушки удивленно воззрились на него.
«Очень, очень интересно», хихикая, пробормотал маг. Он отбросил палочку и, не выпрямляясь, немного согнувшись, подошел к девушкам. Шарлотта покрепче сжала древко метлы, но решила не бить без нужды. Покамест нужды не возникало.
Маг подошел к сестрам и стал пристально их осматривать. Он явно упивался зрелищем. Еще бы, даже великие маги такого не видели. «Ну надо же», тихонько воскликнул маг, наклонив голову, рассматривая ноги сестер. Штаны Надьи скрывали лошадиные ноги. Но то, что у нее они тоже передние, было видно достаточно четко. Штанами маг тоже заинтересовался, подергал их, потер пальцами, словно не веря своим глазам. Хотя тут кто угодно глазам не поверит.
Маг нагнулся и посмотрел на лошадиное туловище снизу. Надья и Шарлотта хором завозмущались. Шарли даже взмахнула метелкой над головой старичка. Старичок, не переставая посмеиваться, отскочил, и метла его не то что не коснулась, даже воздухом не обдула. «Очень интересное строение», подытожил маг, после чего вышел из стойла.
Вернулся он скоро, неся в руках небольшую табуретку, на которую становились мальчики-конюхи, когда им роста не хватало, а это бывало частенько. Поставив табуретку в стойле Ошенкли и обтерев седушку рукавом, маг, некоторое время примеряясь и целясь, сел на нее. Спиной он уперся в стенку, закинул ногу за ногу и наконец-то заговорил.
- Ну, давайте, рассказывайте.
- Что рассказывайте? – переспросила Надья.
- Как дошли до жизни такой, - взмахом руки указав на девушек, ответил маг. – Что с вами приключилось, и с чего это вы такие вот стали.
- А с чего вы взяли, что мы на самом деле не такие, какие есть сейчас?
- Я вас умоляю, не смешите меня. Я хоть и не всезнающий, но умный и начитанный. Таких, как вы, нет и никогда не было. Так что опустим все ненужное, и рассказывайте, что с вами произошло.
Девушки пустились в повествование. Они рассказали обо всем том, что рассказали Эдварду. О служении наемниками, о колдуне, что-то требовавшем от их хозяина, о том, что однажды маг пришел и развалил, буквально развалил, замок. О том, как, проходя мимо, с тем, что он требовал, сделал с сестрами то, что сделал. О своих странствиях по миру Милон, злоключениях и встрече с Эдвардом. О Человекаре. То есть, обо всем.
После того, как рассказ завершился, маг некоторое время сидел неподвижно и думал.
- Вот значит как, - буркнул он, доставая из рукава халата трубку. – Значит, мне не соврали, что появился злой маг.
- Колдун, - поправила его Шарлотта, окончательно отпуская метлу.
- Таки я вас умоляю, кому вы указываете, как правильно говорить! – всплеснув руками, воскликнул Вольдемар. – Я же ж не первый год и не первый век, доложу вам, магом живу и работаю. Колдун – это когда для заклинаний использует предметы какие-нибудь, зелья, травки там разные и так далее. Живет в лесу и все такое прочее. Магу все это не нужно. Маг – высшая ступень развития магического мастерства. А вот колдун – это к друидам ближе.
- Благодарим покорнейше за объяснение, - поклонившись, как смогла, прервала поток слов Надья. – Однако же это не меняет смысла. Есть злой… маг, - Вольдемар кивнул и сунул в рот трубку. Но дыма из нее не пошло. Странно. – Этот маг помимо того, что злой, с нами совершил вот такое вот, - Надья ткнула в себя пальцем. – Вы можете обернуть заклятья вспять?
- Кто? Я? – будто смеясь, выпалил маг. – Нет, разумеется! Я ж даже не могу представить, что такое вот можно придумать. А вы хотите, чтоб я не зная заклинания, отменил его. Я ж не силен в магии. И вообще, я мыслелов. Магией я так, увлекаюсь.
- То есть, вы не могли превратить охранника в жабу или мышь?
- Зато как напугал! Страх быть заколдованным, знаете ли, посильнее чем когда это уже произошло. Но вернемся к нашим лошадям. Прошу прощения. Значит, вы утверждаете, что не видели лица мага?
- Нет, не видели.
- Не есть хорошо, - задумчиво покачал головой Вольдемар, после чего затянулся трубкой и выпустил из носа… струйку мыльных пузырей. – Это усложняет дело. Если б вы хоть что-то могли рассказать об этом маге, я бы мог связаться со своими друзьями-знакомыми, может их них кто что знает. А так… хотя-я-я…
Маг ненадолго задумался. Ошенкли терпеливо ждали.
- Хотя Айкон, мой старый знакомый… правда я его не видел очень много лет… он может и знает что-то.
- Кто-кто?
- Айкон. Он живет почти у самого моря-окияна, на севере. У гор, - Вольдемар выпустил изо рта струйку мыльных пузырей, и выдул один ну очень большой. Тот, пузырь то есть, медленно поднялся вверх и лопнул беззвучно, едва коснувшись балки. Не курил же он мыло! Но все же. – Вдали от мира. Он мне, лет сто назад, рассказывал, что нашел старинную библиотеку. Что книг там волшебных видимо-невидимо. Вот он-то может и поможет вам. Если та библиотека настолько велика, даже хоть на четверть, сколько он мне рассказывал, то там вполне может найтись что-то для вас.
- А чтобы нас расколдовать? – взмолилась уже Надья.
- Мда, - протянул маг, - расколдовать… а почему, собственно, и нет?! Может быть, и есть. Не зная, правда, что это был за маг… вы меня поймите правильно, - маг пододвинулся ближе к девушкам, - если объявился злой маг, это же новость из новостей! Таких не было уже несколько тысяч лет! Со дня победы над Армаготией…
- Над кем?
- Я думаю, это та злая сила, что вторглась в наш мир много лет назад, - подсказала Надья. – Помнишь, Эдвард нам рассказывал?
- Не помню.
- А я помню.
- Флаг тебе в руки. И барабан на шею.
- Так я ж на барабане не умею…
- В общем, - прикрикнул маг, и девушки замолчали, - в общем, - уже прежним тихим голосом продолжил Вольдемар, - много тысяч лет назад на наш мир напала страшная сила извне. Это было тога, когда мир был разделен, и камни силы великой уравновешивали силы магические в мире. Откуда-то из неизвестных краев пришла беда. Знамо только, что в тогдашнем Милоне их не было никогда. В те времена бывали в мире злые или просто вредные маги, но с тех пор прошли века, и злых магов не было ни видно, ни слышно. А тут на тебе, такие вести – есть один. Я потолкую с другими мыслеловами, может, кто что слышал. Но не обольщайтесь, узнать, как расколдовать вас, таким путем не выйдет. Не печальтесь. Хотя бы направление я вам указал – на север. Загляните к Айкону, передайте от меня привет и скажите, что он – старая синяя лягушка с желтым языком. Эту шутку знаем только мы, он и я. Так что если поначалу он вам не поверит, то после такой фразы… ну, поругается немного… а потом расскажет вам все, о чем вы его ни спросите. При условии, разумеется, что он знает ответ или знает где его найти.
- Синяя лягушка?
- Это долгая и неприятная история, и я не стану пускаться в подробное объяснение. Просто скажите ему это, и все.
- Х-хорошо, - кивнула Шарлотта.
- Наверное, неудачное заклинание, - шепнула Надья.
- А может быть, совсем наоборот, - парировала Шарлотта. – Стало быть, нам нужно идти на север. Мы благодарим вас, Вольдемар, за оказанную честь поговорить с вами.
- Нет, я таки совершенно не понимаю теперешнюю молодежь! – крякнул маг, поднимаясь с табуретки и отряхивая халат. – Сперва метлой по голове, а потом «покорнейше благодарю». Совершенно не держат одну линию разговора. Вот что я вам скажу, дорогие мои: вы сестры, и должны дополнять друг друга, то есть что одна не умеет, должна уметь другая. Одна злая, вторая добрая. Одна воин, вторая воровка.
- Как? - Надья побледнела.
- Не забывайте, я все-таки мыслелов, - подмигнул Вольдемар. - И мысли читать это у меня в крови. Нет-нет, да и да, в разговоре полезу к человеку в голову. Не со зла, по привычке. Можете не пужаться, я никому не разболтаю. Клянусь здоровьем моей мамочки, да будет ей земля пухом. Да что вы постоянно трясетесь? Шуток совсем не понимаете?
- Шуточки у вас странные. Непонятно, когда вы шутите, а когда нет, - заметила Шарлотта.
- Зато весело. Мне много-много лет, и если б не чувство юмора, я бы со скуки уже помер, а не от старости. Завтра наш общий друг Эдвард отправится в путь в том же направлении, куда и вам надо. Думаю, вы отлично сработаетесь на пути. Не-не-не, не спрашивайте ничего. Я вам сейчас совет даю хороший. Хороший-хороший, не сумлевайтесь, барышни. Значит так: не обижайтесь на Эдди. Он хороший малый. Таких еще поискать надо. Он просто… ну, если не вдаваться в подробности, малость неуклюжий. Как в поступках, так и в мыслях. Но никому и никогда не делал ничего плохого. Так что уверяю вас: пока вы с ним вам ничто не угрожает. Не угрожает, в смысле, беды какие-то будут совершенно точно, но не большие, ни в коем случае.
- Так что за совет вы нам хотите дать? – спросила Шарлотта, ощущая, что мага понесло, что если не напомнить ему, он забудет, что собирался сказать.
- Ах да! Так вот, совет: не принимайте то, что говорит и делает Эдвард слишком серьезно. Хорошо? Ну, я поковылял. Мне еще по лестнице подниматься ой-ей-ей сколько ступенек…
Маг, покряхтывая, покинул конюшню. Дверь ему отворил тот самый страж, которого маг собственноручно напугал. Хотел попросить прощения за свое поведение, но Вольдемар только отмахнулся.
Девушки еще некоторое время переваривали то, что наговорил маг. Может, он и хороший маг, или как он себя называл, «мыслелов, а магией балуюсь», но возраст дает о себе знать. Заговаривается дедушка. Хотя крупицу полезного знания он все же обронил в уши Ошенкли. Нужно идти на север, к побережью, и там искать Айкона. Он должен не только знать о злом колдуне, но и знать, как помочь девушкам в их положении.
Все еще думая об этом, девушки уснули.
Глава одиннадцатая,
о том, как собирают родных в дальнюю дорогу.
Эдвард проснулся в первый раз за долгое время в кровати. Впервые за долгое время он не укрывался щитом или плащом, не болело ничего из-за лежания в латах. Помимо всего этого он не промок под дождем, не провонял дымом от костра и вообще чувствовал себя как человек, а не как камень со мхом на месте головы.
В качестве одеяла ему этой ночью служила простыня. Тонкая, потому что стояло жаркое лето. Еще один плюс во сне не в доспехах – железные латы имеют привычку нагреваться под лучами светила. Отбросив простыню-одеяло, Эдвард сладко потянулся, до хруста в суставах. Ему ничего не снилось, и выспался он отменно. Хоть сейчас на коня и в бой.
Ночью они с братом долго и пристально рассматривали карту северных территорий, которая была скудна на детали. Придется разбираться прямо на месте. На карте были указаны несколько больших дорог, пара более-менее крупных поселений, наличие леса, болот. А дальше сплошь неизведанность. Эту проблему должны были решить картографы, смелые, хоть и немного сумасшедшие люди. Наверное, потому и смелые, что сумасшедшие. Они самолично взяли на себя цель составить подробную карту всего Милона, и трудились действительно не покладая рук, не щадя живота. Некоторые смельчаки гибли на пути к этой цели.
Что ж, они знали, на что идут.
Пока они занимались срединными землями, окраины им еще предстояли. Правда, тут могли случиться разные неприятности: правители разных государств неодинаково относились к картографам. Некоторые помогали всем, чем только могли, но некоторые, особо неприятные Эдварду личности, не находили в стремлениях отважных людей и не-людей ничего, кроме желания поизощренней свернуть себе шею. Ну, никто ведь в картографы никого не звал, все приходили и уходили (были и такие) сами, по своей воле.
Пока что никто в открытую не препятствовал работе картографов, хотя такой час просто обязан был настать. Люди, они ведь самые разные бывают, и злые порой тоже попадаются.
Эдвард смял легкое одеяло и сел на кровати. Сделав несколько упражнений для рук и верхней части туловища, он разогревал свое тело для предстоящих событий.
Снова в путь, снова задание. На этот раз предстояло спасти принцессу.
В Академии Эдвард много слышал опровержений, что быть рыцарем – это не каждодневно спасать принцесс от лап драконов, злых магов и разбойников. Наставник много раз говорил, что подобные вещи крайне редко встречаются в мире, и не стоит слишком романтизировать службу в имперской армии или персональной гвардии. Чаще с подобными делами везет рыцарям-одиночкам или разовым наемникам, но все равно такие вещи случались крайне, крайне редко.
Так вот, поди ж, случилось. И не просто случилось, а как в сказках: накануне свадьбы похищают невесту высокопоставленного вельможи, он безутешен, но приходит рыцарь на белом коне в сверкающих доспехах, разгоняет негодяев и спасает красавицу и умницу, а она потом становится его женой и рожает кучу красивых и сильных детей.
Эдвард скривился. Если Юнвальда не изменилась с тех пор, как они последний раз виделись, то насчет «умницы» возникает сомнение: леди Юнвальда обожала болтать, и не могла не говорить дольше одной минуты. Да, отроки угловаты и задиристы, даже девушки, даже принцессы. «Особенно принцессы», поправил себя Эдвард. Высокий ранг позволяет делать много того, что другим, низшим, нельзя.
А учитывая, как они в тот раз, лет десять назад, не меньше, расстались, то о свадьбе с ним, а не с Аароном, и тем более о куче детишек, вообще не может быть не то что речи, даже мыслей подобных не должно возникать.
Эдвард встал на ноги. Проделал несколько упражнений для ног и, решив, что он готов в путь, принялся стягивать ночную рубашку. Его новая одежда, как две капли похожая на старую, лежала на стуле возле кровати. Стягивая ночную рубашку. Эдвард застрял в вороте. Вы же не забыли, что наш герой, ну, несколько нескладный? Так что подобное событие не должно явиться для вас неожиданностью. Он попросту забыл расстегнуть рубашку, а упорство как-то превышало его рассудительность, и он, с завидным упорством, пытался выпорхнуть из ночной рубашки.
Может, умом он и не отличался, а вот силушкой обделен не был: нитки лопнули, пуговицы отскочили, и Эдвард благополучно покинул ночную рубашку.
Упав задом в потухший камин и подняв облако сажи. Белая рубашка повисела в воздухе, словно привидение, укоризненно помахала рукавами и отлетела к кровати, упав на которую и застыла. Неужели даже простая рубашка умнее рыцаря?
Эдварду, разумеется, подобные мысли в голову не пришли. Он занялся размышлениями о том, как отмыться от сажи. Глаза моментально нашли ему ответ. В виде большой вазы с цветами. Там ведь должна быть вода. Вода была. Ледяная, так что ничего удивительного, что, опрокинув на себя пару ведер воды (ваза была не из маленьких), рыцарь издал крик удивления, испуга и разочарования.
От этого крика Шарлотта с Надьей и проснулись. Они были единственными, кто не проснулся в девять утра. Хотя это было даже в их пользу, потому что все, до кого донесся этот крик, поневоле кто поскользнулся, кто выронил что-то. Замок наполнился стуком и звоном. А также приглушенной руганью. Все в замке знали, кто приехал, но подготовиться к возможным последствиям было просто невозможно. Ведь они могли быть совершенно любыми: от никаких до развала замка. Последнее не стоило списывать со счетов. Всякое может быть.
Когда Стивен-Аарон зашел к Эдварду, тот уже надел штаны и застегнул свои походные ботинки, которые предпочитал любым туфлям. Губернатор Су-мешш застал брата за определением переда и зада белой рубашки, на которую вскорости должна была быть надета кожаный жилет, а потом и зачарованные латы. Сколько Стивен не спрашивал об этих латах, Эдвард все время отвечал уклончиво, да так удачно, что разговор внезапно терял нить, ведущую к доспехам, и переходил на что-то с ними совершенно не связанное, и настолько увлекательное, что о доспехах вообще не вспоминалось.
Стивен смотрел на туловище Эдварда с неким вниманием и даже с печалью. Эдвард посмотрел на брата, проследил его взгляд и отвернулся, надевая рубашку.
- Болит?
- Давно уже нет, - совсем безо всяких эмоций в голосе, ответил Эдвард, зашнуровывая воротник. Шрам на животе вдруг уколол, словно рана лишь недавно зажила. – Много времени прошло ведь.
- Так ли много?
- Стив, я тебя прошу, не надо.
- Писем не было, и вестей тоже никаких, - продолжая тему, тихо молвил Стивен. – Хотя это и понятно.
- А я тебе про что, - ответил Эдвард, кладя руку брату на плечо. – Брось, это было давно, и нечего об этом думать. Лучше еще раз все повторим. Юнвальда, север, разбойники. Жалко, конечно, что с сопровождавшими ее поговорить нельзя.
- Да поговорить-то можно, если узнать, где они. Немного передохнув у меня, они вчера уехали обратно. Я их не держал, да и зачем.
- Ладно, это лишнее. Я и не с такими скудными сведениями задачи выполнял. Когда в армии служил, нам порой давали задание, и все. Делай, как знаешь. А куда идти, и как выполнять – сам поди додумайся. Ничего, прорвусь, не впервой. Все ли подготовили?
- А то! – повеселел Стивен. – Карту я положил в сумку вместе с разной походной утварью, которая так или иначе может пригодиться. Только ты эту сумку сам на Громовержца навьючь, он что-то с утра раздраженный. Хотя что тут удивляться. Чувствует, что отдохнуть, как следует, не дают. Снова в поход. Объяснишь ему все, ладно?
- А куда ж я денусь?!
- А насчет… э… Ошенкли, да?
- Правильно. Они, думаю, со мной поедут. Во-первых, Вольдемар им не помог, во-вторых, на них постоянно косятся. Неровен час, пристукнут кого. Шарлотта такая, ей палец в рот не клади, сразу копытом в лоб получишь. Да и потом, по пути будут попадаться города, там будут маги, может кто и поможет им. На худой конец, сами отвяжутся. Я ведь их с собой не звал, сами идут. Хотя они могут со мной и не пойти.
- Да, тоже может быть.
У конюшни их уже ждали сестры Ошенкли. Шарлотта, поскрипывая кожей перчатки на левой руке, упражнялась с составным луком. Надья вертела в руках небольшой щит.
Шарлотта первая увидела двух братьев и отсалютовала им. Эдвард помнил, что как-то в разговоре она обронила, что в Аместандосе, городке, где их хотели казнить, у нее отобрали лук. Эдвард удосужился предоставить ей замену утраченного, хотя та и не просила. Но спасибо стоило сказать.
А вот Надье щит зачем? Наверное, чтоб прикрывать спину.
- Ну, как вы тут? – спросил Эдвард.
- Неплохо, - ответила Шарлотта. – Ваш маг, Волдьемар, занятный дедушка. Говорит много, но и мудрые вещи попадаются.
- Да, он у нас любитель поболтать, - потирая шею, сказал Стивен. – Он вам хоть что-то полезное по поводу…ну, вашего… дела, сказал?
- Можно и так сказать. Нам надо на север, к его знакомому. Не сказала бы, что к другу. Потому и говорю: к знакомому. Он-то и сможет нам помочь. Да, Надь?
- А? Что? – Надья растерялась.
- Скажи «да».
- Да.
- Ну вот, видите? Так что мы с вами пойдем, сэр Эдвард.
- Я не говорил, что я собираюсь на север, - заметил Эдвард, влезая в нагрудник, отчего голос его был немного глухим. – Хотя я действительно хотел попросить вас оказать мне помощь в предстоящем задании.
- Нам Вольдемар сказал, - раскрыла карты Надья. – Сказал, что вы отправитесь на север, и что нам стоит пойти с вами. А также…
Шарлотта ткнула сестру в спину луком. Это было незаметно, так что Шарлотта подхватила речь Надьи, как свою собственную.
- А также что вам пригодится наша помощь. Одинокий рыцарь, пусть и брат губернатора Су-мешш, добыча не из самых трудных. Стрелок и мечник не помешает, не так ли?
- Не могу. Не могу не согласиться, - молвил Эдвард, подхватывая пояс с мечом и мешочками с зажигателем, и прочими мелочами. – Я даже рад, что вы отправитесь в путь со мной по своей воле, и мне не пришлось просить вас об этом. У меня плохо получается просить. Еще обиделись бы, ну, вы знаете, как я умею говорить, - Эдвард намекнул, лишь намекнул на ту неосторожную фразу, из-за которой они все убегали от злых диких пчел. – Так, Стив. Где, говоришь, сумка с тем, что ты собрал для меня в поход и просил самостоятельно навьючить на моего боевого друга? Мы вроде составили список, и он был небольшим…
- Да она там, в конюшне.
Мелочей оказалось совсем чуть-чуть.
В четыре большие сумки были собраны: овощи, фрукты и мясо, одеяла, две подушки, дополнительная одежда с парой сапог, арбалетные болты, средних размеров лопата, три нелегких мотка веревки, доска для разделки мяса. А также сковорода и кастрюля с котелком, куда и то и другое играючи уместилось, табак (хотя Эдвард не курил), бутыль вина на полведра, точильный камень (три шутки), скатерть (зачем?), табурет (хорошо хоть разобранный), праща с камешками (последний опыт обращения с пращой закончился для Эдварда ударом по затылку и потерей сознания), флаг с гербом (тем же, что и на щите). Швейные приспособления, стиральная доска, та самая карта (хоть одна нужная вещь!), запас перьев и чернил, книга с пустыми листами для ведения дневника, какая-то дудка для развлечения (притом, что Эдвард играть не умел ни на чем, кроме нервов), запасные струны (вот уж интересно, для чего, если есть дудка?! Для нее, что ли?), четыре бурдюка с водой, несколько ниток бус (кому?), крест для совершения священных обрядов. И, в довершении всего, десять запасных мешков. Вероятно, для возможных трофеев и сокровищ.
Ах да, еще запасное седло.
Эдвард смотрел на все это молча, слегка искривив губы. Так его в последний раз собирала матушка, когда он отправлялся в Академию. Было видно, что Стивен чтит традиции.
Интересно, а старшего брата в столицу собирали так же тщательно и совершенно бессмысленно? Одни струны для дудки чего стоят.
Шарлотта с Надьей сунулись в конюшню, увидели сумки и, зажав рты, исчезли из конюшни. Снаружи доносился заразительный смех.
Громовержец взирал на эту кучу «абсолютно необходимых мелочей» с поистине геройской невозмутимостью. Он и четверти этого не собирался нести. В конце-то концов, он боевой конь, а не вьючная лошадка. Еще бы плуг прицепили, и Эдвард из «рыцаря-недотепы» превратился бы в «рыцаря-пахаря-недотепу». Или «рыцаря-недотепу-пахаря», совершенно безразлично. Тем более коню.
Эдвард повернулся к Стивену.
- Кажется, ты говорил об одной сумке…
- Ну да, - замялся брат-губернатор, - но в последний момент я распорядился сложить все в несколько, потому что в одной было… многовато…
- А в четырех, значит, меньше, да? – голос Эдварда был ровным, и совсем не злым. Он скорее был удивлен, чем зол. – То есть, если каждую вещь положить в отдельную сумочку, то вещей вообще будет всего ничего, так?
Снаружи раздался новый взрыв хохота.
Эдвард проигнорировал едва ли не ржущих по-лошадиному сестер Ошенкли. Им-то смешно, а вот ему нет.
- Так ведь одна сумка будет перевешивать! – заикнулся главный конюх.
- Да вопрос вообще не о числе сумок! Где список того, что нужно было собрать мне в дорогу? Стивен? Мы же вчера составляли.
- Я помню. Но я его перечитал, когда ты уже лег спать, и подумал, что тебе будет не очень удобно в таких условиях, в которые ты сам себя загонишь с таким набором вещей…
- Стив, ты… ты хочешь, чтоб я преуспел? – прошипел Эдвард, отведя в сторонку брата. Он помнил, что о похищении невесты никому нельзя сообщать. – В том деле, в том задании, на которое я отправляюсь?
- Конечно да! – воскликнул Аарон, даже подпрыгнул немного. Рыцарь придавил его к земле рукой в железной перчатке.
- Ну, так и не надо мешать, братишка. Я уже привык за столько лет обходится едва ли не одними мечом и щитом. Копье хоть не разукрасили платочками и цветными бусинками?
- Что, их тоже снять?
- Стивен! – Эдвард позволил себе поднять голос на старшего брата, губернатора, потому что шутка явно затянулась.
- Да я шучу, шучу, - поднял руки вверх Стивен. – Эй, Бинно, - окликнул он конюха, - собери в одну, максимум две, небольшие сумки все, что может пригодиться сэру Эдварду. Вот список, может что-то добавишь. Ну, ты знаешь предпочтения сэра Эдварда.
- Да-да, сэр, - кивнул конюх, забирая свиток. Пробежав по нему глазами, он высыпал содержимое всех четырех сумок на пол, и стал возиться в образовавшейся куче, бросая вещи в де стороны по принципу «нужное ненужное», приговаривая «это не то, это не то». Причем в разряд «не то» попадали и те вещи, которые были «самое то». За ходом мыслей конюха следить не удавалось, ибо он их не раскрывал. Снаружи все еще смеялись девушки.
- Но почему же не взять все? – Стивен-Аарон смирился, но до сих пор не мог понять причин.
- Тяжело, да и запутаться можно в этом изобилии.
- Ну, часть вещей можно было бы навьючить на…, - Стивен покосился на выход из конюшни.
- Э-эй! – протяжно возмутилась Надья. Шарлотта еще утирала слезы. Она очень давно так не смеялась.
- Прошу прощения! – прокричал Стивен.
- Много вещей много весят, а чем тяжелей поклажа, тем медленней мы бы двигались. Значит, больше времени потратили бы на… задание.
- Да, да, понимаю, - закивал Стивен. – Я всего лишь хотел как лучше.
- Как и всегда, Стив, - обняв брата за плечи, ободряюще молвил Эдвард. Он улыбался. – Как и всегда.
Бинно закончил выбор всего самого необходимого. «Все самое необходимое» поместилось в две небольшие сумки, которые Громовержец нес бы, даже не замечая их веса. Боевой товарищ рыцаря критически осмотрел поднесенные к его морде сумки, неопределенно фыркнул и повернулся боком, позволяя прикрепить их к седлу. Пока конюх скрипел ремнями и звякал пряжками, Громовержец стоял, покачивая головой и закатив глаза. Глупость людей не переставала поражать его. Стивен заходил к нему рано утром и рассказал, куда и зачем предстоит отправиться, и конь закивал головой, соглашаясь помочь. Вот только он не знал, что, когда сама дорога еще не начнется, его будут удивлять, а также немного злить самые странные причуды, на которые только способен человек. Он думал: «Неужели всех людей родные в дальнюю дорогу собирают с такой потрясающей и совершенно ненужной тщательностью?»
Не всех, тут я врать не стану. Но часто. Если не верите, спросите маму с папой, или вспомните сами, как вас собирали перед отправлением на море или еще куда. Ничего знакомого в вышеописанной ситуации нет?
Наконец, под звуки труб, сэр Эдвард Гинфгид в сопровождении сестер Ошенкли, вышел за пределы замка. Стивен-Аарон еще долго стоял у ворот и смотрел вдаль, покуда они не скрылись за горизонтом. Это было не так долго, через пару миль земля немного опускалась. Немного еще постояв, губернатор вздохнул и направился в свой кабинет. Предстояли дела.
Стивен очень надеялся, что вскорости ему дадут знать, письмом или еще как, что Эдвард нашел разбойников, победил их, освободил принцессу Юнвальду и живой, здоровой и невредимой везет ее к жениху. Наплевать на сокровища и приданое. Главное, чтобы с девушкой все было в порядке.
Главное, чтобы со всеми ними все было хорошо.
Глава двенадцатая,
о том, что с наскока никакие проблемы не решаются.
Спустя четыре дня похода, компания из рыцаря, его коня и сдвоенных кентаврих, достигла границы провинции Су-мешш. Возле путевого камня они остановились. Эдвард воткнул копье в землю, достал карту и стал сверяться с ней. В картографии он был не силен, как вы помните, но с умным видом в карту посмотреть умел. Прикидывая, где они сейчас находятся, Эдвард смотрел по сторонам, разыскивая ориентиры. А какие, собственно, ориентиры? Деревья. Дорога. Где-то вдалеке видна крыша. Может деревня, а может одинокий дом. Путевой камень стоял на перекрестке, и на нем было написано «Назад – провинция Су-мешш. Налево и направо – граница провинции Су-мешш. Прямо – выезд из провинции Су-мешш». «Налево и направо» действительно было видно границу, она была выполнена в виде стоящих на достаточном отдалении, но все же видные, гранитные столбы.
Жаль, что на камне не было написано, где именно на карте находились путники.
Хотя путники находились не на карте, а на земле.
Но это так, мелочь.
Шарлотта вытерла правой рукой пот со лба. Светило грело хорошо, по-летнему, но летний дождик был бы сейчас как нельзя кстати. Но полное, полнейшее отсутствие на небе облаков, не давало надежды, что скоро с небес упадут капли. Про снег можно было и не мечтать.
Четыре прошедших дня были совершенно одинаковыми, словно близнецы-братья. Утром просыпаются, днем идут, привал, снова идут, ближе к ночи устраивают привал и ночуют. Утром, соответственно, просыпаются и по новой. В пути почти не разговаривали. Скука смертная.
Надья повернула лошадиное туловище и прочла надпись на камне.
- Очень содержательно, - съязвила она, поправляя щит, висевший за ее спиной на ремне. – Эдвард, мы сейчас где?
- На границе Су-мешш, - ответил рыцарь. Надья показательно пристально посмотрела на камень с выбитыми на ней указателями.
- Да, это многое объясняет, - закивала она. – А если чуть поточнее?
- Ну, мы, значит… вот где-то…, - указательный палец закружил над картой. Куда ни ткни, везде все одинаково. – Приблизительно… хотя если точнее…
- Даже самым старым надоест ждать, - поворчала Шарлотта и выхватила у Эдварда карту. Его палец еще некоторое время продолжал кружить над тем местом, где еще недавно была карта. Наемница посмотрела на карту, затем стала озираться по сторонам. Ничего особенно примечательного вокруг не было. Пришлось напрячь память и вспомнить, какие места, отмеченные на карте, они видели, пока шли к этому камню. На карте имели место быть отмеченными овраги, речки, небольшие леса и рощицы, деревушки, где они пополняли запасы еды и спрашивали дорогу. За границей деталей было маловато. Точнее, почти не было.
Надья взяла у сестры карту и принялась ее изучать. В картографии она разбиралась получше, у Шарлотты лучше была поставлена ориентировка на небольших картах, вроде тех, где отмечают расположение войск. Хотя еще лучше она разбиралась на местности, которую перед боем условно обозначали камешками на земле. Старый как мир способ постановки боевой задачи воинам. Чем меньше деталей, тем меньше воин думает и больше делает.
На лице Надьи проступило просветление. Она поняла, где они находятся.
- Мы вот тут, - ткнула она пальчиком в границу провинции на карте. Выбор мог быть и случайным. Место как место, не хуже и не лучше любого другого. Эдвард с умным видом посмотрел на карту. Умный вид не удался. – Вон тот дом, что видно впереди, здесь, - палец переместился по карте. Действительно, дом был отмечен на карте. – Здесь, наверно, живет какой-то отшельник. Ну, отшельник, в смысле живет один. Рядом река, я вижу распаханное и засеянное поле. И дорога буквально у самой калитки.
- Калитка не обозначена на карте, - заметил Эдвард.
- А я ее увидела. Вору нужно хорошее зрение, чтоб заметить даже малейшую складку.
- Зачем?
- Забудь, это профессиональное.
- А ты раньше стеснялась того, что была вором, - заметила Шарлотта, осматривая окрестности.
- Ну, ты это знаешь давно, сэр Эдвард тоже знает. От нас же и знает. И потом, прошлое на то и прошлое. Что уж теперь изменить? Ничего, вот правильный ответ. А в том виде, в каковом мы теперь пребываем, воровать практически невозможно. Тебе хорошо, ты воительница.
- Да вот только ловкость моя уже не та, и годы здесь ни причем.
- Так ты утверждаешь, что дорога проходит рядом с домом?
- Ну да. Я даже повторю: да.
- А потом дорога проходит мимо леса. Может, хозяин дома знает что-то? или видел? Поехали, расспросим. Нападение произошло у самой границы, - бросился в объяснения Эдвард. – Дом стоит там же, если карта не врет.
- Еще скажи, что он как-то замешан в этом деле, - пошутила Надья, и тут же осеклась. – А почему и нет?
- В самом деле, - согласилась Шарлотта. Не стоит сбрасывать со счетов даже самую бредовую мысль, ибо она может оказаться верной.
Решив действовать по только что разработанному плану, путники направились по дороге к дому.
Расстояние искажается, смотря откуда смотреть. Это правда. Камень-указатель и дом стояли на холме, потому казалось, что лес начинается почти у самого дома, но это было не так. Чем ближе компания подъезжала к дому, тем быстрее исчезал лес. Наконец, он пропал из виду, закрытый самим домом и рощицей плодовых деревьев. Домик был небольшой, но и не средний. Аккуратный такой. Собранный из бревен, да без единого гвоздя, крыша с черепицей (тоже без гвоздей уложенная), разукрашенный конек, ставенки красивые, забор невысокий, но прочный. Отличный деревенский дом, если коротко.
Позади дома начинались деревья, яблони, груши, вишня, абрикос, слива и еще много разных других. Налево от дома было поле, на котором колосилась пшеница. Мельницы не было, но без сомнений, где-то она была. Где-то недалеко. Куда ж столько колосьев девать?
Амбара со скотиной не было видно, а вот запах был. Отчетливый. Именно что запах скота. Коров с быками, наверное.
«Тоже за домом», подумал Эдвард.
Подъехав к калитке, Эдвард думал, что дальше. Дом вот он, надо расспросить, знает ли хозяин что о похищении. Вот так сразу подозревать в причастности к похищению некрасиво, да и оснований никаких нет. Жаль, что стражи, посланные Стивеном, не передали никаких сведений о том, что им удалось или не удалось узнать. Отсутствие результата тоже своего рода результат.
Эдвард постучал копьем по калитке. Ждать пришлось недолго.
Через несколько секунд из дома выбежал мальчонка в цветастой рубахе. Он подбежал почти к самой калитке. Посмотрел на рыцаря, улыбнулся. А вот перевел взгляд на сестер Ошенкли, так сразу, ну, вы понимаете, закричал и убежал обратно в дом.
Неудачное начало. Путники переглянулись. Шарлотта приняла положение задней, Надья постаралась стать так, чтобы казалось, будто она – обычный кентавр. Обе девушки тяжело вздохнули. Везде их принимали за страшилку какую-то. С одной стороны понятно, почему. С другой – очень неприятно и затрудняет любое дело.
На повторный стук, спустя пару минут, вышел мужчина с вилами. За его спину прятался мальчуган. Вид был не самый добрый у это мужчины. Чтобы пресечь недоразумение, Эдвард приподнялся на стременах и заговорил.
- Я приветствую тебя, хозяин дома. Извини, имени твоего не знаю. Я сэр Эдвард из рода Гинфгидов, лейтенант армии его величества короля Империи. Пришел с миром и с миром уйду.
- Ну, здравствуй, сэр Эдвард, - недоверчиво произнес мужчина, не опуская вил. – А что за непонятное создание стоит рядом с тобой? Братик мне кричал, что чудище какое-то у ворот стоит.
- Я не чудище, - опустив голову, тихо молвил Эдвард.
- Да не про тебя, дубина, - прошипела сзади Шарлотта.
- А! – понял все рыцарь. – Не бойся, хозяин дома, все еще не знаю имени твоего. Это… ну… вот как с вами поступать, а? Спасибо, что решили помочь, но вы же всех распугаете!
- Думаешь, мы виноваты? – возмутилась Надья. – Ты же сам знаешь, почему, что и как.
- Я-то знаю, но они-то, - Эдвард махнул рукой в сторону мужчины с вилами и мальчика, - они же не знают. И никто не знает. Разговор постоянно будет вот таким, что ли? Может тогда сразу, с наскока нападать, брать в плен и заставлять говорить?
- А идея ничего, годится, - задумчиво ответила Шарлотта.
- От-ставить! – по-военному приказал Эдвард. – Так лишь врагов наживем, а нам враги не нужны.
Мужчина опустил вилы и с любопытством наблюдал за перебранкой.
- Но если серьезно, как нам быть?
- Давай сразу говорить, что мы из далекой страны, из неизученных земель. Что мы, - продолжала Надья, ум которой был гибче жесткого солдатского разума Шарлотты, - из северных земель, возвращаемся домой, потому идем на север. Север же плохо изучен?
- Смотря где, - парировал Эдвард. – Север северу рознь. На жителей Страны снегов вы не очень смахиваете.
- Никто про снег вообще не заикался, - заметила Шарлотта, - хотя я б не отказалась, тут очень жарко.
- Думаешь, мне свежо? – стукнув по нагруднику, пожаловался рыцарь.
Мужчина что-то прошептал мальчику на ухо и отправил в дом, а сам уселся на дорожку, положив вилы рядом с собой.
- Предположим! – воскликнул Эдвард. – Предположим, что вы с севера. Какие доказательства?
- А какие доказательства у тебя, что ты – Эдвард Гинфгид?
- Я? – удивился такому повороту разговора Эдвард. – Меня знают.
- Так не везде же! Почему бы и нам не быть каким-то ранее не известным никому народом?
- В самом деле?! – поддержала Надья. – Будем говорить всем, что мы смотрим, какие кругом живут народы, и с кем стоит заключить союз.
- А чего ж не заключаете?
- Так я повторяю, что мы только присматриваемся.
- Стало быть, я ваш сопровождающий, так?
Громовержец устало зафырчал. Эта перебранка уже сильно надоела.
- Ты что, хочешь, чтоб нас опять сожгли? Мы ничего дурного не сделали!
- Вас еще ни разу не сожгли…
- И я хотела бы еще через сто лет сказать, что нас не сожгли. Тебе-то хорошо, ты человек. Таких как ты кругом тучи. Вон хотя бы они, - зрителей спора между рыцарем и «диковинным гостем с севера» прибавилось. На лужайке перед домом сидело восемь человек: две женщины и одна девочка лет двенадцати, трое взрослых мужчин, один дедушка и мальчишка. Они словно смотрели представление скоморохов и шутов на городской площади в честь праздника.
- Я тебе так скажу…, - начал было Эдвард, но тут в спор вступил Громовержец. Ему так надоело все это слушать, что он хитрыми и уверенными движениями стряхнул с себя рыцаря. Эдвард свалился с левого боку своего боевого товарища. Копье в падении чуть не задело Надью, но Шарлотта вовремя оттащила сестру назад. Подняв облачко пыли, Эдвард немного полежал, соображая, что произошло.
Когда он поднялся с земли, его встретили аплодисментами. Благодарные зрители хлопали от души. Теперь они были уверены, что это странствующие актеры, и что сдвоенная кентавриха это какой-то очень хитро сшитый костюм. Во всяком случае, это снимало часть ненужных вопросов.
Самый взрослый из мужчин загнал всех остальных в дом и подошел к калитке.
- Здравствуйте, потешные, - улыбаясь, заговорил он. – Меня зовут Лексан, я глава семьи и хозяин этой земли и всего, что на ней стоит и растет. Не ожидали мы, что теперь дают и одиночные представления.
