Витя передовик

   Работал в нашем институте слесарь Витя Филюкин. Ему недавно исполнилось шестьдесят, но никогда и никто его, кроме как Витей, не величал. Да и все в нем исключало необходимость упоминания отчества. Небольшая скуластенькая головка с полубоксом, перекочевавшим из его юности, мелкие черты всегда чисто выбритого лица, маленький рот, сомкнутый аккуратным бантиком, и голубые, такие чистые, непомутненные временем глазки - все это создавало образ подростка. К тому же он одевался по какой-то старой мальчуковой моде - пиджачок с маленькими плечами, слегка коротковатый и по длине и в рукавах, делал его сходство с под¬ростком еще большим. Все на нем  всегда  чистое, выглаженное, фланелевая ковбойка отглажена и застегнута на верхнюю пуговичку. На работу Витя ходил со стареньким фибровым чемоданчиком с никелированными уголками и замочком, бывшим в моде еще в пятидесятых годах, особенно среди спортсменов.

   Филюкин всегда приходил на полчаса раньше, вежливо здоровался с охранниками, те в ответ приветливо улыбались, и улыбка не сходила с их лиц пока они провожали его взглядом. Любили Витю, да и было за что:   старейший работник института, фронтовик-танкист, не выпивает, труженик, ударник,  фото постоянно висит на доске почета.
В те годы рабочий люд появлялся задолго до начала работы и только для того, чтобы засесть за стол и, постукивая костяшками домино, поведать друг другу тайны прошедшего вечера и помыть косточки начальству и власти. Витя в доминошных сходках никогда не принимал участия. Придя на свое рабочее место, он переодевался и сразу принимался за работу: брал отблескивающую краснотой медную трубку, точно размечал ее на куски и бережно, аккуратно отпиливал. Нарезанные трубки он убирал в ящик верстака, брал следующую длинную трубку, размечал и опять пилил, и опять складывал. Естественно, производственные обязанности у Вити были значительно шире, но именно с этого всегда начинался его трудовой день.

   Заведующий лабораторией Тигран Ашотович появлялся на производственном участке минут за пятнадцать до начала рабочего дня. Он отличался некоторой рассеянностью,  голова у него с утра и по самую макушку была забита делами научными, организационными и административными. Входил завлаб стремительно, мимоходом кивал козлятникам и подходил к Вите, чтобы поздороваться с ним персонально, с рукопожатием.

   - Как дела, как здоровье, Витя? - участливо заглядывая в глаза, спрашивал Тигран Ашотович.

    - Все хорошо. Вот только трубка кончается, скоро работать будет не с чем, Тигран Ашотович. Надо бы выписать еще со склада метров пятьдесят.

   - Выпишем, Витя, выпишем. Сейчас же дам команду и Таня выпишет. Витя, а как дела с установкой для испытаний цилиндров, когда все будет готово.

   Витя плавно, с какой-то нежностью вынул ножовку из разреза недопиленной трубки и повернулся к заведующему:

   - Тигран Ашотович, видите, еще рабочий день не начался, а у меня уже все кипит. Закончу подготовку и вот тогда уже приступлю к финишным операциям.

   Любил Витя ввернуть в свою речь красивые научные словечки типа "финишная операция". Он мог и еще понаучнее, все-таки в  институте работал, наслышался.
   - Ну, хорошо, хорошо, Витя - и Тигран Ашотович направился к выходу, несколько неодобрительно поглядев в сторону все еще сражавшихся за право называться козлами доминошников.

   Поднимаясь по лестнице, Тигран Ашотович думал:

   - Какой все-таки Витя молодец. Какой исполнительный, аккуратный во всем, а как все делает, даже эту трубку как пилит. Пилит. А, кстати, зачем он ее все время пилит? Ну да ладно, человек Филюкин ответственный, знает, что и зачем делает. Да, Витя - молодец! Вот все бы такими были, а то у них на уме одна забота - вы¬пить да козла забить, а работа так, по боку.

   Так, рассуждая про себя, Тигран Ашотович поднялся в лабора¬торию и, поздоровавшись со всеми, тут же распорядился:

   - Таня, выпишите, пожалуйста, со склада пятьдесят метров медной двенадцатимиллиметровой трубки.

   Таня - полная, пожилая женщина, вечная лаборантка, всегда настроенная на возражения и конфликт, с места, безо всякого разгона взвилась:

   - Тигран Ашотович, опять Витя что-ли? Что он ест ее трубку-то? Уже устала оформлять бумажки.

   Тигран Ашотович слегка побаивался своей агрессивной сотрудницы, стаж пребывания которой в институте и воинственный характер позволяли разговаривать в хамовато-напористом тоне с кем угодно, хоть с директором. Поэтому Тигран Ашотович несколько заискивающе и подобострастно сказал:

   - Танечка, но это же производственный процесс. Сейчас Витя установку новую делает. Выпишите, пожалуйста.

   Таня шумно фыркнула, тем самым доказывая, что последнее слово остается за ней и принялась оформлять требование.

   И вот, наконец, пробило девять. Рабочий день официально начался. Козлятники с шумом, поругиваясь и подтрунивая над проигравши¬ми, разошлись по своим рабочим местам с одним желанием, чтобы быстрее наступил обеденный перерыв, когда снова можно будет сесть за игровой стол.

