Лицейская неделя в Школе Самоопределения

В конце октября в московской Школе самоопределения по традиции проходит Лицейская неделя, посвященная тому самому Царскосельскому лицею, который прославил в своих стихах Пушкин. В течение нескольких дней ученики и учителя живут так же, как жили лицеисты.
Все начинается с внешнего вида. И дети, и взрослые одеты по моде начала XIX века. Мужчины, как правило, – в белые рубашки со стоячими воротниками и сюртуки; дамы – в длинные платья. Конечно, не все наряды исторически безупречны, но это ничуть не портит общего впечатления. Глядя на одетых подобным образом мужчин, которые, заложив руку за спину и высоко подняв голову, то и дело чинно прохаживаются, пока дамы непринужденно беседуют между собой, обмахиваясь веерами – на фоне Екатерининского дворца, нарисованного на стене школьниками, – вы погружаетесь в хронотоп пушкинского Лицея – в его неразрывное целое, именуемое времяпространством. Завидев друг друга в коридоре, ученики и учителя раскланиваются, а иногда даже прибавляют несколько фраз по-французски (дети учили французские фразы перед Лицейской неделей).
Обучение у юношей и девушек на время Лицейской недели раздельное. (Хотя в Лицее девушки и не учились, для них здесь сделали исключение.) Девушкам наравне с языками и словесностью преподаются приличествующие дамам предметы, пока юноши изучают то же, что и их царскосельские сверстники двести лет тому назад. А именно: словесность российскую, историю России, французский и прочие языки, фортификацию (науку о способах укрепления местности для ведения боев), право естественное, натурфилософию, фехтование, этикет, фрунт (искусство военного построения), верховую езду (для этого в школьный двор приводят живую лошадь) и многое другое. Старшеклассники также вольны принять участие в деятельности так называемого «Университета», научного кружка, где гости школы читают лекции на самые разные темы. Некоторые уроки проводят не только учителя, но и бывшие выпускники: многие из них, закончив учиться, продолжают жить школьной жизнью. Конечно, французскому языку или натурфилософии научить за несколько занятий нельзя, но учеников можно заинтересовать и дать им об этих предметах какое-то представление.
На каждом уроке преподаватель оценивает лицеистов по той же системе, которая была принята в пушкинские времена и позднее, вплоть до 1917 года. «Единица» – это высший балл и означает «превосходно»; «два» – «весьма успешно»; «три» – «успешно»; «четыре» – «посредственно»; «пять» – «плохо» и «ноль» – «отсутствие представлений», низший балл. Оценивается также прилежание. Примечательно, что в Царскосельском лицее оценки появились не сразу: сначала вместо них практиковались письменные характеристики воспитанников, периодически составлявшиеся преподавателями. Егор Антонович Энгельгардт, один из директоров Лицея, объяснял это так: «Бездушная цифра (отметка) одна никогда не может выразить всех тех бесчисленных нравственных оттенков». Кстати сказать, в Школе самоопределения отметки детям не ставятся до 8-го класса. Вместо них так же применяются письменные характеристики учеников, написанные учителями, и, кроме того, письменные характеристики самих учеников.
Это не единственная черта, сближающая Школу самоопределения и Лицей, невзирая на расстояние в два столетия. Свой теперешний вид «Школа Самоопределения приобрела, когда ее возглавил Александр Наумович Тубельский. (Он же являлся президентом Ассоциации демократических школ России.) При Александре Наумовиче и начал проводиться «Лицей», равно как и все остальные «исторические погружения» – в каменный век, Древний Египет, Древнюю Грецию, средние века и не только. Но именно празднование дня рождения Лицея, основанного 19 октября 1810 года, так значимо для этой школы.
Весной этого года (статья написана в 2007 году. – В.Л.) Александр Наумович скончался, и эта Лицейская неделя впервые проходит без него, так живо в ней участвовавшего: от начала, когда школьников посвящают в лицеисты, до самого конца, когда все венчается спектаклем о Лицее и балом.
Александр Наумович был человеком удивительно деятельным и изобретательным. Придя в школу № 734 в 1985 году, Александр Наумович кардинальным образом преобразил ее. Школа стала считаться государством, а ее ученики и учителя – гражданами. Была принята конституция, созданы органы законодательной, исполнительной и судебной властей. Но главное, высшим принципом была провозглашена свобода выбора ученика, его самоопределение. Образование ученика, когда он предоставлен сам себе, было признано более важным, чем его обучение, а школьная атмосфера, или среда, как говорил сам Александр Наумович, была признана более важной, чем уроки и учебная программа. Первостепенная задача школы, таким образом, заключалась не в том, чтобы вкладывать в ребенка знания, но в том, чтобы дать ему возможность выбора, потому что только так можно дать ему шанс стать личностью. Сегодня, в путинской России, это звучит не менее революционно, чем двадцать лет назад.