- Одино… да нет, вы не так поняли, – заговорил Эдвард, сняв шлем, чтобы забрало не испортило все окончательно. Громовержец пасся неподалеку, поедая траву у забора, как ни в чем ни бывало. – Мы вовсе не актеры и не шуты.
- Не говори за всех, - заметила Шарлотта. Ее острый язычок обожал уколоть в нужный момент в нужное место. По ее мнению нужные, конечно.
- Так кто вы такие?
- Я тот, кем назвался. Я – Эдвард Гинфгид, рыцарь, лейтенант армии… а, ладно, покороче. Я – сэр Эдвард, брат губернатора Стивена-Аарона Гинфгида, правителя провинции Су-мешш, что начинается вон там, буквально в паре миль от вас.
- Молодец, совсем кратко, - язвительно похвалила Шарлотта.
- Ах да, как же, как же, знаем такого, - закивал Лексан. – Мы, правда, не особо-то интересуемся, что там у вас, в вашей провинции творится…
- Так и мы не по поводу присоединения вас к нам. Кстати! Мы сейчас где?
- Здесь.
- Я понимаю, - кивнул Эдвард. – Но как эта земля называется? Кто у вас правитель, где столица и все такое прочее?
- Не знаю, что вы подразумеваете под всем таким прочим, - пожал плечами мужчина, - да только никакого названия нет, и правителя нет. Может, вам в город надо?
- Нам узнать кое-что надо, - напомнила Надья. – Мы по делу большой важности. Надеемся, вы нам поможете.
- А вы, вот вы конкретно. Собственно, вы кто, или что такое?
- Долго рассказывать, - отмахнулась Шарлотта. – Считайте, что мы с севера.
- Хорошо, - пожал плечами Лексан. – Пока вы ничего плохого не сделали, это и не столь важно, кто вы. Хотя то, как вы выглядите…
- Как? – развернувшись лицом к мужчине и уперев руки в бока, спросила Шарлотта. – Как выглядим?
- Необычно, - не сразу подобрав слово, ответил мужчина. – Крайне, крайне необычно. Никогда ничего подобного не видел.
- Не вы первый, не вы последний, Лексан, уж поверьте, - улыбнувшись, произнес Эдвард. – Я как их увидал в первый раз… но это не важно, - замахав руками, отгоняя воспоминания о падении в обморок, быстро произнес Эдвард.
- Почему же? А расскажи ему, - хитро улыбаясь, сказала Надья.
- Давайте по делу, ладно? – ответил им рыцарь. – Так вот, - вернувшись к Лексану, продолжил рыцарь, - мы по делу большой важности, и надеемся, что вы нам поможете.
- Смотря, что за дело, - прищурившись, ответил мужчина.
- Лекс! – крикнули из-за дома. – Давай быстрее! Не справляемся без тебя!
- Иду, иду! – крикнул он в ответ. – Действительно, у нас работа стоит. Давайте покороче. Самое главное. Что вам от меня нужно?
- Недалеко от вас произошло нападение на Караван, - стал излагать по существу вопроса Эдвард. – Разбойники напали на Караван, в котором на свадьбу ехала принцесса Юнвальда теннирисийская.
- Теннересия? Это же название государства, так?
- Совершенно верно.
- Почему же Караван должен был ехать мимо моего дома?
- По дороге, - буркнула Надья, но ее никто не услышал.
- Я не знаю, - развел руками Эдвард, из-за чего шлем упал на землю и грохнул забралом. Рыцарь зажмурился, но быстро вернулся к беседе. – Я лишь знаю, что на нее напали, Караван ограбили, а ее забрали в плен. И это произошло на границе с провинцией Су-мешш, у леса.
- Леса?
- Ну да, леса. Где деревьев много, - очередная глупость, слетевшая с уст рыцаря, для него самого осталась незамеченной. – Свадьба расстроилась, жених тем более, и я… мы, мы вот, втроем…
- Втроем?
- Ну да. Я, они две. Ах да! Еще мой конь! В общем, мы все движемся на север с заданием найти и вернуть принцессу жениху. Все вроде просто и благородно, но если с благородным все в порядке, то с простотой не заладилось. Вы ничего такого не слышали? О бандах разбойников поблизости? О похищениях?
- Ну, признаться честно, нет. Дом ведь от леса не близко.
- Как это? А… то есть как?
- Да вот так, - пожал плечами Лексан. – Лес там, у города. Вам надо будет спуститься с холма и пересечь широкую реку. И там, в дне пути отсюда, у озера, будет городок. Как вы и сказали, у леса.
- Рам еще и озеро есть? – развернув карту, удивилась Надья. – На карте ничего такого вроде нет. Эй, благородный сэр Эдвард, этой карте сколько лет?
- Надо смотреть по годичным кольцам на срезе, - в тон ответил Эдвард. – Значит, в дне пути. А остатки Каравана добрались быстрее. Мы вот только сюда шли четыре дня.
- Так там же озеро. В озеро впадает река, и, если я правильно понимаю, она течет по вашей провинции. Хороший корабль домчит быстрее, хоть и в обход. Река широкая, но спокойная. Ветер, гребцы, и оп-па, вы уже в… том городе, откуда вы прибыли сюда.
- Река, озеро, ветер, - задумчиво бормотала Надья. – Да уж, цена карте три гроша в базарный день.
- Тогда не выбрасывайте, пригодится, - ответил Лексан. – В том городе, - он махнул рукой в сторону своих деревьев, указывая направление, - вам все и расскажут. Я когда туда ездил недавно, узнать почем покупать и продавать овощи, слышал что-то про каких-то разбойников. Что-то вроде шайки… как же там было… Черных клинков, кажется. Точно не помню. Поспрашивайте там, может вам и повезет.
- Лексан! Мы без тебя ну никак не справляемся!
- Иду! Ну, я вам чем мог, подсобил. Не осерчайте, но дела ждут. Удачи вам в пути.
Сказав так, он побежал к ограде, ловко перемахнул через нее и с криком «я здесь» исчез за домом.
Что ж, первая неудача. Но зато есть направление дальнейшего пути, а это уже дача. Надья еще раз посмотрела на карту. Дом на карте был, и река тоже, вместо озера была клякса, а вот города не было. Видно, карту рисовал ленивый, или просто не знали о городе. Может, он был построен недавно. Но сколько же тогда лет этому дому? Скорее всего, первое – карту рисовал ленивый.
Когда же картографы доберутся досюда?
Свернув карту в трубочку, Надья сунула ее в седельную сумку Громовержца. Тот перекусил травкой, немного отдохнул и был готов к дальнейшим странствиям. Эдвард занял свое место в седле, и они направились туда, куда указал Лексан.
Проезжая мимо дома, спутники увидели, что мужчины семьи Лексана возводят стену амбара. Или чинят ее. Помахав на прощанье, Эдвард и девушки продолжили путь.
Первый блин оказался комом. Надежды вот так быстро все распутать и буквально через день доставить Стивену невесту не оправдались. Злую шутку сыграла и неточная карта, и расплывчатое описание места происшествия. «На границе, у леса» все равно, что показать рукой и сказать «там». Как все же некстати сопровождавшие леди Юнвальду покинули город. Хотя и Эдвард нерасторопный. Да и потом, он же не стражник, он рыцарь. Его дело не загадки и преступления распутывать, а сражаться. Нет, ему приходилось и тем, и другим заниматься, но успехи были, мягко говоря, слабые.
Я как-нибудь потом вам об этом расскажу.
Действительно, за плодовыми деревьями Лексана был спуск с холма. Холм был не то чтобы очень высокий, а вот спуск был длинный. Где-то там, внизу, было видно голубую нить реки. Вздохнув, Эдвард направил коня вперед. Ошенкли последовали за ним.
В стороне от них проносились поля и деревья, попадались звери. Даже целая семья оленей. Увидев скачущего рыцаря, они резво убежали. Эдвард не собирался охотиться на них, но осторожность зверей подсказывала им не связываться с людьми. Касательно того, чтобы не связываться именно с Эдвардом, звери были правы как никогда. Шарлотта и Надья тоже не были уверены, что они сделали правильный выбор, но Вольдемар, маг и мыслелов, сказал им, что надо держать путь с ним. Вольдемар, конечно, был своеобразный дедушка, и запросто мог сказать какую-нибудь глупость, просто потому что староват, или забавы ради, но что-то в его словах вселяло уверенность, что это была не прихоть старика, а действительно правильный и полезный совет. Пока ни правильности, ни полезности не было видно на горизонте, но маги – это маги.
Река приближалась, и становилась все шире. На исходе дня путники увидели они городка. Удивительно, неужели никто не интересовался, что там, за границей провинции? Хотя, вполне возможно, что эти земли просто приписали какому-то государству, и все. Но! Лексан сказал, что там корабли строят. Значит, на озере ловят рыбу, и возят продавать. Там, должно быть, водится какая-то особая рыба, которая не водится в реке. Эдвард попытался вспомнить все, что он знает о рыбе. Кроме того, как ее ловить, готовить и есть в походе, а также о том, какие блюда из рыб он ел, пока жил в замке Оранжевая башня. Если не вдаваться в подробности, знания были более чем скромные. Сестры Ошенкли ели траву и листья, так что рыба им вообще была неинтересна. Может раньше они что о рыбе и знали, но теперь начисто забыли.
Расположившись на ночлег на краю дубовой рощи, спутники смотрели на огни города, куда им предстояло прибыть следующим днем, и расспросить обо всех случаях разбоя, какие случались за последнее время. А также стоило спросить о прибывавших ранее стражниках. И Стивен, и его будущий тесть посылали людей, чтоб все узнать и найти девушку, но одни были найдены убитыми, а вторые пропали без вести. Не исключено, что их постигла участь их собратьев по службе.
С такими невеселыми мыслями Эдвард и уснул. Шарлотта и Надья были первые на страже. Им предстояло охранять лагерь первую половину ночи. Ранее земли были, что называется, свои. Хотя это «свои» однажды обернулось захватом в плен, но тогда их спас Человекарь, ожившая легенда. Сейчас никаких чудных спутников, кроме сестер Ошенкли, не было, и надеяться стоило лишь на себя.
Ночевка прошла тихо и без происшествий. Утром рыцарь и девушки снова были в пути, пересекли реку по деревянному мосту, и в районе полудня оказались у границы города. Как гласил указатель, город назывался Кленодубский. Название деревянное, стало быть, в городе что-то связанное с деревом.
Оказалось, это город, в котором буквально лишь два занятия: рыбная ловля и лесной промысел. То есть, грибы, ягоды и рубка деревьев. Охотой, как выяснилось, здесь почти промышляли.
Ну, деревья понятно: строительство домов и кораблей для ловли рыбы и продажи ее в города выше по течению. Из названия следовало, какие деревья преобладают в расположенном совсем рядом с городом и озером лесу.
Лес.
Лес и правда был лесом. Высокие, могучие деревья и молодые у границы. Они стояли, казалось, с частотой забора: не пройти не проехать. Но дороги в лес вели. На глазах путников, в низине по одной из дорог на нескольких телегах везли срубленные деревья. Лесорубы что-то пели.
- Значит так, все разговоры буду вести я.
- А нам что же, вообще в городе не появляться? – спросила Шарлотта.
- Было бы неплохо, но вы же все равно пойдете. Давайте так, вы будете просто новым видом кентавров. Это же первое, что может прийти в голову, не так ли? И куда проще «неизвестных ранее северных жителей».
- А правдоподобней ли?
- Если вам не нравится, можете сами что-нибудь придумать, только поскорее. Вон, в нашу сторону на лошадке несется кто-то.
Из города действительно кто-то скакал навстречу гостям. Одет простенько, но не без изящества. Это мог быть городской стражник, городской глава или городской изгой, бегущий из города. Все возможности были одинаковы, и вместо того, чтобы гадать, Эдвард и Ошенкли стояли и ждали. В последний момент Шарлотта что-то шепнула Надье, та взяла наизготовку щит, а Шарлотта вынула из колчана лук, стрелу и приготовилась стрелять. Эдвард не успел спросить, зачем все это. Человек, а это был человек, подъехал.
- Здравствуйте, кто бы вы ни были.
- И тебе здравствуй.
- Рыцарь, значит? Нечасто у нас рыцари бывают, - человек пристально осматривал Эдварда. Закончив с ним, он посмотрел на девушек и икнул, словно пьяный. Конечно же, такого он никогда еще не видел. – А в-вы к-кто?
- Я? – грозно рявкнула Шарлотта. Лошадка человека попятилась. – Я, то есть мы, кентавры. Что, не видел никогда?
- Н-нет, - замотал головой человек. – Н-но я всегда думал, что в-вы…
- Что мы? – человек замолк, не зная, что ответить. Девушки что-то придумали, а рыцаря не посвятили в свои планы. – Мы – боевые кентавры. Можем биться сразу с двух сторон.
- Я-я… вижу я, - заикаясь, ответил человек. – А вы, з-значит…
- Меня зовут сэр Эдвард Гинфгид, - рыцарь опустил все титулы и звания, а также родство с губернатором Су-мешш. Как бы это ни было странно, но они в своем Кленодубском запросто могли и не знать, что у Стивена-Аарона есть брат, и что вообще есть Стивен-Аарон какой-то. Это и не имело значения, хотя Эдварду было немного обидно. Он думал, что о нем знают повсюду. – Я здесь по делу. У вас есть стража?
- Стража? – переспросил человек. – Ах да, стража, разумеется! Конечно есть. Да, простите, что я… меня зовут Патрик, я приветствую всех, кто прибывает в наш город с южной стороны.
- Всех? – недоверчиво спросила Надья. – И хорошо платят?
- Ну, это не единственное занятие. Я еще рыбу… того…
- Ну да, - кивнул Эдвард. – Куда ж без этого. А лес, часом, нет?
- Нет, лес – это не мое. Я ж вон какой, хиленький малость. Топор и пила в моих руках не держатся.
- Так вот, - говоря чуть громче, продолжил Эдвард, - мы здесь по поручению губернатора Су-мешш. Насчет разбойников, которые у вас…
- Разбойников? – переспросил Патрик, почесывая щеку. – Ну да, разбойников, было дело. Прошу следовать за мной, - и ускакал в город. Не очень быстро, но довольно стремительно.
- Кажется, дело налаживается, - подмигнул Эдвард девушкам и поскакал за Патриком. Шарлотта надула губы. Радости рыцаря она не разделяла.
Городок состоял из одних деревянных домов, что и понятно. Не из рыбы же строить жилища. Домики были аккуратные, самые большие были три этажа, и на первом располагались таверны, а сами эти дома были постоялыми дворами. Попадались и разные лавки с одеждой, едой рыбной и нерыбной природы, и, конечно же, пилы, топоры, прочие инструменты по дереву и много еще разных других лавок. Народ кругом был в простых одеждах, хотя временами попадались более пестро одетые. Видимо, в городах, таких как Оранжевая башня, покупали цветную одежду, платки и украшения. В общем, все то, чего не могли дать лес и вода.
Здесь, в низине, у подножия холма и вблизи леса, было как-то особенно темно. Я не имею ввиду, что темень была непроглядная, но стояла особенная темнота. Сейчас, в самый разгар дня, это было почти незаметно, но стоило светилу спуститься, как здесь, в Кленодубском, становилось необыкновенно темно.
Шарлотта и Надья играли роль суровых воинов-кентавров, и эта суровость, в общем, удавалась. Конечно, это не заставляло всех смотреть на них как на нечто обыденное, но в открытую на них почти не смотрели. Вышибалы да, а вот простой люд предпочитал отвернуться или спрятаться. Некоторые, отвернувшись или спрятавшись, украдкой крестились, творя равный крест с поцелуем большого пальца: небеса-земля-свет-темнота, все от Владыки Неба. На девушек это не действовало, к нечистой силе они не принадлежали. Хорошо, что они успели сказать встретившему их Патрику, что они кентавры, просто особые, боевые. Должно было сработать. Если сработает, подобное можно было проворачивать всюду. Когда они были одни, это бы не подействовало, а вот когда с ними рядом стоит светлый рыцарь, хоть и не паладин, и он совершенно спокоен, вполне убедительно.
Пройдя через весь город, они остановились у городской управы. Красивое здание в два этажа, украшенное резьбой, на страже стоят люди с топорами и в некотором подобии формы. Таких людей путники видели и в городе, но только теперь поняли, что это так выглядит местная стража.
Увидев сдвоенных кентаврих, стража управы не побежала прочь, и не взяла топоры наизготовку. Внешне они остались невозмутимы, но это только внешне. Внутри них словно что-то задрожало. Они покрепче сжали древка топоров, и, выставив большие пальцы, тоже мелко перекрестились, незаметно чмокнули губами и вновь стали как статуи. Только теперь они неотрывно следили за Ошенкли.
Девушки остались снаружи. Управа не была предназначена для того, чтоб по ней бродили лошади, и уж тем более кентавры. Привязав коня к коновязи, Эдвард тайком попросил девушек не буянить, но выглядеть грозно и никому не давать спуска. «Соблюдайте легенду», подытожил он, и обещал вернуться как можно скорее.
Управа была простенькой, но со вкусом. Мастера работали здесь отличные, балки и двери были украшены затейливой резьбой, на стенах висели ковры, явно привозные. Как ни приглядывайся, ни одной щели не было видно. Можно было подумать, что здание было вырезано из цельного куска дерева.
Поднявшись по скрипучей лестнице, Эдвард и Патрик оказались на втором этаже. По правую руку была большая дверь из красного дерева, на которой были вырезаны две ветви: клена и дуба, как символы города. Сидевший на скамейке страж в длинной рубахе, подпоясанный широким кожаным ремнем, поднял глаза и поудобней взял большой топор, нечто среднее между секирой и алебардой. Эдвард нервно сглотнул и разжал правый кулак, готовясь к возможной битве. Щит он оставил у коня, как и копье, но его волшебный меч был при нем. Хотя, против такого топора…
- А почему у вас вся стража с топорами? – поинтересовался он у Патрика, не отрывая взгляда от огромного лезвия стражника.
- Ну, так это… - Патрик едва коснулся ручки двери, и тут же ее убрал, почесывая теперь ею макушку. Вопрос был внезапным и поставил его в тупик. Раньше он как-то не задумывался над этим. Немного почесав голову, он придумал ответ. – Тут ведь как? Мечей у нас отродясь не было, а с пилой стража будет выглядеть нелепо… нет, есть еще, конечно, весла, но это совсем уж перебор. А топор – это же так просто и понятно. У нас даже говорят «родился с топором».
- Как это? – удивлению Эдварда не было предела. Он даже придержал забрало. Ему показалось, что оно вот-вот захлопнется.
- Ну, это не буквально, разумеется. Но у нас даже трех-пятилетние умеют правильно держать топор, а семилетний уже ого-го как им машет! Что поделать, - Патрик развел руками, - лес это наше главное богатство и источник дохода города. Так что ничего удивительного, что стража ходит с тем оружием, которым умеет пользоваться, как своими руками. Для некоторых топор так вообще та же рука.
- Да, у вас тут все… немного непривычно.
- Есть такое, - усмехнулся Патрик. – Значит, вы по разбойникам хотели поинтересоваться? Наш глава, Брусан, ответит вам на все вопросы, - Патрик отворил дверь.
- А вы сами не можете?
- Ну… глава лучше знает все, что твориться в городе, так что вам к нему, если хотите что-то знать.
- Спасибо, - задумчиво ответил Эдвард, заходя в кабинет главы.
Глава был невысокого, даже низковатого роста, худоват, зато с прекрасными длинными волосами, собранными в хвост и перетянутыми белым платком. Одет он был в зеленую рубаху и коричневые кожаные штаны. На ногах были сапоги из крепкой кожи, медвежьей, наверное. Загорелые руки были покрыты небольшими шрамами и ссадинами, ногти обломаны. Один палец перевязан. Лицом глава Брусан был суров, но голубые глаза лучились добротой. Короткие усы трепетали под потоками воздуха, исходящими из просто пещер, а не ноздрей.
Эдакий крепкий деревенский мужичок. Только в городе, и начальник.
Кабинет был уютный и тоже простой, как и его хозяин. Пара шкафов, стол, три стула, кресло главы, обитое шкурой. Тоже, видать, медвежьей. Окно выходило на главную улицу, по которой Эдвард и Ошенкли шли к управе. Если подойти к окну, можно было бы увидеть девушек. Надья держала щит, готовая закрыться им от камня или стрелы, а Шарлотта грозно зыркала по сторонам, время от времени покрепче сжимая составной лук.
Брусан приглашающим жестом указал на крепкий стул с толстыми ножками. Рыцарь сел, кивком благодаря. Глава в кресло не сел, вместо этого он остался стоять у окна, поглядывая на гостей.
- Забавная у вас свита, господин рыцарь, - мягким басом, начал беседу Брусан. Он немного пришепетывал. Но так, самую малость.
- Не сказал бы, что это моя свита, господин глава, - свою речь Эдвард начал осторожно. – Это мои спутники… спутницы. Мы вместе идем на север.
- Никогда таких не видел.
- Я тоже, да и мало кто видел, - честно ответил рыцарь, снимая шлем и ругая себя, что вообще вошел в дом, не сняв головного убора. – Они из каких-то северных земель, я про такие и не слышал. Там кентавры живут, а они – особые боевые кентавры.
- Боевые? Не очень удобно для боя иметь два… переда.
- Кентавры вообще уязвимы, - пожал плечами Эдвард. Он с кентаврами не сражался, чтобы против них, только по одну сторону, но если подумать, он был прав. Кентавры большие, а лошадиная часть почти всегда открыта для удара или стрелы. – Но мы не хотим с ними ссориться. Заранее не хотим. Вообще война штука скверная.
- Согласен, - скривился Брусан, и все же сел в кресло. – Война штука мерзкая, несет одно горе. Но мы ведь о войне с вами говорим, так?
- Пока о ней. Не о ярмарке.
- Это верно, - кивнул Брусан, - пока о войне. Но вы с какой-то целью хотели меня видеть, не так ли? Не о войне же поболтать.
- Ну, честно говоря, - понизив голос, молвил рыцарь, - я вообще не собирался с вами разговаривать. Это Патрик меня к вам привел, а мог бы и сам все рассказать.
- О разбойниках, - задумчиво крутя в руках что-то, говорил Брусан, - вряд ли. Его обязанности другие. Да, он мог что-то слышать, и наверняка слышал, но полной картины недавних событий не имеет.
- Полной картины? Недавних событий?
- Да, - глава поставил, как оказалось, шишку, обратно на стол. – До вас тут уже были стражи, пришедшие с юга, и даже откуда-то с запада. Одни из смеши, какой-то…
- Су-мешш, - поправил его Эдвард.
- … а вторые из… я даже если записал бы, не смог бы произнести. Тирреси… тинерисси… а бесы меня подери! В общем, вы, надеюсь, поняли откуда.
- Так точно, - по-военному ответил Эдвард.
- Так вот, они тоже интересовались бандами. Что-то говорили о принцессах и сокровищах.
- Принцесса была одна, - снова уточнил Эдвард.
- Хоть десять, - отмахнулся Брусан. – У нас тут есть какая-то шайка… была, вернее. Один из лесорубов видел, что на границе леса, где третья дорога выходит из чащи, была драка. Он слышал ржание лошадей, звон стали и крики. Но пока он бегал к своим, пока они прибежали с топорами и оглоблями, уже было все кончено. Карету почти совсем развалили, лошадей, видать, угнали. Несколько человек были убиты, а Караван ограблен. Они сказали, что им надо в Оранжевую башню, и наши лодочники подвезли их. Далее что с теми людьми было не известно мне.
- Что было дальше?
- Ну, пришли раз стражники из больших городов, мы им все рассказали, два пришли, им тоже все рассказали, и они утопали за первыми. В лес. Потом мы нашли тела первой группы стражей, убитые, недалеко от входа из леса. Вторых не дождались. А потом…
- Что потом? – подался вперед рыцарь.
- А потом, - голос главы опустился до шепота, - в лесу началась какая-то бесовщина. Лесорубам словно прохода не давали. Что-то пугало их все время, несколько смельчаков пошло глубже в лес, и они не вернулись. От леса стало как холодом веять! Народец испужался, и теперь деревья рубим токмо лишь у самой кромки. Боязно. А по ночам иногда видать огни странные, зловещие. Нечасто, и глубоко в лесу. Но что это – никто не знает и узнавать не собирается. Страшно, - Брусан перешел на нормальный тон. – А что делать? Не уезжать же нам! Сколько лет тут живем, уже тут наш дом, родина наша. Вот все, все, кто сейчас в городе Кленодубском живет, все здесь родились, а у кого даже деды и бабушки, а то и глубже в родню. Не, не уедем мы. Нас пока лес не гонит, но прогневался на что-то.
- То есть вы хотите сказать, - Эдвард попытался выудить из всего рассказа про страсти лесные нужное, - что разбойники увезли принцессу в лес?
- Вроде того, да, - кивнул глава. – Правда, совсем недавно несколько лиходеев из той банды из лесу выбежало, все подратые, голодные, и напуганные так, словно увидели пса-тень с вереницей душ за ним.
- И что вы сделали?
- Как что? Повесили всех! Они уже с года два грабежом да разбоем живут, не токмо приезжающих по дорогам, да и нас порой захватывают их плохие дела. Так что суд был скорый.
- Как же, - помрачнел Эдвард, - как же это? А принцесса…
- Далась тебе эта принцесса, - ляпнул Брусан. – Влюбился, что ль?
- Не, я не влюбился. Брата это моего невеста. Свадьба должна была быть на днях, а оно вон как повернулось.
- Ой! – вжал голову в плечи глава, отчего стал еще меньше. – Я прощения прошу великодушно, глупость сорвалась с языка, по губам мне, по губам.
- Но что-то вы можете рассказать мне о том, что произошло там, на дороге? Когда на Караван напали? - уточнил Эдвард.
- Недели полторы-две назад это было. Подробнее я рассказать не могу, а вот Дастин, лесоруб, все это лиходейство увидавший, вот он, может, что и расскажет вам, сэр рыцарь…
- Эдвард, - быстро добавил рыцарь.
- Эдвард, - кивая, повторил глава. – Мне, безусловно, жаль, что вот так все обернулось, но не могли же мы отпустить таких бандитов! Два года это не шутка. А стражники более не приходили, мы и подумали, что все они разрешили, что всех разбойников поймали. Но потом из лесу выбежали бандиты, и мы их… того. Не сгоряча, вроде.
- Я вас и не виню. Вы же не могли знать. Но если ничем, кроме беседы с Дастином помочь не можете, но я не стану вас задерживать более. Наверняка у вас дел по горло. Мы с моими спутницами поговорим с лесорубом, и, думаю, отправимся в лес.
- Вот это вы зря, - серьезно, даже брови сдвинув, молвил Брусан. – Лес изменился. Стал гиблым. Мы по краешку, по краешку, и то боязно.
- Выбора-то у меня нет. Задание есть, надо выполнять. Где, значит, нам отыскать этого Дастина?
- Он живет на окраине города, на восточной окраине, - уточнил глава. – Вы если что, у прохожих спрашивайте. Они, конечно, боятся ваших… спутниц, но народ у нас добрый, зла никому не желает и не делает. Помогут.
- Спасибо вам, глава Брусан.
- Не за что, сэр Эдвард. Если будете в наших краях, обязательно заглядывайте.
Церемониально раскланявшись с главой, Эдвард покинул управу. На улице его ждали девушки. Он им быстро рассказал главное, что почерпнул из беседы с главой, спросил у стражи управы, где найти дом Дастина и отправился в указанном направлении пешком. Громовержец шел рядом, вести его не было нужно. Шарлотта и Надья, стуча копытами, шли следом.
Жители все еще шарахались от девушек, но уже меньше. Насмотрелись и как-то попривыкли. Временами Эдвард спрашивал у прохожих дорогу, и подправлял направление. Светило опускалось, и город погружался в вечерний мрак. Фонарщики занялись своей работой, зажигая фонари из рыбьего жира с чешуей. Света они давали не так чтобы много, но довольно. Да и стоял фонари часто, так что недостатка света ночью не было.
Уже начали зажигаться на черном небосводе последние звезды, когда компания добралась до необходимого им дома. Постучав в дверь, Эдвард отошел на пару шагов. Дверь отворилась, и на пороге возник небритый мужчина в одежде лесоруба. Он только что пришел с работы, и все еще пах деревом и травой. Девушки поняли, что запах травы напоминает, что они давно уже не ели. Голод разыгрался, но они смолчали. Дело первее.
- Здравствуйте. Вы Дастин? – сразу перешел к делу Эдвард.
- Да, - оглядывая гостей, ответил мужчина. По левую руку от него в доме стоял топор, и он, на всякий случай, потянулся к нему. – Вам чего?
- Мы от главы Брусана. Он нам рассказал, что вы видели нападение на Караван, с неделю-полторы назад, у… третьей, кажется дороги.
- Было, - кивнул он. – Но я все уже поведал стражам. Два раза. Что они, с одного не поняли?
- Так то были разные, - из дома раздался женский голос.
- А по мне на одно лицо, чужеземцы.
- Да, да, вы совершенно правы, - Эдвард развел руки в стороны, чтобы не спровоцировать Дастина. Он понимал, что левая рука мужика не зря потянулась в сторону. – Мы, с моими спутницами…
- Эти вот? Да уж, не соврали, дивное диво.
- Так вот я с этим дивным дивом иду по следу, чтоб ту принцессу найти и освободить. Стражам это не удалось, как я знаю. И вот, мой брат, жених той леди, направил меня на ее поиски. Вы можете чем-нибудь помочь? Что-нибудь рассказать?
- Кроме того, что эту шайку повесили, навряд ли. Разве что вот: мы не всю повесили.
- То есть?
- То есть не всю. От силы половину. Сколько из лесу выбежало, столько и повесили. Мож, поссорились, мож чудище какое увидали, не знамо. Да только вы в лес не ходите, сгинете.
- Не можем, - печально ответил Эдвард. – Задание есть, надо выполнять.
- Солдат, - кивнул Дастин, почесывая щетину. – Тогда вот тебе дельный совет: ночью ни за что в лес не ходи. Днем там тоже страшно, но хоть свет какой есть. Ночами туда даже обе полные луны не дотягивают свои лучи. Так что переночуйте, а утром, как только светило взойдет, заходите, но осторожной. Пометки какие делайте, чтоб не заблудиться. Нитки красные, или еще что. Только не зарубки, лес обидите, он вам отплатит.
- А как же вы? Вы же деревья рубите, - удивилась Надья.
- Мы более чем нужно не рубим, и новые сажаем. Надо природу уважать, и она вам добром за добро ответит. Но прогневало что-то лес, может, те же бандиты, и осерчал лес-кормилец.
- Спасибо на добром слове, Дастин. Мы лагерь разобьем неподалеку от нужной дороги… кстати, как нам ее найти?
- Там указатель есть. Так и написано: третья дорога. Чего зря мудрить, названия придумывать заковыристые, когда дороги просто считать можно?
- Да-да, вы правы, - закивал Эдвард. – Ну, не смеем вас далее задерживать, пойдем мы. Еще раз спасибо, и доброй вам ночи.
- А вам удачи, - тихонько молвил Дастин, глядя в удаляющиеся спину, круп коня и второй перед чуда. – Она вам потребуется, сердцем чую.
Одна луна убывала, а вторая прибывала. Под этим светом по дорожке, протоптанной ногами, с колеями от телег и очерченной бревнами они шли к лесу. В темноте лес действительно навевал страху. Не сильного, но страху. Эдвард в огни лесные слабо верил, он считал, что это были костры разбойников, или феи играли. Он сильнее в феях был уверен, чем в загадочные, необъяснимые огни. Хотя видел он фей раз или два, и то днем. Не знал, светятся ли они ночью.
А может, это просто были светлячки.
Большие такие, толстые.
Лагерь решили разбить в миле от леса. Так и лес было видно, и город, чтобы если что, быстро убежать туда. Эдвард был не из трусливых, и Шарлотта тоже. Надья была не столь храброй, но зато быстро ногами перебирала. Ноги у нее были сильные, вон как она хорошо тормозила Шарлотту, обидевшуюся на Эдварда!
Тщательно очистив землю от травы, Эдвард соорудил костерок. Громовержец быстро наелся, трава была сочная и вкусная, и задремал. Шарлотта и Надья, хрумкая сочными стеблями и листьями, поглядывали на лес. Не внушал он доверия, ой не внушал!
Эдвард, наевшись мясом и запив глотком-другим вина, лег, положив под голову походную сумку. Лег так, чтобы смотреть на лес. Он вызвался дежурить первую половину ночи, и чтоб не уснуть, достал из сумки апельсин. На него они всегда действовали пробуждающе. Как-то раз он наелся апельсинов, так потом неделю спать не мог. Аккуратно разрезав кожуру по кругу, он, подсунув палец под кожуру в месте разреза, стал, медленно поворачивая плод, очищать апельсин. Так его научил чистить апельсины один друг. До этого он обходился зубами и множеством мелких кусков кожуры, а теперь научился оставлять две полукруглых шапочки. В северной части Милона не было апельсинов, и Эдварду даже пришла в голову мысль оставлять метки, как советовал лесоруб, кусочками апельсиновой корки.
Ночь прошла тихо, и ни в дежурство Эдварда, ни девушек, никаких огней в лесу не было видно.
Да уж, миссия затянулась. Быстро решить проблему никто не обещал. Но и скорого ее решения не было видно. По всей видимости, путь предстоял еще немалый.
Глава тринадцатая,
о том, что не стоит беспечно бродить по незнакомым местам и разговаривать с незнакомыми людьми.
Утро выдалось мрачноватое, туманное. По дороге, возле которой расположились на ночевку путники, прошествовали лесорубы, напевая песенку. Они-то и разбудили наших героев. Шумно вдыхая утреннюю свежесть, проснулся и замотал головой Громовержец, стряхивая с себя капельки росы, выпавшие на нем. Надья провела рукой по своим черным волосам, зачесывая их назад. Шарлотта напротив, придала прическе нарочитую растрепанность. Эдвард только сдул с нарастающих усиков воду. Нос вроде не заложен, простуды нет. И то хлеб с маслом.
Помахав лесорубам, спутники приготовились отправиться в дальнейший путь. Озера они так и не увидели, но в утренней тиши было слышно, как плещется вода. Озеро в тумане, с водами спокойными, как зеркало, это, скажу я вам, потрясающее зрелище. Как-нибудь проверьте. Красота неописуемая.
Эдвард проверил апельсиновые корки в сумке у себя на поясе. Он ночью покромсал кожуру, чтобы делать метки, где они прошли. К умным советам надо прислушиваться, на то они и умные.
По дороге они быстро дошли до распутья, на котором был столб с тремя указателями. Первая, вторая и третья дороги. Нужна была третья, и они взяли правее. Слева от них начали доноситься звуки ударов железа по дереву. Лесорубы.
В тишине и молчании добрались Эдвард и девушки до входа в лес. На первый взгляд дорога была отличной, для не вымощенной камнем, и была видна довольно далеко. Даже был видно то место, где совершилось нападение. Там земля была словно изрыта, на деревьях множество следов порезов лезвиями и ударов палицами. Да, нападение случилось у самого края леса. А лесорубы работали не очень близко, потому и удалось разбойникам задуманное. Эдвард погрустнел. Где-то здесь нашли убитых стражей, братьев по оружию, выходцев Академии. Нехорошее дело, очень нехорошее. Правильно сделали кленодубские, что повесили бандитов. Но вот хоть бы одного оставили. Тогда его можно было бы расспросить и наверняка многое узнать. Но нет так нет. Вздохнув, Эдвард чуть сжал коленями бока Громовержца, и он послушно зашагал вглубь леса. Коню было немного страшно, но он помнил, что он – боевой конь, и не пристало ему бояться, когда опасности и не видно вовсе.
Но что-то в воздухе витало. Что-то недоброе.
Ошенкли приготовились к бою. Шарлотта уже положила стрелу на тетиву, внимательно рассматривая каждую тень, каждую веточку, каждый листочек. Надья взяла в руки щит, готовая прикрывать тылы, и едва выглядывала из-за него. Она видела, как лес смыкается за ними, в некий момент вид поля просто исчез. Надья принялась смотреть по сторонам. Ей было страшно. Лес явно не был дружелюбным к непрошеным гостям.
Время от времени Эдвард прикасался правой рукой к мешочку на поясе, где покоились оранжевые корки. Левой он сжимал древко копья. Пока они шли по дороге, оставлять ориентиры не стоило. Дорога она и есть дорога. Куда-нибудь она приведет.
Кроме места нападения следов никаких не было, как если бы бандиты возникли из ниоткуда. Это и понятно, если они будут оставлять следы, их поймают и посадят в тюрьму. Или казнят. Эдвард приглядывался к деревьям, прыгая по которым, можно было не оставляя следов перемещаться по лесу. Там, на ветках, тоже не было отметин или следов. Рыцарь даже не знал, что он ищет, просто искал.
Что же им искать?
Пока они смотрели по сторонам, на их пути появился какой-то дедушка. Потрепанный грязный халат, лапти, сто лет немытая и нечесаная голова. Он сидел на камне возле дороги и покачивался в такт какому-то скрипу. Наверное, ветер раскачивал верхушки деревьев. Пока еще было достаточно светло, но дедушка сидел в тени большой ели, словно прятался от дождя. Появление его осталось незамеченным, он нарисовался словно на ровном месте. Вот не было, а потом р-раз и появился. Эдвард остановил Громовержца. В него чуть не врубились Ошенкли, Шарлотта вовремя скомандовала стоп.
- Чего стал? – грубовато, по-свойски, спросила Шарлотта, выходя вперед, огибая коня. – Увидел что?
- Не что, кого, - пояснил Эдвард и указал копьем на дедушку. Шарлотта удивилась. До выхода из леса было недалеко, но дед, судя по всему, выходить из леса не спешил. Либо устал идти и присел отдохнуть.
- Хм, - Надья задумалась.
- Что делать будем? С ним? – спросила Шарлотта, перебирая пальцами оперение стрелы.
- Не стрелять, это уж точно, - шепотом отрезал рыцарь. – Попросим помочь нам. Может, он что видел. Или поможем сами.
- Поможем? В чем?
- А вот сейчас и узнаем, - ответил Эдвард и свернул с дороги. Подъехав к камню и дедушке, Эдвард подумал, слезать с коня или нет. Решил, что не стоит. Он, все-таки, рыцарь, а у рыцарства есть свои правила. Эдвард, правда, порой нарушал их. Но и правила не являлись абсолютными законами, обязательными к исполнению. Скорее, набор предписаний, как себя вести рыцарю. – Здравствуйте, дедушка. Скажите, не видали ли вы тут девицы, красивой да богатой? Принцессы, в общем, - ну не складывалось у Эдварда с красивой рыцарской речью! – Ее разбойники похитили.
- Видел, как же, - закивал дедушка, не поднимая головы. Голос его был скрипучим. – Цапнули ее лиходеи, да скрылись в лесу.
- А вы не подскажете, куда именно они скрылись?
- Почему не подскажу? Подскажу, и даже покажу, - дед поднялся с камня и, прихрамывая, подошел к путникам. – Вы идите за мной, я вам покажу дорогу.
- Благодарим вас, почтенный старец.
Старец на такое обращение хихикнул и, с совсем не старческой прытью направился вглубь леса. Путники направились за ним.
Уходя с дороги.
Рыцарь подметил это, и принялся оставлять метки. То на землю бросит, то на куст или ветку положит, то к коре прицепит оранжевую крошку. Чтоб, если что, найти дорогу назад. Шарлотта бежала рядом с Эдвардом.
- Помнишь, что было в том лесу? Ну, я про Человекаря?
- Думаешь, западня? – шепотом, чтоб не услышал дедушка, очень ловко пробирающийся в лесной чаще, спросил рыцарь.
- Не думаю, но предполагаю, - ответила Шарли. – Уж больно он резвый, этот дед.