   Витя же закончил работу с трубкой, аккуратно, как и все, что он делал, убрал верстак, смел все стружки и пошел монтировать новую установку для испытаний цилиндров, о которой так беспокоился Тигран Ашотович.

  Переделал всяких экспериментальных установок за свою жизнь Витя предостаточно. Пытливая инженерная мысль, бушующая в умах маститых ученых и особенно аспирантов, всегда находила свое воплощение здесь внизу, на производственном участке. Каждый раз, начиная переводить в металл чью-нибудь идею, Витя был уверен - работать не будет. И часто оказывался прав. Все делал по эскизам и чертежам, собирал и... не работало. Вот тогда обескураженные и посрамленные авторы  смотрели на Витю с недоумением и надеждой. Он уже привык к их виноватым взглядам и всегда в таких случаях смотрел на страдальцев своими кругленькими голубыми глазками, складывал губки в аккуратный бантик и всем своим молча¬ливым видом показывал, что он здесь ни при чем.

   Вот и сейчас Витя подумал о том, как расстроится Тигран Ашотович, когда убедится, что испытательная установка не работает так, как за¬думала его ученая кучерявая голова.
Подошло время обеда, Витя вернулся к своему верстаку, достал старенький чемоданчик, вынул оттуда два бутерброда, больше в нем ничего и не было и, присев на высокий металлический табурет, стал аккуратно и как-то беззвучно есть. За доминошным столом уже разгорались страсти, истомленные ожиданием игроки так неистово лупили костяшками, что казалось стол не выдержит и развалится.

   Витя доел бутерброды, отряхнул рукой крошки вокруг маленького ротика, снял с гвоздя ножовку и опять принялся пилить трубку, аккуратно и точно отмеряя каждый кусок по шаблону.

   После обеда он разложил возле установки чертежи и долго примерял изготовленные детали одну к другой. Конечно же, что-то не сходилось, и Витя собирал и снова разбирал детали, подгонял их, постепенно шаг за шагом исправляя огрехи спешной конструкторской мысли. Подошел Тигран Ашотович, влюбленными глазами он смотрел как Витя бережно и аккуратно монтирует детали, как  работает с инструментом.

   - Ну, как, Витя, дело идет?

  - Конечно, Тигран Ашотович. Вы не волнуйтесь, я ее скоро закончу. Вот задержусь сегодня, завтра, а там глядишь и попробуем.

   - Спасибо, Витя, ты молодец - Тигран Ашотович наградил Витю доброй улыбкой и взглядом, наполненным уважением.

   Уже закончился рабочий день, а Витя продолжал ковыряться с установкой, но, наконец, затянул последнюю гайку и вытер руки ветошью. Он вернулся в мастерскую, открыл верстак и пересчитал нарезанные трубки, после чего отпилил еще шесть штук.

   Затих институт, его огромная территория обезлюдела, лишь бродячие собаки рыскали в поисках чего-нибудь съестного. Витя одиноко пересекал площадь к проходной, его фигура с неизменным чемоданчиком в руке, казалось, слегка согнулась от накопившейся за день усталости. Проходя мимо доски почета, Витя посмотрел на фотографии и, остановив взгляд на своем портрете, подмигнул ему.

   - Ну что, труженик ты наш, опять ты последний уходишь. Устал, небось, Вить, вон согнулся-то как. Ну, иди, переночуй - напутствовал с доброй улыбкой охранник.
Витя попрощался и вышел из проходной. Он жил в пяти остановках от института, но на автобус не сел, а пошел пешком. Конечно, усталость его одолела, со стороны было видно, как у него опущено правое плечо. Витя прошел два квартала, повернул в какой-то двор, прошел через него, еще раз повернул и вышел прямо к железным воротам. Он уверенно просунул руку сквозь решетку и отодвинул скрипучий засов изнутри, прошел и снова скрипнул засовом. Витя дошел до сарая с открытой дверью, возле которой снаружи сидел мордастый, бородатый мужик.

   - А, Витек, заждался я тебя - прохрипел мордоворот - У тебя как всегда, можно не проверять?

   - Как всегда. Можешь проверить - с достоинством ответил Витя и опять завязал губки бантиком. Он открыл чемоданчик и последние лучи уходящего солнца отразились в красных медных трубках, плотно и доверху уложенных в чемоданчик. Витя смотрел поверх головы бо¬родача, взгляд его остановился на горе цветного металлолома, находившегося в глубине сарая.

   Мужик своей огромной пятерней провел по трубкам, которые со скрипом завращались от его движений.  Он встал, подошел к куче и трубки с шумом и звоном посыпались из перевернутого им чемодана.

   - Молодец, Витек. Работаешь отлично. Была бы у меня доска почета, твоя фотка на ней красовалась бы, как самая главная. На тебе за труды праведные - и он, вынув толстую пачку денег, отсчитал несколько купюр и отдал их Вите.

- Завтра как всегда, Вить?

- Да, как всегда. До свидания - скромно произнес Витя, убирая деньги в карман. Он повернулся и пошел к воротам. Его фигура уже не была перекошена. Филюкин шел с прямой спиной, держа в руке чемоданчик, и глядел вперед ясными, чистыми, голубыми глазами.