Атмосфера в Школе самоопределения разительно отличается от той, что существует в большинстве общеобразовательных школ. Лучше всего ее можно охарактеризовать как творческую. Так, например, почти каждый ребенок, помимо многочисленных факультативных кружков, принимает участие в так называемых проектах. Своим проектом ученик может заниматься год и даже больше. Проект можно сдавать даже вместо, а вернее, в качестве экзамена. Учитель Зоя Николаевна Касаткина (в школе она преподает почти с самого начала) назвала это в беседе со мной «проектным образованием». Самое важное, что дает такое образование, с ее точки зрения, – это опыт, который приобретается за счет воссоздания каких-то жизненных ситуаций, испытаний, одним словом, творческим путем. «Прагматического понимания для развития не хватает», – сказала мне Зоя Николаевна.
В школе я видел несколько проектов учеников. Мифологический музей: классная комната украшена картинами учеников на сюжеты древнегреческих мифов и вырезками из стихотворений Пушкина, в которых упоминаются герои древнегреческих мифов и легенд (на обратной стороне листочков со стихотворениями короткие комментарии, объясняющие, кто есть кто, для тех, кто плохо знаком с античностью). Видел я и музей лицеистов: целая галерея их портретов, о каждом из которых подробно рассказывали школьники-экскурсоводы. Но более всего из виденного мне запомнился проект-экскурсия о войне России с Наполеоном. Два ученика в течение получаса рассказывали о ходе войны, и не только с датами, именами и названиями мест, но и с подробными описаниями самих сражений, которые рассказчики сопровождали тем, что все время переставляли солдатиков и таблички с именами командиров и их полков на большой карте, которую сами же нарисовали.
Показательно и то, что я увидел на поэтическом вечере в школе, который совпал с Лицейской неделей. Взрослые и старшеклассники рассказывали друг другу стихи. Неожиданно в комнату, где звучали произведения таких поэтов, как Мандельштам, Бродский, Ахматова, вошли три третьеклассника. Они пришли по собственному желанию и в течение двух часов не только внимательно слушали взрослых, но и сами читали стихи.
Однако несмотря на все достоинства проектного образования, которое действительно рождает в ученике интерес к знаниям, ему угрожает Единый государственный экзамен, со следующего года обязательный для всех школ. В Школе самоопределения, напротив, верят не в единое, но в индивидуализированное обучение, «деликатный подход к каждому», как сказала Зоя Николаевна. Того же подхода придерживался упоминавшийся уже директор пушкинского Лицея Егор Антон Энгельгардт, взгляды которого на проблему общего и индивидуального ближе к Школе Самоопределения, чем к Министерству образования. Он писал: «В большей части учебных называемых заведений воспитания в истинном значении слова нет, там все ограничивается общим наружным наблюдением внешнего порядка и строгим, безотчетным требованием исполнения его…». И еще одна цитата: «Генеральное воспитание всегда будет дурным воспитанием, потому что оно не входит в частность характера, а обходится с пылким, горячим нравом точно так же, как с холодным, терпеливым, и с чувствительным, нежным».
Все эти идеи о приоритете «свободной любознательности перед грозной необходимостью», говоря словами Блаженного Августина, о «деликатном подходе к каждому» удивительно совпадают с тем, как теоретики постиндустриального общества описывают школу будущего. Однако помимо гуманистических аргументов они приводят и экономические. Так, знаменитый футуролог Элвин Тоффлер пишет, что когда-то школьная система индустриальной эпохи была эффективна. И она действительно повысила уровень грамотности во всем мире, так как работодателям нужны были квалифицированные работники. Тогда школа готовила детей к реальной жизни в «обществе станков». Отсюда то, чему непосредственно учила школьная система, – субординация, пунктуальность, соответствие требуемым стандартам. Но сегодня в развитых странах, где экономика основана на обмене знаниями, главным ресурсом становится креативность, утверждает Тоффлер, для которой и необходима та самая «свободная любознательность», несовместимая с отжившей свой век уравниловкой. Таким образом, школа постиндустриального общества, о котором так часто говорит российский президент (на тот момент Дмитрий Медведев. – В.Л.), противоположна той школе, что существует в России сегодня. Инициативы Министерства образования, подобные ЕГЭ, только усугубляют положение вещей.
Но против такого свободного образования есть и весьма веские аргументы. Говоря с Зоей Николаевной, я повторил один из главных упреков в адрес школы: дети, которым предоставлена возможность самоопределяться, жить творческой жизнью вдалеке от земли, выходят из школы неподготовленными к жизни, незащищенными. На это Зоя Николаевна мне ответила: «Наши дети ценят, что они есть, а не что о них думают, и поэтому лучше защищены. А от некоторых вещей в жизни не уйти».   Когда же я привел другой распространенный контраргумент о том, что в обычной школе дети сталкиваются с системой в самом начале и потом во взрослой жизни им легче к ней приспособиться, Зоя Николаевна ответила риторически: «Воспитывать плохих, привыкших к подлости, но приспособленных людей?»
В последний день Лицейской недели школьники и учителя пели вместе песню Юлия Кима «19 октября», которая, с одобрения автора, ужа давно является гимном школы. То, что ее гимн связан именно с Лицеем очень характерно, но еще характернее его слова. В них сказано все: «На пороге наших дней, / В перепутье общежитий, / Ты наш друг и наш учитель, / Славный пушкинский лицей. / Под твоей бессмертной сенью / Научиться бы вполне / Безоглядному веселью, / Бескорыстному доверью, / Вольнодумной глубине».