- Может, здоровье отменное, - подала голос Надья. нависающие над ними деревья не вызывали у нее доверия. Они все глубже и глубже входили в лес, а вел их совершенно незнакомый человек.
- Слишком уж, - прищурив один глаз, ответила Шарлотта, на всякий случай упирая древко стрелы в тетиву лука. – Мне это не нравится.
- Я оставляю след, - помахав перед ее носом оранжевым маячком, заметил Эдвард. – Я, конечно, недотепа, но не глупец. Умные советы слушаю да на ус мотаю.
- Молодец, что еще сказать. Но ты бы еще и оружие приготовил. Ой, не нравится мне этот дед.
- Мне, если, признаться, тоже он не очень нравится, - поникшим голосом, отозвался Эдвард. – Но не в нашем положении выбирать проводников. Он ведь и правда может знать что-то…
- А где он?! – крикнула Шарлотта необычайно громко.
Дед пропал.
Слова Шарлотты прозвучали как гром в тишине. Их проводник пропал. То есть совсем. Ни шума, ни трясущихся кустов. Ветки, и те неподвижны. Вот был, на мгновение отвлеклись, а его нет, как будто и не было вовсе!
Шарлотта натянула тетиву, ища цель. Надья спряталась за щитом, и более из-за него не выглядывала. Эдвард выставил перед собой копье, озираясь по сторонам. Громовержец беспокойно переминался с ноги на ногу. На дыбы он вставать не собирался, но страшно было и ему тоже.
Точно в лесу бесовщина происходит.
И появились огоньки.
Они, красные и желтые, возникали то тут, тот там. Покружат немного и пропадут бесследно. Какая-то зловещая тишина повисла, ни зверей, ни птиц не слышно. Только сейчас спутники поняли, что с самого начала их странствия по лесу было тихо. Так тихо, как ни в одно лесу не бывает. Конь зафырчал. Ему совершенно не нравилось происходящее, и все были с ним согласны.
Хлопок разрезал тишину. Шарлотта едва не пустила стрелу в никуда, Громовержец хрипнул и попятился. Происходящее в лесу уже не укладывалось в понятие «бесовщина». Тут творилось что-то почище.
Думать Эдвард не любил, а потому просто скомандовал двигаться назад, по апельсиновым коркам. Дважды просить не пришлось. Надья выглянула из-за своего щита, увидела оранжевую точку на траве и дернулась к ней, да так резко, что Шарлотта повторно чуть не пустила стрелу. Поняв, что дальше так продолжаться не может, Шарли ослабила натяжение тетивы. Стрелы были не проблемой, сделать еще стрел она могла и сама, но незачем терять то, что терять совершенно не обязательно.
Оранжевые корочки попадались исправно. Или дед не видел, что Эдвард оставляет след, или, что еще страшнее, чем нынешнее незавидное положение, по этим коркам путников заманивали в ловушку. Об этом Эдвард задумался лишь тогда, когда оранжевые следы кончились, и они прибыли на полянку к какому-то сухому, пузатому, невысокому черному деревцу. Листьев на нем словно уже тысячу лет не было. Ветки походили больше на скрюченные костяные лапы, чем на ветки. Часть из них была обломана.
Корни деревца вздымались над землей, и под ними вполне мог кто-то прятаться. Выяснять это путникам не хотелось. Вместо этого не являвшегося таким уж необходимым дела, они развернулись и рванули обратно в лес. Дерево было довольно зловещим, и находиться рядом с ним что-то никому из путников не улыбалось. Веселенькая прогулка обернулась темной стороной, о возможности которой никто не задумался.
Оранжевые точки все так же исправно попадались на пути, но вели они в совершено неизвестном направлении. Где они находятся, не знали ни Ошенкли, ни рыцарь, ни Громовержец. Светила не было видно за кронами могучих деревьев, теней как таковых тоже не было. В лесу висел полумрак, в котором, все же, было неплохо видно путь.
Путь, да не тот.
Эдвард на коне мчался первым, выставив копье впереди себя, и оно его спасло. Громовержец вовремя заметил, что впереди что-то неладное, и уперся всеми четырьмя ногами в землю, останавливаясь. Эдварду упираться в землю было нечем, ибо до нее он просто не доставал, и, совершая в воздухе сальто, вылетел из седла. Немного пролетев вперед, он обеими руками ухватился за копье. Он зажмурился, узрев, что летит прямиком в обрыв. И высокий, доложу я вам!
Когда рыцарь открыл глаза, он почти ничего не видел. Оно и понятно, забрало вспомнило о самом себе и захлопнулось, чтоб уменьшить поток всяких страшилок, которые видел хозяин шлема. Сквозь прорези в забрале, Эдвард заметил, что вроде бы не падает. Но то, что под ногами не было твердой земли, говорило, что они и не сидит или стоит. Где же он?
Сверху раздался крик, потом ржание коня. Эдвард задрал голову кверху и увидел, что от падения его спало копье, которое он изо всех сил сжимал в ладонях. Он висел на нем, как на перекладине. Земля под обрывом резко уходил назад, так что тот кусочек, с растущими из земли корнями, мог обвалиться в любой момент. Сейчас Эдвард как никогда жалел о том, что он рыцарь. Доспехи не прибавляли шансов благополучно забраться на земляной уступ. Уверенности в завтрашнем дне тоже не было. Вниз не хотелось смотреть. Неизвестно, сколько там падать, да и падать ли. Лучше уж не знать, что внизу через метр начинается земля, чем знать, что тебе лететь и лететь.
Наверху зашевелились, и рыцарю сбросили веревку. Эдвард молча поблагодарил конюха Бинно, что он выбросил не все веревки. Хоть одну оставил, и эта, воде бы мелочь, сейчас спасала ему жизнь. Вот, вот, еще чуть-чуть! Спасла!
Эдвард упал за землю и отполз подальше от края обрыва, в одной руке мертвой хваткой держа спасительное копье. Громовержец вытянул шею и заглянул с края обрыва, после чего тут же попятился. Да, если бы Эдвард сорвался, то ему предстояло падать ну очень долго, а внизу камни и сухие деревья с острыми ветками-пиками. Зрелище неприятное, а при богатом воображении еще и дико страшное.
Шарлотта, державшая другой конец веревки, как более сильная, нежели ее сестра, собирала веревку, наматывая ее на локоть. Приключение переставало быть забавным. Да, им уже однажды угрожала опасность, когда они были рядом с Эдвардом, но из той передряги они легко выкрутились благодаря Человекарю, а сейчас его не было рядом. Да и мог ли он помочь в таком деле?
Хотя это было похоже на ловлю рыбы на удочку.
- Что это было? – спросила Надья.
- Обрыв. Я. Чуть. Не. Упал, – разделяя слова большой паузой, ответил Эдвард. Он все еще не пришел в себя. Винить его за это не стоит, в таком положении мало кто останется спокойным. – Мне. Это. Не. Нравится.
- Я тебе могу поклясться, что не тебе одному, - мотая головой, осматривая окрестности, проворчала Шарлотта. Ей очень хотелось всадить стрелу в того, кто играл с ними в эти игры. Шуточка затянулась, и была совершенно не смешной. – Нам надо выбираться отсюда, но вот как?
- Апель-син, - заикаясь, ответил Эдвард. – Апель-син. Я крошил… апель-син.
- Этот твой апель-син нас сюда и привел! - дразня его, выпалила Надья. она теряла расположение духа, а вместе с ним и запас приличия. Очень хотелось грубо выражаться, но что-то мешало. Должно быть, воспитание. – Нужен другой способ найти дорогу.
- Слушаю предложения, - саркастически ответила Шарли. – Светила не видно, так что я даже не знаю, где тут север и остальные стороны света.
- Тогда пошли, - все еще тяжело дыша, сказал рыцарь, взбираясь в седло. Он повернул коня в направлении апельсиновых корок. – Лучше я пока не придумал, так что пошли обратно.
- Куда?
- К дереву тому, черному. Думаю, мы неспроста к нему вышли.
В этих словах была капля смысла. Поскольку никто более не решился предложить что-то иное, путники двинулись по следу кусочков апельсиновой кожуры. Эти оранжевые точечки уже не внушали доверия, и даже начинали восприниматься как заговорщики. Хотя это глупо: винить кожуру, что она желает вам зла. Звучит глупо, вы не согласны?
Но какая-то доля истины была и в этом изречении, потому что следы из кожуры кончились, но ни дороги, ни черного дерева не было. Если бы Эдвард не сидел, он бы точно сел. Становилось вообще непонятно. И раньше-то было не понятно, а теперь ну просто совсем! В голову рыцаря закралась идея. Он вспомнил, что все время они шли по оранжевым следам прямо. Опустив острие копья к земле, он провел черту и нарисовал стрелку вперед. Потом он развернул Громовержца и поехал обратно к обрыву. За всеми этими молчаливыми действиям так же молча следили сестры Ошенкли. Не понимая, что к чему, они все же последовали за рыцарем. У него, видимо, был план.
План был. Но когда куски корок закончились, а они пришли не к обрыву, а к узенькой речушке, стало ясно, что если план и был, то ему кто-то отчаянно противостоит. Грешить можно было только на того старика, но его нигде не было видно, даже если всматриваться в каждую тень. У Шарлотты было отличное зрение, не хуже эльфийского, как она сама любила говорить. Но никого кругом не было. Они были одни.
Снова разворот, на этот раз вбок. Двигались путники вдоль речки. Молча, не сводя глаз с реки, чтобы ненароком не потерять след. И что бы вы думали?! Речка кончилась на совершено ровном месте, проваливаясь под землю, и возле ее окончания лежал кусочек апельсиновой кожуры.
Мозги начали закипать. Эдвард даже зашипел, выпуская воздух. Злость давно пропала, оставалось лишь желание выбраться из леса. Бог с ним, можно и в обход пойти, спросить у живущих на другом конце леса, не видели ли они разбойников с плененной принцессой, но для этого было нужно сперва выбраться из леса, а этому мешали, и весьма, весьма успешно.
Поминая дедушку нехорошими словами, Шарлотта вопросительно уставилась на Эдварда. Рыцарь сидел сгорбившись, насколько это позволяли доспехи. Он не представлял, что делать дальше.
- Черное дерево. Надо его найти.
Прозвучало так грозно и убедительно, что Шарлотта кивнула. Ей то дерево тоже показалось подозрительным. Но как его найти? Разделиться было последней глупостью, на которую можно было бы решиться. Разойдутся, и не сойдутся более никогда, уж лес об этом позаботился бы. Краем глаза Надья заметила, что одно дерево сдвинулось. Живые, ходящие деревья – древоходы, как их называли некоторые. Вот уж неприятное знакомство. Сами деревья были не злые, но соседство с лесорубами могло и подпортить характер могучих великанов с зелеными головами.
Поскольку выбора не было, и любое направление было не лучше других, Шарлотта решительно двинулась куда-то в лес. Громовержец пошел за девушками, везя задумавшегося рыцаря. Тот даже не заметил, что его конь движется.
Плутали они долго, часа три, не меньше, а то и все пять. Пропали все чувства, включая страх. Осталось лишь желание идти, и картинка черного дерева. Много раз путники натыкались на разные странные и непонятные вещи, как, например, большой плоский камень, похожий то ли на стол, то ли на алтарь. Были и более странные вещи, как множество порхающих огоньков, что-то танцующих. Спутники прошли мимо них, удивляться уже не было сил. Шарлотте показалось, что она видела в чаще дверь, и что кто-то из нее выбегал, но это было столь невероятно, что она тут же забыла об этом.
Однако же это было странно… нет, не дверь в лесу, это само по себе нечто невероятное. Странно было то, что спустя всего несколько минут после того, как Шарлотте показалось, что она видела дверь, деревья расступились перед нашими героями, и они вышли на полянку с черным деревом. Эдвард издал крик ликования и без чувств упал с коня. Хорошо хоть не на голову. Ошенкли тоже упали на колени в изнеможении. Они бродили неизвестно сколько, и усталость, вместе с сильными душевными переживаниями, накатилась моментально. Вот были силы, и сразу нет.
Кое-как приведя в сознание Эдварда, для чего пришлось снять шлем, что не было самым легким делом в мире, девушки упали на бок в высокую траву. Зеленые растения щекотали, от них исходил замечательный запах, а девушки стали их есть. Есть хотелось очень-очень. Эдвард поднялся, опираясь на копье, отстегнул сумку с едой с седла и, тоже упав, начал жевать хлеб, закусывая вяленым мясом и запивая маленькими глоточками вина.
Громовержец вяло пощипал траву и лег рядом с Ошенкли. Дожевав последний кусок хлеба с мясом и заткнув пробкой флягу с вином, Эдвард присоединился к своим друзьям.
Даже храпеть не было сил.
До черного дерева они добрались. Но что дальше?
Об этом они задумались уже на следующий день. Или в тот же день. Время потерялось в этом лесу, и само не знало который сейчас час, день… а может и год.
Проснулся первым рыцарь. Он лежал на спине, раскинув руки и ноги. Над ним вверх устремлялись деревья. Казалось, что они кружатся, даже скрип раздавался. Скрип?
Эдвард сел. Сел быстро, словно на голову ему опускался топор или молот. Он не поверил своим глазам. Долго-долго он их тер, даже пару раз хлопнул себя по щекам и больно ущипнул за шею. Видение не испарилось. Деревья… двигались! Они водили хоровод вокруг поляны с черным деревом. Вместе с деревьями кружились и цветные огоньки, дававшие столько света, сколько ночами дают две полные луны. Все это было завораживающе, необыкновенно, но вызывало тревогу.
Скрипели друг о друга ветки, шелестели листья и корни, волочащиеся по земле. Могучие, неимоверной длины и толщины корни, будто огромные червяки. Или змеи. Нет, лучше червяки. Они не кусаются. Если прислушаться, то ветер, гулявший в листьях, рождал что-то похожее на речь. Непонятную, но все же речь.
Зевнула Надья, просыпаясь. Едва разлепив веки, она тут же принялась трясти сестру. Шарлотта не была особо благодарна ей за это. Ей снились поля, реки, горы, словом, все что угодно, только не лес. А тут ее разбудили, и она снова в лесу.
В движущемся лесу.
Понимая, что лук и стрелы ей тут совершенно не помогут, Шарли даже не потянулась к оружию. А вот Надья спряталась за щитом.
Громовержец тоже не был рад видеть то, что он увидел. Заржав, он поднялся с земли и стал нервно топтаться на месте, поворачиваясь к деревьям то одной стороной, то другой, не зная, откуда ожидать нападения.
- Вы еще не померли!?
Хозяин скрипучего голоса нашелся быстро. Возле черного дерева стоял давешний дедушка. Теперь его можно было рассмотреть во всей его красе. Левая пола его халата была запахнута на правую, халат был словно соткан из коры, трав разных цветов и мха. На сухоньких, тонких ножках были темные, видавшие виды лапти. Причем правый лапоть на левой ноге, а левый – на правой. Это только кажется, что лапти одинаковы. Со временем они меняют форму, принимаю ту, какая нога чаще обувалась в лапоть, левая или правая.
Может, у него, старика этого, и ноги наоборот?
Руки у него были худые, как ноги, а тело, обернутое в халат, напоминало колоду. Пальцы на руках длинные, и напоминали сухие ветки, только гнущиеся и хрустящие, но не ломающиеся. Голова старичка представляла собой то еще зрелище. Казалось, что на его голове кто-то свил гнездо. В смысле, его волосы, если это были волосы, были спутаны подобно гнезду каких-то птиц, даже перья попадались. Лицо почти утопало в зеленой бороде изо мха, только торчал нос, словно сучок, и горели два уголька на месте глаз. Горели зеленовато-красным огнем.
- Леший, - выдохнул Эдвард. Он думал, что все, что ему о леших рассказывали матушка с бабушкой, сказки. Ан во как все повернулось! Перед ним стояла ожившая сказка. По всем признакам леший, точь-в-точь такой, как описывали, и как он себе представлял. Жаль, что знакомство не из приятных. Обстоятельств, не те-с.
- Он са-амый, - протянул леший своим скрипучим голосом. Деревья ему словно вторили голосами-ветром. Огоньки загорелись ярче и приблизились к поляне. – Заче-ем пожа-аловали?
- Мы не со злом, уверяю вас! – запищала Надья. Удивительно, но она умела пищать. Только не по своей воле, а когда была сильно напугана. Про лешего ничего, кроме плохого, не слышала. Слышала, что он заводит путников в лес, где те погибают. Эдвард же слышал ее то, что леший – покровитель всего лесного. Птицы, звери, деревья, кусты – все, что есть в лесу, ему подвластно, ему подчиняется. Хозяин земель.
- Не со зло-ом?! – прикрикнул леший. – А чего тогда вообще сюда попе-ерлися, ежели не со злом? Что в лесу моем надобно?
- Надья права, мы зла не хотим, - попытался говорить убедительно рыцарь. Получалось или нет, скоро выяснится. – Мы вошли в лес, ища разбойников?
- Разбойников? – крякнул леший. – Нет тута никаких разбо-ойников. Всех выгнал! Всех прогнал хворостиной! Лиходеи проклятые! – пританцовывая на одной ножке, кричал леший. Эдвард смотрел на этот танец и думал, когда же его нога обломится? Видать было не суждено. – Стоило в гости отправиться ненадолго, как развелось супостатов проклятущих! Мне же стыдно стало так, что ни сказать, ни описать. Это хорошо, что краснеть я не могу, - добавил леший для самого себя. – Как увидал, что они творят в моем лесу, так и начал на них страсти напускать да мороки наводить. Кто не убежал без оглядки, те сгинули без следа!
- И стража?
- Какая-такая стража? Не слыхал такого слова. Это хто таки-ия?
- Ну, это…, - а как объяснить тому, кто всю жизнь в лесу сидит, что такое стража? Эдвард замолк, задумчиво почесывая шею.
- Это такие люди, которые лиходеев ловят, - нашлась Шарлотта. Кто такие лиходеи, леший знал не понаслышке, от чего она и оттолкнулась. – Они искали тех, кого вы разогнали.
- По мне что одни, что другия, все одно, все едина, - отмахнулся ветками-руками леший.
- Почему же ты тогда нас не тронул? – задал подходящий по смыслу вопрос Эдвард. Действительно, бандитов он выгнал, это правда. Потом их повесили в Кленодубском, правда, не всех, остальные, похоже, сгинули в этом лесу. Стражников нашли мертвыми, истыканными стрелами. Стрелами леший явно не стал бы пользоваться, ему противно все, что не из леса. Но попробовать стоило. – Стражей ты зачем убил?
- Да не убивал я их, лиходеи ужо без меня их порешили, сами справилися. Я от злобы дрожал так, что, думал, развалюсь. Так они еще посмели от этого дерева, - леший любовно погладил когтями-ветвями черное дерево, - ветки отламывать. Да как они посмели?! Это же Родитель леса!
- А не очень похож, уж извините, - заметила Шарлотта. Родитель леса, первое дерево, от которого весь лес и пошел. Да, любовь лешего к этому дереву более чем понятна. Под такими деревьями лешие и живут. Значит, он в той норе, что под вылезшими из земли корнями, и обитает.
- Внешность обманчива, – заметил леший. – Вот я. Вроде просто деревяшка, мхом заросшая, сухая да бесполезная. А вот как я сейчас прикажу, на вас все кинутся и порвут на кусочки!
- Нет-нет, не надо! – крикнул рыцарь. – Мы на слово верим, доказывать не стоит. Но мы-то ни в чем таком не виноваты. Я лишь те ветки для костра собираю, что сами с деревьев упали. А девушки, мои спутницы, так вообще одними лишь листьями да травой питаются, - Ошенкли закивали так, что у них головы могли бы отвалиться. – Про Громовержца и говорить нечего, он самый обыкновенный конь. Умный. Очень умный и храбрый, - добавил поспешно Эдвард, после того как конь грозно посмотрел на своего хозяина. – Мы не лиходеи, и нам бы только узнать кое-что, да и выбраться из лесу. Вот крест, не вру!
- Хм, - задумался дедушка-леший. Крючья пальцев задвигались перед его лицом. Глаза приобрели ровный зеленый цвет. Деревья вокруг перестали кружиться, и цветные огоньки застыли. Леший погрузился в серьезные раздумья. Наконец он заговорил снова. – Правду говоришь ты, воитель, и правду творишь. Не обижал ты деревьев и кустов, зверя не бил на забаву, а токмо во голоде лютом. Не лиходей ты, вижу тебя насквозь, и дело тебя сюды привело ва-ажное. Горишь ты желанием сделать все правильно и скоро, дабы порадовать родного человека. Нет у тебя зла за душой. Вы же, барышни, не такие яркие, как он, но лихих дел за вами тоже не вижу. Я вас насквозь гляжу, и правда моя верней любой правды. Беда вас клюнула, и ищете вы лечения. Но там, куда вы идете, нет лечения вам. Не помогут вам. Одно лишь вижу. Рядом с ним, - длинный палец указал на Эдварда, - вам плохое страшно не грозит. Беды мелкие, как крупа, будут, но не как на мельнице. Только помните: ложь погубит вас, и всех, кто рядом с вами и вокруг вас. Запомнили ли вы, барышни, слова мои? Хорошо, ибо пригодится вам это более никчемного лука.
- Так… вы нас отпускаете?
- Так и быть, - проскрипел леший. – Идите прочь, да не оглядываясь, да все прямо и прямо. Лишь раз один обернетесь, так не спасетесь из лесу моего.
Леший замолк, и на поляне воцарилось молчание. Тишина вновь окутала лес. Леший смотрел на путников глазами-угольками, словно ждал чего-то. Терпение его не выдержало, он топнул и воскликнул: «Вы еще здесь?!» Повторять и разъяснять не было нужды. Эдвард вскочил на спину своего боевого друга, девушки тоже подскочили, и они все бросились бежать. В одном направлении, прямо, но видя сбоку друг друга. Шарлотта, которой досталось в этот раз быть задней, зажмурилась и пригнулась, чтоб не получить веткой по затылку. Бежали они, казалось, вечность, и когда силы уже покидали их, впереди забрезжил свет. Эдвард и Громовержец обрадовались и вырвались вперед. Надья бежала так быстро, как могла. Помня наказ лешего, она не обернулась, и надеялась, что Шарлотта не откроет глаз, покуда ей не скажут, что уже можно.
Выбежали они из леса совсем не в том месте, где вошли в лес. Кругом было что-то невиданное раньше, здесь они еще не были. Получается, что они прошли лес насквозь. Не без пинка от нечистой силы, но, главное, они выбрались. Жаль было, что так и не узнали, куда дальше путь держать.
- Вам надобно идти во-он туда. Там будет поселение людское, - раздался голос за их спинами. Шарлотта открыла глаза и первой увидела лешего, стоявшего в тени клена на границе леса. Незримую черту он не пересекал. – А разбойники не все погибли и сбежали в Кленодубский. Часть их, с добычей и визжащей девчонкой, прошли через лес, покуда меня еще не было на месте моем. Они где-то здесь прячутся. В том поселке вопросите, мож и подскажут вам, где искать лиходеев энтих.
- Спасибо вам, хранитель леса, - Эдвард спрыгнул с коня и поклонился до земли. – Пусть ваш лес веками стоит, не шелохнется.
- Ну, это навряд ли, - усмехнулся леший и пропал, как провалился.
- А ты умеешь разговаривать с нечистой силой, - заметила Надья, когда они расположились на ночлег подальше от леса, в крохотной рощице.
- Мне много сказок рассказывали о лешем, да и не только о нем, - Эдвард тыкал в костер палочкой, отчего пламя разгоралось теплей и ярче, словно его дразнили. – Если уметь говорить, и знать, о чем говорить, можно избежать любой драки.
- Но порой от драки словами не отобьешься, и приходится либо бежать, либо драться.
- Эт-то да, - согласился Эдвард. Как тут не согласиться?!
Глава четырнадцатая,
о том, что иногда выбрать между «хорошо» и «плохо»
до невозможности трудно.
Ночь была спокойной, и очень короткой. Так показалось Ошенкли и Эдварду, потому что за приключение в лесу они очень сильно устали. Многочасовое плутание в волшебном лесу с дополнением из переживаний отразилось на их усталости самым благоприятным образом. Я имею ввиду, благоприятным для усталости. Она расцвела таким буйным цветов, словно королевский сад, который был известен своим многообразием цветов, которые цвели почти все одновременно, источая великолепнейшие ароматы, и что очень важно, не душащие. Ну, то есть, аромат не сшибал с ног. Да-да, если даже самый приятный запах взять в большом количестве, то вместо наслаждения получите пытку. Аромат так ударит, что вас потом придется приводить в чувство.
Так вот, усталость делала что хотела. Спали спутники не как обычно, часиков эдак до семи-девяти, а сразу до полудня, а может и еще дольше. Притом что легли спать, едва на небе засияли звезды. Успели разве что быстренько покушать. Но после такого продолжительного сна очень и очень хотелось есть. Повезло Шарлотте, Надье и Громовержцу, их пища в прямом смысле слова была везде. Эдварду тоже, в принципе, повезло: в его сумках осталось достаточно вяленого мяса, а во фляге осталось вина ровно столько, чтобы запить. Нужно было пополнить припасы.
Леший утверждал, что неподалеку есть город, куда стоило пойти не только за едой и питьем, но и разузнать про бандитов. Дескать, часть шайки выбралась из леса благополучно, и отправилась в сторону города. Какого именно, Эдвард затруднялся ответить, так как знатоком этих мест не был. Надья тоже в этом вопросе не могла помочь, а карта… что она есть, что нет, все было одно, все едино. Хотя не совсем, оказалось, что карту где-то посеяли в лесу. Было неприятно, спору нет, хотя по ней они уже довольно давно не сверялись, потому как на ней даже не был нанесен Кленодубский, значит, карта очень старая. Очень, потому что глава города, Брусан, утверждал, что в этом городке люди живут уже три-четыре поколения. А это не меньше ста пятидесяти-двухсот лет. Срок значимый. Неужто никому не было интересно, что происходит за границами провинции?
Было похоже на то.
Проснулись, значит, наши герои, и стали думать, куда идти дальше. Примерное направление леший им дал, и не верить ему причин не было. Равно как и верить тоже. Но почему бы и не попробовать? Терять-то они ничего не теряли, кроме времени. Время, конечно, терять было неприятно, но тут уж ничего поделать было нельзя, остановить бег времени не получится.
Тронувшись с места в самом разгаре дня, путники направились на северо-восток. Примерно туда указал леший. Лес уходил все дальше и дальше, скоро трудно было различить отельные стволы деревьев, а кроны и так сливались в одну зеленую массу листьев. Люди не встречались на пути, что было странновато, обычно хоть кто-то да попадался на пути, а тут словно все вымерли! Эдвард успокаивал себя тем, что они не следуют дороге, которой пока не было видно. Вот возле дорог обязательно кто-то должен был бы попасться. Рыцарь не горел желанием драться, хотя размяться было бы не плохо. Воин без тренировок быстро терял форму, ловкость, точность ударов и сила уменьшались. Не есть хорошо. Однако же постоянно драться тоже плохо. Задир никто не любит.
Наконец, показалась дорога. Путники обрадовались. Где дорога, там недалеко и поселки. Если долго идти в одном направлении по дороге, непременно куда-то придешь. Гораздо больше на это шансов, нежели топая неизвестно в каком направлении.
Дорога была обычная, сельская. То есть, не вымощенная камнем. Зачем? Ноги идут? Идут. Колеса крутятся? Крутятся. Так чего голову морочить, средства тратить на то, что и так очень неплохо со своими обязанностями справляется?!
Земля на дороге была твердой, почти как камень. По ней много раз ходили и ездили туда-сюда. Куда туда-сюда, Эдвард надеялся скоро узнать. Поселение, о котором поведал леший, не назвав, правда, названия, должно было быть в конце дороги. Разве что, если дорога не петляла, и путники не шли в совершенно противоположном направлении…
Но об этом думать не хотелось.
И тут из-за поворота показался некто на коне.
Рыцарь. Доспехи так себе, но рыцарь. На коне, с копьем, щитом, мечом, даже палица была. Никаких знаков и гербов не было, вполне возможно, что рыцарь их еще не заслужил. На простого грабителя он не походил, да и конь был хороший. Не Громовержец, разумеется, эта кобылка боевому другу Эдварда и в подковы не годилась. Но крепенькая лошадка, бесспорно. Шарлотта внимательно посмотрела на незнакомца и, на всякий случай, потянулась к луку. Надья повернула голову, чтоб рассмотреть, кто там идет. Посмотрев, что, впрочем, было не очень удобно для задней, она лишь пожала плечами. Ну, рыцарь какой-то. Ну, на коне и с оружием. Так ведь в таком виде тьма тьмущая рыцарей всяких по землям Милона шастает. Драконов ищут, сокровища, разбойников. Подвиги хотят совершать, в общем. А кто не хочет? Вот я б не отказался найти сундук с золотом и драгоценными камнями. Вы, друзья мои, тоже, готов спорить.
Эдвард бегло осмотрел себя, изъянов не обнаружил и, гордо выпятив грудь в латах, что осталось незаметным, чуть прибавил ходу.
Оказавшись на достаточно близком для беседы без перекрикивания, расстоянии, Эдвард остановил Громовержца и, привстав на стременах, кивнул незнакомцу.
- Приветствую тебя, незнакомец. Я – сэр Эдвард, из рода Гинфгидов, лейтенант армии его королевского величества, правителя славной Империи. Держу путь из имперских земель с важным поручением. А кто ты есть, и откуда путь держишь?
- Я кто? – будто удивился второй рыцарь. – С чего ты взял, что я буду тебе свое имя называть? И почему я должен верить, что ты тот, кем назвался?
- Опять сорок пять, - буркнул Эдвард. Неужто история у ворот Оранжевой башни повторяется? Похоже, вне имперских земель его слава не так известна, как ему казалось. С одной стороны, это хорошо, о его глупостях и нелепых поступках меньше известно. Но с другой стороны, документов у него не было, кроме его экипировки с гербом, да языка, чтоб самому все поведать. Вот же попался недоверчивый!
- Так кто ты есть на самом деле? – грозно спросил рыцарь.
- Тебя что, в армии представляться не учили? – в тон рыцарю ответил Эдвард. Похоже, драки не избежать. А если он подрастерял сноровку? Тогда дело плохо. – Кто такой? Откуда взялся такой красивый?
- Да, красивый, - рыцарь довольно провел рукой по шлему, словно волосы приглаживал. Любит покрасоваться, значит. Помотав головой, незнакомец отбросил мысли о своей исключительной красоте и вернулся на землю с небес. – Ты мне… эта… зубы не заговаривай. Документы есть? Пропуск какой? Или еще что?
- Нет, - виновато ответил рыцарь. Шарлотта и Надья держались позади, готовые явить себя, если потребуется. Учитывая, что все, кто их видел, временно останавливались, как громом пораженные, они решили пока не ввязываться в разговор. – Но дело у меня важное, неотложное. Меня губернатор…
- Тихо! – рявкнул рыцарь. – Путевых документов нет, никаких грамот, подтверждающих, что ты это ты, тоже нет…
- А кто я тогда, если не я? – удивленно спросил Эдвард.
- А… - замешкался рыцарь. – Мне-то откудова знать?! – взвился он. – Документов нет, значит, можешь быть кем угодно, хоть последним проходимцем…
- Ага, или королем, - ляпнул Эдвард, и тут же зажмурился. Ну не держится язык за зубами, хоть тресни!
- Может и король, - внезапно согласился рыцарь, - да вот незадача тут есть! Какой же король без грамоты какой, что он и есть король, куда отправиться? Да без свиты?
- Посмотреть, как простой народ живет, - подала голос Надья. рыцарь услышал, но виду не подал, что понял, что кто-то помимо Эдварда тут есть. Надья слышала, что некоторые правители переодевались в простые платья, чтоб действительно посмотреть и послушать простой люд. Что думают о правителе, да и поглазеть, как люди живут не в роскоши и богатстве, не обремененные важными государственными делами. Хотя у простого человека, зачастую, дел поболе, чем у барона-короля. Некоторые правители, замечу, в таких прогулках, попадали в передряги. А кого-то даже убили. У него ж на лице не было написано «я – король»! вот и… мда. Что-то я опять мрачный стал. Простите, больше не буду. Честное слово.
Мы остановились на том, что Надья выпалила ответ на вопрос «зачем королю куда-то идти без свиты и документа».
Незнакомый рыцарь задумался. Замечание было верным. Однако же, у него были свои обязанности, а документов так и не дождался.
- Значит так, вы либо разворачиваетесь и уходите, либо я на вас нападаю, пленяю и отвожу в Корпус, где с вами будут разбираться.
- Нет времени у нас на всякие глупости! – крикнула Шарлотта, которой пустой треп двух закованных в железо глупцов поднадоел уже порядком. Она выехала вперед, и даже встала немого боком, чтоб было видно. Какое чудо из чудес они с сестрой. Рыцарь был впечатлен. Да вот беда, не так, как обычно впечатлялись. Он выставил вперед копье, а конь его угрожающе стал рыть копытом землю.
- Это что за нечисть?! – крикнул он. Рыцарь, не конь. – Не видел таких никогда. Значит, ты, незнакомец, называющий себя Эдвардом, еще и какое-то чудище привел с собой? Так не сносить тебе головы! Защищайся!
- Нууу, - протянул Эдвард. Он-то надеялся, что их пропустят. Драки, впрочем, он тоже хотел, но хоть по поводу, а не по глупости. Что ж, выбирать не приходилось.
Незнакомец набирал скорость, а Эдвард спокойно восседал на своем боевом друге, даже не трогаясь с места. Ошенкли смотрели на него, не понимая, чего он ждет.
А вот чего!
Рыцарские турниры вещь хорошая, если побеждать. Эдвард постоянно в них проигрывал. Первый же противник выбивал его из седла. Латы волшебные защищали, все с этим было хорошо, но удар всегда был страшен, и тело потом долго болело, а синяк с месяц не сходил. Поэтому Эдвард придумал свой способ ведения боя на турнире.
За первое применение которого его навсегда прекратили приглашать на турниры.
С тем драконом, от которого он, якобы, спас Аместандос в начале повествования, Эдвард бился как положено рыцарю, оттого и летал туда-сюда, как маятник часов. А вот если бы он сделал так, как поступит через пару предложений, схватка могла иметь другой исход. Может быть, даже плачевный для Эдварда. Хвала Мощи, что все обошлось. Он, конечно, перед драконом показал себя с «лучшей» стороны, но именно благодаря своей неуклюжести он смог добиться успеха.
Так что же сделал он сейчас? И за что его гнали со всех турниров?
А вот за что: он схватил копье поудобней, обратным хватом (в смысле, не как меч, большим пальцем к острию, а наоборот) и метнул его в противника. Точнее, под ноги коню.
Конь такого совсем не ожидал, рыцарь так вообще не понял, что это за темная линия пролетела. А зря. Копье вонзилось в землю, конь зацепился ногами за металл копья и рухнул грудью вперед. Рыцарь же вылетел из седла, упал на спину и проехал на ней прямиком к ногам Громовержца. Эдвард дал рыцарю некоторое время, чтоб осознать, что произошло, и почему перед ним небо, да еще и лошадиная морда нависает. Рыцарь оказался смышленым, надо заметить. Он быстро понял, что лежит на спине. Не понимал, почему, но понимал, что схватку он проиграл.
- Прошу пощады, - донеслось с земли. Эдвард слез с коня и помог рыцарю подняться.
- Капитуляция принята. Ну что, будем драться дальше?
- Да нет, спасибо, я как-нибудь так, - виновато почесывая затылок, ответил рыцарь. – Да, меня Коллемансом зовут. Я местный граничный.
- Кто-кто?
- Ну, за границей надзорщик.
- Так понятней, - кивнул Эдвард. Это везде называлось сторожевой границ, но еще попадались небольшие королевства, в которых некоторые названия были не такими, как принято в большей части мира. Порой такое делали, чтоб одно государство отличалось от других, но кроме самодурства это никак иначе назвать нельзя. Так ведь трудней найти общий язык, когда что-то вдруг называлось не так, как привыкли везде. – Откуда же вы, граничный Коллеманс?
- Я? Я это… - начал было отвечать он, но уставился на Ошенкли. – А это… кто такие?
- Это кентавры боевые, с севера, - уже привычно ответил Эдвард. – Они мои спутники в моем задании. Не глазейте на них, им это не нравится.
- Да, извините, - Коллеманс еле-еле оторвал свой взгляд от девушек. – Так я это… граничный у господина Уна. Ун – наш правитель.
- Правитель чего?
- Ну, земли этой, и всего, что на ней стоит. Стоит на ней, правда, один город, зато большой. Да десяток деревушек, но они мелкие очень.
- Город-государство, - вырвалось у Надьи услышанное где-то определение.
- Вот-вот, - кивнул граничный. – Тут у нас разбойники лютуют, стража не справляется, так господин Ун нанимает рыцарей странствующих на должности граничных, платит исправно. Несколько рыцарей даже поселились в этих землях.
- А как они называются? Земли эти?
- Ну, мы их никак не называем. Просто, наши земли, и все.
- Кратко, но четко. Вы говорите, что бандиты лютуют? – граничный закивал. – Мы как раз по этому делу.
- Вы тоже хотите записаться в граничные?
- Нет, вообще-то. У нас конкретное дело, связанное с конкретной шайкой разбойников. У вас тут, случайно, принцесс пленных не видели?
Коллеманс задумался. Думал он не очень долго, потому что ничего такого не припоминал. Тогда он запрыгнул на коня, который, к счастью, от падения не пострадал, разве что гордость его пострадала, но тут он с Громовержцем не мог тягаться. Дав знак следовать за ним, граничный мелкой рысью поскакал по дороге. Судя по всему, предстояло еще поговорить с чиновниками, как в Кленодубском.
Через некоторое время пути, взору открылся город. И правда, город-государство: каменные стены, опоясывающие солидный участок земли, вне которого располагались обширные поля, на которых работала уйма народа. То тут то там были видны всадники, зорко следящие за всем, что происходит на полях, иногда поглядывая и вдаль, на окружающий мир. Приглядевшись, Эдвард увидел у всадников помимо мечей арбалеты. Небольшие, но мощные и дальнобойные. А на ногах людей в поле попадались железные цепи. Заключенные. Преступники.
Интересно.
Интересно стало очень быстро. У ворот почему-то образовалась куча мала, из которой вырвался человек в серо-коричневой, похожей на мешок, одежде. В руках он сжимал что-то блестящее. Видимо, вор. Но какова наглость! Прорваться сквозь привратников! Либо он ловок сверх меры, либо стража у ворот никакая. А может, оба случая разом.
Коллеманс смотрел на это действо совершенно спокойным взглядом, ничего не предпринимая. Это удивило Ошенкли и Эдварда. Что же это за город такой, где не могут вора поймать, да еще и не пытаются, к тому же?!
Пару секунд Эдвард думал, что делать, и решил повторить трюк, давший ему победу над граничным. Копье дернулось в полет еще раз, но не вонзилось в землю. Эдвард его немножко закрутил, и оно, пройдя меж ног беглеца, ударило вора по ногам. Вор незамедлительно упал на землю, а блестящая вещица, оказавшаяся золотым кубком тонкой работы, покатилось по земле.
Эдвард уже хотел было сказать, мол, что же это вы, разленились, что ли, но, неожиданно для себя, напоролся на полный непонимания и злобы взгляд проводника. Посмотрев в его глаза, Эдвард поник. Он опять что-то не то сделал. Но что?
Вора схватили, но как-то нехотя, связали и, подталкивая копьями в спину, повели обратно в город. Кубок бережно подняли с земли, завернули в тряпицу и понесли туда же. В город.
Эдварда, в паре с непонимающими, за что ругают рыцаря, девушками, повели в город. Диковинному виду девушек никто не удивился. Это и обрадовало и укололо обидой.
Эдварда и девушек вели, как под конвоем ведут преступников. Эдвард несколько раз порывался спросить, в чем, собственно, дело, но на его вопросы не обращали внимания. Доехав до ворот, граничный сдал пленников и, развернув коня, отправился обратно, на место службы. Убегая, он буркнул стражникам, обступившим наших героев: «В Корпус, к начальнику». И скрылся.
Город был почти весь из камня, хотя попадались и деревянные дома. На улицах было оживленно, и люди в кандалах не попадались. Судя по всему, их выводили только на полевые работы, и через специальный проход. Эдвард слышал о таком использовании заключенных. Раз уж сидят в тюрьме, так пусть пользу городу приносят. Такие решения принимали в крупных городах, где совершалось много преступлений. На то они и крупные города, чтоб там было чего покрасть. Гильдии воров, убийц и прочих не очень добропорядочных личностей подпадали под наименование нарушителей закона, так что им приходилось скрываться. Пойманного на месте преступления члена той или иной гильдии редко вызволяли из тюрьмы собратья. Раз попался, значит, плохой вор или убийца, или еще кто, а плохих, не знающих непростого незаконного ремесла, держать в гильдии никто не хотел. Надья это знала, сама ведь была в гильдии воров. И неплохо работала. Исключения, конечно, бывали, но очень редко, и надеяться на то, что тебя, пойманного за руку, освободят собратья по темному делу, не стоило.
Городские стражники, одетые в темно-синюю форму, в кирасах и с кинжалами, смотрели на ведомого вора с печалью, а на Эдварда и Ошенкли с удивлением. Ну, больше с удивлением, конечно же, смотрели на Ошенкли. Однако им что-то шептали конвоиры, и стражники смотрели на гостей города уже более озлобленно.
Что-то Эдвард сделал не так.
Что именно, объяснили им в Корпусе, командном пункте городской стражи. Да-да, именно это место и называется Корпусом в Милоне. Вы, полагаю, уже заметили, что в этом мире некоторые вещи называются не так, как в нашем с вами.
Разъяснять «что к чему» пришел лично начальник городской стражи. Какого он был звания, никто не говорил, да и не имеет это значения. Начальник он и в амбаре начальник.
Глава стражи был невысокого роста и довольно толстый. Он любил покушать, о чем знали все, но этот, казалось бы, недостаток, перекрывал огромный плюс: он так умело организовывал работу стражи, что совершающих плохие поступки ловили быстро. У него стоило бы поучиться начальникам страж в больших городах по всей Империи, и не только больших. И не только Империи. Секрет был прост: несмотря на невыразительную, и даже чем-то забавную внешность, он был очень умен. Если бы не его желание служить в страже, он давно бы стал главным советником, но служение не только правителю Уну, но и народу, было его страстью. Да, служа Уну, он служил бы и народу, но, будучи стражем, он видел, именно видел, сам, какую пользу приносит. Да, преступления еще совершались, но всего ж не добьешься, всех до единого не поймаешь.
Сев в услужливо пододвинутое креслице, он вытер платком вспотевшую лысину, достал из кармана форменной куртки булочку и принялся с аппетитом ее уплетать. Все ждали. По случаю прибытия непонятно кого, называющего себя «боевыми кентаврами», разговор было решено проводить позади конюшни. Громовержцу тоже предстояло выслушать разъяснение происходящего, потому все наши герои стояли рядом, ожидая, когда булочка будет съедена.
Наконец, последний кусочек сдобы был прожеван и проглочен. Глава стражи посидел немного, и полез в другой карман. Эдвард приготовился увидеть еще одну булку, и ждать еще, но на свет были извлечены небольшие, аккуратные очки, которые начальник стражи нацепил на нос.
- Слышали такое выражение: в гостях не веди себя, как дома? – спокойно, но грозно вопрошал глава стражи. – Слышали, нет? – спутники закивали. – Слы-ышали. Так какого же… зачем полезли туда… куда вас… не просили? – пухленький человек едва сдерживался, чтобы не разразиться руганью.
- Но вор… - нерешительно начал Эдвард.
- Что вор? – развел руками толстячок. – Чем вам этот вор не угодил? Он у вас что, что-то украл?
- Нет.
- Ну и?
- Что «ну и»?
- Мама моя родная! – воскликнул страж. – Я сейчас со стула упаду.
- Вы в кресле сидите, - опять не туда сказал Эдвард.
- Еще значит и припираемся? Как хочу, так и говорю! – стражник стукнул кулачком по подлокотнику. – Дать бы вам розгами, да по мягкому месту… А вы, дамочки, кто такие? Что вы вообще такое?
- Мы, - запнулась на первом же слове Шарлотта, - мы кентавры. Боевые. С севера.
- Вы с ним? – ткнул пальцем, похожим на короткую колбаску, страж в Эдварда, девушки кивнули. – Чего же не помешали ему?
- А зачем? – удивилась Надья, боязливо оглядывая обступивших их стражей. – В чем нас обвиняют? Объясните наконец!
- Сейчас! Сейчас я вам объясню! – раздался крик за их спинами. Пленники обернулись, и увидели высокого, статного и красивого мужчину. Его темные волосы давно уже тронула седина, на лице проступили морщины, но глаза его были яркие, как у влюбленного юноши. Его красный кафтан, украшенный золотыми узорами, шелковая рубашка и дорогие туфли, а также масса колец и перстней на пальцах, явно указывали на принадлежность нового участника разговора к власть имущим.
- Господин Ун, - молвил спокойно начальник стражи с уважением. Все стражи поклонились, кроме толстячка. – Извините, что не встаю, мне это не очень просто.
- Сидите, сидите, Виктор, - легким движением руки господин Ун приказал всем стражам заминаться своими делами. – Значит, вот эти двое?… Трое? Вы, простите, кто такая… такое… такие… вы…
- Мы кентавры с севера. Боевые, - ответила Шарлотта, понимая, что она совершенно ничего не понимает. И никто с объяснениями не спешил.
- Вы с ним? – палец снова ткнулся в рыцаря. Снова кивки. – Так почему вы его не остановили?
- Да что здесь, черт меня подери, происходит? – заорала Шарлотта. Ее терпение давно уже закончилось, но кричать в присутствии правителя – для этого ей нужно было накопить злости. Накопила, молодец.
- Происходит? Вы убили его! – взбеленился Виктор. И даже приподнялся с кресла, но тут же бухнулся обратно. Весил он немало. И как только такое креслице его выдерживало?
- Да кого? Кого убили? – кричал уже Эдвард. Но не от злобы, а в отчаянии. – Что здесь происходит? Я увидел, что бежит вор, с краденым кубком! И никто, никто, - он провел пальцем по воздуху, указывая на всех окружающих, - не почесался. Граничный… как его?… а, не важно! Даже он и тот шелохнулся! Я решил помочь, и остановил его! В кои-то веки совершил доброе дело, - тут он погрешил против правды, но это оставим на его рыцарской совести, - а меня за это заключают под стражу! Вы что, всех, кто творит добро, в тюрьму сажаете?
- Хорош! – по-простому, по-крестьянски, воскликнул Ун, пресекая дальнейший поток слов. Эдварду было еще что сказать, но ему не дали. – Вы! Вы, может быть, и поступили по совести вашей, но вы слышали, что в гостях не ведут себя, как дома?
- Да! Только что!
- Прекрасно! – разговор плавно перетек в перекрикивание. Ун даже покраснел. – Так какого… А! Какого черта вы полезли?
- Я щас дам тебе по голове! – закричал Эдвард, сжимая кулаки. Стражники повыхватывали мечи. – Да объясните же мне, наконец, что тут происходит!
- Да! А то поубиваем всех! – грозно кричала Шарлотта, вставая на дыбы. Надья закрыла руками лицо.
- Хватит! – гаркнул Виктор, вытирая платком шею. Лето было жарким, а если кричать, так вообще свариться можно было. – Господин Ун! Расскажите этим чужеземцам, в чем дело. Они же ничего не понимают.
- Я об этом вам и говорю!
- Нет необходимости кричать! – в два раза громче Эдварда заорал Ун. Все замолчали. Господин Ун тяжело дышал. Шарлотта оглядывалась, грозным взглядом отгоняя стражей с мечами наперевес. Эдвард горящими глазами смотрел в глаза Уну. Бабах! Забрало захлопнулось. Это немного охладило раскалившуюся докрасна обстановку.
Подождав еще минут пять в тишине, господин Ун начал свой рассказ.
У него была дочь. Точнее, есть дочь. Но я все по порядку сейчас вам перескажу. Ун время от времени возвращался к уже поведанному, а я вам по порядку и короче.
Значит, дочь господина Уна, правителя города, который, кстати говоря, носил название Висмоло, полюбила. Она влюбилась в паренька, который был сыном главного советника Уна. Более достойных претендентов на ее руку и сердце не было, разве что некоторые рыцари, служащие у господина Уна, но девушка, звать которую Хэлеанна, на них не смотрела. Она полюбила Бодда, и все тут! Он тоже полюбил ее. Венчание должно было состояться еще две недели назад, но горе омрачило праздник любви. Хэлеанна заболела. Хворь была серьезной, и лучшие лекари не смогли ничего сделать. Огонек ее жизни угасал, таял на глазах.
И тут кто-то вспомнил о старом мудреце, живущем в соседней деревне. Его срочно доставили во дворец, где он осмотрел девушку и заключил, что болезнь неизлечима. Ну, то есть, сильный клерик, маг-лекарь, мог бы что-то сделать, хотя представление о клериках у мудреца было смутное. По правде сказать, он и не видел их никогда, только слышал. До ближайшего клерика, как оказалось, далеко. Так далеко, что ему ни за что не поспеть бы.
Но мудрец молвил, что слышал о лесных нимфах, и о том, что в центре их волшебной страны есть сокровище – золотой кубок. В него можно было налить чего угодно, хоть смертельного яду, и испить. Испивший излечивался от всех болезней, потому что кубок превращал любую жидкость в великое зелье, излечивающее любую болезнь. Но было две беды. Первая заключалась в том, что хоть эта страна нимф и находилась в лесу, недалеко от города (замечу, в том самом, в котором довелось побродить нашим героям), но отыскать эту страну – нужно обладать большой удачей. Никакие карты не помогут. Старец догадывался, что леший тому виной, запутывающий тропы и заводящий путников в непроходимые заросли. В чем была вторая беда, старец не помнил, хоть тресни, не помнил. Но помнил, что там что-то нехорошее.
Бодд, жених Хэлеанны, только услышал, что кубок может исцелить его любимую, сорвался с места, вскочил на коня и помчался к лесу.
Это было ранним утром.
Вечером он вернулся, и вы не поверите, с кубком! Как он его нашел, и почему нимфы не помешали ему, так и осталось загадкой, и я чуть позже поведаю вам, почему. Я же обещал все рассказать по порядку? Вот.
Леди Хэлеанна испила из кубка простой воды, и на следующее утро была излечена. От хвори не осталось и следа! Ее радости не было предела, равно как и радости всех остальных. Только Бодда почему-то не было рядом. Его отправились искать, и нашли в его покоях.
Без сознания, с сильным жаром.
Вот уже четвертые сутки он был в таком состоянии.
Когда нашли Бодда, все были в ужасе. А потом, когда покои Бодда заполнились, появилась нимфа. Вернее, королева нимф, в сияющем зеленым платье и крыльями, как у бабочки, на спине. Она сообщила, что произошло: кубок нимф был украден, когда никого не было на поляне, потому что они собирались там только по большим своим праздникам. Да, кубок лечил любые болезни, но только тогда, когда нимфы сами его отдавали. Когда же его крадут, то болезнь излеченного перекидывается на укравшего кубок, и, какова бы ни была хворь, вор кубка умирает от этой хвори через шесть дней.
Буддо никого не нашел на поляне с кубком. Он украл кубок, оставив записку, где написал что ему очень нужен кубок, объяснил в записке все положение вещей и заверил, что вернет кубок, как только его любимая поправится.
Записку нашли слишком поздно.
Все, включая господина Уна, на коленях умоляли королеву нимф дать им кубок, дабы излечить юношу. Но все было слишком сложно. Чтобы дать кубок, его нужно было вернуть на место. А если его крали, он возвращался на место только тогда, когда от болезни умирал вор. Королева ничего не могла с этим поделать. Таковы оказались заветы самого Владыки Неба. С ним не поспоришь.
Но даже заветы Неба можно было обойти. Не все, но можно.
Решение пришло в голову не сразу, но пришло. И придумал его Виктор, начальник стражи. Он предложил своего рода жертву. Если кто-то украдет кубок и выпьет из него, то болезнь должна перескочить на нового вора. Королева нимф согласилась, что так и будет. Все наперебой стали предлагать себя в качестве этой жертвы. Однако и тут была подколка: вор должен именно украсть, поддавки не действовали. Вор должен именно украсть. В чем тут соль, нимфа не могла объяснить, но дело обстояло именно так.
Тогда Виктор подправил план, рассказал о нем, и королева нимф ответила, что так должно сработать.
Не так давно был пойман разбойник из шайки, за которой уже давно охотились стражи. Поймали хоть одного, это уже было неплохо. Правда, пойманный заявлял, что кроме него никого из шайки не осталось. Но это было все равно. Его выбрали для спасения юноши. Сам Виктор темной ночью пришел к нему, бандиту, и предложил игру: в течение трех (столько оставалось Бодду) дней преступник должен был выбраться из заключения, найти в замке золотой кубок, который страж описал очень точно, выбраться с ним из города и пересечь с ним реку, расположенную не очень, но все же далеко. При этом за ним будут гнаться стражи. Сможет все сделать и пересечь реку – получит свободу. На вопрос о причинах такого решения, Виктор ответил бандиту, что это спор меж ним и господином Уном.
Свобода поманила.
Бандит каким-то образом выбрался из темницы, облазил весь замок, который охраняли, но не особо бдительно по понятным причинам, украл кубок и уже убегал, когда возле ворот запутался ногами в копье, которое бросил Эдвард.
Эдвард и сестры Ошенкли не знали, что сказать.
С одной стороны, все было верно: жертвуя разбойником, спасали благородного юношу и возлюбленного Хэлеанны. Но с другой стороны: обманом они подталкивали человека, пускай и преступника, к самоубийству. Эдварду это не понравилось. Он был против, но кто бы считался с его мнением, когда он почти что убил юного Бодда.
Спорили они снова до крика и хрипоты. В процессе спора вдруг обнаружилось, что разбойника этого наши герои и разыскивали: он был из той самой шайки, что напала на Караван и похитила леди Юнвальду. Эдвард тут же потребовал отвести его в темницу, на что все ответили удивленными, даже ошеломленными взглядами. Тогда он поведал свою историю, она же история его брата Стивена. Эдвард просил дать ему поговорить с этим бандитом, а выбрать для спасения Боода другого преступника. Может есть кто-то, кто совершил страшное злодеяние, предложил он. Неудача. Убийц, которым, как было известно, был тот бандит, кроме него не было. Некоторое время на воле и достойное наказание, как считал Виктор. Воля? Сразу упасть, сраженным болезнью?
Как же непросто порой выбирать, что такое хорошо, а что такое плохо.
Хотя бы просьбу поговорить с разбойником удовлетворили.
То есть, Эдвард задавал вопросы, а стражи темницы добивались ответов. Эдварду было больно на это смотреть, поэтому он задавал вопросы, стоя спиной к допрашиваемому. Звуки ударов и крики заключенного заставляли его, Эдварда, страшно мучаться, но, как ему уже не раз говорили, «в гостях не ведут себя как дома».
Разбойник рассказал, что да, его банда напала на Караван. Да, они его ограбили и пленили принцессу. Он также клялся и божился, что они ее и пальцем не тронули. Они собирались ее доставить главарю. Причем слово «главарь» он произносил дрожащим голосом. Эдвард не обратил на это внимание.
Но на банду, когда они вышли из леса, проплутав в нем против обыкновения очень долго, что их изрядно напугало, напали. Причем не стражи. Нет. Другая банда.
Звучало нелепо, но очередная порция ударов не выбила из него ничего, кроме того же. На них напали, почти всех убили, а добычу отняли. Разбойник очнулся, а кругом все мертвы. Он думал, что ему повезло, но через пару дней его поймали и пленили стражи Висмоло. На вопрос, куда ушли те, другие разбойники, был дан ответ «к зверям».
Это заставило стражей задрожать. А вот на эту дрожь Эдвард обратил внимание. Но придержал вопрос на лучшее время.
Добившись сведений, Эдвард, чуть ли не плача, стремительно покинул темницу. Он еще никогда не был свидетелем столь жестокого допроса. Увиденное, вернее, услышанное, поразило его до глубины души. Как же так можно? Но не в его силах было что-то изменить. Таков порядок вещей.
Ночью последнего дня бандит вырвался из темницы, снова украл кубок и, догоняемый стражей, перебрался таки через реку. Он быстро и долго бежал, так что жажда взяла свое. Стражники смотрели, как вор на противоположном берегу погрузил кубок в воду и, ликуя, отпил из него.
Времени было без четверти полночь.
Убедившись, что вор проглотил воду, стражи развернулись и отправились в город.
На следующее утро Бодд был здоров, как прежде. А через семь дней будет сыграна свадьба, на которую пригласят королеву нимф. На свадьбе она украдкой скажет господину Уну, что кубок на его прежнем месте.
Но всего этого Эдвард, Надья, Шарлотта и Громовержец не узнали. Эдвард расспросил, что значит «к зверям». И получил ответ, что так называют земли к северу и чуть западу. Там в изобилии водится зверь, и видели чудовищ. Порой этих чудовищ видели недалеко от города, но реку они не переходят.
Эти земли стали следующим местом, куда отправились путники.
Утром следующего дня, убедившись, что Бодд выздоровел, наши герои покинули Висмоло. Покинули, полные печали.
Как же тяжело порой выбирать, что такое хорошо, а что такое плохо.
- М-мы сделали все, как вы приказали…
Разбойник стоял на коленях и плакал. Его одежда была разодрана, виднелись плохо зажившие раны. Грязь покрывала его с головы до ног, когда он говорил, с него сыпалась пыль прямо на покрывающий пол черный мраморит, очень редкий и дорогой камень. Руки разбойника дрожали. Он боялся того, с кем говорил.
Тот, кого он молил о прощении, стоял к нему спиной, возле окна, из которого бил ослепительный свет заката. Фигура была высокой, статной, в черном балахоне. Капюшон скрывал голову. В одной руке фигура держала длинный посох, украшенный красивой резьбой, внушавшей однако страх той силой, которая была заключена в посохе. Резьба была очень мелкой и столь скрупулезной, что мастер, создавший этот рисунок, наверняка ослеп из-за постоянного напряжения глаз.
Бандит не располагал таким зрением, чтобы что-то увидеть, тем более после столь долгого пути, проделанного почти целиком бегом на своих ногах, да еще из-за слез, застилавших его глаза. Но он чувствовал, что на посохе изображено что-то неприятное и напускающее страх.
- М-мы, - бандит уже откровенно плакал, - мы все исполнили… потом… потом появились другие. Они… они были страшны, как сам страх, и сильны, как сама сила… они напали на наш лагерь… и перебили всех… а добычу… забрали.
Фигура в черном повернула голову, но капюшон не позволял увидеть даже краешек носа.
- В-все… все забрали…
Фигура повернулась к бандиту лицом, но темнота одеяния и свет, бьющий в глаза, слепили, отчего слезы текли просто ручьем.
Фигура подошла к разбойнику, заслоняя собой свет.
Страх не мог спасти его.
Темнота и боль окутали разбойника. Перед смертью он не кричал.
Глава пятнадцатая,
о том, что недоучиться так же плохо, как не учиться вовсе.
На следующий день после того, когда Ошенкли и Эдвард с Громовержцем покинули Висмоло, грустные и задумчивые, настроение понемногу у них стало подниматься. Действительно, не стоит устанавливать свои правила и требовать соблюдения своих законов чести в чужом городе, в чужой стране, даже просто в гостях у друга в доме по соседству. Но осадок остался. Чтоб от него поскорее избавиться, Эдвард задумался о том, куда они сейчас движутся и что делать дальше.
Леди Юнвальду похитили, а потом у похитителей ее похитили другие похитители. Перепохитили, так скажем. Звучит, по меньшей мере, нелепо. Нет, правда, в мире многое случается, что кажется странным и нелепым, но по какой-то причине мы это замечаем только тогда, когда это случается с нами. Тогда мы просто в ступор впадаем, пытаясь понять, в чем логика. А вот логики может и не быть. Люди – удивительный народ. В отличие от тех же гномов, эльфов и прочих, только люди могут выдать такую странность, что она поразит всех до глубины души. А потом окажется, что эта глупость была единственным возможным выходом из той ситуации, в которой оказался человек.
Или же просто была секундным порывом.
В какой же тогда ситуации оказалась принцесса Юнвальда, что ее похитили повторно? И зачем ее нужно было везти какому-то главарю шайки, как сказал тот разбойник? Столько вопросов, а ответов не видать.
Теперь же наши герои двигались на север и немного на запад, в поисках таинственного места, где обитают какие-то чудовища. Эдвард чудовищ не очень боялся. Даже почти не боялся. Зачем бояться того, чего еще не видел? Бояться авансом? Глупо. В духе непутевого рыцаря, конечно, но глупо. Эдвард это знал и не боялся чудищ. Вот увидит он огромного кота величиной с дом, да с крыльями, рыбьим хвостом и скверным характером, вот тогда можно будет и испугаться.
В попавшейся на пути деревеньке они спросили дорогу. На спутников посмотрели как на сумасшедших. По доброй воле лезть в пасть к чудищам! Это же надо было додуматься! Крестьяне рассказали о долине чудищ все, что знали. То есть почти ничего. Полезного – ничего. Зато поведали, как они защищаются от чудовищ, которых, по правде говоря, и не видели никогда, зато слышали. На вопрос «ну и как?» отвечали «очень страшно». Вой, рев, рычание, вот что они слышали временами по ночам. В ночи полных лун, или близких к полным, слышалось громче и отчетливей, как если бы эти «создания ночи» приближались к деревушке так близко, что буквально у забора стояли. Но при этом их никто, ну никто не видел. И все же по ночам расставляли капканы, выкапывали ловушки, ставили силки, а один, особо храбрый, крестьянин, даже установил вокруг своего дома частокол, который раз в неделю обильно смазывал тертым чесноком. Для защиты от нечистой силы. Где он слышал, что от нечисти спасает частокол, приправленный чесноком, история умалчивает, но запах от его дома был крайне неприятный, а в жару просто нестерпимый.
Расспросы о бандах и шайках также не увенчались успехом. Ни о каких разбойниках тут и слыхом не слыхивали. Оно и понятно: деревушка небогатая, даже бедная, и взять с ее жителей было попросту нечего, потому грабежи ее не касались. Они сами все выращивали, сами и поедали. Жизнь в деревне была скучной, так что появление рыцаря было воспринято как событие, которое останется в памяти крестьян навечно, а потом будет передаваться в устных преданиях, обрастая, разумеется, разными деталями и битвами с жуткими чудищами.
Надья и Шарлотта в разговорах участия не принимали, потому что на подходах к деревне им повстречался паренек, набиравший воду из ручья. Увидев Ошенкли, он издал оглушительный крик, и, причитая о чудищах и страшной опасности, умчался прочь. Шарлотта разумно подумала, что история о кентаврах здесь не пройдет, и они, девушки, молча посовещавшись, как они умели, предложили рыцарю самому поговорить с крестьянами, а они пойдут в обход. Крюк они сделали большой, зато в них не тыкали рогатиной, лопатами и прочими земледельческими орудиями.
Вот только обход случился через заросли густой травы, довольно колючей. Да еще и репейников было много. Шарлотта долго, шипя сквозь зубы, вычесывала этих «зеленых ежиков» из волос. Надья же, с ее свитером да штанами (не забудем про штаны!), оказалась в репьях с головы до копыт.
Более-менее что-то разузнав, Эдвард поблагодарил крестьян за советы не лезть к чудищам, неимоверное число раз отказался остаться в деревне, что защищать беззащитных крестьян, принял в подарок какую-то куклу из соломы от одной девочки, которая нипочем не понимала, что Эдварду она не нужна, и таки отправился в дорогу на встречу со своими спутницами. Вслед ему долго махали руками, платками и вообще всем, чем можно махать.
Эдвард выкрикивал имена девушек, и все же докричался. Из березовой рощицы вышли девушки. Шарлотта почти все репейники вычесала, а вот Надья страшно мучалась. К свитеру они прилипали намертво. Проще было даже не срезать их, как она поступала (о том, откуда взялся ножик, Эдвард много позже задумался), а выкинуть свитер. От этой возможности она почему-то отказывалась. Если б кроме свитера на теле ничего не было, это одно, но под ним была рубаха с коротким рукавом. Рукава Надья обрезала самолично еще будучи человеком. Для лета это была бы нормальная, подходящая одежда, но свитер для Надьи был чем-то особенным, обязательным.
«Странные они какие-то», уже, наверное, в миллионный раз, подумал Эдвард. Громовержец был с ним полностью согласен.
Кое-как справившись со свитером, Надья посмотрела на свои ноги, увидала, в каком состоянии штаны, и чуть не заплакала. Причем ведь до штанов ей было трудно дотянуться. Эдвард свою помощь не предложил, хоть и был рыцарем. Опасался неожиданного пинка копытом. Учитывая его неуклюжесть, он вполне мог сделать что-то такое, что заставило бы девушку нанести удар ему по голове.
Надья попросила у Шарлотты лук. Сестра удивилась, но предоставила ей свое оружие. Идя передней, рядом с Эдвардом, она слышала, как тетива издавала свое «туннн». Стрел Шарли не давала, чем же она стреляла?
А ничем! Надья приспособила лук для очистки штанов от надоедливого репейника. Когда Шарлотта обернулась, желая разгадать таинственную природу звуков, она была поражена, а также шокирована. Чуть погодя и злость была тут как тут.
- Ты что это делаешь?! – взвилась Шарлотта. – Это боевое оружие! Да и запасной тетивы у меня нет! А ну отдай немедленно!
- Подожди, я сейчас, - сосредоточенно отдирая «зеленых ежиков», молвила Надья. – Еще… еще чуть-чуть…
- Я кому сказала! Лук не для того, чтобы штаны чистить! Да выкинь ты их вообще!
- Что! – Надья перепугалась. – Как это… я же девушка… надо прикрывать ноги…
- А зачем? Я же не прикрываю! У нас ноги лошадиные, и стесняться тут нечего. На тело наше, родное, еще ладно… да и свитер… вот объясни мне, наконец-то, зачем ты его носишь?
- Он мне нравится, - пожав плечами, с улыбкой, ответила Надья, не выпуская, однако, оружие из рук. – Красивый.
- Летом в свитерах не ходят!
- А я хожу!
- Что ты как маленькая? Тебе же жарко!
- А вот и нет! Было бы жарко, я бы сняла свитер!
Хотите верьте, хотите нет, но подобные споры на пустом месте случаются у братьев и сестер постоянно. Наверное, потому, что приходится вместе проводить много времени, а когда одному, или одной, нравится не то, что другому или другой, начинается классическое выяснение «чье лучше». И никто не желает уступать, потому что считает, что только он, или она, прав. Или права.
Так, я запутался.
Эдвард тоже запутался. Потому решил уйти немного вперед, чтобы дать сестрам выговориться, поспорить. Выпустить пар, как говаривал его дедушка, остыть. Когда они накричатся друг на друга, то нагонят его.
Но девушки не только отстали, но еще и остановились, с каждым новым шагом Громовержца оказываясь все дальше и дальше.
Сбоку от себя, рыцарь заметил какое-то шевеление. Покрепче взявшись за копье, он стал внимательно разглядывать заросли. Там кто-то был. Остановив коня, Эдвард спрыгнул на землю, поправил меч, выставил перед собой копье, закрылся щитом и пошел на разведку.
Рыцарь, в полных доспехах, с копьем наперевес, идущий на разведку. Такое мог придумать только Эдвард, и только не думая ни о чем. Как, в общем, это с ним частенько и бывало.
Раздвигая кусты и отодвигая ветви невысоких деревьев, Эдвард продвигался вперед. Громовержец беспокойно бил копытом землю. Он призывал хозяина вернуться, дождаться девушек и при их прикрытии уже идти на разведку, но о том, что Ошенкли остались далеко позади, он, казалось, и не помнил. Или не знал.
Пройдя стену из зарослей насквозь, Эдвард попал на небольшую поляну, с одной стороны вообще не закрытую никакими кустами или деревьями. Неподалеку журчала вода, стояло несколько каштанов, дававших обильную тень. Отличное место для ночлега или просто привала.
Не он один, видимо так считал, потому что на полянке был еще кое-кто.
Какая картинка появляется у вас перед глазами при слове «оборотень»?
Наверное, большая помесь зверя и человека. Ниже пояса звериные ноги, с такими ногами, что вроде бы колени назад, да еще хвост? Выше пояса человеческое тело со звериной мордой не самого дружелюбного вида, с длинными клыками и горящими глазами? Да весь покрытый густой, темной, блестящей шерстью?
Поздравляю! Именно такую картину увидел Эдвард.
Чтобы попытаться описать это одним словом, я выберу следующее: человековолк.
Ну, темная шерсть, собачий хвост, собачья морда на плечах. В смысле, все волчье. Ну, волк – большая собака, только дикая.
Эдвард потерял дар родной, как впрочем и иностранной, которых немного знал, речи. Руки задрожали, к горлу подступил комок. Дракону он бы еще не удивился, может даже и не испугался, но оборотень…
Несомненно оборотень! Он слышал о таких. Так вот что за чудища! И они утащили Юнвальду?
Последняя мысль была решающей.
Чудище не смотрело на Эдварда, и его застали врасплох. Выкрикивая что-то, Эдвард сам не понимал что, страшно ведь, он побежал вперед, закрываясь щитом и держа копье острием вперед, желая насадить на него оборотня. Такой крик не заметить можно было, если бы оборотень был глухой. Но с такими-то ушами! Естественно, он развернулся, явив Эдварду свою оскаленную пасть во всей красе, с длинными белыми клыками и каплями слюны на подбородке. Хорошо хоть не крови, это был бы перебор.
Эдвард был поражен видом оборотня. А теперь представьте, каково было оборотню! Стоит, не трогает никого, чем-то своим занимается, а потом слышит душераздирающий крик, оборачивается, и видит кричащую глыбу железа, несущуюся на него.
Копье прошло мимо, оборотень легким движением лапы отклонил его, и получил удар щитом в район груди, отчего отлетел на пару метров. Копье же воткнулось в дерево и ударило древком рыцаря по спине. Теперь они оба были в полете. Оборотень упал на каменистую землю, отчего зарычал. Больно ведь. Эдвард врезался в дерево, но не забывайте, что он был в латах. Звону было… как в церкви. С тихим стоном он сполз на землю.
Человековолк вскочил на ноги, незамедлительно увидел, что его неожиданный противник выбыл из сражения, и хотел смыться, но Эдвард сознания не терял. Заметив, что чудище пытается скрыться, он изловчился и метнул свой щит. Тяжелый, кстати. Но метнул. Метнул довольно удачно: попал прямо в седалище, весьма живописно оттопыренное. Почти прямо по хвосту. Оборотень взревел и передумал убегать.
Как это уже случалось в повествовании, Эдвард понял, что совершил глупость, слишком поздно. Лишившись щита, его теперь смогли защитить только доспехи. Они были волшебные, но не зря волшебству противопоставляют грубую силу. Там, где маг закрыл проход хитрым заклинанием, сильный, а еще хорошо, если не очень умный, воин, запросто пройдет. Просто проломив стену сбоку от прохода.
Несущегося на него человековолка Эдвард остановил мечом. Не успел он его вынуть из ножен, как чудище уже подбежало и двинуло лапой рыцаря по животу, как камешек. Удар пришелся на рукоять. Меч с визгом влетел в ножны, а сам Эдвард с похожим визгом снова куда-то полетел. Волк же начал пританцовывать, держась когтистыми руками (не лапами же) на ушибленную лапу (да, теперь лапа).
После приземления на спину, Эдвард вскочил, выдернул свое магическое оружие и встал в боевую стойку. Помещать в паз на крестовине искристый камень не было времени, да и пришлось бы лезть за пазуху, что отняло бы еще время, которого в пылу схватки, как всегда, не было. Снова пискнув, что должно было означать боевой клич, но из-за ударов не хватало воздуха, Эдвард зашагал навстречу чудищу. Чудище в долгу не осталось.
Ловко уворачиваясь от острого меча, оборотень порой попадал по нагруднику, но когти даже царапин не оставляли. Мастер-гном, выковавший эти доспехи, постарался на славу. Так они плясали минут семь, может десять. Эдварду было тяжелее. Он был в доспехах, и перед схваткой пропустил несколько увесистых ударов. Оборотень прихрамывал, что немного уравновешивало положение, но зверь мог бить обеими лапами, да еще и кусаться, пускай латы ему и не прокусить. Эдвард же мог только мечом отбиваться от когтей, да выкрикивать какие-нибудь бранные слова, но для этого не было опять же ни времени, ни сил, ни дыхания, все уходило на схватку. Приходилось лихорадочно следить за движениями оборотня. Он был ловким, очень ловким. Но что-то не давало ему свалить рыцаря и прикончить его. Драться он, что ли, не умел? Не было похоже, учитывая какие сильные удары сыпались на рыцаря со всех сторон.
Понемногу и зверь выдыхался. Этого рыцарь и ждал. Поймав момент за хвост, уж простите, он за хвост противника и схватил. Визг! Вой! Рев! Ну, вы можете себе представить. Хвост Эдвард не отрубил. Вместо этого он ударил по больной ноге и повалил зверя. Хотел было пронзить его мечом, но человековолк как-то ухитрился его выбить.
Теперь они катались по земле. Драка явно затянулась. Уже не до ударов было. Эдвард пытался сомкнуть свои ладони на шее чудища, но мог лишь придерживать ее, чтоб волк не откусил ему голову вместе со шлемом. Сила оборотня была велика, но и он не мог вдавить свои когти в зачарованный металл.
«Думай головой», крикнул сам себе Эдвард. Оборотень не обратил внимания на крик. Думать надо было быстро, что Эдвард не умел, но голова как бы сама все сделала. Случайно подавшись вперед, он буквально столкнулся своим носом с носом чудища. И тут… догадались?
Забрало лязгнуло и прищемило чудищу нос.
Снова визг и вой. Волк схватился ладонями за раненое место и заскулил. Эдвард из последних сил оттолкнул оборотня ногами.
Волк постоял на месте, пожалел себя, не спуская глаз с рыцаря, глаза чудища стали наливаться кровью. Вот сейчас рыцарю точно придет конец, наверное, думал он.
И тут появились сестры Ошенкли. Услышав рев и крики, они побежали туда, куда, как они думали, удалился Эдвард. Заметив Громовержца одного и услыхав возню, они прорвались через заросли и встали сбоку от оборотня. Чудище перевело взгляд с рыцаря на девушек и замерло. Лапы медленно опустились, вместе с ними вниз пошла и челюсть. Глаза стали огромные, как две тарелки. Оборотень даже не дышал, так он был потрясен.
Эдвард воспользовался заминкой, поднял камень и швырнул в оборотня, попав прямиком в голову. Звук был, словно ударили по пустой бочке. Выражение морды чудища не изменилось. Постояв немного, человековолк стал медленно, как срубленное дерево, падать набок. Причем абсолютно прямым. Только рухнув на землю, он обмяк и закрыл глаза.
Девушки взирали на поверженное чудовище так же, как на них смотрели все, кто встречался им на пути: удивление, страх, оцепенение. Из этого уязвимого состояния их вывел Эдвард, несколько раз выкрикнув их имена. Он приказал, именно приказал, уместно вспомнилась армия, привести Громовержца. В сумке у седла должна быть веревка, в лесу спасшая его жизнь. Девушки кивнули, пропали в кущерях и через минуту появились вновь, с конем на поводу. Эдвард подбежал к сумке, все время косясь на чудище, и выхватил из нее веревку.
Повернувшись к противнику, чтоб связать его, и попытаться добиться сведений о леди Юнвальде (интересно, как он собирался это сделать?), рыцарь, как и девушки, как и конь, остолбенели. Стало интересней.
На поляну из зарослей, с противоположной стороны поляны, выбрался огромный… нет, гигантский медведь! Бурый, с длинными когтями, ревущий так, как самый сильный ветер не может реветь. До костей пробирало. Однако он не был помесью человека и медведя. Медведь. Обычный. Только громадный.
Хотя нет, на том месте, где обычно у людей располагается пояс, у медведя был ремень. На ремне висели несколько маленьких сумок и одна побольше, туго чем-то набитая. Эдвард слышал, что если не шевелиться, то медведь может пройти мимо, не заметив человека. Громовержец и Ошенкли же этого не знали. Конь стал на дыбы и угрожающе заржал. Шарлотта прицелилась в медведя из лука.
А что медведь?
А медведь подошел к лежащему оборотню и принялся на него рычать, реветь, причем явно ругая. Он размахивал огромными лапами, что-то одному ему понятное показывая. Волк не отвечал, потому что был без сознания.
Поняв, что его не слушают, медведь схватил волка за шкирку, поставил его прямо и начал реветь с удвоенной силой. Человековолк, все еще без сознания, покачнулся и рухнул обратно на землю. Медведь замолк, но уже через секунду выдал поистине душераздирающий рев, схватил волка обеими лапами, поставил снова и, придерживая одной лапой, стал второй бить оборотня по морде.
Путникам страшно хотелось незаметно скрыться, но зрелище было завораживающее. Хотелось знать, что же будет дальше. Любопытство пересиливало страх.
После нескольких ударов, способных выкорчевать солидное дерево с корнем, оборотень понемногу пришел в себя. Мутными глазами он уставился на медведя, ревущего, брызжущего слюной прямо в морду. Очень скоро человековолк был в буквальном смысле оплеван с ног до головы.
Убедившись, что волк может стоять на обеих лапах без поддержки, медведь раскинул лапы в стороны, рявкнул еще раз и снова дал волку по морде. Прорычав пару уже не таких громких трелей, медведь достал из сумки на поясе… нож! Представляете! Медведь с ножом! Это не цирк, это так и было! Он достал нож, швырнул его в пенек, который никто раньше не замечал, снова рявкнул на волка, еще раз залив его слюной и еще раз дал лапой по морде. Волк пролетел немного и ударился о дерево, стоявшее рядом с пеньком. Медведь удивился, посмотрел на свою лапу, что-то проворчал, затем подошел к волку, снова поставил его прямо, опять наорал на него, схватил обеими лапами, раскрутил, держа его за плечи, и метнул через пенек с ножом в заросли.
Раздражено поревев, медведь прыгнул следом за волком, перемахнув через пенек с ножом. В зарослях началось шевеление. На продолжение избиения чудища было не похоже.
Спустя пару минут (наши герои и не подумали уходить, все еще не понимая, чего свидетелями они стали), из зарослей вышел человек, очень похожий на медведя. Высокий, бочкообразный, с головой, по форме напоминающей яйцо, с огромными руками и немного коротковатыми для его строения тела ногами. Волосы его были очень коротко острижены, в карих глазах кипела ярость. Он вышел, застегивая медвежий пояс на штанах. Под его кожей перекатывались мускулы такие, что он мог, наверное, сам того оборотня порвать на триста маленьких волчат.
- Что за дурня мне дали?! – ворчал здоровяк. – У всех ученики нормальные, у одного меня тупоголовый! Я буду жаловаться старейшине!
- Не надо! Пожалуйста! – донеслось из кустов. Второй голос был голос молодого, высокого и наверняка сильного мужчины. – Я буду стараться! Я…
- Ты! – соглашаясь, но издеваясь, выкрикнул гигант. – Ты ничему не можешь научиться! Туда не получается, а если получается, то не можешь управлять, и обратно никак! И куда ты одежду дел?
- Я ее тут… где-то тут оставил…
- Уму не постижимо! – на рыцаря с друзьями не обращали никакого внимания. – Ты даже одежду потерял! И как будешь выкручиваться? А? Не слышу!
- Я что-нибудь приспособлю…
- Да, как же!
- А, вот она!
- Что тебе за это, медаль повесить деревянную? Чего ты в драку-то полез? Убежал бы, как всегда, как полагается, но нет! Ты же у нас герой! Ты будешь не ты, если не победишь! Ты хоть раз из драки победителем выходил вообще? А? То-то же! Учиться надо! А не задирать всех кого ни поподя!
- Я больше…
- Нет будешь! – оборвал его гигант. – Одевайся, бездарность, - выкрикнув это, гигант повернулся наконец лицом к путникам и удостоил их вниманием. – Я прошу прощения великодушно за моего ученика. Он совершено ничему не может научиться, и его повесили на меня. Эй, Герхальт, сказали они мне, выучи его! Ты же лучший, ты все можешь! – он подражал какому-то подлизе, подкатывавшегося к нему. – Я и взялся. Я же не думал, - он снова кричал в кусты, - что ты такой бездарь!
- Наставник, прошу вас, дайте мне еще хоть одну возможность.
Из кустов вышел «бездарь». Бездарь тоже был большим, но на треть, не меньше, ниже своего наставника. Узкий в плечах, худой, с лицом деревенского дурачка и настоящим гнездом для птиц на голове. В памяти возникла картина с лешим. Чем-то похожие прически. Только у бездаря волосы были черные, человеческие. На щеках щетина, глаза голубые с желтым отливом, нос распухший, на щеке огромный синяк. В то же место волка бил медведь. Паренек держался за седалище, словно туда стрела угодила.
Начало понемногу проясняться. Окончательно все объяснил гигант Герхальт, подав рыцарю меч и приглашая сесть на землю. «Я сейчас вам все объясню, рыцарь», молвил Герхальт более-менее спокойным голосом.
Человековолк, он же тот самый худенький паренек, как вы уже поняли, был оборотнем, как и Герхальт. Непонятные реплики о наставниках прояснились моментально благодаря тому же Герхальту.
Недалеко от этой поляны жили люди. Обычная деревня, только ото всех остальных далеко и ни с кем не общающаяся. Там жили и живут люди, которые умеют оборачиваться в зверей и птиц. Один даже в рыбу научился, но после того, как его одни из деревенских поймал и уже отнес на кухню, он с этим завязал. «Его легко можно узнать по шраму на верхней губе. Это от крючка», пояснил Герхальт.
Народ оборотней не был жестоким, они всего лишь были ближе других к матери-природе. Превращаясь в животных и птиц, они познавали мир лучше, чем разные мудрецы по книгам. Народ оборотней жил земледелием и скотоводством, но скот держали в особых прочных амбарах и хлевах, запирали на множество засовов и, оборачиваясь в зверей, старались не подходить к скоту. Впрочем, скот был неглупый, и понимал, кто его хозяева. но постепенно привыкли к оборотням, лишь бы только в человечьем облике приближались.
Также они и охотой промышляли. Но охотились по-звериному, и только так. Мясо было нужно для пропитания, не для забавы. В своих лесах им позволял охотиться леший, с которым все жители деревни были в хороших отношениях. При слове леший путники вздрогнули. Заметив это, Герхальт рассмеялся, понимая, что с одним из этой породы нечистой силы они уже встречались.
Оборачиваться умели все, но этому нужно было учить и учиться. Для этого и существовали наставники, оборотни, особо хорошо проявляющие себя в этом мастерстве.
- Луны в деле превращения, на самом-то деле, не помогают. Они не заставляет нас оборачиваться, - Герхальт отвечал на вопрос, который задала Надья. – Это заблуждение, которое, все же, порой так сильно укрепляется в головах, что без лун уже никак не выходит. В полные луны, а лучше в обе полные луны, просто становится легче оборачиваться. Я не знаю, почему так, и наши мудрецы не знают. Да и ну это. Действует, и ладно.
- А нож в дерево? – спросил Эдвард. – Я видел, вы воткнули нож в пень, а потом…
- Та же бодяга, - совершенно по-деревенски ответил Герхальт, отмахиваясь от вопроса как от назойливой мухи. – Тут вопрос в вере. В нас уже предками заложено, что так помогает. И правда, если веришь, что это помогает, то, перепрыгивая через деревяшку с воткнутым в нее ножом, оборачиваешься быстрее. И не так больно, - заметил он. – Растягиваются и сжимаются кости, тянутся мышцы… все это неприятно, но это неотделимо от превращения в зверя.
- А слова какие.. это вам не нужно? – спросила Шарлотта.
- Что я, маг, что ли? – рассмеялся Герхальт. – Вот ученику моему, горю луковому, - Герхальт кивнул на юношу, - это, может, и поможет. Только слова нужны особые. А какие особые? Мне не ведомо. Ему тем более. А, Триш? Знаешь слова волшебные?
- Пожалуйста? – робко предположил юноша, разжигая костер. За долгим рассказом о быте оборотней никто и не заметил, как наступила ночь.
- Есть такое, но тебе он вряд ли поможет. Как это будет звучать? Пожалуйста, пусть я обернусь волком? Не смеши меня, а то живот лопнет, а он у меня ого какой!
- А разве у него не получается в зверя? – спросил Эдвард. Костер наконец зажегся, и Триш спрятал огниво с кремнем. Рыцарь не догадался предложить свой зажигатель, потому что, как уже было сказано выше, никто и не заметил сумерек.
- В какого зверя? В то чудище – да, выходит отменно. Только нечасто, и, как правило, в самый неподходящий момент. Не может он собраться, чтоб перекинуться когда надо. Да и потом, в чудище и я могу. Вы себе даже представить не можете, что за жуткая смесь человека с медведем выходит. Но я не зря наставник! Я легко и быстро превращаюсь сразу в зверя. Именно это должен уметь ученик – в зверя, а не в нечто среднее, из-за чего нас все боятся и готовы огнем жечь. У меня дядю как-то прижгли в соседней деревне, до сих пор волосы на… кхм… в общем, лысый дядя мой с тех пор.
- Не прилежно учиться?
- В облаках витает, - развел руками Герхальт. В отблеске огня распухший нос Триш казался еще больше. – А кто это его так по носу стукнул? Не я. Ты, рыцарь? Чем же? Чем? – услышав, чем, и как это произошло, Герхальт повалился на спину, хохоча и дрыгая в воздухе ногами. Хохотал он с минуту, не переставая. Непонятно, когда же он дышал. Поднялся он красный, вытирая слезы. – Рассмешил, рыцарь, спасибо тебе. Как тебя хоть звать-то? Эд-вард… мда, ну и имена пошли. А вас, дамы, как величать? Ага, очень приятно.
- А почему вы не удивляетесь нашему внешнему виду? – спросила Шарлотта. – Ваш ученик, Триш, застыл как изваяние… да и что за имя такое, Триш? Женское вроде.
- Тристан, - пояснил Герхальт, – ударение на «а». Почему же не удивился? Удивился, но злость на непутевого ученика была сильней. А что женское… у нас так многих мальчиков называют. Имя как имя. И парню подойдет, и девчонке. Только тогда буде Триша. Это кратко, как полностью не помню.
- Вы такой открытый, так охотно рассказываете нам о своем народе, - заметил Эдвард, жуя мясо. – Вы не боитесь?
- Чего? Что вы нас пойдете истреблять? Да что вы такое говорите! Я в людях разбираюсь, по вашим глазам видно, что вы не злые, и лихих умыслов не имеете. Так, а чем, собственно, вы тут занимаетесь? Чего пришли к нам?
- Ну, видите ли…
И Эдвард рассказал им все без утайки. О своем брате, о его невесте, о разбойниках, о том, что на разбойников напали другие разбойники. В этом месте Герхальт усмехнулся и изрек великолепную фразу: «Бред какой-то».
Нет, правда, звучит глупо.
Немного подумав, Герхальт снова развел руками. Он ничего такого не знал, ни о каких разбойниках, скрывающихся в здешних местах.
А Триш знал. Он поднял голову и выпалил, что видел каких-то людей в темных одеждах. Может, это и были разбойники. На вопрос Герхальта, чего молчал, он ответил, что только сейчас, после рассказа Эдварда понял, кто это могли быть. Его они не тронули, деревне не угрожали, чего нападать на них? Кроме того, тогда Триш был в обличие человека. Он пытался обернуться, но у него ничего не вышло. Герхальт скривил губы. Еще бы у него получилось!
Учитель полностью не верил в ученика, это могло бы плохо отражаться на его способностях. Да вот только способностей было кот наплакал. Наставник не был виноват, что никакие способы обучения не могли привить ученику знания и умения. Триш старался, но стараний было недостаточно.
Как бы то ни было, Триш запомнил, куда отправились те люди. Эдвард с глазами полными надежды смотрел на паренька и ждал, что тот вспомнит, была ли у них в плену девушка. Триш думал, вспоминал, и все же вспомнил. Да, была.
Если б Эдвард не опасался худенького юношу, он бы стиснул его в объятьях и завалил словами благодарности.
На расспросы, куда они пошли, Триш снова задумался. В той стороне, куда они направлялись, из чего-то достаточно примечательного, были только какие-то развалины замка. Развалины, но аккуратные такие. То место Триш будучи еще совсем мальчишкой облазил вдоль и поперек, и знал его как свои пальцы. На просьбу отвести их туда, Триш согласился.
Герхальт похвалил парня. В первый раз за весь вечер. Похвалу он заслужил за доброту и отзывчивость.
Но он все также оставался недоучкой. Гигант даже обронил, что лучше бы он вообще не начинал учиться, может, и не стал бы оборотнем. Так его приходилось учить, вдалбливать знания в голову, в которой, похоже, где-то была лишняя дырка, через которую все знания утекали. Он словно не понимал того, что другие схватывали на лету. Некоторые схватывали на лету буквально, превращаясь в птиц. Такими занимался другой наставник, оборачивающийся в громадную хищную птицу с поперечными красными полосами на черных перьях.
Выступление к предполагаемому лагерю второй банды разбойников было назначено на следующее утро. Триш обещал помочь. А Герхальт обещал помочь Тришу помочь Эдварду и сестрам Ошенкли.
Глава шестнадцатая,
в которой история совершает неожиданный поворот.
По пути к месту, где, как полагал Триш, находится логово разбойников, похитивших леди Юнвальду, он все рассказывал и рассказывал о нем. Оказалось, что идут они к заброшенному замку одного барона, который в давние времена хотел претендовать на трон короля тогда еще не Империи. Это было очень давно, тогда мир выглядел иначе, карты были другими, если были. Картографы достаточно недавно принялись за нелегкое ремесло составления точной и подробной карты главного континента Милона. Об островах они еще не задумывались, но какая же карта, если она правильна и точна лишь в одном, пускай и самом значимом куске?
Барон тот был жадным, и все богатства прятал в подземных переходах своего замка. Под замком был настоящий лабиринт из тоннелей, некоторые из них выходили на поверхность, и служили секретным путем побега в случае чего. Этим «случаем чего» являлось восстание его подданных, коих и было-то немного, но бывали. Виной всему жадность барона. Он мечтал стать единственным владыкой всего мира, и собрать в своей сокровищнице все золото в мире. До драгоценных камней, серебра и всего остального, что ценно, но не золото, ему не было ровным счетом никакого дела. Он был помешан на золоте, но тратить его не хотел ни за что и ни на что.
Жадный барон мечтал стать правителем самого большого государства в тогдашнем мире. Но даже в те стародавние времена не жаловали негодяев, а тот барон безусловно был одним из таких негодяев. Когда ему отказали в женитьбе на дочери короля, он пригрозил войной. Своим заявлением он никого не напугал. Король даже подался вперед на своем троне, чтоб лучше слышать всевозможные витиеватые проклятия, которые барон извергал из своего рта. Когда королю это надоело, он приказал выгнать взашей этого грубияна.
Грубиян затаил злобу. Хотя это нельзя назвать «затаил». Он в открытую готовился к войне. Какими-то чудесами он собрал армию из тысячи варваров, пообещав им столько драгоценных камней, сколько они смогут найти и унести. «Золото – мне, все остальное – вам!» Такими словами он заманил в ряды своих воинов тысячу варваров. Им можно это простить, они жили у себя в горах, и их нисколько не волновало то, что происходит вне их владений. Но однажды к ним пришел человек с горящими глазами, который требовал, именно требовал, а не просил, встречи с главарем всех племен варваров. Воины гор были удивлены наглостью незнакомца, и хотели уже срубить ему голову и скинуть под откос (в море они хоронили только достойных и храбрых воинов своего народа), но незнакомец предложил варварам то, чего они не могли не захотеть: власти и богатства. Во все времена находились те, кто, гоняясь за тем и другим, становились отпетыми негодяями, заслуживая всеобщую ненависть.
Вождь того племени, с которым связался барон, выслушал его, и поклялся своей честью, что поможет барону, выступит на его стороне. Все племя насчитывало без малого тысячу мужчин и женщин, и все они встали под знамя барона.
Варварам можно это простить, повторял Триш, они дикие, и, как уже было сказано, им было наплевать на то, что происходит не в их владениях. Уверенные в собственных силах, они были готовы сокрушить всех и каждого, кто встанет у них на пути.
Но они не могли знать, что их жалкая тысяча не сможет выдержать схватки с воинами самого большого государства в мире. Горы мышц и тяжелые топоры, мечи и молоты внушали страх, однако же ловким и точным стрелкам они не могли противопоставить ничего. Пращи, которыми владел отсилы десяток варваров, били недалеко, хотя и наповал. Стрелы же бьют гораздо дальше камня, и наконечником пробивают рыцаря в доспехах насквозь.
Нужно лишь уметь стрелять.
Когда королю донесли, что в его сторону движется армия варваров, возглавляемая склочным бароном, правитель сперва засмеялся, а потом призадумался. Таких безумцев, как этот барон, он еще не встречал. И не хотел более никогда встречать. Так что «показательная порка» была отличным решением.
Да, в те времена, когда мир только-только воссоединился из множества разрозненных континентов под силой величайших магов той эпохи, получившей имя Первая, в мире еще много было жестокости. Это сейчас ее почти не стало, тогда же, сразу после великой войны с Черной ордой, она еще была в изобилии. Многие споры решались силой, а не словом.
Этот спор решился так же, силой.
Противника войско короля встретило в узком месте, меж двух гор
Тысячу варваров расстреляли из луков, затем обрушили пушками ущелье. Тех, кто прорвался или каким-то образом уцелел, добивали. Барон бежал, и даже добрался до своего замка, но король дал точный приказ: никого не щадить, всех уничтожить. Барона догнали, замок разнесли, а его самого никто так и не нашел. Поговаривают, что он заплутал в собственных переходах под замком, и что во время разрушения замка он оказался запертым в своей сокровищнице.
- Вот так, он жаждал всю свою жизнь золота, и умер, обнимаясь с ним, - Триш гордо, даже пафосно закончил свое повествование о замке, куда они все впятером шли уже второй день. Впятером, это он сам, его наставник Герхальт, оборотень-медведь, Эдвард, его конь Громовержец и сестры Ошенкли. Ввиду их положения их можно, в общем-то, считать за «один».
- Грустная и жестокая история, - молвила Надья печально.
- А я ведь предупреждал, да и когда рассказывал, говорил, что это было время темное, когда жестокость царила…
- Хва-атит, - подзатыльник от наставника заткнул Триша. – Чего девчонок пугаешь? Совести у тебя нету, что ли?
- Что сразу совести? – потирая затылок, прошипел Триш. – Я как историю ту услышал, таковой ее и рассказываю, без приукрас.
- Значит, в той крепости и скрываются разбойники? – спросил Эдвард, покачиваясь в седле. – Ты же вроде говорил, что ее разрушили.
- Ну так ведь не совсем. До основания сносить замок – это не дерево спилить и выкорчевать, - Триш осторожно покосился на Герхальта. Тот был совершенно спокоен. Не задело ни капельки. – Ну, стены поломали, башню-другую развалили, взорвали что… повеселились, и по домам.
- Да, неизящное было время, - заметила Шарли. – Сейчас такого свинства почти и не бывает.
- Уничтожения замка?
- Я, вообще-то, про того барона, имя которого не сохранилось, сестрица. Таких злых и подлых людей да-авно уже нет в Милоне.
- Кхм-кхм, - прокашлялась Надья, и постучала по лошадиной спине, связывающей их с сестрой. Да, один негодяй, как минимум, остался.
- А, да, - Шарлотта поняла, к чему клонила черноволосая воровка. – Но это ведь ненадолго! Вольдемар нам советовал поговорить с его другом, Айконом. Вот леди Юнвальду найдем, вернем ее жениху вместе с приданным, и двинем на север, к берегу моря-окияна, - подражая старческому голосу Вольдемара, прокряхтела Шарлотта, вызвав бурю восторга.
- Да, и он нам что-нибудь расскажет, как-нибудь поможет…
- Если хоть треть слов Вольдемара правда, то Айкон нас расколдует, и мы снова заживем нормальной жизнью. Сэр Эдвард, вы же сопроводите нас на север? К башне Айкона.
- Не слышал о таком, но я вам помогу. Мы много чего пережили, много раз помогали друг другу, и даже несмотря на случающиеся размолвки, мы отлично слаженная команда.
- Ага, а если б Надья могла по своему мастерству работать, то было бы нам вообще легко…
- …вытаскивать ее из темниц, - ввернул Эдвард. Шарлотта и Надья обиделись и немного отстали. С Эдвардом поравнялся Герхальт. Его с Тришем выносливость была удивительна. Они бежали наравне со всеми, не отставая и почти не уставая. Видимо, животные силы были в них даже тогда, когда они были людьми.
- Мы уже скоро увидим стену замка, - радостно говорил Триш. Он был крайне рад, что оказался полезным. – Это зрелище того стоит. Когда-то замок был красивый, хоть и небогатый внешне, теперь это развалины, но все равно величественные!
- Поглядим, поглядим, - обещал Эдвард.
День шел на убыль, светило уже было на полпути к закату, когда, поднявшись на холм, пестрая группа увидела замок.
Вернее, то, что от него осталось.
Триш выпучил глаза как лягушка, его челюсть упала, как когда он увидел Ошенкли. Его удивление было непонятно. Да, впереди возвышалась одна башня, несколько обломков стен, повсюду по довольно большой площади были разбросаны каменные глыбы, которым было не меньше тысячи лет. Умели раньше делать стены, хоть вечность простоят, если их не взрывать. Герхальт смотрел на развалины равнодушно. Дома из дерева он любил и ценил мастеров-зодчих, которые при заготовленных материалах за неделю сколачивали такой дом, что в нем не побрезговал бы и сам Владыка Небо жить. К камню он никаких чувств не питал. Ни хороших, ни плохих. Камень есть камень, только в отличие от дерева в нем нет ничего живого. Не в смысле в камнях никто не живет, гномы бы обиделись. Камень не растет годами, не радует зеленью, не питает плодами. Не дает прибежище белкам и птицам. Камень бездушен.
Ошенкли и Эдвард ничего особенного в разваленном замке тоже не углядели. Потому что никогда раньше его не видели.
Эдвард нагнулся к Тришу и дернул его за плечо. Молодой оборотень вышел из оцепенения. Рыцарь спросил, что не так? Что так поразило парня. Ответ был такой, что уже все, включая Герхальта, выпучили глаза и уронили челюсти. Даже Громовержец.
- Всего неделю или чуть больше тому назад, не было всего нескольких стен и двух из семи башен, - вот что ответил оборотень.
Выходит, что всего за неделю кто-то практически сровнял развалины с землей. Не дожди же, хоть и шли они в этих местах три дня подряд, да так обильно, что любой земледелец возрадовался бы. Ураганов не было, баталий здесь не было с того самого дня, как барон потерпел свое последнее поражение.
Что же произошло здесь?
Вот какой вопрос задавал себе Триш. Эдварду было интересно совсем другое: что случилось с леди Юнвальдой. Если она была в этих развалинах, когда произошло таинственное разрушение, то придется везти Стивену и ее отцу печальнейшие новости.
Но если не проверить, то как узнать, что произошло?
Эдвард двинул своего боевого скакуна вперед. За ним последовали сестры Ошенкли, за ними Триш. Герхальт задумчиво жевал губу и принюхивался. Был какой-то запах. Странный, чужой. Нахмурившись, он стал снимать с себя одежду и крепить ее к поясу, одновременно зажав в зубах нож.
Зверем он мог больше, нежели человеком.
Покрыв половину расстояния с холма до замка, Триш замер и шумно втянул воздух носом. Его волчьи силы, такие как обоняние, подсказали ему то же, что его наставнику, только результат был полнее. Пахло смертью. И огнем. Огню было неделя отроду, не больше, и огонь тот был непростой, он был… был… не такой, какой знал Триш.
Эдвард воткнул копье в землю и слез с коня. Проверив меч и щит, он вооружился, и даже забрало захлопнул. Тот, кто уничтожил замок, мог быть еще здесь. Или могли, если их много. А собственно, почему он думал, что это сделал кто-то в одиночку? Это же невозможно! Кроме, разве что, троллей или великанов. В таком случае он зря оставил копье, длинное оно могло помочь больше, чем лезвие меча, хоть он и особенный, не затупляющийся. Желание вставить в меч искристый изумруд ворочалось где-то внутри, и не давало рыцарю успокоиться.
Звякнула тетива. Можно было подумать, что Шарлотта кого-то или что-то заметила и атаковала, но удар по щиту уверенно говорил, что если это была Шарлотта, то она научилась пускать стрелы так, что они возвращались.
Мечта охотника. Промазал – не надо искать стрелу.
Но это ведь значило, что по нему стреляют!
Эдвард нырнул за ближайший камень и поднял щит над собой, чтоб его не пронзили стрельбой навесом. Разбойники заметили его. До башни было недалеко, стоило попробовать договориться.
Эдвард выкрикнул свое имя и звание в армии, выкрикнул, что хочет поговорить, но сразу три стрелы просвистели над ним. Ошенкли были далеко, но они увидели, что по их другу стреляют. Шарлотта достала лук и стала искать мишень. Надья просто искала врага в поле зрения, но никого кругом не было. Триш прильнул к земле и пополз по-кошачьи, оттопырив попу. Он уже подобрался близко к Эдварду. Его, Триша, седалище, было как остров среди камней.
В этот остров и попала следующая стрела.
Оборотень заорал благим матом. Хорошо, что по-вольчи. Он рычал и визжал, отчаянно ругаясь и пытаясь достать стрелу зубами. Забыл, что он не в обличие волка.
Что-то ухнуло там, в развалинах.
Эдвард выглянул из своего укрытия. Громовержец обеспокоенно взирал на происходящее с безопасного расстояния.
Снова раздался ух. Уже стало интересно.
Затрещало дерево, и послышался звук разбиваемого камня.
Из развалин выбежал ободранный, весь в саже и грязи, человек с арбалетом. Вслед ему полетел мешок с тряпьем, угодивший ему по затылку и сваливший на землю. Эдвард рванул к нему и успел поднести острие меча к шее до того, как человек навел на него свой арбалет. И все же он нажал на спуск.
Но арбалет был не заряжен.
Да еще и тетива была порвана. На деревянном прикладе виднелись глубокие следы когтей.
Из развалин, переваливаясь как утка, осторожно ступая по камням, вышел Герхальт.
Триш достал из себя стрелу и зашипел от боли. Он перевел взгляд на человека с арбалетом, и глаза его стали наливаться кровью. Он был готов напасть на него и разорвать на части.
Но Эдвард был быстрее, да и не тратил время на сбор сил и злобы.
Он отбросил щит, меч, и ногой выбил арбалет, разоружая чумазого человека, вне сомнений бандита из той шайки. Бандит достал засапожный нож, но неловко. Эдвард наступил на его руку с ножом, разбойник скривился и разжал хват. Нож упал на землю.
Рыцарь схватил бандита за шиворот и потащил по земле за собой. Герхальт смотрел на это глазами медведя, тяжело дыша и думая, что рыцарь собрался делать. Так быстро он давно не бегал, да и дробить камни это не то, что бить непутевого ученика по его глупой пустой голове. Левая лапа болела, может вывих.
Эдвард мельком взглянул на башню, нашел вход в нее и потащил разбойника за собой. Он поднимался по винтовой лестнице, не обращая внимания на причитания бандита, который бился ногами, мягким местом и спиной о ступени.
Шарлотта с Надьей подошли поближе к башне. В крохотные бойницы они видели поднимающегося рыцаря. Громовержец нес в зубах копье и бросил его возле щита и меча. Хозяина он знал, если не напомнить, он позабудет, что вообще брал с собой копье.
Рыцарь показался на вершине башни. Башня выглядела плохо. Она могла в любой момент рухнуть, и тогда уже волшебные доспехи рыцаря не спасут. Разбойника, правда, тоже. Понимая, что стоит в опасном месте, Герхальт отошел подальше, и встал в ряд наблюдателей за действом.
Эдвард поднял забрало, и, одной рукой держа разбойника, перекинул его через огрызок стены. Бандит закричал, но не упал. Эдвард все еще держал его за шиворот. Одной рукой причем держал. Ослабит хватку, и кое-кто полетит на камни, а падать высоко.
- Один раз задаю вопрос. Не ответишь, брошу, - рыцарь был суров.
- Да! Да, я все скажу! Что тебе от меня нужно? Что вам всем от меня нужно? – голос бандита был хриплый, и нездоровый, как если бы он дымом надышался.
- Вы напали у темного леса на другую шайку. Они везли награбленные богатства и одну девушку. Было такое? – закричал Эдвард, тряся разбойника.
- Да! Да! Было! Я признаю! – разбойник и не думал врать. Шутка ли! Можно ведь попрощаться с жизнью за ложь.
- Вы разбили их и отобрали все, так?
- Да!
- И привели сюда, так?
- Так!
- Вы не делали девушке ничего плохого? Не причиняли ей…
- Нет! Нет, ничего такого! Мы везли ее сюда, чтоб решить ее судьбу!
- Где она? – крик Эдварда, наверное, можно было услышать даже в Оранжевой башне.
- Ее нет, - плача, ответил разбойник. – Никого и ничего нет, я один остался.
- Что произошло?
- Мы… мы только расположились в нашем лагере, как вдруг… вдруг…
- Что вдруг? – рявкнул Эдвард, разжав два пальца.
- Дракон!
- Что?
- Дракон! Он прилетел… все сжег… и забрал… принцессу… и сокровища…
Эдвард посмотрел на разбойника долгим тяжелым взглядом, и отпустил.
Бандит закричал. Падая, но кричал недолго, так как упал на кусок крепостной стены метрах в трех от того места, где стоял Эдвард.
Упав на камень, разбойник долго не мог понять, что случилось. Попал ил он уже на тот свет, или еще жив.
Эдвард спускался по лестнице, разговаривая сам с собой.
«Сперва одни разбойники. На них нападают другие разбойники и отнимают все. Потом вдруг прилетает огромная лягушка, у вторых разбойников все отнимает и улетает». Спустившись на один пролет, он вышел на остатки крепостной стены, снова схватил бандита за шиворот и потащил вниз по лестнице.
Герхальт уже перекинулся обратно и натягивал рубаху, когда к его ногам бросили пленника. Эдвард не отдавал бандита в распоряжение оборотня, просто так получилось. Он, рыцарь, взял небольшой камень, подтащил его к лежащему разбойнику и сел на камень, задумчиво глядя на бандита.
- Дракон говоришь? - спросил рыцарь. Бандит кивнул.
- Откуда тут взяться дракону? – удивилась Надья.
- Они есть всюду, где хотят быть, - наставительно ответила Шарлотта. – Конечно, попробуй им запрети что-нибудь. Полыхнут огнем, и нет тебя, только пепла кучка!
- Дракон, - задумчиво повторил Эдвард. – И откуда же, действительно, он взялся?
- Он… он… с гор, - ответил разбойник, заикаясь. – Меня поставили… на пост… далеко от лагеря… и я все видел… он прилетел… увидел принцессу… схватил ее… своими… когтистыми лапами… потом… потом начал жечь!
- И почему тогда нет следов пожара?
- Три дня шли дожди… я как мог… отмылся…
- От чего? – ткнув его в спину луком, спросила Шарлотта. – Ты ж сам сказал, что был далеко.
- Я… я хоронил… я всех похоронил… я же не зверь… я верую… без погребения душа… не найдет упокоения…
- Священник подался в разбойники! Последние вести! – подражая мальчишкам на улице, прокричала Надья. у нее хорошо получилось. Конечно, она когда-то зарабатывала этим. До того, как уйти в воры.
- Куда же он улетел? – напористо спросил Эдвард.
- Ту… туда… к горам, - указав пальцем на горы на востоке, ответил разбойник. – Я клянусь вам чем угодно… все так и было!
- Непростое дело, да? – мрачно спросила у рыцаря Шарли.
- Еще как, - выдохнул Эдвард. – Дракон… ну, хоть у дракона принцессу не отобьют.
- Уверен? – спросил Герхальт.
- Вполне, - кивнул Эдвард. Значит, неделю назад… ну, примерно… Это получается так: на Караван нападают, принцессу крадут и везут через лес. На границе леса на бандитов нападают, их убивают, а все награбленное, считая леди Юнвальду, забирает шайка… вот этого персонажа. Через пару дней, когда они только-только прибывают в свою берлогу, прилетает дракон, всех сжигает, а ее уносит. Судя по всему, вместе с сокровищами.
- А зачем драконам сокровища? – спросил Триш, стараясь не садиться на раненое место.
- Надо у них спросить, - пожал плечами Эдвард. – Я всего один раз видел дракона.
- У него бы и спросил, - заметила Надья.
- Меня тогда это не интересовало, - парировал рыцарь. – Так, места здесь незнакомые, так что спросим местного, - Эдвард повернулся к разбойнику. – Эй, местный! На меня посмотри! Где ближайший поселок? Желательно, указать в ту сторону, куда дракон улетел. Тем самым сэкономишь нам время и нервы, а себе продлишь жизнь.
- Т-там, - указал разбойник туда же, куда, по его словам, улетел дракон. – Т-там живут. Там несколько пос-селений. Довольно больш-шие.
- И на том спасибо. Надо поехать туда, узнать, не пролетал ли над ними дракон? Может, он тутошний, дракон этот. Узнаем, где его искать, а может, где живет. Зайдем в гости и потолкуем.
- Интересный план, - ухмыльнувшись, заметил Герхальт. – Ты действительно думаешь, что сможешь договориться с драконом? Что-то я очень сомневаюсь в этом.
- Выбора нету, так что придется идти напролом.
- Ну, тогда удачи тебе. И вам тоже, девушки, и тебе, конь могучий.
- Вы не пойдете? – спросила Шарли.
- Нет, спасибо. Я лучше домой пойду, что-то с вами много суеты, не по мне это. Это скорее Тришу пойдет, он молодой, наглый, любит приключения.
- Что, можно? – с надеждой в глаза спросил Триш.
- Можно, можно. Всему чему можно, я тебя научил. Точнее, все что знал, поведал. Теперь пробуй сам.
- Вы отказываетесь от меня, наставник?
- Я хочу, чтоб ты ума-разума набрался! Попутешествуй немного, полезно. Только смотри, если начнешь творить безобразия, не прибегу помогать и вызволять тебя. Взрослый уже, должен сам справляться с неприятностями. Потом возвратишься, посмотрим, останешься таким же бестолковым, или ума-разума наберешься.
- Да, да, я понимаю.
- Ни-че-го ты не понимаешь! Ладно, потом поймешь. Вот тебе одна вещица, зайдешь в первую же кузницу, покажешь ее тамошнему мастеру, скажешь, надо сделать, - Герхальт отдал Тришу тряпицу, на которой что-то было нарисовано. – Мастеровой человек все сделает, а что с тем, что он сделает, делать тебе, сам разберешься. Сам знаешь, я худого не посоветую.
- Да, конечно, наставник. Все сделаю.
- А вы? Не боитесь с ним идти?
- Ха! – выдохнула Шарлотта. – Это еще кто должен бояться с кем идти!
- Ну добро, добро, - улыбнулся Герхальт. – Значит, пора расставаться. Успешно вам одолеть дракона и вернуть девушку суженому!
На том они и расстались. Герхальт-медведь ушел в одну сторону, а Эдвард на Громовержце, Шарлотта с Надьей и Тришем – в другую.
Разбойника оставили одного.
Пусть живет. И так натерпелся.
Глава семнадцатая,
о том, что пить хмельное это плохо.
Деревня показалась на исходе дня. Деревня была довольно крупной, но всего лишь деревней, огонька растущего города в ней не было. Деревянные срубы, бегающие голышом по улицам ребятишки, работяги-крестьяне, возвращающиеся с полей, матери, бабушки и сестры ждали их домой. Гуляли под ногами людей гуси, утки и прочая домашняя птица. Чудеса в перьях делали вид, будто они хозяева, а всем остальным они просто позволяют тут жить. Точно так же ведут себя кошки.
Эдвард вел коня по неширокой улочке, глядя под ноги своему коню, чтоб тот ненароком не наступил на хвост какой-нибудь собаке, которых тоже было достаточно. Громовержец не нуждался в таком присмотре, он прекрасно видел, куда идет. Конечно, из вредности или из гордости он мог бы стукнуть копытом по кончику хвоста собаки, но не хотел тратить свое время и силы, весьма драгоценные для него.
Да уж, в самомнении Громовержцу не откажешь, его хватило бы на всю команду, да еще и на Герхальта в придачу.
От сестер Ошенкли шарахались по углам и прятались за заборами или сразу избами, чтоб надежней. Шарлотта делала вид, что ей все равно, так почти и было. В кои то веки на них не нападают, не грозят сжечь или отрубить головы, а тихо и мирно разбегаются. Соседство с рыцарем было полезным в этом отношении, хотя получалось так, что они зависели от него. Зависеть от недотепы в доспехах, который не менее чем в половине всех случаем сам подталкивал положение в сторону ямы. Хорошо не пропасти, из таких положений выходов, как правило, не бывает.
Тут помогало его же солидное везение.
Вот только рано или поздно оно кончится, и тогда придется выпутываться из неприятностей самим.
Надья надеялась, что сил у них на это хватит.
А Шарлотта надеялась, что такой момент просто не настанет.
Эдвард держался рядом с Ошенкли, чтобы их никто не обижал, да никто и не собирался. Такого создания никто не видел. Причем никто и нигде, в этом они убедились все. Куда бы ни прибыли, первым делом все впадали в оцепенение или падали в обморок при виде девушек. Для схватки это хорошо, но драк на пути наших героев было не очень много, и все они были какими-то, шутливыми, что ли? Как-то не серьезно. Опасно – бывало, но чтоб очень опасно – пока нет.
И это очень хорошо, иначе мой рассказ оборвался бы гораздо раньше.
Разыскивая глазами кого-нибудь, кто мог бы что-нибудь рассказать о драконе, Эдвард постоянно натыкался на испуганные взгляды из разных укрытий. «Сестрицы», мысленно вздохнул он. Чего-то другого он и не ожидал. Но надеялся. Надеялся, что хоть здесь будут жить люди, или не-люди, которых сдвоенный кентавр не напугает. По-видимому, девушки были уникальным пугалом, которое вселяло страх во всех подряд. В кого-то в меньшей степени, но вселяло. Сейчас это было очень некстати, когда каждый день и так на счету, хотя рыцарь давно уже со счета сбился, а к принцессе как к таковой не приблизились. Дракон – хорошо. С одной стороны. Пока пойдет молва, что дракон держит в плен принцессу, пока кто-либо из рыцарской братии соберется в путь, да еще и найдет этот путь, не став игрушкой для лешего, не будучи по ошибке прихлопнутым оборотнями, доберется до дракона… и еще не факт, что одолеет его… в общем, в этом отношении время еще есть.
Но если задуматься, что всегда давалось Эдварду нелегко, то что получится? Что нынешняя ситуация, хочешь-не хочешь, подгоняет. Жених ждет, а дракон может и оголодать в самый неподходящий момент…
Эдвард стукнул сам себя по шлему, отчего забрало скрипнуло, но не захлопнулось. Надо отбросить эти мысли, думать, что проиграл, это уже половина поражения. Нужно считать, что все получиться.
Ага, получиться! Получилось бы, если знать, где этот дракон засел, с принцессой и мешком драгоценностей. Хотя о драгоценностях можно и не беспокоиться, не в деньгах счастье. Без них, конечно, тоже плохо, но без любимой еще хуже.
Эдвард замер в седле. А любит ли его брат Юнвальду? Или это обычный брак по расчету? Стивен говорил, что леди Юна из знатного но небогатого рода, что они переписывались. Что их родители решили поженить своих детей давным-давно, когда Эдвард был еще мальчишкой. Любовь может появиться спустя довольно много времени, а может не появиться вообще.
«О чем ты думаешь?» про себя воскликнул Эдвард.
Не о том, о чем следует, явно.
Он вернулся с высоты своих раздумий, и вовремя, потому что у его носа возникла перекладина. Оказывается, пока он думал о чем-то своем, спутники прошли деревню насквозь. Перекладина была частью ворот. За этими воротами деревня заканчивалась. Постояв в нерешительности, Эдвард развернул Громовержца и поскакал обратно, вглубь деревни. Девушкам он наказал оставаться на месте, а Тришу – охранять их.
Повторный проезд по деревне, уже не в странной компании, вызвал больший ажиотаж среди деревенских. Народ повылазил из своих укрытий, и с любопытством смотрел на воина в доспехах, на просто сказочной красоты и силы коне. Да, Громовержец был такой. И потом, он сам просил меня его еще похвалить.
Просил – выполняю.
Эдвард привстал на стременах и обратился к крестьянам с короткой речью, в коей изложил главное: он приехал издалека, чтобы спасти принцессу, которую похитил дракон. И вопрос – дракона не видали?
Видали, видали.
Пролетел с неделю или больше назад, к горам у побережья. Там залив возле гор есть, и горы невысокие, но старые. Туда он и унес кричащую девицу и мешок. Мешок наверняка с золотом, стал бы он тащить с собой тряпье для девицы!
Поблагодарив за рассказ, Эдвард обратился с еще одной речью, более важной в свете появления дракона: кто знает, как его поразить?
Крестьяне надолго задумались. Эдварду даже показалось, что над головами толпы крестьян поднимается пар от мыслей, так усердно они думают и вспоминают любые истории, которые могли бы победить дракона. Когда процесс собирания мыслей в кучу закончился, Эдварду сообщили не самые радостные, но все же обнадеживающие вести.
Как победить дракона никто не знал. Летающий змей появился в этих горах недавно, и особого вреда не приносил. Посевы не жег, людей и скотину не ел. Не безобразничал, словом. Принцесс раньше, вроде бы, тоже не крал, хотя раньше вполне мог, до того как оказался в здешних землях. Лопатами, рогатинами да вилами дракона не победить, это понимал каждый крестьянин.
Тут один пожилой мужичок попросил слово. Он вспомнил, что недалеко отсюда, близ обрыва, на небольшом пригорке, живет кузнец необыкновенного мастерства. Он пришел в эти места лет пять-семь назад, и с тех пор вел отшельнический образ жизни, но в том, что он может выковать зачарованное оружие для битвы с драконом, мужичок не сомневался. Внешним видом кузнец, по рассказу, был неказист, но было издалека ощутимо, что он силен, что может сделать все, что ни попросят. У него в деревне никто ничего не просил, потому что обращаться за разными мелочами к великому мастеру кузнечного ремесла было неудобно. К тому же, он наверняка брал за свои изделия большие деньги, которые даже всей деревней не собрать. Вот из соседнего городка могли и ходить к нему за поделками. Там порт рядом был, в порту могли бывать богатые герои, которым позарез нужно особое, волшебное оружие или доспехи.
В нескольких верстах, вторил первому мужичку другой, городок стоит, у берега моря. Там есть порт, куда заходят большие корабли. На них могли бы прибывать герои и воины, которым без особенного оружия никак.
Первый мужичок толкнул в бок второго. «Зачем повторяешь то, что я и так уже сказал?» прикрикнул он.
Значит, рядом есть море. Вряд ли это край Милона. Моря могут выстраиваться в ряд, впадая друг в друга, чтобы только последнее в ряду соединяло свои воды с морем-окияном. Эдвард помотал головой. Теперь и он стал выражаться, как Вольдемар. Это надо прекращать, а то еще состарится раньше срока, по-стариковски говоря.
Выяснив, куда приблизительно надо идти, Эдвард поблагодарил добрых жителей и отправился назад, к своим спутникам. Приблизительно, потому что никто к чудо-кузнецу не ходил, не обращался, лишь знали, что там-то по ночам свет горит, от кузницы видимо. Повертев головой, Эдвард приметил пару мест, подходящих под описание. Да уж, топать туда не близко. И чего это все великие мастера выбирают для жилья места, подальше от всех? Селились бы прямо в больших городах, к ним бы чаще захаживали с прошениями, богатели б быстрее.
Устали от денег? Устали от бесконечных прошений? Что ж делать, если ты велик в своем умении? Такова судьба.
Зато можно помогать людям и не-людям. Это что-то да значит.
Вернувшись к своим друзьям, Эдвард рассказ все, что ему поведали крестьяне, и они все вышли за ворота, покидая деревню. Эдвард указал на те места, где, судя по описаниям, может жить кузнец. Да вот беда: мест таких не одно, куда же идти? Как выбрать? Можно конечно сперва в одно место сходить, потом в другое, если сразу не угадают.
Подобную трату времени рыцарь отмел как ненужную. Там, где живет кузнец, по ночам играет огонек. Кузни или костерка, не суть важно. Надо дождаться ночи и поглядеть, где ночью будет свет, туда и направиться.
Решение было мудрым. В основном потому, что это предложила Надья.
Выбравшись на открытое место, откуда было видать оба подозрительных пригорка, спутники расположились на ночлег. Триш просился поставить его часовым на всю ночь. Все равно волки по ночам редко спят, а он, к тому же, еще и уставал медленней. Но его предложение отбросили. Он прав насчет выносливости, да, но спать, когда рядом оборотень, было боязно. В его дружелюбности не сомневались, но осторожность еще никому не мешала. Так что его уложили спать, пообещав, что разбудят, когда придет его очередь сторожить.
Как вы поняли, его не будили. Так он еще ночью и порыкивал во сне. Досталось это «счастье», в большем количестве, на очередь Эдварда, так что он в свое бдение сидел в обнимку с мечом.
Ночной караул не помог, ни на одном пригорке огонька в эту ночь не было. Это было не хорошо, потому что так и не созрело решение, куда же идти. В итоге решили, подбросив монетку.
Подъем на выбранную горку был долгим и мучительным. Под ногами постоянно что-то сыпалось, дорога была каменистая, и из острых камней, и постоянно под ногами вздымались корни, вылезшие из-под земли. Громовержец так медленно еще никогда не передвигался. Приходилось каждый шаг просчитывать, смотреть не только под передние, но и под задние ноги. Сестрам Ошенкли было проще, одна смотрела вперед, другая назад, и переговариваться было не обязательно, они почти читали мысли друг друга. Триш подумал, и принялся скакать по деревьям, на манер белки. Он постоянно трещал, что так безопасней и быстрей, но вы можете себе представить коня, скачущего по деревьям? Я что-то не очень.
Кончилось бахвальство оборотня тем, что ветка под ним обломилась и он упал в колючие кусты.
Весь путь до вершины он повел как все, на дороге, и молча. Конечно, молча после того, как выдернул из себя все иголки.
Оказавшись на верху горки, Эдвард дышал тяжело, как и его конь. Нервов он потратил на восхождение предостаточно, но был за это вознагражден: на вершине, прижавшись к большому бело-серому камню, стояла хижина, срубленная из множества тонких веток. Кузни видно не было, но это не беспокоило рыцаря. Главное, что они добрались. Радость от рыцаря передалась всем остальным.
Триш предложил отправить его в разведку, узнать, дома ли хозяева, и нет ли каких ловушек. С его чутьем это было кстати. Правда, еще на подходе к вершине в воздухе появился странно знакомый запах. Чем пахло, ни Ошенкли, ни рыцарь, ни оборотень не могли понять или вспомнить.
На что-то связанное с кузней не было похоже.
С мнением Триша согласились, и он, обрадовавшись, двинулся к хижине. Двигался он осторожно, ступал бесшумно, принюхивался, глубоко вдыхая воздух. Чем ближе он подходил к хижине, тем хуже действовало обоняние. Странный запах становился сильнее, перебивая все остальные. Запах был все крепче и противней.
Прикрыв рот и нос рукой. Чтоб не задохнуться, подойдя к самой хижине, оборотень заглянул за угол. Его взору открылась стена с дверным проемом, но без двери. Возле двери стояли вкопанные в землю несколько камней, поросшие мхом с земли до макушки. Где-то в роще, расположенной в двух шагах от хижины, щебетали птицы. По дереву проползла гусеница. Посмотрев на оборотня, она хохотнула и поползла дальше.
На цыпочках Триш подошел к дверному проему, скрывшись за углом для Эдварда и девушек. Теперь он был сам по себе, если что, на помощь ему могут и не успеть прийти. Эта надуманная опасность наполнила его сердце радостью и азартом. Что-то могло выпрыгнуть из хижины, и это раззадоривало оборотня.
Совсем неслышно Триш подошел к черному проему и осторожно заглянул внутрь.
И спустя мгновение, получив удар о голове, выкатился на обозрение его спутников. Совершив два-три оборота, он ударился спиной, а потом и затылком о дерево. Ему на колени упала давешняя гусеница. Посмотрев, где она оказалась, она снова хохотнула и не спеша уползла на траву, где и скрылась.
Оборотень не потерял сознание, хотя удар был страшен. Выгнувшись дугой, он вновь оказался на ногах и принял боевую стойку волка-оборотня. Глаза его пожелтели, зубы стали длиннее, изо рта раздалось рычание. Простая серая одежда была готова лопнуть…
Но не тут-то было! Из черного дверного проема на оборотня выскочил яркий комок чего-то, выскочил быстро и неожиданно, и тут же Триш схлопотал еще один удар по голове. Хорошо, что Герхальт своими могучими шлепками натренировал ученика.
Тем не менее, оборотень совершил еще одно сальто, на этот раз на месте, получив удар в висок. Еще не закончил он полет, как снова получил удар, на этот раз в живот. Вот это было больно. В голове что, в голове череп, а мозгов у Триша, видать, было немного, самую малость, так что особого вреда удары в голову ему не наносили. Вот в живот было очень больно.
Яркое «что-то» кружило вокруг Триша, и на него сыпался град ударов. Оборотень не успевал повернуться к врагу, как он уже был за его спиной и отвешивал ему пинок или бил по ногам, сваливая на землю.
Эдвард взял копье поудобней, ожидая возможности для атаки, но пока таковой не представлялось. Ошенкли вообще не могли понять, что твориться. Внезапно Триш вылетел из-за угла, и вокруг него образовалось что-то, отдаленно напоминающее рой красно-серых пчел. Но пчелы так не бьют!
Оборотень уже потратил все силы на попытки противостоять врагу, которого не было видно, но который ощущался в каждом ударе. Упав на колени, он попросил пощады. Только слишком тихо.
Облако ударов приняло очертания невысокого человека. Видимо, скорость упала, и упала ощутимо. Видя, что противник на коленях, невысокий житель хижины прыгнул к стоящему недалеко камню, оттолкнулся от него одной ногой и, прыгнув в сторону оборотня, окончательно принял облик.
Это был гном.
Коричневые сапоги из крепкой кожи с железными набойками, штаны из темно-зеленой ткани, даже с виду такой крепкой, что стрелой не пробить никак. Куртка серо-красная, без рукавов (рукава были оторваны, причем с мясом, нитки торчали во все стороны), на могучих коротких руках блистали браслеты. Волосы и борода были темно-рыжие. В руках он сжимал молот.
И этим молотом он с прыжка залепил оборотню по макушке, вминая его голову в плечи. Получив по голове, Триш тут же упал лицом вниз и затих. Добился-таки своего гном.
- Ну давай! – раззадорено кричал гном хрипловатым высоким голосом. – Ну! Решил меня ограбить? А может вовсе убить? Меня голыми руками не возьмешь!
- Что делать будем? – прошептала Надья Эдварду. Тот пожал плечами. Их гном не замечал, танцуя вокруг распростертого на земле Триша. Добивать он его не добивал, а только требовал подняться и продолжить драку.
- Че разлегся?! Тебя спрашиваю! А ну поднялся и дерись! Что, как получил отпор, так сразу в кусты? От я тебя щас в землю вколочу! Поглядим, че тогда запоешь!
- Может надо что-то сделать? – высказала мысль вслух Шарли. К стрелам она не потянулась, даже лук вложила обратно в колчан. Воинственности в ее голосе не было. Особой любви к новому знакомому, способному становится чудищем, она не питала, но и бросать на растерзание сумасшедшего гнома с молотом тоже не хотелось.
- Что, например? – незавидное положение Триша не ухудшалось, что давало возможность Эдварду с девушками переговариваться. Гном их игнорировал, или же не замечал. – Учитывая, как быстро он кружил у Триша и бил его, я не соглашусь с ним сражаться. Мне себя жалко.
- А Триша не жалко? – спросила Надья, сдвинув брови.
- Жалко, но он уже получил свою порцию на орехи. Дальше его не бьют, только угрожают и ругают, на чем свет стоит. Да, у этого гнома чувства такта нет совсем. Такими словами выражаться…
- Не знаю, как тебе, а мне это надоело, - подытожила Шарлотта и, все же вынув лук, двинулась на помощь оборотню. Двинулась медленно, стараясь не вспугнуть гнома. Эдвард же остался на месте. В гноме стали проступать знакомые черты, но рыцарь вспомнить, где его видел, или слышал этот голос…
Да еще этот запах… такой знакомый…
Шарлота с Надьей приблизились к гному и потребовали прекратить оскорблять их друга. Друг, это сильно сказано, но в общем верно. Не враг же он. Первые несколько окриков гном не услышал, прыгая вокруг поверженного оборотня и угрожая ему расправой, если тот не поднимется. А Триш не мог подняться, потому что находился в глубоком отрубе. Тот последний удар по макушке явно был лишним. Но гном этого знать не мог. Он даже не знал, кто к нему в дом сунул свой нос. Также он не знал, что за его спиной выросли сестры Ошенкли.
Так как гном не обращал на них никакого внимания, Шарли ткнула гнома в спину луком. И тут же отпрянула, потому что молот описал дугу на уровне ее коленей. Гном не ощущал присутствие кого-то помимо поверженного парня, но тычок в спину он конечно же почувствовал. Замах был сильным, так что Шарлотта могла получить перелом обеих коленей, но она успела отскочить, а вот гном завертелся как ураган. И как у него голова не кружится?
Повертевшись, гном остановился, использовав как якорь молот. Замер он снова спиной к девушкам. Гном помотал головой. Растрепанные рыжие волос и борода превратились в красное облако. Гном вытянул короткую шею вперед, уставившись на лежащего Триша. Ткнул его не этот парень. Справа никого, слева никого. Странно.
Шарлотта встала на дыбы и со всей силы ударила копытами в землю, вызвав небольшое землетрясение. Гном покачнулся, но не обернулся. Он совершенно не мог понять, что творится. Девушкам это надоело, и Надья окликнула гнома, раз уж тот замолчал и мог их услышать.
Крик гном услышал и обернулся. Глаза его уткнулись в копыта. Наклонив голову набок. Он стал разглядывать их, потом медленно поднял голову. После лошадиных ног пошло человеческое туловище. «Кентавр?» прошептал гном, совершенно не удивленно.
«Кентавр» встал чуть боком, открывая взору гнома все великолепие того положения, в котором, после причуды злого колдуна, находились сестры Ошенкли.
Стоящего неподалеку рыцаря он тоже увидел, но рыцарь не был таким зрелищем, как сдвоенная кентавриха.
Да еще в штанах! Не забудем про штаны Надьи!
Гном выронил молот, обхватил голову руками и закачался, причитая «ой-ё». Он стал отступать назад, прошел по лежащему Тришу и, упершись пяткой в камень, сел. Мох послужил подстилкой. Гном сжимал свою голову толстыми сильными пальцами, раскачивался, как моряк, впервые сошедший с корабля на землю. Это бывает. Когда долго плаваешь, то привыкаешь к качке, а потом оказываешься на твердой земле, и по привычке раскачиваешься. Так что не удивляйтесь, если с вами такое когда-нибудь произойдет.
- Нееее, - протянул жалобно гном, - я не могу так больше пить. Надо завязывать. Розовые слоны, зеленые черти в красную полоску и желтый горошек, страшное похмелье с утра…
- Эй, ты чего? – спросил Эдвард, выезжая вперед.
- …печень шалит… это еще ладно, но что б такое…, - он ткнул пальцем в девушек. - …это до каких же чертиков надо напиться!… все, с сего дня бросаю пить… так больше низзя… такие глюки идут…
- Эй, дядя! – возмутилась Шарлотта. – Это кто тут глюк?! Сейчас как врежу копытом!
- Обещаю, что ни разу больше не притронусь к хмелю…
- Эй, гном, гном, успокойся, - попытался привести гнома в чувство рыцарь.
- Теперь еще и голоса… все, так больше низзя…
- Да прекрати ты наконец! – крикнула Шарли. – Я не бред, не глюк, не морок, и хмельное тут ни при чем!
- А? – гном радостно поднял глаза, на которых уже наворачивались слезы. Лицо у гнома хоть и утопало в темно-рыжих волосах, но длинный острый нос было видно преотлично, как и серые глаза, блестящие от слез. Щеки были пухленькие, как и сам он. – Вы не бред, вызванный хмелем во мне?
Надья ударом копыта подбросила высоко в воздух камешек, поймала его и тут же кинула в гнома. Камень угодил прямо в кончик носа. Что-то хлюпнуло, но на лице гнома не отразилось, что он ощутил попадание.
Он посидел немного, а потом стал прыгать от радости, что чувствует боль. Морок не мог причинить вреда, потому что он был плодом воображения, разыгравшегося под хмелем.
- Уррра! – закричал гном. – Я не сошел с ума! Можно пить и дальше!
- Чего? – радость гнома была непонятной. Эдвард недоуменно поднял бровь. Так, он думал, он выглядит умней. Иногда получалось.
- Если они не видение, то значит, все нормально! И от хмеля можно не отказываться!
- Ты же обещал!
- Я обещал, и я обратно обещание забираю, - важно произнес гном, скрещивая руки на груди. Постояв, он похлопал себя по плечам, словно что-то искал. Искал. Он огляделся, и увидел свой молот, лежащий возле Триша, который все еще был без сознания. Прищурив один глаз, он сурово молвил, нахмурив брови, - Ко мне, - молот только что был на земле, а мгновение спустя дрожал в руке гнома.
- Кто вы? – спросила Надья, решив, что время драк и споров закончилось, и пора переходить к разговорам.
- Я? Я Эльф!
Девушки замерли, пораженные. Видимо, гном был настолько пьян (так вот что это за запах!), что забыл, кто он такой. Эдвард же все вспомнил, и его лицо расплылось в улыбке.
- Эльф! Это же ты!
- Я знаю, что я это я, а ты кто такой?
- Как же? Не узнаешь? – радостно тараторил Эдвард, и ударил ладонью по нагруднику. Гном сощурил глаза и тоже заулыбался.
- Эд! Это ты! не виделись лет семь! А то и десять!
- Меньше, - отмахнулся рыцарь. – Ты когда латы выковал, тогда и познакомились. И раз уж о доспехах – почему у меня забрало постоянно само по себе закрывается?
- Вы что, знаете друг друга? – переводя взгляд с одно на другого, спросила Шарли.
- А то! Знакомьтесь – Эльф.
- Это гном!
- Это имя! Эльф – так меня зовут! – объяснил гном. – Да я знаю это недомерка, - шутливо указал на рыцаря гном, - я его латы и сковал! Как они тебе, кстати? Служат?
- А как же! Я ведь все еще жив! Благодаря им.
- Кто бы сомневался, - гордо выпятив живот, заметил гном. – Кто ковал? Я! я плохого не сработаю! А что до забрала… не обижайся, ты же помнишь, в каком состоянии я их ковал. Ну, немного напортачил… но ведь они служат тебе верой и правдой!
- А ты, как видно, все так же хмельным злоупотребляешь?
- Почему злоупотре… злопрте… тьфу!
- Не плюйся, здесь дамы.
- Вижу, что не принцэссы, потерпят. Короче, пил, пью, и буду пить!
- Это вредно, упьешься однажды, и расшибешь себе лоб.
- Ха! – воскликнул гном и, размахнувшись, влепился лбом о камень, на котором еще недавно сидел. Камень выдержал, гномий лоб тоже. Но это событие не придало уверенности окружающим, что лоб выдержит все. Наоборот, все утвердились, что питье до добра не доведет. Так однажды, чтоб доказать, что хмельное его не ослабило, он может прыгнуть с обрыва.
Запомните! Пить хмельное – плохо, а то станете как этот дядя гном.
- Ты это… не упорствуй особо, - успокаивающе похлопал по плечу гнома Эдвард. – Лучше скажи, что ты с нашим другом сделал?
- С кем? А, с этим… сейчас.
Гном подошел к Тришу и перевернул его на спину, затем приподнял голову, достал из своей куртки темную бутыль, зубами выдернул пробку, выплюнул ее и приложил горлышко ко рту оборотня. Оборотень начал глотать вливаемое в него, и уже через два глотка его глаза открылись, да так широко, что вполне могли выскочить из глазниц. Лицо его покраснело, вены на шее вздулись, а из ушей пошел пар. Без шуток, пошел пар. Щеки его надулись, но гном быстро выдернул бутыль и зажал оборотню рот. Держал так, зажав нос, пока Триш не проглотил все влитое в него.
Как только гном убрал руки, Оборотень вскочил и, крича так, что и глухой услышал бы, стал бегать по полянке кругами, держась за горло и сипя, когда крик иссяк. Глаза выпучились, руки сжимали горло. Гном довольно смотрел на нарезающего круги Триша, потом, круге на двадцатом, схватил его за шиворот (и ведь поймал! Реакция отменная!) и окунул с головой в бочку с водой, возникшую на пустом месте. Наколдовал.
Гномы, в отличие от того, что все думают о них, умеют колдовать, и колдуют неплохо, но почти все их колдовство ограничивается чем-то бытовым: пол подмести, воды набрать, огонь разжечь. В данном случае, он наколдовал бочку воды, обычной, чистой, питьевой воды.
Оборотень погрузился по плечи, и гном подержал его так, будто топя. Но нет! Вода стремительно убывала – оборотень ее выпивал. Да так быстро, что уже через минуту бочка опустела на треть. И на этом уровень воды не остановился. Он продолжал уменьшаться, а живот Триша увеличиваться. Все, кроме гнома, забеспокоились. Эльф стоял, важно притоптывая ногой.
Выпив половину бочки, Триш вынырнул. Он тяжело дышал, словно только что обежал поперек всего мира. Живот его опасно колыхался, там булькало. Триш еле держался на ногах, а гном довольно похлопал ладонями по бедрам.
- Молодец, парень, силен! Я и то четверть тока вылакать могу. Но ты это, не зазнавайся, тебе меня все равно не перепить, - и хлопнул по животу. Зачем? Видимо, так было надо, но в следующий момент оказалось, что он не ожидал, что вся вода, которую выпил Триш, как из фонтана тугой струей ударит изо рта оборотня. И прямо на Эдварда с Громовержцем, стоявшим на пути струи. Их не смыло, но в течение минуты где-то их поливало.
Когда вода иссякла, на Триша было жалко смотреть. Он снова стал худым, но стал похожим на мокрого избитого пса. К тому же захмелевшего. Вода не вымыла все, что влил в него гном. Пошатнувшись, оборотень сел, хлопнувшись о землю пятой точкой.
Хотя еще жальче было смотреть на Эдварда и его боевого друга. Конь впал в ступор из-за того, что его вот таким вот образом искупали, он даже не злился, настолько нелепо было то, что произошло. В его большой умной голове это безумие просто не укладывалось. Эдвард постоял, словно ожидая, когда вода стечет с него, потом стал дрыгать ногами, как кошка, которую окатили ушатом воды. В некотором смысле, так и случилось.
- Так чего вам от меня надо? Вы ж не поздороваться и посмешить меня приперлися.
Глава восемнадцатая,
о том, что можно сделать из метеоритного железа.
- У нас к тебе два вопроса, - начал Эдвард, поднимая Триша, который вроде пришел в себя, - Где она? Ах да, вот. В первую очередь, не слышал ли о драконе, обосновавшемся в этих местах? Если да, то нужно оружие, чтоб его одолеть. И второе – нашему другу нужно вот это. Что это не знаю, ему наставник дал, - и рыцарь протянул гному тряпицу, которую Тришу отдал Герхальт с наказом показать кузнецу.
- А ну-ка, - гном взял тряпку и стал пристально ее разглядывать. Сколько он ни щурился, никак не мог понять, что там нарисовано. Тогда он отложил молот и достал из внутреннего кармана куртки очки. Одно стеклышко было треснуто, но так вид гнома даже был интересней и выглядел он мудрей. Нацепив очки, он в два счета понял, что нарисовано на тряпице, сперва обрадовался, потом помрачнел. Сняв очки, он обратился к Тришу. – Тебя как звать, парень?
- Т… Триш.
- Триш? Имя женское вроде.
- Нормальное имя для парня!
- Не горячись, приятель. Я так вижу, что ты, милый человечек, оборотень?
- Но как…
- А вот так, - гном сунул ему под нос тряпку с рисунком. – Знаешь, что это? Не зна-аешь, - наклонив голову, ответил за него Эльф. – Это – ошейник. А знаешь, зачем?
- Ошейник? – испугался Триш. – Ошейник из прочной кожи с серебряными шипами внутрь, чтоб, когда я превращусь, он меня заколол насмерть? – в его глазах было полно страха. Кузнец посмотрел на оборотня как на последнего наивного глупца.
- Ты… ты это… ты чего? Обалдел, да? Какое серебро? Ты что, веришь в этот бред? Серебро убивает оборотней! – издевательский громко произнес гном. – Все это чушь полнейшая! Оборотня убивает то же, что и всех остальных.
- Это что? – задал глупый вопрос Эдвард. Эльф сей реплики не заметил, или сделал вид, что не заметил, чтоб престиж рыцаря, и так невысокий, не уронить совсем. Сам поймет, какую глупость сморозил.
- Это то! – тряся в воздухе тряпицей, непонятно на какой вопрос отвечал гном. – Это рисунок ошейника с заклепками из метеоритного железа. Непосвященному кузнецу это ничего не скажет. Сделает, и забудет. А я знаю! Скажи честно, парень… Триш, ты ведь не умеешь перекидываться, так?
- Кто? Я?
- Нет, кочерыжка, я!
- Я умею! – взбеленился Триш. – Только…
- Только не можешь этим управлять, да? Не получается оборачиваться когда надо, и заставить себя не оборачиваться, когда не надо. Держу пари, ты в зверя толком не перекидываешься, только в чудище, меж человеком и зверем. Так вот надев этот ошейник, ты сможешь какое-то время управлять своими превращениями.
- Как это? – спросила Шарлотта, разглядывая сверху рисунок на ткани.
- Метеоритное железо, когда из него что-то куют, какое-то время имеет особые свойства, само по себе, без сторонних чар, - важно подняв палец, рассказывал гном. – Свойства эти зависят от формы и размеров изделия. Ну ты-то должен знать! – воскликнул Эльф, с мольбой протягивая руки к Эдварду.
- Откуда, интересно знать, я должен это знать?
- Ты что, за эти годы ничему в кузнечном мастерстве не научился?
- Да он и в рыцарском-то не очень, - буркнула Надья.
- С чего бы? – пожал плечами Эдвард. – Я рыцарь, мне биться надо, а не ковать.
- Ага, а если надо срочно латы починить?
- Мои не надо, ты же сам их сделал такими, что они сами выправляются.
- Ах да… но все равно, надо бы тебе научиться. Глядишь, пригодится, когда из рыцарства вырастешь. Эх, молодежь… так о чем это я? А, да, про ошейник. На этом рисунке, значит, изображен ошейник, на котором особым способом сделанные заклепки расположены в особом порядке. Именно вид, размер и расположение заклепок помогает остановить превращение, и обернуть его вспять.
- То есть, надев его, я стану обычным человеком? Навсегда? – Триша пугала такая судьба.
- Дурень! – обидно выразился гном. Не выражайтесь так же, друзья мои, это плохо. – Я тебе говорю, что с ним на шее ты сможешь управлять своим превращением, а не вырезать его из себя. Надеваешь ошейник, когда начинаешь оборачиваться, шея разбухает, становится толстой, как у него, - гном указал на Громовержца. Конь обиженно отвернулся. И вовсе он не толстый. – Шея натыкается на заклепки, их сила действует, и ты, не превратившись в зверя, становишься вновь человеком. Но действует такой ошейник временно, покуда сила из метеорита не выветрится. А она рано или поздно иссякнет. Все когда-либо заканчивается. Но за это время можно научиться… кстати говоря, чего ты не научился оборачиваться? Дикий, што ля?
- Нет, у меня есть…
- Наставник, знаем, - закивал гном. – Так он чего, не смог научить тебя? Такой плохой наставник?
- Отличный наставник… это я…, - виновато опустил голову оборотень-недоучка.
- Я так и думал, - мрачно подвел черту гном. – Значит, выковать заклепки на ошейник надо, и надеть его на тебя, чтоб ты хоть какое-то время опасности не представлял.
- Слушай, Эльф, - вступил в разговор Эдвард, - я только сейчас подумал: а чем же он расплатился бы? Денег-то у него нет, а любая вещь чего-то стоит, из метеоритного железа тем более, металл этот редкий и очень дорогой.
- Более редкий, чем дорогой, - со знанием дела заметил гном. От столь долгой беседы у него пересохло в горле. Из внутреннего кармана куртки вновь появилась бутыль, причем опять с пробкой, только другой. Триш сжался от страха, но ему не перепало ни капли, выдернув и выплюнув пробку, гном осушил бутыль, крякнул и занюхал рукавом. Пустая бутыль скрылась в том же кармане. – А расплатился бы какой услугой… хотя теперешние кузнецы выбирают золото и серебро, да каменья, нежели помощь. Правда, в твоем случае, думаю, оплата была бы матерьялом. Тоись, ты бы сам должен был найти метеоритное железо, принести его, тебе сковали бы ошейник, а остатки метеоритного железа кузнец оставил бы себе. Да вот не думаю, чтоб ты его нашел, да еще быстро.
- Зачем быстро?
- Так ведь полные луны случаются. Ты не можешь управлять собой, значит, под лунами ты превращаешься. Потому что веришь, что так надо, а так не надо.
- Эльф, откуда ты так много знаешь про оборотней?
- С кем я только не пи-ил, - протянул гном.
- Ага, понятно, - прошептала Шарлотта. – Ясно, нам предстоит иметь дело с горьким пьяницей.
- Я потомственный пьяница! – хлопнув кулаком по камню, воскликнул Эльф. Его как будто не обидело, что его назвали пьяницей, даже гордился он этим званием. – В четвертом колене! А это не меньше четырех сотен лет! Попрошу запомнить!
- Четырехсотлетний потомственный пьяница, - подняла руки, сдаваясь, Шарлотта. Ни Эдвард, ни Надья, ни Триш, ни кузнец, ни Громовержец так и не поняли, серьезно она или издевалась.
- То-то же, - погрозив пальцем, предупредил гном. – Теперь ты, - он обратился к Эдварду. – Видал я этого дракона…
- А почему ты считаешь, что это не был морок от хмеля? – спросил Триш.
- От хмеля драконы не привидятся. Я знаю, о чем говорю. Четыре поколения, все же! Видел, даже знаю, где его гнездо. Во-он в тех горах, в той, что выше всех других, есть пещера. Я как-то туда забрел… по пьяни, разумеется, иначе ни в жисть бы не полез на скалу… забрел, значит, долго думал, чего я тут делаю. А там холодно, протрезвел я достаточно быстро. Осмотрелся, а там… мамочки мои! Злата-серебра да красоты всякой – горы! В горах горы… ха, забавно звучит. Кому такое может понадобиться? Пральна! Дракону. Человек ни за что не соберет столько, гном тоже, равно как и все остальные народы… эльфам вообще на золото наплевать. Они им разве что любуются, а на любование им и кошелька хватит. И потом! Никто, НИКТО, - прокричал гном, - на такую верхоту золото таскать не станет!
- Хм, разумно, - заметил Эдвард. – Вот этот дракон нам и нужен. Он пленил принцессу, леди Юнвальду, которая…
- Твоя невеста? – подмигнул гном. – Решился, наконец?
- Да нет! Она невеста моего брата, - и Эдвард рассказал гному всю историю своих с девушками странствий от Оранжевой башни по сей день. Эльф все выслушал, изредка кивая.
- Да-а-а, - протянул он, - прелюбопытнейшая история. И чем же ты собрался сразить дракона?
- За этим и пришел. Я, конечно, не знал, что это ты здесь обосновался… а зачем, кстати?
- Учинил пьяный разгром в прежнем месте жительства, - мрачно ответил гном.
- Другого, если честно, я ни ожидала, - подколола Шарли.
- Вот, значит, мне нужно оружие для борьбы с драконом, а Тришу – ошейник из метеоритного железа. Может, это можно как-то совместить?
- Как? Отшлепать дракона ошейником, как ремешком?
- Не смешно.
- А я и не смеюсь. Ну, копейко из метеорита слепить можно было бы… да есть загвоздка: нету у меня ентого железу. Совсем нету. И кузни нету.
- Как нету? Куда ж ты ее дел?
- Пропил, разумеется, - развел руками гном, извиняясь.
- За-ме-ча-тель-но, - по слогам подытожила Надья. – Просто потрясающе! И зачем мы тогда сюда приперлись? По-дружески поболтать?
На вершине горки повисло молчание. Изредка постанывал Триш, голова от хмельного болела. Положение было отвратительным. Принцесса известно где, известно точно, но победить дракона тем, что имел Эдвард, не было возможным. Копье дракон перекусит, мечом можно разве что пощекотать змеиный язык. От жара огненных струй никакие зачарованные латы не защитят. То, что он бросился биться с тем драконом в Аместандосе, это, скорее, было очередным проявлением его недюжинной глупости и неуклюжести мировой значимости. То было просто везением. Да, огромным везением, но на одну удачу полагаться не стоит.
Сейчас все было очень серьезно.
Гном ударил кулаком по ладони.
- Можно попробовать, - все посмотрели на него с надеждой. – Внизу, там, где вода, город есть портовый, – напомнил гном и кивнул головой, - там есть несколько парней, которые мне должны. Можно попробовать у них что узнать. Один из них точно кузнец, он ко мне бегал, чтоб я ему молот сделал новый, легкий, но чтоб бил хорошо и сильно. Он со мной не расплатился полностью, может, знает что про метеоритное железо. Может, у него есть немного…
- Немного? – спросил Эдвард. – Насколько? Только на ошейник?
- Тебе ведь не все копье нужно, а токмо наконечник, острие, чтоб пробить шкуру змея. Не унывайте, парни… и девчонки, что-нибудь придумать завсегда можно!
Спускаться было проще, потому что гном показал более легкий путь через лесок. В одном месте он увидел сломанную ветку, ту самую, что обломилась под Тришем. Задумчиво выпятив губу, гном продолжил показывать дорогу.
К порту добрались уже глубоким вечером, почти ночью. В городке было шумно и грязно, сильно пахло рыбой и, простите, помоями. Похоже, здешние не очень пеклись о чистоте и красоте своего родного поселения, его действенность была важней. А действовать как положено может и грязный город. Порт есть, харчевни тоже, вот и ладушки, вот и отлично.
Оказавшись в портовом городе, гном вдохнул этот неприятный, провонявший и продымленный воздух, и на его лице расцвела улыбка. Он жаждал не только найти метеоритное железо, но и напиться и кому-нибудь дать по голове. Спьяну он был такой дурной, что его ничто не могло бы исправить, и что хуже – остановить.
Ой, не зря его прогнали оттуда, откуда он пришел в здешние места.
Громовержец осторожно ступал по улицам, стараясь не вляпаться в грязь. Надья подтянула штаны. На Ошенкли, кстати, никто не обращал особого внимания. Одни были уже пьяны вдребезги, а остальные, кто еще не успел допиться до состояния первых, жили ведь в портовом городе. Кто только к ним не заплывал! Кого здесь только не видели!
Похоже, не видели здесь только нормальных. Все были как не от мира сего.
И не от нашего тоже.
Эльф-кузнец шел уверенным широким шагом, ну, широким для гнома, разглядывая вывески таверн и харчевен, ища знакомое название, где постоянно околачивался нужный ему должник. Его стремление прервал вылетевший через окно с оконной рамой на шее полуорк. Вышибала, замечу. В таверне «Гром и молния» кипела драка. Гном моментально обо всем забыл, выхватил свой молот, ручка которого раздвинулась, а сам молот увеличился. С победным (заранее) криком гном исчез в дверях таверны. Драка внутри закипела с утроенной силой. Неожиданный участник не стал разбираться, кто, кого и за что бьет. Он пришел подраться, а с кем и за что – все равно. Использование колющих и режущих орудий была запрещено, как и прочее оружие, за чем зорко, умеренно зорко, следили стражники. Они тоже залили за воротник, и жалели, что им нельзя встревать в драку.
Но тут появился злобный гном с кувалдой и начал охаживать ею всех кого не лень, а не лень было всех, и не по одному разу. Стражи посмотрели друг другу в глаза. Вот оно, то, чего они ждали. Теперь можно влезать в общую кучу, повод нашелся.
Стражники замахнулись, чтобы хлопнуть по рукам. Один попал по кружке, и пролил ее содержимое на штаны соратника. Второй попал, но по лицу первого. Количество стражников временно сократилось вдвое, но оставшегося это не испугало. Он поднялся, поправил пояс с оружием и вышел из-за стола, став у дверей.
В этот момент Эльфа изловили и выкинули головой вперед, как таран. Он протаранил стража и вылетел вместе с ним. Культурно, через дверь.
Упав в грязь лицом, в совершенно буквальном смысле, гном был счастлив. Он уже давно так не веселился. Найдя заплывшим глазом своих друзей, он им показал большой палец вверх, поднялся и, вытерев лицо одеждой стража, который прилег отдохнуть до следующего дня, с кличем, уже другим, снова влетел в таверну.
Вот он какой, отдельный рай для отдельного гнома.
Эдвард и Шарлотта с Надьей, а также Триш, нашли довольно тихую харчевню, со столами снаружи, даже с местами для кентавров, и сели там. Громовержца привязали к коновязи и повесили на морду мешок овса, стоивший немало, но для своего друга Эдвард был готов на любые траты. Ничего слабее пива не нашлось в меню, так что пришлось пить пиво. Пиво было горькое и противное. Казалось, что оно скисло давным-давно, и его теперь подают как особое, скисшее пиво. А пиво от срока лучше не становится. Это не вино.
Почему наши герои не заказали вина? Знали бы вы, какое вино там было, вы бы поняли, что лучше уж гадкое пиво, чем то вино! Не вино, а просто настоящая отрава, которую еще и умудрялись пить.
Спутники сидели, изредка притрагиваясь губами к краю кружек. Они более сосредоточенно жевали мягкое ароматное мясо поросенка, а девушки, кое-как расположившиеся возле столика Эдварда и Триша, уплетали салат. Единственный, который нашелся в меню. Траву и прочие растения, редко встречающиеся в этом городе, сестры опасались есть.
Эльф снова просвистел в полете где-то недалеко. Он искал, честно, искал должников своих, но стоило ему завидеть драку, как он тут же в нее встревал, раздавая всем окружающим порцию своей любви и заботы, выраженных молотом и крепким словцом.
За его поведение даже не было стыдно. Тут все были такие.
К столику подсел незнакомец. Одет довольно прилично, сравнивая с окружающими в этот поздний час. Он был пьян, но пил он от горя. Его что-то мучило, и он не нашел никого, кроме Эдварда и Триша, чтобы выговориться.
- Эй, Звездный Рош! – окликнул его вышибала. – Не приставай к клиентам, а то искупаю, как в тот раз!
- А, - отмахнулся от него незнакомец. Волосы его были в грязи, лицо расцарапанное и оплывшее. – В-вы ведь меня не обидите? – Эдвард отрицательно покачал головой. Триш ничего не ответил. В таком шумном месте он был впервые, и все его звериные чувства били тревогу. Обоняние отказало давно, слух еще действовал, но молодой оборотень многое отдал бы, чтоб временно оглохнуть. С глазами проще, достаточно не смотреть по сторонам. Найти одну точку, спокойную, и не сводить с нее взгляд.
- С-спасибо. Сейчас так трудно встретить хршего челоек-ка.
- Да, это так, - кивнул Эдвард. Лишь краем уха слушая незнакомца. Он следил за Эльфом, который снова раздавал тумаки. – Кто ты? И почему тебя зовут Звездным?
- Я? Я пасту-ух. Хорош-ший паст-ух. Я зве-езды люблю, и ни меня тожж.
- Звезды любишь?
- Да-а! Я обошшаю смотреть на них, и когда падает звезда, я всегда загадываю желание, и оно ис-сполняется.
- Что же ты желаешь?
- Чтобы все-оооо было хршо…
- Мммм, - Надье этот парень совсем не нравился. Она вообще считала этот город отвратительным. Шарлотте было проще, наемники где только не работают.
- Д-да, совршенно… согласен… только звезды подвели меня… оставили…
- Как? – ни о чем не думая, спросил Эдвард. Эльфа уже куда-то откуда-то выбрасывали. Поистине непонятно его везение в этом месте! Его выкинули из одной таверны, и он по красивой дуге влетел в другую, на другой стороне улицы. Теперь гномий задор разливался в новом месте, но с прежней силой.
- У-у-у, - протянул Рош. – Все из-за руса-алок.
- Кого? – переспросил Триш. Кроме оборотней, потому что сам был таким, он ни о чем подобном не слышал.
- Руса-алки, - протянул Рош.
И пустился в рассказ о своей нелегкой судьбе.
Когда-то он был красавцем, каких поискать. Девушки от него без ума были, а он звезды предпочитал. Говорил с ними, мечтал с ними, загадывал желания. За эту странность и любовь к звездам его и прозвали «Звездный».
Но пастухом он был преотличным. Гонял скотину на поля, на водопой, и обратно. Никакие хищные звери не трогали стада, если пастухом был Звездный Рош. У других случалось, у него никогда.
Однажды он, как обычно, привел коров на водопой. Речушка была, а рядом с ней омут. Коровы пили воду, а он спал. Так было постоянно, и никаких бед не было. Но в этот раз беда приключилась. Когда он пригнал скотину обратно, в деревушку, выяснилось, что у коров пропало молоко. Рош удивился, но значения этому не придал. «Ну, не знаю, в чем дело, никто коров не трогал», разводил он руками. На него никто не обиделся. Ну правда, мало ли что, не выпил же он все молоко.
Но это повторилось, потом снова, потом еще и еще. В селе стали роптать на Роша. Но не мог он ничего рассказать, он ни в чем не был виноват.
И решил он проверить, что происходит.
Гонял он скотину по полю, а потом повел на водопой, но не уснул, а спрятался. Следил, что происходит.
И тут он все увидел.
Из омута, не делая на воде кругов или волнения какого, вышла дева. Красивая, с длинными волосами, и совершенно нагая. Только длинные волосы прикрывали ее. Потом, за ней, вышла еще одна, и еще одна. Три русалки. Одна со светлыми волосами, вторая с темными, третья снова светлая. Они вышли из воды, потянулись, подошли к коровам и стали пить их молоко. Тут-то Рош все понял. Это русалки выпивали все молоко коровье, а его выговаривали за то, что плохо работу свою делает.
Выскочил он из своего укрытия, да замахнулся палкой. «Ах вы бесстыдницы! Негодяйки!» закричал Рош. «Что ж вы делаете? А ну прочь отсюда!» кричал он, размахивая палкой. Русалки испугались, отскочили от коров да прыгнули в омут, опять же, без кругов на воде или волнения воды.
Привел Рош коров обратно, а селянам ничего не рассказал, засмеют еще, что небылицы выдумывает. Удой был, хоть и меньше, чем ранее, все же часть молока русалки выпили, но молоко появилось, и к Рошу доверие вернулось.
Погнал он коров на следующий день пастись. Наелась скотинка, и повел Рош их на водопой. В то же место. Думал он, что прогнал нечисть водяную. Не тут-то было.
Лежал он под деревом, и за коровами следил, не спал. Появилась над омутом голова русалки, по длинный нос, красивый. Услышал Рош: «Дай молока пить». Отказал Рош. «Дай, а мы тебе отплатим». Снова отказал Рош. «Дай молока, а не то мы тебе отомстим!» грозно произнесла русалка, скрывая губы под водой. Рош вскочил, схватил камень и замахнулся, да не было уже никого. Пропала русалка.
Позабыл об этом Рош. Много дней прошло с тех пор. Коровы паслись, молоко было, и снова Роша стали уважать и хвалить.
Потом же начались страсти.
Куда ни пойдет Рош, всюду ему мерещились те русалки, особо там, где вода. Видел он их в супе, видел в бочке с водой, в кружке с хмельным, в окнах, когда дождь, в темноте, когда был один. Стал он спать только со светом, чтоб нечистую силу отгонять, даже освятил избу свою. Но русалкам все было нипочем.
Они везде преследовали его. Чтоб отомстить, знал он.
- Вот так вот, - печально завершил свою историю Рош, допивая пиво Эдварда. Рыцарь и не заметил, что его кружка перекочевала к случайному соседу по столику. – И нигде мне от них нет спасенья…
- Безвыходных положений, - крик гнома, вновь отправившегося в полет, ненадолго прервал тираду, - не бывает, - закончил Триш. – Слушай, Эдвард, этот умник, Эльф твой, долго еще будет безобразничать? Или он поставил цель перед собой – всех тут покалечить?
- Пойди и спроси у него, - огрызнулась Шарлотта. Ей тоже здесь не нравилось, и то упорство, с которым гном искал себе неприятностей вместо того, чтоб искать метеоритное железо, тоже.
- Эхх, спасибо вам, люди добрыя, что не прогнали меня метлой поганой, - Рош кое-как встал из-за стола, неуклюже поклонился до земли, и пошел прочь.
- В этом городе живут одни ненормальные, - заключила Надья.
- Вот что хмельное делает, - кивая, ответил Эдвард.
- Но и хорошее делает, - вдруг заявил оборотень. – Вот я этой дряни выпил, и перекидываться не хочется!
- Тогда не показывай свои руки, - кивнула Шарли. Действительно, у Триша ладони покрылись шерстью и выросли когти, шерсть медленно росла уже по всей длине рук. Триш испугался и спрятал руки под стол, а потом, зажмурившись, стал изо всех сил сопротивляться превращению. Да, этому парню точно нужен метеоритный ошейник.
Неподалеку послышалась возня и просьбы пощадить. Никто не отреагировал, но когда просьбы сменились мольбой оставить его, не убивать, Эдвард не выдержал. В этом городе может быть тысяча и еще десять злачных мест, но он рыцарь, и он рыцарь везде. Он побежал на крик, Триш бросился за ним, борясь с собой. На бегу его руки не так бросались в глаза. Хотя глаза кругом были пьяненькие, не шибко внимательные
За углом лежал недавний бедняга, жаловавшийся на жизнь и рассказывавший историю о русалках. Эдвард забежал за таверну и остолбенел. Триш забежал, поскользнулся на луже и растянулся во весь рост. Подняв голову, он тоже узрел невиданную картину.
Рош лежал на земле, а его по этой земле катали три девицы, ну очень похожие по описанию на тех трех русалок из рассказа Роша. Они катали его по земле и щекотали, что-то приговаривая. Не было слышно, что. Бедный пьянчужка молил о пощаде и помощи.
Эдвард обрел власть над собой, выхватил меч и бросился на защиту бедолаги. Русалки – это нечистая сила, вреда от которой больше чем пользы. Да и польза лишь одна: там, где ступит их нога, зерно обильней растет. Во всем остальном они лишь вредят. Несчастных путников, склонившихся над водой, где они живут, затягивают и топят. Поговаривают, что еще и детей воруют. Так что Эдвард не ощущал угрызений совести, когда первым взмахом меча рассек ближайшую русалку.
Рассек-то рассек, да не совсем.
Она пропала, как не было ее. Лишь след водяного тумана уводил за поворот, в темноту. Смылась, буквально смылась. Из воды же.
Оставшиеся две согнулись и повернули лица к Эдварду. Красивы они не были, они были страшны, как сам страх. Раскосые глаза, огромные пасти, а не рты, клыки, когти вдруг выросли. Зашипели они на рыцаря. Эдвард вздрогнул.
Тут из-за спины его донесся рев. Триш пришел на помощь. Он оттолкнулся руками от земли и рванул вперед, на зверином оскале его читалось желание рвать и метать.
Две русалки, как и третья, исчезли, оставив лишь след из водяного тумана.
Эдвард еще некоторое время стоял на месте, сживая в своей руке рукоять волшебного меча. С лешим он виделся, про нимф слышал, оборотень рядом стоит, пытается прийти в себя и обратить превращение вспять, чтоб не напугать до смерти всех. Теперь русалки. В жизни своей рыцарь нечасто сталкивался с проявлением нечистой силы. Вернее, почти совсем не сталкивался. Но в последнее время такие встречи происходят буквально на каждом шагу. И если оборотни оказались вполне реальными и в чем-то даже обыкновенными, то русалки…
Триш каким-то образом совладал с собой, хотя руки все еще покрывала шерсть. Вместе они помогли подняться бедняге Рошу, но он отскочил от них, прижавшись спиной к стене. Его лицо блестело от слез. Не слез смеха из-за щекотки, от слез боли и страха. Постояв, он бросился бежать. Выбежал на освещенную улицу и куда-то скрылся. Эдвард и не ожидал слов благодарности. Рош был напуган, напуган до глубины души, и в таком состоянии он жил, видимо, уже не один месяц.
Вдвоем с оборотнем, рыцарь вернулся к девушкам, которые дожевывали салат. Исчезновения своих товарищей они не заметили, потому что следили за мечущемся от одной таверны к другой гномом. Мечущемся, от слова «метать». Да, он служил, пожалуй, метательным снарядом, наподобие ядра или дротика. Его швыряли из одного двора в другой, как переходящий приз или месть обидчикам из другой таверны, которая «заграбастала» клиентов первой таверны.
Тоже своего рода месть.
Этот жутковатый город надоел Эдварду, и он, посоветовавшись в Ошенкли и Тришем, уловил момент, когда Эльфа в очередной раз выкинули, и успел сообщить ему, что они будут ждать его на пляже.
Успел кивнуть чудо-кузнец или нет, Эдвард не заметил. Гном врезался в стену таверны «Последняя капля», пробил ее насквозь и в полете кого-то ударил по голове молотом.
Веселье продолжалось.
Эдвард и его спутники уселись на мягком песке пляжа. Город оставался где-то по правую руку, было видно причал с кораблями, огни, до пляжа доносился гул веселящихся, но никаких слов не было слышно. На пляже было довольно спокойно. И тихо. А еще было море.
Девушки видели море не в первый раз, а Эдварду уже довелось повидать океан, окружающий континент Милон. Даже плавал в нем на большом корабле. Капитан все грезил, что однажды он отправиться в плавание, чтоб узнать, круглый ли мир, и вернется ли он в Милон, только на юг, или там далеко есть другие земли, невиданные и неслыханные. Может, там, далеко, живет сам Владыка Небо, хотя все верят, что он живет в небесных чертогах, выше, чем небожители.
Тот капитан был романтиком, ему было свойственно мечтать.
Вот замечтался он однажды, и сел на мель.
Хорошо не один корабль был в его флоте, вытащили.
Эдвард скинул с себя латы, на что пришлось потратить минут пятнадцать, даже с помощью Триша, потому что в спешке, разделся до нижних штанов и побежал в море, купаться. Триш следил за ним жадным взглядом. Он побаивался моря, хотя совершенно напрасно. Только когда Эдвард окунулся, и с ним ничего не произошло, Триш робко подошел к волнам, накатывающим на берег, пенным, бело-голубым.
Шарлотта и Надья лежали на песке и любовались звездами. Приближалось утро, но спать совершенно не хотелось. Хотелось лишь всегда быть такими спокойными, и быть окруженными такой красивой природой.
Первые проблески светила окрасили небо в синеватые тона. Где-то позади них начиналось утро, и скоро оно придет и к ним.
В море все еще плескались Триш, Эдвард и Громовержец. Благородный конь не мог пропустить веселье: искупаться в море… такое с ним было нечасто. Только те, кто всю жизнь живут у моря, теряют это ощущение волшебства морского.
Рядом с Шарлоттой на песок сел Эльф. Кузнец был помятый, одежда была грязной и местами порванной, но лицо его, помимо синяков, шишек, ссади и царапин, светилось радостью. Так он не развлекался уже давно. К счастью, его не изгнали навсегда из этого города. В порту любили хорошо и со вкусом подраться.
- Отдохнули, это хорошо, - выдохнул он, поглаживая живот.
- А что же плохо? – спросила Надья. гном так произнес слово «хорошо», что его противоположность не была неожиданной. Девушка даже знала наперед, что скажет гном.
- Плохо то, - вздыхая, молвил гном, вытирая нос, - что ни у кого нет метеоритного железа.
- И когда ты только успевал вопросы задавать? – удивилась Шарли, не меняясь в лице. Мир вокруг нее был прекрасен, и она купалась в нем.
- Успевал, уж поверь! Это тоже уметь надо – задавать нужные вопросы в нужное время. Но это не меняет положения вещей. Ковать не из чего, искать незнамо где. Плохо, плохо…
- А помимо метеорита? Можно ведь сковать оружие и ошейник из другого материала?
- Из другого? – гном на секунду задумался. – Выковать-то можно, из того же мифрила, адамантина. Да! Еще кристаллит есть! Ну, бывает, - поправился он. – Но в то же время ошейник из другого металла не поможет парню, а драконью шкуру… нет, и мифрил пробьет, и адамантин, про кристаллит я вообще молчу. Дело в другом! Метеоритное железо ближе к драконам. Если оно упало с неба – тем более. Метеорит иначе зовут огненный камень, ему проще всех пронзить толстую шкуру дракона, огненного ящера, - пустился в рассуждения гном. – Из тех, кто ниже, это мифрил и адамантин, придется искать уязвимые места, а у каждого дракона они свои, и еще неизвестно, защитил ли он из броней из золота и драгоценных камней.
- Это как так? – Шарлотта удивленно воззрилась на кузнеца.
- Драконы спят на сокровищах, что собирают всю свою долгую, очень долгую жизнь. Золото мягкое, мягче камня, а для гиганта-дракона, мягче и земли, и вообще всего. Они такие, - пожал он плечами. – А поскольку спят они на грудах не только золота, но и драгоценных камней, то они вплавляются в его шкуру. Дракон, когда спит, становится очень горячим, постель его драгоценная разогревается и плавится. Он жара не чувствует, а шкура толстеет и крепнет броня.
- А метеорит…
- Сродни драконам. У них схожая природа. И тот и другой в огне рождаются и живут. Воде проще войти в воду.
- Мда, - мрачно выдохнула Надья.
Купающиеся вылезли из воды, довольные. Это гном им еще не сообщал плохую новость. Оборотень еще протянет как-нибудь без ошейника, научится, а как с драконом быть?
Надья сидела на песке и водила палочкой по нему, не рисуя и не расписывая словами. Просто водила, когда ее глаз заприметил что-то на вершине обрыва, нависающего над бушующем в том месте море. Надья пригляделась, и поняла, что на краю стоит человек. Не успела она ничего сообщить своим друзьям, как человек шагнул в пропасть.
Надья закричала.
Триш и Эдвард, которым помогал и кузнец, выловили из воды и вытащили на берег тело несчастного. Им оказался знакомый девушек, рыцаря и оборотня. Звездный Рош.
Он не выдержал всех тех издевательств русалок, и бросился в воду, чтобы они забрали его и прекратили пытать.
Вот такой печальный конец его истории. Истории человека, который любил звезды.
Ничего поделать было нельзя, все уже было сделано. Русалки теперь навсегда оставят его, потому как утопленники становятся водяными, а водяные та же нечисть. Теперь он стал таким же, как они. Гном задумчиво почесал бороду и убежал в порт. Вернулся он с лопатой. Рыцарь кивнул. Парень покончил с собой, что страшный грех, но оставить его они не могли. Они решили его похоронить здесь, возле скалы и пляжа, где он умер, и где он сможет смотреть на звезды.
Копать начал Эдвард. Он копал нечасто, но как это делается знал. Все молчали, печально опустив головы.
Пока не раздался звенящий звук.
Глава девятнадцатая,
в которой как наша история совершает еще один неожиданный поворот.
Гном вскинул голову, услышав лязгающий звук. Эдвард пытался копать, но наткнулся на какой-то камень и теперь обкапывал его, чтобы вытащить. Раз уж он начал копать здесь, так будет копать здесь. Эдвард был решительным, даже упрямым. Лопата звенела о камень, и Эльф не мог поверить своим ушам.
Подбежав к будущей могиле, он оттолкнул Эдварда и стал копать руками. Его интерес был непонятен, пока из-под земли не выглянул камень. Камень был красно-фиолетовый, и казалось, что в нем горит огонь.
Метеоритное железо!
Гном потерял дар речи, и теперь хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на дно лодки. Поизображав избитую рыбу с рыжей бородой, гном принялся копать быстрее и усерднее. Все окружили копателя, который зарывался под камень. Когда он исчез под камнем, спутники забеспокоились, но зря. Камень задрожал и приподнялся.
Глыба была огромной, с тело Громовержца. И весила чудовищно много, но когда речь заходит о редких породах камня и металла, гномы забывают обо всем, даже о том, что их сил недостаточно, чтобы сдвинуть эту глыбу.
Так ведь сдвинул!
Глыба задрожала, и показался гном. Он держал камень на вытянутых руках! И светился от счастья. Такой находки он не предполагал. Это удача, которая бывает раз в жизни.
Он выкатил камень на землю и собрался вылезать, как дуновение ветра сдвинуло камень, и он обрушился на гнома.
Эдвард вскрикнул, но его беспокойство было лишним. Камень снова задрожал, Эльф снова вытолкнул его, в этот раз камень придержали рыцарь и Триша. Девушки помогли гному выбраться из ямы. Огромный камень откатили от ямы и подперли камнями помельче. В получившуюся могилу и положили тело Роша Звездного.
Он действительно любил звезды. Любил, и они тянулись к нему, а он к ним.
Гном танцевал вокруг метеорита. Чистый, упавший с неба, настоящий. Из такого огромного куска можно было что угодно сделать. Гном как мог, обнял глыбу.
Теперь можно было и работать.
Он хлопнул в ладоши, и их окутали крохотные звездочки. Эльф сделал вид, что собирает огоньки в кулак, как снежок, и медленно бросил их в скалу, с которой спрыгнул Рош. Огоньки очертили большой квадрат, стали проступать очертания кузни. Пока это происходило, Эльф снова хлопнул в ладоши, сложил их чашечкой и подул на них. Огоньки засверкали ярче. Гном вскинул руки вверх, и что было сил опустил их на землю. Что-то громыхнуло, и гном извлек из земли большую сумку с кузнечными инструментами.
Тем временем в скале уже образовалась кузница. В очаге не горел огонь, но гном толкнул воздух перед собой ладонями, в сторону печи, и дунул. Из его рук вырвался медленный шар огня и обосновался в печи.
Пришло время работать.
- Ты же говорил, что пропил кузню, вместе с инструментами? – лукаво заметил Эдвард
- Чтобы кузнец пропил то единственное, что может его прокормить? – гном рассмеялся. – Да ни за что на свете! Я продал только то, что не мог создать сам. Обычные кузницу и инструменты. А эти, - он любовно погладил сумку, - всегда со мной, всегда там, где я.
- Магия, - многозначительно произнес оборотень.
- Она самая, - ответил гном, и отправился работать, предупредив, чтоб его никто не беспокоил ни по каким вопросам.
Он подкатил глыбу метеорита поближе к кузнице и с той стороны стали доносится звуки ударов и присвистывание гнома. С песней любая тяжелая работа кажется легче.
Спутники отнесли лопату к причалу, им ведь чужого было не надобно, а потом вернулись к кузнице и, чтобы занять чем-то себя, разбрелись в разные стороны. Громовержец спокойно наедался травой, Эдвард упражнялся с воображаемым противником. Его меч свистел в воздухе почти так же громко, как свистел гном. В какой-то момент эти свисты даже совпадали.
Триш плескался в море. Ему так понравилось, что он желал набраться ощущений на тысячу лет вперед.
Сестры Ошенкли бродили в роще у пляжа, ничем особенным не занимаясь.
К вечеру работа была закончена. Ошейник получился занятным, но ничего особенного в нем видно не было. Когда Триш надел его на свою шею, то не ощутил никакой разницы. Это было понятно, чтобы понять что ошейник действует, нужно было обернуться в волка. Точнее, в человековолка, в волка Триш еще не умел. Он попробовал это сделать, но ничего не вышло. Он злился, представлял себе опасности, но все впустую.
Эдварду гном вручил копье. Простенькое, но из метеоритного железа. Теперь его нужно было беречь, беречь до того момента, когда начнется бой с драконом. Нужно поразить копьем дракона в сердце, ибо пробить череп будет слишком тяжело. Помахав копьем, немного покрутив его в руках, Эдвард расплылся в улыбке. Теперь он был готов. Осталось залезть на гору, войти в логово дракона и сделать то, что ложно быть сделано.
Но эту горы нужно еще отыскать. Вернее, вспомнить, где она находится. С пляжа, расположенного достаточно низко, гор видно не было, и во многом этому сопутствовал печально запомнившийся обрыв. Посоветовавшись с умными, то есть с девушками (гном и Триш за умных не очень то смахивали, а Громовержец хоть и умен не по лошадиным меркам, но по-человечьи говорить, увы, не мог), наши герои решили вернуться туда, откуда они начали восхождение к дому Эльфа. Оттуда горы было видно хорошо и отчетливо, и даже пещера выделялась на фоне сероватых гор. По ночам, должно быть, красноватое свечение от спящего дракона, еще лучше указывает на логово чудовища. При том условии, разумеется, что дракон ночью спит.
С наступлением ночи разожгли костер. Свет от печи кузницы не подходил для ночлега. Да еще и гном погасил пламя после того, как закончил ковать. Вокруг костра расселись все, только Эдвард ходил взад-вперед по пляжу, думая о том, что ему предстоит биться с огнедышащим ящером. Это не та битва с Хенбишегом, в Аместандосе, здешний дракон на умного и воспитанного не походил, иначе зачем ему красть принцессу? Насчет золота, украденного вместе с леди Юнвальдой, все было нормально. Дракон, золото, спать – тут все понятно. В принципе, возвращать драгоценное приданое никто не просил, речь шла только о девушке. Это развязывало руки и снимало одну проблему. Хотя одну ли? Нет, нести на спине Громовержца огромный мешок с драгоценностями было невозможно. И конь воспротивится, да и вес мешка наверняка будет неподъемным для боевого друга. Разделить вес мешка между Громовержцем и сестрами Ошенкли?
А им это надо?
Нет, пусть золото остается у дракона.
Почему же Эдвард был так уверен в том, что приданного было так много, и оно было такое тяжелое?
А у вас никогда не было такого ощущения, что вам приходят в голову какие-то вещи, которые моментально воспринимались как истина?
Стражи некоторых городов так и работают. Причем ошибаются нечасто. Ошибаются, бывает, но в процессе расследования все становится на свои места.
Считая, что мешок с приданным можно оставить, взяв только самое необходимое для удобного путешествия принцессы Юнвальды к жениху, Эдвард немного повеселел. Проблемы решались чуть ли не сами собой!
Вот бы еще дракон убился об стену…
Но это уже невозможно. Не такой же он тупой.
Шарлотта болтала с Тришем. Ей было интересно, что чувствует оборотень, ощущает ли он силу ошейника. Как оказалось, нет. Да и с чего бы вдруг, если сила его должна была проявляться лишь тогда, когда раздувающаяся шея прикоснется к метеоритным заклепкам.
Надья по-хозяйски чистила щит. Ей еще не пришлось им воспользоваться по назначению, она пока что использовала его лишь как убежище, откуда можно было не смотреть на творящиеся перед ней страсти. Бывшая вор, теперь не имеющая никакой профессии, она принимала мир таким, каков он стал для нее, хотя очень хотелось вновь ощутить тот азарт, с которым ощупываешь карманы и выуживаешь из них кошельки и другие ценности, опасаясь, что тебя могут заметить и поймать. Шарлотте хорошо, она как была воительницей, так ею и осталась, с луком. Раньше она, правда, предпочитала рукопашную, но и стреляла неплохо.
Гном в который раз обходил глыбу метеоритного железа. На ошейник и копье ушло совсем немного, было даже незаметно, что от глыбы откололи кусок. Его шершавая ладонь оглаживала неровности и острые углы куска железа или камня (что такое метеорит так никто еще и не понял, и не спешили особо понимать, незнание сути не мешает делать отличные вещи). Случайная находка могла вернуть ему известность великого кузнеца, которая ослабла после того, как он сделал доспехи для Эдварда Гинфгида. После этих замечательных лат он ничего не сделал. Не более сильных и великолепных вещей, а вообще ничего. К нему никто не обращался, а делать предметы «с запасом», «впрок», «для будущих просителей» он никогда не делал. Это правильно, ведь если потратить часть материалов на то, чтобы сделать что-то про запас, то, когда придет проситель, именно этого кусочка может не хватить на то изделие, которое попросит он.
Надо осмотрительно использовать то, что имеешь.
Громовержец наелся и уснул. Он понимал, что предстоит последний бросок, после которого все станет известно. Единственное, что его могло беспокоить, это возможность того, что, пока они занимались приготовлениями, поисками метеоритного железа, принцессу опять переукрали и отвезли в другое место, которое еще надо было найти. Эта беготня, в которой они постоянно оказывались вторыми, уже порядком надоела. Пора было все это заканчивать.
Но коня это не беспокоило, потому что он уже спал, похрапывая.
Посреди ночи раздалось рычание, опасное, хищное. Эдвард проснулся первым, потому что его сон был самым чутким. Гном спал, уставший от работы и пьяный. Когда он успевал напиться, оставалось загадкой. Шарлотта и Надья спали в тени деревьев, как и Громовержец, а разноцветная троица гном-рыцарь-оборотень спали прямо на песке.
И рычал именно Триш.
Во сне он начал превращаться. Эдвард посмотрел на небосвод. В окружении мигающих звезд светила почти полная луна и небольшой серп. Видимо, даже не полная луна влияла на оборотня. Не мог же он начать превращение из-за того, что ему что-то приснилось.
Хотя почему нет…
Эдвард отполз на некоторое расстояние, продолжая наблюдать за Тришем. Ошейник был на месте, оставалось проверить, действует ли он так, как говорил гном.
Но проверить сейчас было не суждено.
Гном приподнялся на локте и второй рукой пошарил рядом с собой, ища свой молот. Нашел он его не сразу, потому что молот был с другой стороны, а спросонья это понять было нелегко. Эльф, не открывая глаз, поднялся, подошел к Тришу с зажатым в руке молотом, и когда оборотень опять зарычал, кузнец размахнулся и снова, как уже делал, опустил молот на голову Триша. Голова парня подскочила и упала на песок. Рычание прекратилось, и превращением медленно пошло вспять. Гном, так же, не открывая глаз, вернулся на свое место, положил молот, лег и уснул. А просыпался ли он? Может, ему приснилось, что рядом с ним рычит зверь опасный, и он его, все еще во сне, утихомирил.
Приглядевшись, Эдвард убедился, что Триш дышит, только на голове вздувается огромная шишка. Успокоившись, Эдвард все же отправился к своим изначальным спутникам, и лег спать под деревьями. Песок мягкий, но безопасность важнее. Получить удар по голове только из-за того, что пьяному гному что-то приснилось, было не самой большой мечтой рыцаря.
Утром голова Триша почти не болела, а шишка исчезла, оборотни быстро восстанавливаются после тяжелых ранений, а шишка – это же такая мелочь. Особенно когда не замечаешь, что становишься ее счастливым обладателем.
Гном сообщил, что он не пойдет к дракону.
На это никто и не рассчитывал, что он пойдет. Свое дело он сделал, плату получил. Плату в виде огромного куска метеорита. Теперь гном расположился близко от портового города, где ценили хорошую драку и хмельное лилось рекой. Чего еще желать?! Ничего более Эльф и не желал, во всяком случае, пока. Понимая, что этого упрямца не переубедить, да и не нужно это было, свое дело он сделал, друзья попрощались с ним, пожелали успехов и удачи, и отправились в обратный путь к поляне, откуда начали восхождение к его прежней хижине.
Триш шел чуть впереди и разнюхивал дорогу, предупреждая, что там-то земля мягкая, можно провалиться, там-то овраг, там-то завал из деревьев или камней. Эдвард и Ошенкли поправляли курс и спустя некоторое время убеждались, что нюх у оборотня отличный – ни разу не ошибся.
Приближались горы.
Снизу пещеру было не видно, но Эдвард помнил напутствие гнома, что пещера в самой высокой горе. Да вот беда, с той стороны, с которой они подошли к горам, самая высокая и не самые высокие почти сливались. Было очень сложно понять, где какая, и Эдвард решил, что вот доберутся до места, где можно будет начат восхождение, тогда и займутся решением задачи.
Проблемы нужно решать по мере их поступления. Если проблемы как таковой еще нет, то ее и решать незачем, может, она сама собой решится, или просто не возникнет.
Срывая на ходу листья с деревьев и поедая их, Шарлотта и Надья осматривались. Горы. Где-то в таких же горах, а может и недалеко отсюда, должен в своей башне жить Айкон, маг, который мог и должен был им помочь. Не обязан, а просто очень хотелось, чтоб он помог, и вернул им прежнюю, нормальную жизнь. Девушкам надоело, что от них все шарахались, падали в обморок и грозились казнить лишь за необычный вид. Ну да, более чем необычный, но это же не повод.
Не нужно ненавидеть тех, кто не похож на тебя.
Вечер близился, и горы тоже становились все ближе. Уже показались тропинки, протоптанные кем-то, ведущие наверх. Они, вроде, вели в другую сторону, но в горах все не так, как на ровной земле: дорожка, ведущая в другую сторону, может делать крюк и приводить туда, куда так стремишься.
К счастью спутников, у каждой дорожки имелся путевой камешек, на котором было высечено, куда ведет дорога. Попадались «пик влюбленных», «цветочная площадка», «пустота спокойствия», «обзорная вершина» и много других красивых, но иногда непонятных названий. По идее, название должно говорить о том, как выглядит гора, или куда ведет дорога, но попробуй, пойми, что за гора и куда ведет дорога, на которой стоял указатель «прямо туда». Куда туда?
Ну и шутники высекали эти указатели.
А как вам «по лбу два раза»? Вот что должен подумать человек, прочитав этот указатель?
Посмеявшись с надписей, путники двигались далее, надеясь, что нужный им указатель они сразу узнают. И узнают его раньше, чем они закончатся.
Но к тому, что они увидят, они не были готовы.
«Драконья пещера». Это опять шутка, или кто-то на полном серьезе указал, что эта дорога ведет в логово дракона?
Эдвард замер. Это уже ни в какие ворота не лезло. Везение везением, но такой подвох… а это должен был, обязан был быть подвох…
Или нет?
Что ж, был всего один способ проверить, учитывая, что местных жителей кругом не наблюдалось, а говорить с деревьями никто из собравшихся не умел.
Эдвард повернул коня и направился по дороге.
Дорога была широкой, но лишь у подножия. Чем выше взбирались друзья, тем уже становилась тропа. Кое-где опасно нависал каменный козырек, грозившийся от нечаянного чиха рухнуть и похоронить под собой путников. Становилось все опасней, что пугало и радовало одновременно. Радовало тем, что с каждым шагом Эдвард все сильней укреплялся во мнении, что эта дорога и правда ведет к логову огнедышащего дракона. Жарче не становилось, но уверенность крепла. Сама собой.
Дорога становилась все уже, уже, но вдруг расширилась до небольшой пещеры в скале. Там можно было поместиться трем всадниками, не слезая с коней к тому же. Там Эдвард и решил оставить Громовержца и девушек. Решил верно, потому что после этого расширения тропы, она снова становилась узкой. Настолько, что и боком одному человеку пройти будет нелегко. Даже Эдвард не был уверен, что он, в своих латах, сможет, не опасаясь упасть вниз, пройти этот участок тропы. Триш-то сможет, но все же ловкий и цепкий.
А падать высоко. Посмотрев вниз, Эдвард понял, что падать он будет года два, а может три.
Опасно. Даже слишком.
Но леди Юнвальда ждала своего спасения. Нехорошо заставлять девушку ждать.
Причем не только спасения из лап злодея. Вообще, не заставляйте девушек ждать! Я несколько раз на этом обжегся, теперь не знаю, как быть.
Друзья! Не заставляйте девушек ждать! Можно покалечиться!
Заверив своих лошадиных спутников, что вернется так быстро, как только сможет, и наказав Тришу не соваться в пекло, и в случае нехорошего развития событий сразу же сматываться, Эдвард еще раз проверил свою экипировку.
Латы – есть. Щит – есть. Меч – есть. Копье метеоритное – есть. Обычное есть? Нет, оставил у гнома, может ему пригодиться. Храбрость и отвага есть? Много. Еще раз посмотрев вниз, проверил наличие безрассудства. Хвала Мощи, тоже есть, и пока его в избытке, надо спешить. Прильнув спиной со щитом к скале, чтоб ветром не сдуло, сжимая в одной руке копье, Эдвард двинулся по карнизу. Ощупывая дорогу второй рукой, Эдвард медленно, приставными шагами продвигался по узкой тропинке. И кому пришло в голову тут еще и дорогу прокладывать? По этой тропинке явно ходили, и довольно много. Возможно, конечно, что именно из-за множества ходящих туда-сюда-обратно она и обвалилась, оставив узкий проход.
Почему ходили, спросите вы меня? А откуда бы знать, что там, в конце пути, пещера дракона? Рыцарю даже не приходила в голову мысль, что это так, красивое название, не имеющее никакого смысла.
Триш двигался следом за рыцарем, и более уверенно. Он оголился по пояс, и куртку обвязал рукавами на поясе. Его худое тело было просто создано для того, чтоб, не опасаясь ничего, ходить по таким узким тропам.
Вот только с голым пузом на дракона не ходят.
Эдварду снова начала улыбаться удача. Через метров триста, или чуть больше, дорога вновь стала шире, но по привычке, укоренившейся в нем за эти триста метров, он все еще двигался в обнимку с горой. Триш шумно втянул носом воздух, и сообщил, что учуял жар. Не тепло, а именно жар.
Жечь костры так высоко не имеет смысла. Пикник устраивать на вершине горы, куда еще и забраться страх опутывает, по меньшей мере, неимоверная глупость. Даже Эдвард, да простит он меня, если читает эти строки, на такую авантюру не решился бы, в его голове хватило бы ума не делать такого.
Значит, дракон близко.
Тропинка сделал несколько хитрых поворотов, и теперь уже не оставалось сомнений, что это «драконья пещера».
Только не говорите, что у вас остались бы сомнения, увидь вы торчащую из пещеры драконью морду.
Эдвард сглотнул и спрятался за первым же камнем. То, что его голова за камнем не спряталась, его не волновало. Тут уж не до таких мелочей и тонкостей.
Триш нырнул за другой камень и повис. Повис-повис! За тем камнем земли не было, так что пришлось, глотая неприличные слова, обращаемые им в свой же адрес, срочно забираться на камень и, внимательно осмотрев окружающие глыбы, найти такой, за которым было где спрятаться.
Дракон найден. Хорошая новость. Плохую и так видно. Собственно говоря, сам дракон.
На свет из пещеры показывался лишь кончик носа, из которого исходил едва терпимый жар. Дракон что, проветривал помещение?
Огромные ноздри трепетали при дыхании. Были видны зубы, длинные и крайне острые. То и дело на свет показывался огромный змеиный язык, подрагивал, и возвращался внутрь рта. Темно-синяя, почти черная чешуя у носа раздвигалась и сдвигалась в такт дыханию дракона.
Если это морда, а это морда, не хвост же, то брюхо с сердцем должно быть внутри. До него нужно добраться и пронзить тело метеоритным копьем. Ага! Конечно! А куда тыкать?
Эдвард задумался. Он знал, что нужно сделать, а как, не думал.
Ну, это с ним частенько случалось.
Но покамест не возникало столь серьезного положения.
Эдвард сел и задумался. Ударить в голову копьем? Бесполезно. Череп дракона – самое прочное место. Кроме тех случаев, когда где-то на голове было уязвимое место, но где? Обычно в этом помогали предания, легенды, рассказы угнетенных драконом жителей города, деревни или еще чего-нибудь. У кого спросить бы? Может, у дракона? «Извините, что разбудили вас, не подскажете, где у вас уязвимое место? Да? А не повернетесь ли чуть-чуть? Еще самую малость. Спасибо, извините за беспокойство».
Интересный диалог. Глупый, но интересный. Эдвард даже рот открыл, чтоб начать его, но очень вовремя спохватился. Нельзя же быть таким легкомысленным! Хотя почти все время он и был таковым.
Нет, это решительно не смешно.
Эдвард стиснул зубы. Надо думать дальше, рассуждать.
Что же делать?
Триш сидел за своим камнем, и тоже думал, что же ему делать. Его никто с собой не звал, он сам пошел. Мог остаться за поворотом и следить оттуда за событиями. Ему же надо было в случае неудачи вернуться к Ошенкли и Громовержцу и сообщить, что Эдвард погиб. В случае его гибели, разумеется. Вот и сидел бы в достаточно безопасном месте, а не под щекой у дракона.
И как он до сих пор не учуял присутствие чужаков?
Хм, а драконы болеют насморком?
Если да, то как лечатся…
Так много загадок нам преподносит окружающий мир.
Например, как этого дракона одолеть?
Эдвард достал из-за спины щит и просунул руку под скобы. Щит был на месте. Копье сжимает правый кулак. К бою готов. К бою? Один раз дракон полыхнет, вот и весь бой. Это с Хенбишегом, драконом Аместандоса все было так просто.
А может, прижечь зуб дракона, и вызвать его? Пускай прилетит через пару дней, но дракон на дракона – это уже равный бой.
Как поздно приходят в голову верные решения…
Триш все испортил.
Он решил, что идея вернуться на тропинку и спрятаться за поворотом, отличная. Это да, даже великолепная, но претворять ее в жизнь надо было заранее. Он же посидел, подумал, находясь у дракона под щекой (почти буквально) и решил убраться подальше. Вылез из-за камня, постоял столбом возле чешуйчатой морды дракона, и на цыпочках пошел к тропе. Едва не касаясь дракона.
Какой он умный, этот Триш, не находите?
Неудивительно, что он наступил на острый камень. Он все время смотрел на дракона, не отрывая взгляда, и под ноги не глядел. Уколов ногу, он запрыгал на второй. Второй он наступил на тот же камень. При попытке поджать обе ноги, он и плюхнулся на так вовремя вылезший драконий язык.
Вот как с таким ловкачом и везунчиком ходить на бой с ящером?
Язык был придавлен, и дракону это очень не понравилось. Из ноздрей ударило такой струей горячего воздуха, что Эдвард, сам не понимая, как, спрятался за камнем весь! А вы помните, что его голова за камнем не помещалась. Ну, вот не помещалась, и все! Но теперь местечко нашлось. Грудь обожгло, хотя Эдвард задержал дыхание. Казалось, что камень плавится.
Язык втянулся в рот, и оглушительным рыком тишина была нарушена. Змею было очень больно, и он желал раздавить то, что стало причиной его боли. В темноте пещеры блеснуло два глаза. Кошачьи зрачки из широких быстро стали узкими, наводясь, как лучник, на силуэт Триша, и дракон плюнул. От плевка оборотень едва увернулся. Слюна, с виду похожая на огненный сгусток, ударилась о пол пещеры и разлетелась в разные стороны огненными брызгами. Одна капелька все же задела Триша, и он завопил. Как же он вопил! Ожог был очень серьезным, хоть и не смертельным. На том куске спины, по которому скользнула огненная слюна, теперь очень долго не будет расти шерсть.
А будет ли, если дракон скушает незадачливого оборотня?
Эдвард понял, что теперь отступать некуда, иначе его приятеля спалят заживо. Он выскочил из своего укрытия, выставив перед собой копье и спрятавшись за щит.
Забрало разумно захлопнулось. Вот бы еще щит мог увеличиваться в размерах…
Дракон увидел, что к его дому пришел не один враг, и разозлился пуще прежнего. В свете выкатившихся на небосвод лун, дракон поднял голову. Свет лун и звезд дал увидеть лишь очертания. Дракон был огромный, действительно огромный! Его голова теперь не была такой большой, потому что тень шеи и туловища были такими, что было непонятно, как он вообще в этой пещере умещался. Глаза сверкнули, и в Эдварда ударила струя огня. Хорошо, что не изо рта, а пока только из носа. Огонь изо рта был больше замешан на слюне, чем на дыхании, и прилипал ко всему, до чего дотягивался. Удар огнем Эдвард бы не перенес, но его закрывал щит. Слегка повернув его, Эдвард отклонил пламя, но руку обожгло. Через выкованный Эльфом щит, через его же наручи и перчатки.
«Не стоило пренебрегать магией», поздно понял Эдвард. Надо было попросить Вольдемара зачаровать доспехи от любой магии, или хотя бы от какой он смог бы зачаровать. Огнем мыслелов Оранжевой башни баловался, и как-то раз чуть не спалил все свои книги и свитки. После того случая он закрыл все, что было в его башне, щитом от огня. Даже шутка пошла: если в Оранжевой башне начнется пожар, уцелеют только книжки мага.
Дракон прекратил дышать пламенем, и увидел, что воин, в общем-то, не пострадал. Не видно было, во всяком случае, никаких повреждений. Глаза приняли очертания озлобленных, как если бы дракон сдвинул брови (а мы знаем, что у драконов бровей не бывает. А если бы и были! Опалил бы, и все равно их бы не было). Что ж, не убирается, значит, получит еще, и пожалеет за долю секунды перед смертью, что не убежал. Дракон расправил свои кожистые крылья, поднял голову и заревел. У Эдварда заложило уши, а чуткий слух Триша вообще на время пропал. В смысле, он оглох.
Грудь дракона расширилась. Туда и следовало бы бросить копье, авось попадет куда надо. Но Эдвард этого не сделал.
Дракон с хрипением набрал в рот слюны, чтобы оплевать и сжечь наглеца, потревожившего его. Так сжечь, чтоб даже пепла не осталось, но не успел. Дракон грозно посмотрел на воина, ворвавшегося в его обитель
Воин убрал щит и опустил копье.
Огнедышащий змей удивился, но не перестал набирать сил для огненной струи. Еще чуть-чуть…
Воин присмотрелся к очертаниям дракона.
Нет. Не может быть.
Хотя почему не может?
- Хенбишег?
Глава двадцатая,
в которой, наконец-то, спасают принцессу. Даже два раза.
Дракон своей слюной чуть не подавился.
Хотя нет, подавился.
Дракон стал кашлять, окатывая стену пещеры слюной и облаками пламени. Стало гораздо жарче, но, по крайней мере, рыцаря не сожгли. Триш все еще был лишен слуха, поэтому не высовывался.
Дракон шел волнами, выкашливая все, что попало не в то горло. Эдвард не мог подойти и похлопать по спине, как он сделал бы, будь дракон хотя бы с него ростом. Пришлось стоять и ждать, пока чудище придет в себя.
Наконец, дракон прочистил горло, и уставился на рыцаря. В глазах его уже было не желание сжечь-порвать-слопать всех, кого увидит. Теперь в его огромных глазах светилось любопытство. Потом оно сменилось радостью узнавания.
- Что, «охотник на драконов», хочешь отыграться?
- У тебя отыграешься, - поднимая забрало, ответил Эдвард.
Засмеялся дракон. Засмеялся так, что свод пещеры угрожающе задрожал.
Отсмеявшись, дракон когтистой лапой утер проступившую слезу. Кто бы мог подумать, что спустя всего пару-тройку недель он снова встретится со своим другом. Короткими выдохами дракон поджег несколько факелов, установленных на стенах. Факелы те были из целых деревьев, потому что иные факелы не давали бы достаточного света. Дракону-то свет не был необходим, он в темноте видел так же хорошо, как и при дневном свете. Вот его другу свет был нужен, ночным зрением он не владел, не эльф все-таки.
В свете факелов дракон предстал во всем своем великолепии. Да, это был Хенбишег. Синяя чешуя отливала красными в свете факелов, та же морда, разве что тело стало потолще. Отъелся где-то. Ах, ну да, на разбойниках и нагулял жирок.
Кстати о разбойниках.
Пещера была полна золотом и серебром, алмазами и рубинами, изумрудами и сапфирами. Здесь чего только не было… да все здесь было! Огромная подушка из драгоценностей неровными кучами устилала пол пещеры. Драконы спят на золоте. Это правда, Эдвард видел все это своими собственными глазами. Только непонятно, почему дракон спал не на золоте, как положено, а у входа в пещеру. У входа золота не было, из-за чего спать ему было жестко. Тому послужил подтверждением и сам Хенбишег, с громким хрустом разминающий затекшую шею.
И тут появилась причина всего этого.
Из дальнего угла пещеры, где был еще один маленький проем, ведущий в другую пещеру, куда дракон не смог бы ни за что пролезть, выбежала фигурка в светло-голубом когда-то платье, с развевающимися на бегу светлыми волосами. Эдвард внимательно посмотрел на бегущую фигуру, потом переел взгляд на дракона.
Хенбишег все еще занимался упражнениями для шеи.
Бегущая через всю пещеру, мимо гор золота, была Юнвальда, вне всяких сомнений.
Эдвард уж готов был начать все объяснять принцессе, как вдруг впал в ступор тем, что произошло далее. Девушка подбежала к дракону и тако-ое началось…
- Что происходит? – гневно голосила она. Да, голос был приятный, даже в крике. – Ты опять решил все тут спалить? Сколько раз я тебе говорила, чтоб спал носом наружу, здесь и так жара как в вулкане, а ты еще и нагоняешь! Что молчишь?
- О боже, опять, - уныло прошептал дракон, хотя его шепот был очень громок, и скорее предназначался для того, чтобы пожалеть себя любимого. Дракон опустил голову и накрыл ее обеими передними лапами.
- Я с тобой разговариваю! Только началось здесь все устраиваться, красота начала появляться, а ты снова… ах! Ты плюнул на стену! Сколько раз тебе можно повторять, чтоб ты не делал этого в доме! Плеваться вообще неприлично!
- Друг, - простонал дракон, обращаясь к Эдварду, - как вы их терпите?
- Своим ревом ты мог и мертвого разбудить! Неужели это так обязательно?
- И зачем мои сородичи их крадут? Чтоб себя мучать? – продолжал философские рассуждения Хенбишег.
- Если бы ты не начинал так греть во сне, я б ковры здесь постелила, было бы мягко и ярко, а то кругом одно лишь золото, скучное и желтое.
- Скучное… нет, ты слышал?
- Мне все время в туфлях приходится ходить, потому что камни кругом, можно ножку поранить. А если бы кроме сапог ничего не было? Представляешь? Целыми днями в сапогах, ноги потеют, мозоли могут появиться!
- Я больше так не могу. Ткни в меня копьем, а? По-дружески прошу.
- Э, - выдохнул Эдвард. Он надеялся, что дракон убьет себя об стену, и бой сам собой закончится, даже делать ничего не придется. Он же не думал, что это действительно может так произойти. Его друг, гигантский огнедышащий дракон, вел себя с принцессой как нашкодивший песик. Страшно подумать, что она может сделать со Стивеном, если ей удается из дракона… ДРАКОНА так веревки вить!
- Разбойникам было хорошо, они ее связали, и кляп был. А как я ее свяжу? У меня пальцы не для этого… да и нет у меня пальцев, только когти, - все еще накрывая голову лапами, сокрушался дракон.
- Хорошо еще, что за тобой убирать не надо! А то бы я тебе всыпала! Ой! У нас же гости! А ты мне не сказал?! Ну как с тобой можно, а?
- Эдвард, я ее ведь даже съесть не могу! Мне врачеватель один рассказывал, что еда влияет на характер. Ежели я буду есть таких вот принцесс, я же сам таким как они стану! Я этого не переживу.
- Что ж ты гостя в дверях держишь? Ах да, у тебя же нет дверей. Проходите… пожалуйста, - Юнвальда замолкла, когда поняла, кто перед ней стоит. она постояла на месте, а потом бросилась к нему на шею.
Вот так вот, не очень много сил потратив на сражение, Эдвард все же спас принцессу.
Он выронил копье и щит и тоже обнял леди Юнвальду. Сразу вспомнились молодые годы, когда они были почти на равных, подшучивали друг над другом, дразнили. Тогда они еще не знали, что им предстояло стать родней. Девушка затихла, за что дракон сказал рыцарю спасибо, одними лишь губами, не произнося этого вслух.
- Я так ждала, что меня спасут, - нежно прошептала она, а потом отстранилась от рыцаря и ударила его кулачком по носу. Эдвард схватился рукой за нос, и забрало захлопнулось, прищемив пальцы. Перчатка застряла меж шлемом и забралом. Юнвальда снова была недовольна. – Ты где пропадал столько времени? Меня украли грязные бандиты, потом у них меня снова украли, еще более грязные оборванцы, потом дракон налетел и уволок, вместе с мешком моего приданного. Я за него не беспокоюсь, мой отец не богат, но бедным его никто не назовет. Но что ты тянул? Я уже извелась здесь, ожидая, когда меня спасут!
- А я уж как извелся, - простонал Хенбишег. – Все эти принцессы ждут, что явится их рыцарь в сверкающих доспехах, на белом коне… кстати, где твой конь? Неужели он… пал смертью храбрых?
- Зачем сразу предполагать худшее, - высвобождая руку из перчатки, и снимая шлем вместе с нею, ответил Эдвард. – Громовержец и мои новые знакомые там, ждут меня на тропинке. Ведущей к твоему дому… кстати, хочу узнать, какой умник написал указатель «драконья пещера»?
- Я, - виновато шаркая передней лапой, признался Хенбишег. – Я так устал от трещащей по поводу и чаще всего без повода светловолоски, что готов был отнести ее в ближайший город или деревню и оставить там.
- Почему же не сделал?
- Я представил себе, что она там учинит, и решил, что не стоит подвергать такому несчастью ни в чем неповинных людей… или кого там встречу. А указатель… это я сам его написал, чтоб поскорей ее кто-то спас. Но никто не приезжал. Я уже стал бояться, что она останется со мной навсегда. Но прибыл ты! И то спасаешь меня от нее!
- Рыцарям положено спасать прекрасных принцесс от огромных драконов, - грозя пальчиком, молвила Юнвальда. – Такие правила. Прибывает рыцарь, спасает принцессу. Потом они женятся и живут долго и счастливо.
- А как же мы? Нам, драконам, тоже нужно спасение. Не всегда, даже почти никогда, но вот сейчас очень…
- Спокойно, - размахивал высвобожденной перчаткой, крикнул Эдвард. – Спасу обоих. Тебя от него, тебя от нее. И все будут счастливы.
- А когда свадьбу сыграете? – поинтересовался Хенбишег.
- Мы – никогда. Она невеста моего брата, он послал меня ее спасти.
- Хорош женишок, - презрительно хлопнул хвостом дракон, отчего в воздух подпрыгнула туча золотых монет. – Загребает жар чужими руками.
- Хенбишег, ты же меня знаешь, хоть и не долго совсем. Представь, чего бы я нагородил в столице провинции, где мой брат начальник, если бы он уехал спасать Юни, а меня оставил бы за главного.
- Тебя, за главного? – рассмеялась Юнвальда. – Да, послать тебя спасать меня было разумнее.
- О чем и речь, - согласился рыцарь. – Стивен-Аарон всегда славился взвешенными и разумными решениями. Леди Юнвальда… Юни, а как вы…то есть ты тут вообще жила все это время? Да, я не был очень скор, но об этом я тебе потом расскажу.
- Нет уж, сперва ты! – капризно заявила принцесса. – Расскажи, почему ты так долго меня не спасал!
Эдвард вздохнул и, сев на кучу золота, принялся рассказывать.
Он рассказал о том, как спас город от дракона. Так он объяснил, откуда они с драконом знакомы. Рассказал о спасении сестер Ошенкли, стараясь как можно точнее описать их, чтоб принцесса, увидев их, от страха не свалилась с горы. Поведал о встрече с Человекарем, о том, как прибыл в Оранжевую башню и узнал, что случилась беда. О том, как побывал в городе лесорубов и рыбаков, о странствиях по лесу и встрече с лешим. О грустной истории Хэлеанны и Бодда. Когда дошел до места про оборотней, вспомнил о Трише и побежал вытаскивать его из-за камней. Он еще не пришел в себя, так что объяснять, что ему ничего не грозит, пришлось на пальцах. Он кивнул, что все понял, но на дракона смотрел с опаской, стараясь не тревожить ожог на спине.
Пока Эдвард доставал на свет факелов оборотня, Юнвальда сбегала с закуток, где обитала, и принесла жареного мяса с травами душистыми и картофелем рассыпчатым. А также пару изящных кувшинов с вином.
Все они сели есть, и Эдвард продолжил рассказ.
Он показал Триша, рассказал о том, что он оборотень, но хороший. Он так быстро это сказал, что Юнвальда не успела испугаться. Эдвард рассказал о том, как нашел развалины замка, где разбойник рассказал им о драконе. При упоминании разбойников, дракон надул щеки, сдерживая отрыжку. Те бандиты явно плохо отразились на его желудке.
Поведал Эдвард о походе к мастеру-кузнецу, и о том разгроме, который он учинил в портовом городке. Опустил лишь историю о Роше Звездном, чтоб не печалить никого, и себя в том числе. Рассказал лищь о том, что случайно нашли глыбу метеоритного железа, да о том, что гном выковал копье и волшебный ошейник Тришу.
И завершил рассказом о походе к горе, о том, как взбирались по ней.
По окончании рассказа Эдвард встал и поклонился. Принцесса захлопала в ладоши. Дракон покачал головой.
- Мда, - произнес он глубокомысленно. – Если хотя бы половина из всег этого правда, ты проделал нечеловечески большой путь, чтобы спасти девушку, в которую даже не влюблен.
- Кто влюблен? Я? – Эдвард посмотрел на хорошенькое личико Юнвальды. – Не! Я не влюблен в нее! Она невеста моего брата, я ему помог, вот и все. Ничего такого!
- Да, ничего такого, - подтвердила Юнвальда. Но в ее глазах что-то было такое, что говорило, что она была не до конца искренней. Этот рыцарь проделал огромный путь, чтобы спасти ее. Он мчался ее спасать, совершенно не задумываясь, что ему, по сути, все равно. Но он шел вперед, и добрался до нее. Теперь повезет ее в Оранжевую башню, где… будет не его свадьба. Может, дракон прав? Стивен загребал жар чужими руками?
Да нет, не может быть. По письмам он был совсем не такой, да и не может быть у такого парня, как Эдвард, брат – плохой человек. Да, письма можно писать долго, подбирая каждое слово, или даже поручить их написание специальному человеку, чтоб все было выверено, но Стивен не моет быть негодяем. Юнвальда это чувствовала, а ее чувства никогда ее не подводили.
Даже сейчас, когда Эдвард был ближе и приятней Стивена, и по возрасту ближе к девушке, она ощущала, что любовь меж ними невозможна, и не только из-за давно решенного брака.
Просто Эдвард не может быть ее возлюбленным. Он – совсем другой человек. Он любит приключения, походы, сражения. Стивен более домашний, спокойный и предсказуемый. С одной стороны это плохо, но есть и хорошие стороны: он не выкинет чего-то неожиданного, такого, что перевернет все ее представление о нем.
Как уже было сказано, своим чувствам Юнвальда доверяла полностью.
К Тришу начал понемногу возвращаться слух. Теперь он мог участвовать в разговорах, но не стал этого делать. Это было не его дело, он просто помогал человеку, которого считал хорошим и достойным помощи. К тому же, их пути не зря пересеклись, и некоторое время шли вместе. Теперь, когда у него есть ошейник с заклепками из метеоритного железа, он может идти обратно, к своему народу и своему наставнику. Учиться и снова учиться, если он хочет, а он хотел, стать настоящим оборотнем, чтоб его родичам не приходилось стыдиться родства с ним.
Настало время прощаться. За разговорами прошла ночь, и теперь нужно было спускаться. В этом обещал помочь Хенбишег, спустить принцессу и Эдварда. Триша было решено отправить за конем и Ошенкли, чтобы он сообщил им, что все прошло благополучно, и чтоб они ждали своего друга со спасенной принцессой у подножия скалы. Триш понял, и побежал прочь из пещеры, хотя никто не говорил сделать это немедля.
Что ж, рвение похвальное. Пускай и необязательное.
Остаток ночи до утра Эдвард и Юнвальда провели в пещере. Дракон устроил принцессе неплохую обитель. В этом ему помогли накопленные за его жизнь богатства, в которых он видел лишь подстилку под себя любимого, чтоб было мягче спать.
В закутке, куда вел недлинный переход, были ковры, подушки, столы и стулья из золота и драгоценных камней, подсвечники, а также много разно посуды. Все это было расположено так, что женская рука угадывалась моментально. Эдвард предложил все оттуда вытащить, чтоб у дракона все было на виду, но Хенбишег отказался. Вдруг снова принцесса попадется? А комнатка уже готова и обставлена.
Хенбишег еще пожаловался, что в гильдиях к драконам относятся не очень хорошо. Конечно, для вольного дракона, привыкшего спать на огромной куче блестящего драгоценного металла те жалкие крохи золота, на которых спят драконы в гильдиях, это издевательство. К тому же драконов постоянно чему-то учат, что им и не надо. Особенно Хенбишегу, он и так был умный, даже по меркам вольных драконов. Еще бы! Ведь он умел говорить и играть в шахматы. Этих своих умений он в гильдии не раскрывал, присматривался к людям. Ему там не понравилось и он тихонько, никого не вспугнув, однажды ночью улетел. Искать его не искали, а если и искали, до этих северных далеких краев никаких сведений о нем не приходило. Он мог спокойно жить здесь, что и делал теперь
На прощание они еще раз сыграли в шахматы. Эдвард, разумеется, проиграл.
Поздним утром, уже почти днем, рыцарь и принцесса Юнвальда, оказавшись у того самого указателя «драконья пещера», попрощались с добрым синим драконом, пожелали ему всех благ, и отправились в обратный путь. Хенбишег смотрел им вслед, пока они не исчезли за деревьями. Потом он повернулся к указателю, подумав, содрал когтем надпись и изваял новую, после чего улетел к себе домой.
Теперь на указателе была надпись «туда ничего интересного».
Сколько эта надпись будет препятствовать искателям приключений, было неизвестно, но попробовать стоило.
Триш договорился, что до своих земель он будет сопровождать путников, а потом они как-нибудь сами справятся. Эдвард посадил Юнвальду на Громовержца, а сам шагал рядом.
Юнвальда все рассказывала о своих злоключениях коню и сестрам Ошенкли. Приготовленная к встрече с ними рассказами Эдварда, она их нисколько не испугалась. О приданом она не сокрушалась, потому что самая большая ценность ее семьи была при ней. Она даже достала из-за пазухи цепочку с затейливо сделанным перстнем.
Перстень был одно загляденье. Большой, как печатка, с круглым камнем зеленого цвета. Не изумрудом, а чем-то иным. Перстень был украшен узорами из золота, потемневшего от времени, где-то на нем даже имелись повреждения.
По рассказам леди Юнвальды, этот перстень передавался в ее семье уже многие поколения, и своими корнями его получение отходило к временам, когда мир еще был разделен. Или уже только что воссоединен, как привыкли говорить летописцы. Этот перстень имел какое-то отношение к той опустошительной войне, и принадлежал какому-то легендарному герою, чье имя, увы, затерялось в истории. Маги проверяли перстень, и все как один утверждали, что никакой магии, никаких чар в нем не было, просто старинное кольцо с камнем, не более того. И все же в ее семье этот перстень очень берегли. Семья ее не была очень богатой, зато была знатной, и реликвия тех, темных времен, придавала ее роду вес.
Ночь медленно наступала. Сперва покраснел небосвод в закатных лучах, появились первые звезды, не скрываемые никакими облаками. Путь домой был легок и приятен. Такое приключение заканчивалось, как и должно…
А вот и нет! не закончилось еще!
В нос Тришу внезапно уткнулась стрела. Оборотень собрал глаза в кучу и уставился на металлический наконечник, едва не до крови воткнувшийся в его нос, который Эдвард в схватке знакомства прищемил ему забралом. Триш удивился.
Из кустов выбежало человек десять, все с арбалетами, у некоторых на поясах блестели мечи. Грубо выкованные, но мечи, и заточенные. Опасное оружие. Эдвард мог бы раскидать их, если бы в него не смотрели злые глаза через арбалетный прицел, и не было бы необходимости печься о своих спутниках. На шею Громовержца накинули петлю. Он не стал сопротивляться, вставать на дыбы и убегать, уволакивая за собой беднягу, потому что на его спине сидела леди Юнвальда. На сестер Ошенкли попросту скинули два мешка, полностью закрывшие их человеческие тела. Тут же добавили веревками, и девушки были связаны. Потыкав в них стрелами и кинжалами, им приказали молчать, иначе грозились убить на месте. Угроза была серьезной, так что Надья, и особенно вспыльчивая Шарлотта, решили подчиниться.
Эдвард молча злился, когда его разоружали. Отняли метеоритное копье, щит, зачарованный меч. Оставили лишь доспехи. Ему связали руки у локтей за спиной и, ткнув в спину дубиной. Заставили куда-то шагать.
Оборотня связать было не проблема, он так пристально глядел на стрелу, что даже не шелохнулся, когда ему связали руки за спиной, и даже дополнительно обмотали веревкой, прижимая к телу.
Привели пленников на поляну, где уже горел костер, и сидело пятеро разбойников, в одеждах таких же грязных, но ранее эти одежды принадлежали людям богатым, так что статус этих пятерых не вызывал сомнений: главари. Прескверные типы, доложу я вам. Один страшней другого. А все вместе ну просто сидячий ужас. Потому что пока сидели.
Эдварда, Юнвальду и Триша усадили на землю. Громовержца привязали толстой веревкой к крепкому дереву, Ошенкли просто стреножили, связав одну пару ног. Если точнее, пару ног Шарлотты.
Надья не могла долго находиться в неведении, и потому решила в мешке проделать дырку, чтоб хоть видеть, что твориться вокруг. Кроме зубов ничего не было, так что она принялась, с отвращением от мерзкого вкуса старого мешка, прогрызать себе окошко.
- Так-так, - гадким голосом начал один из главарей, рассматривая пленников. – К дракону ходили, значит? А мы все зна-аем.
- Да, - кивнул второй главарь, с повязкой на одном глазу. – Мы давно уже присматриваемся к этой пещере, но дракон… на дракона мы не пойдем, силы не те. А вот у тебя, рыцарь, сил было достаточно. Ну как, победил ящерицу?
- Можно и так сказать, - уклончиво ответил Эдвард, за что получил дубинкой по голове. Шлем зазвенел, и забрало захлопнулось.
- Эй, Крис, открой личико нашего красавца! Я предпочитаю видеть, с кем болтаю. Во-от, молодец Крис, - продолжал первый главарь. Оставшиеся три крутили в руках копье и меч. Да, вещицы красивые и необычные. – Так как, победил?
- Вроде, – мрачно ответил Эдвард.
- А чего ж золотишка не забрал? Или тебя богатства не интересуют? – спросил одноглазый. – Не поверю ни за что! Тебя что, только дамочки интересуют? А их содержать надо, тратить на них много. А без золота как обеспечишь женушку?
- Я ему не жена! – возмутилась Юнвальда. – Слышал меня, кривой лягух? А ну, развяжите меня! Я ему глаза выцарапаю!
- Боевая, - довольно поглаживая толстый живот, произнес одни из троицы «занятых». – Люблю таких.
- Зато тебя никто не любит!
- Юни, - прошептал Эдвард, за что еще раз получил по шлему. Забрало, сами понимаете, снова закрылось. Крис уже без команды открыл забрало.
- А вот это не надо, пусть пока так посидит, - отмахнулся одноглазый. Забрало вернули в первоначальное, закрытое положение. – А что это у вас, дамочка, да на шее висит краси-ивое что-то? Почему не у меня в руках?А ну, Бонк, принеси-ка
Один из громил вышел из кольца, которым они окружали поляну, и подошел к принцессе. Эдвард хотел было что-то сделать, но снова получил по голове.
Надья прогрызла себе окошко, выплюнула мерзкие волокна мешковины и теперь взглядом испепеляла разбойников. Триш не смог долго сидеть, и упал. В его глазах кипела ярость, и шея понемногу вздувалась, но ошейник должен был остановить его превращение.
Громила, Бонк, приблизился к леди Юнвальде, протянул руку и даже коснулся кончиками пальцев перстня, как на поляне прогремел низкий, похожий на гром небесный голос, произнесший: «Нет!»
Костер словно взорвался, остались лишь искры, которые замерли в воздухе на границе поляны. Разбойники вытащили мечи, некоторые стали водить арбалетами по воздуху, ища цель.
Раздался звук удара, и один из стрелков, перелетев через всю поляну, скрылся в темноте леса, сбив несколько искр. Все насторожились и теперь ожидали нападения с той стороны. Стрелы смотрели своими смертоносными остриями в одну сторону.
На темную поляну вышел некто в черном балахоне. Его лицо было сокрыто под капюшоном. В руке он держал длинный посох. Несмотря на темноту, было понятно, что на нем что-то изображено.
Незнакомец остановился, едва проникнув на поляну. Он чернотой из капюшона осмотрел всех бандитов, которые были готовы разрубить его. Никто не решался дернуться вперед, хотя славу победителя хотели получить все. Но кого побеждать? А вдруг он не один? Не мог же он в одиночку, такой с виду худой, нанести такой силы удар, что их товарищ по грабежам вылетел как пробка из бутылки?
Или мог?
Пока они думали, незнакомец принялся бить.
Он махал своим посохом, как воины машут копьем, только удары копья не имели такого результата, как удары этого незнакомца этим посохом.
Одно, хотя бы малейшее прикосновение отправляло разбойников в полет. Они ударялись друг о друга, о деревья, улетали в ночную темень, и словно исчезали. Не поднимались, не давали о себе более знать. Каждый удар сопровождался движением воздуха, как круги на воде после броска камня. Двигался незнакомец невероятно быстро.
Главари повскакивали с мест, вынимая кривые ножи и строя страшные рожи. На незнакомца это не возымело никакого действия. Брошенные в него кинжалы он отражал, стрелы рассыпались в пыль, не коснувшись его, мечи от удара о его посох ломались, как стеклянные, с тучами осколков.
Расправившись с рядовыми бандитами, незнакомец замер. Главари смотрели на него, едва различая его силуэт.
Как по команде они замахнулись на него ножами, и незнакомец выкинул в их направлении руку ладонью вперед. Воздух перед ними задрожал, сжался и распрямился, толкая главарей. Разлетелись они как птицы, в которых кинули камнем: в разные стороны, словно тряпичные куклы
На поляне снова стало тихо. Незнакомец выпрямился, осмотрелся. Угрозы более не было. Эдвард, Юнвальда, Триш, Надья и Громовержец следили за ним, затаив дыхание. Такой техники боя они еще никогда не видели. Шарлотте доставались лишь ощущения, передаваемые ей сестрой.
Незнакомец посмотрел на Юнвальду. У нее сердце сжалось. Некто в черном балахоне подошел к ней, не спеша. Он остановился перед ней, и стал рассматривать. Что было у него на уме, загадка.
Не загадка лишь, что ему было нужно. Он наклонился, схватил перстень, висевший на цепочке, и дернул его. Юнвальда вскрикнула. Цепочка порвалась, причинив боль. Незнакомец раскрыл кулак, посмотрел на перстень, и в темноте его капюшона будто бы засветилась довольная улыбка.
Он развернулся и пошел прочь, проходя через потухший костер, его фигура словно затуманилась, а потом все искры устремились обратно в огонь, и вспыхнуло пламя. До ушей пленников донеслись слов, произнесенные тем же громоподобным голосом, очень недовольным тоном: «Все приходится делать самому».
Он исчез.
Такого никто не ожидал.
Еще недавно, несколько минут назад, они сидели, окруженные и связанные, без каких-либо шансов на спасение, и вдруг появляется кто-то в черных одеждах, буквально разбрасывает всех разбойников, показывая чудеса ловкости и недюжинного мастерства обращения с оружием и ведения боя с множеством противников. Да, разбойники были необучены, но навалиться всей толпой и забить только лишь числом они все умели. Незнакомец просто не дал им это сделать, двигаясь стремительно и сокрушая всех одним ударом.
Посидев в шоке, наши герои принялись елозить на местах, стараясь как-то сбросить путы, или растянут веревки. Удачнее всего это получалось у Триша, но ошейник мешал. Еще немного раздуется шея, и она коснется метеоритных заклепок в ошейнике, и его превращение остановится. Оборотень не мог этого допустить, и попросил Эдварда помочь. Рыцарь откликнулся на просьбу, разумеется, согласием. Триш подполз поближе к сэру Гинфгиду, Никто не помешал бы, потому что разбойники валялись по кустам, отдыхая от невероятных ударов.
Расстегнув ошейник, с пятой попытки, правда, Эдвард откатился чуть подальше. Полоска кожи с заклепками и замком из того же метеоритного железа, чтоб далеко не ходить, упала на примятую траву. Под светом костра металл заиграл оттенками красного и фиолетового.
Триш начал превращение. Страх и злоба подтолкнули его к смене облика. Он стал шириться на глазах, рычание разносилось по лесу. Некоторые разбойники пришли в себя, и с трудом, кряхтя и охая, потирая ушибленные места, поднимались. Их взорам представала та еще картина: на поляне, еще недавно служившей им прибежищем, рядом с пленниками и отобранным оружием, каталось чудовище. Шерсть выросла за несколько мгновений, и веревки лопнули. Сила оборотня человековолка была велика.
Он, Триш, то есть, вскочил, широко разводя руки, высоко подняв голову, устремив мору ввысь, и завыл. Тут уж очнулись все, даже те, кто был глубоко без сознания, и провалялся бы в таком состоянии до утра, но этот рев разгневанного чудища разбудил всех, и бандиты, спотыкаясь о своих же, разбежались кто куда. Триш прекратил рев, и, немного сгорбившись, подошел к Эдварду
Вмиг он порвал веревки, связывавшие Эдварда, рыцарь был свободен, и он, добравшись до своего меча, выполнил несколько движений, окончательно устрашая всех, кто был в округе. Хотя никого уже и не было, все поубегали. Привязывавшие коня и Ошенкли к деревьям путы с одним движением когтей Триша лопнули. Дальнейшее распутывание легло на плечи Эдварда. Все же чудищу не до конца доверяли. Триш, конечно, друг, даже в таком, жутковатом облике, но страшновато все же. Триш занялся обузданием себя и попытками вернуться к человеческому облику. Минут через десять он стал уменьшаться в размерах, шерсть стала редеть, как бы втягиваясь в тело.
Спустя двадцать минут на поляне стоял худой, довольно высокий парень, который быстро застегивал ошейник.
Спутники сидели возле костра в нормальном виде, только напуганные. Незнакомец освободил их из плена, но зачем, и почему? И с какой целью он забрал перстень?
Насчет перстня больше всех опечалилась Юнвальда. Перстень был их семейной реликвией, и пускай без него ее род не потерял былого веса среди знатных семей, но престиж упал. Иметь древний артефакт, корнями уходящий в стародавние времена, было серьезно. Правда, можно не рассказывать, что перстень потерялся. Никто же не требовал при каждом важном разговоре показать перстень. Он был символом, не более.
Но как обидно!
Загадок было много, а переживаний больше.
Наскоро поев, спутники решили лечь спать, не забыв определить порядок дежурств. Первым заступал Триш, который никого не так и не разбудил, и простоял всю ночь, не желая будить своих друзей. Они не так сильны, как оборотень, пускай отдохнут. В темноте леса Триш отчетливо видел все и всех. Под всеми подразумеваются ночные птицы, зверьки некоторые да жучки-паучки, которым не спалось. Лес пробуждал в оборотне страсть к охоте, волнение ночного хищника. Сквозь облака выглядывала одна из лун. Триш почувствовал, что его шея снова раздувается, ощутил, как растет шерсть и удлиняются ногти, превращаясь в когти. Но стоило шее соприкоснуться с ошейником, как волнение и быстрый бег крови по жилам исчезли и замедлились, если речь идет о токе крови. Триш ощущал, как превращение изменяет направление, идет вспять. Не обманул гном. Хотя он лишь сделал то, что нарисовал Герхальт, а он понимал, что делает.
Утром наши герои проснулись отдохнувшими, но настороже. Прошлись по кустам в поисках разбойников, которых раскидал незнакомец, но никого не нашли. Только множество следов, но даже от этих отпечатков сапог на траве и земле пахло страхом. Триш распугал всех, кого не заставляло дрожать и бежать без оглядки воспоминание о незнакомце, отвешивающем своим посохом оплеухи.
И тут Эдварду пришла в голову отличная идея. Так как путь домой они знали лишь приблизительно, то он достал из мешочка, который держал за пазухой, зуб Хенбишега и прижег его пламенем костра.
- Вот, - потряс он в воздухе немного почерневшим зубом. – Я попрошу Хенбишега, чтоб он нас отнес домой. Так мы быстрее доберемся.
- Погоди-ка, - нахмурив брови, начала Шарли, - ты хочешь сказать, что мог в любой момент вызвать дракона?
- Ну да, - пожав плечами, ответил Эдвард. – Я ж вам рассказывал, когда мы ночевали после… ну, купания, помните?
- Купание мы отлично помним! Но здесь другой смысл! Ты хочешь сказать, что мог в любой, какой угодно момент, вызвать дракона, который отнес бы нас в свою пещеру, где сидела принцесса? И нам не пришлось бы так долго бродить и искать неизвестно что неизвестно где?
- Не совсем…
- Что значит не совсем? Да мы же могли сразу, еще у Оранжевой башни вызвать Хенбишега… не обижайся.
- Да ничего, - почесывая брюхо, отозвался дракон, быстро прилетевший, и теперь с трудом стоявший на деревьях, потому что на поляне не мог поместиться, а высота деревьев была довольно большой.
- …вызвать его, и он бы нас отнес куда надо? – продолжала Шарлотта. – Или же просто принес леди Юнвальду к нам? Так быстро и легко?
- Ну, я мог бы… да, - задумался Хенбишег. – Но есть одна маленькая неурядица, неточность, я б сказал. Вызвать меня еще не пустившись в поход? Но вы же не могли знать, что принцесса Юнвальда у меня! Я был незнамо где. И неизвестно чем занимался. Я вполне мог остаться, по совету сэра Эдварда, в гильдии драконов, мог улететь на юг, запад, или вообще улететь за океан, чтоб узнать, кончается он где-то или нет. Нет, если бы вы знали, что принцесса у меня, тогда другое дело, но вы же не знали.
- Д-да, - поняла свою промашку Шарлотта, - правильно. Виновата, ошиблась немного. Но я просто не могу поверить, что все могло решиться в кратчайшие сроки, и совершенно без каких-либо приключений.
- Но так же неинтересно! – воскликнул Эдвард. – Если бы мы не отправились в путь, то никогда бы не побывали в лесу лешего, не повстречались с оборотнями, с Эльфом. Наша дружба не стала бы крепче.
- Ты думаешь, что меж нами есть дружба, и что она крепка?
- Я так думаю, да. Иначе мы давно бы разошлись в разные стороны и не помогали друг другу. Сколько раз вы меня спасали? А сколько раз я вас?
- Не больше десяти, в общем, и ты нас, и мы тебя, - немного подумав, ответила Надья.
- А если бы не дружба, то ни разу бы не было.
- Он прав, - ткнув в Эдварда когтем, сказал Хенбишег.
- Так! Погодите все! – замахала руками Юнвальда. – Я не понимаю, о чем вы, и не очень хотела бы понимать. Я хочу выбраться из этой чащи, и такое ощущение, что только я, а всем остальным тут словно дом родной!
- Я не обиделся, - хотя его не спрашивали, заметил Триш.
- Я к тому клоню, что дома лучше. Меня, между прочим, жених ждет. Ты же меня для этого спасал, Эдди? Чтоб доставить на свадьбу?
- Ну… да, - кивнул рыцарь. – А… А! Я понял! Хенбишег! Я ж тебя зачем позвал?!
- Это ты должен сказать, - ответил дракон, - хотя я и так понял.
- Я хотел попросить тебя отнести нас, без Триша, четверых нас, к Оранжевой башне. Дорогу мы покажем, накормим, если надо, по прилету…
- Накормить, это хорошо, - согласился дракон.
- Как же он нас понесет? – спросила Шарли.
- В лапах, - удивился странному вопросу Эдвард. – На его спине удержимся только я и леди Юнвальда, а у вас с Громовержцем… не получится. Поэтому вас нужно будет держать в лапах. А чтоб вы не подумали, будто мы считаем вас низшими, в лапах он понесет нас всех… если согласится, кончено.
- Я согласен, - идея Хенбишегу понравилась. – И новые земли повидаю.
- То есть как, понесет в лапах?
Спорили они довольно долго, но все же Шарлотта и Юнвальда, которые были против, согласились, что лучше быстрее добраться, без приключений, чем тратить много дней, наверняка ввязываясь во что-то. К тому же у Юнвальды был уже опыт полетов в лапах огнедышащего дракона.
Триша отправили домой. Его нести не было смысла, он и так был недалеко от родных мест, да и опаленная спина не добавляла оборотню любви к дракону. Попрощавшись со всеми, заверив, что если нужна будет его помощь, он поможет, молодой оборотень отправился домой.
Домой же отправились и наши герои со спасенной, уже второй раз, хотя второй раз спасенной случайно, принцессой. Хенбишег аккуратно расположил свои когти, чтобы не поранить никого, и чтоб драгоценный груз не вывалился. Расправив крылья, дракон взлетел.
Его курс поправлял Эдвард, зажатый в передней левой лапе. Под ними проносились поля и леса. Озера и реки, но дракон летел так быстро, чтоб не доставлять неудобств. Громовержец тихо протестовал против такого обращения с собой, но не мог не согласиться, что идея его хозяина хороша.
Домой так они попали вечером того же дня, потратив на весь путь чуть меньше половины суток.
Переполох бы-ыл…
Еще бы, когда ни с того ни с сего прилетает дракон, и намерения его совсем непонятны! Но стоило ему сесть, оказавшись в кольце стрелков и тяжеловооруженных воинов, как все стало понятно. В передних лапах он держал людей, а в задних – коня и сестер Ошенкли. Так быстро они еще никогда не передвигались.
Встречать свою невесту выбежал сам Стивен-Аарон. Они долго обнимались, под радостные возгласы.
Свадьба была назначена на следующий же день.
Потом перенесли на неделю, чтобы леди Юнвальда могла отдохнуть от тех поистине безумных приключений, в которых ей довелось принимать участие.
Вечером Стивен зашел к Эдварду, лежавшему в своих покоях, на кровати. Он лежал без движения. Таких приключений у него еще не было, и летал с драконом он впервые. Было страшновато, но добрались домой во много раз быстрее. Это того стоило.
Следующие несколько дней до свадьбы он решил помочь всем, чем может, в ее организации. Что-то построить, что-то принести, сделать, повесить – все, что можно было, и что доверяли сделать рыцарю-недотепе.
Стивен не мог сдержать слов благодарности, хотя уже миллион раз, наверное, произнес «спасибо» в разных формулировках.
Сейчас брат зашел к рыцарю, чтобы он поведал о своих похождениях. Эдвард согласился, но чуть позже, когда отдохнет. И обязательно вместе с сестрами Ошенкли, чтобы ничего не наврать.
О планах на будущее Эдвард ничего конкретно не мог сообщить, кроме того, что ему предстоит еще не менее одно путешествия. Он обещал сопроводить Шарлотту и Надью на север, где, по совету мыслелова Вольдемара, следовало искать Айкона, мага, который мог бы помочь расколдовать девушек. Обещания надо держать, иначе теряется в них смысл.
Надо всегда делать то, что обещал. И обещать аккуратно, чтоб не попадать в затруднительное положение, когда обещание выполнить невозможно из-за того, что обещал невозможное.
Сестры Ошенкли расположились в конюшне. Как и в первый приезда в Оранжевую башню. Им тоже предстояло принимать участие в торжестве по случаю свадьбы губернатора Стивена-Аарона и леди Юнвальды. После они отправятся на север, но минуя загадочный лес, в котором обитал не самый добрый леший.
Лишь одно пугало их.
Та фигура в черном балахоне и с посохом, что раскидала разбойников, пленивших их после спасения принцессы Юнвальды.
Эта фигура очень напоминала того самого мага, что заколдовал их. Девушек он не видел, они стояли в полной темноте, да еще заслоненные деревьями и кустами. Неизвестно, что бы он сделал, увидев творение своих рук.
Но зачем ему понадобился перстень, передававшийся из поколения в поколение в семье Юнвальды?
Думая об этом, они уснули.
Сны им не снились.
Эпилог.
Фигура в черном коснулась огромной каменной двери, исписанной всевозможными знаками защиты от всех видов магии. Исполинские, и по размерам, и по толщине, двери отворились, не издав ни единого звука.
В помещении, круглом, с высоким сводчатым потолком, стоял стол. даже не стол, а более алтарь.
На алтаре лежали доспехи, словно живой или погибший воин.
Воин…
Фигура в черном, постукивая своим посохом, подошла к каменному столу, погладила левую пустую ладонь. Металл был безжизнен.
На безымянный палец, на котором не было ранее перстня, теперь он был.
Фигура в черном балахоне осмотрела дело своих рук.
Не хватало еще нескольких, пяти-шести частей доспехов.
Еще предстояло поработать, чтобы их найти.
Их нужно непременно найти.
Июнь 2009
Задание для неудачников, Готовый вариант
© Copyright: Андрей Ходосов, 2009
Свидетельство о публикации №209011600662
Свидетельство о публикации №209011600662
Рецензии