Параллельные миры 25

25

Наступал новый, две тысячи четвертый год. Все надеялись, что в новом году жизнь станет лучше, произойдет что-то особенное, важное. Каждый готовился его встречать по-своему. Аврора решительно потребовала от Алексея не нарушать давней традиции и отправиться на новогодние праздники в Альпы. Алексей после разрыва с Аней чувствовал себя подонком и не хотел никуда ехать, но Аврора была настойчива и он, в конце концов, сдался. Алексей уладил все вопросы на работе, и за день до Нового года они уже катались на лыжах недалеко от Гренобля – столицы десятых зимних Олимпийских игр. Алексей мог и любил кататься на горных лыжах, но по сравнению с Авророй он выглядел новичком на снежных склонах гор. Он с ужасом и восхищением смотрел на то, как Аврора на большой скорости ловко спускалась по наезженной трассе скоростного спуска.

– Ты вернулась из Америки совсем другой. Раньше ты так, сломя голову, не носилась, – говорил он, сидя рядом с ней на подъемнике.

– Даром время не теряла. Я два раза ездила в Колорадо кататься на лыжах и брала там уроки по скоростному спуску. Инструктор попался молодой, но опытный, благодаря нему я и научилась, – отвечала она, подставляя лицо горному солнцу.

– А говорила, что у тебя там был только один мужчина.

– Фи, какой ты, все к сексу сводишь. С инструктором я только училась спускаться с гор, я для него была лишь хорошо платившая ученица. Для того, о чем ты думаешь, туда поставляет своих звезд Hollywood. Я там была серой и скромной мышкой.

Они решили проводить старый и встретить Новый год в знакомом ресторане на окраине Гренобля. За час до Нового года в ресторане вдруг появились их родители. Они вошли шумно, сразу же подсели за соседний столик и начали поздравлять друг друга и Алексея с Авророй с наступающим годом. Затем появились еще несколько знакомых и все встретили Новый год по-русски шумно и с обильным питьем. В самый разгар веселья встала Алла Даниловна и, обращаясь к Алексею с Авророй, спросила:

– Дети, Алеша и Ава, вы ничего не хотите нам сказать о себе?

Алексей сразу понял, что хочет услышать мать от них, но, притворившись, что не понимает, о чем она спрашивает, ответил:

– Что сказать? Мы прекрасно отдыхаем, катаемся на лыжах, особенно это хорошо получается у Авроры, вечерами балдеем в ресторанах, – отдыхаем активно, одним словом.

– Это мы знаем, – вступил в разговор Борис Иванович, – она хочет знать, не собираетесь вы пожениться, не объявите ли вы о своей помолвке прямо здесь, в таком прекрасном месте и в такое замечательное время. Спрашивать надо прямо и ясно, – повернулся он к жене.

– Да, да, мы ждем, – зашумели собравшиеся.

Алексей растерялся. Он знал, что рано или поздно этот вопрос поставят перед ним, но не ожидал, что на это надо ответить сейчас. Аврора сидела и, глядя на него, скромно улыбалась.

– Я не рассчитывал, что это вас заинтересует именно сейчас, – начал Алексей, – поэтому я не готов.

– А к чему здесь готовиться? – спросил кто-то из присутствующих. – Вы скажете, что согласны, а мы отметим, здесь все есть для этого.

– Нет, я так не могу. Нужно все честь по чести: купить кольцо, еще наших друзей пригласить. Мы обещаем, что тянуть с этим не будем, правда же, дорогая.
– Правда. Хотя я согласна и без кольца.

– Нет, нет, мы сделаем все, как надо, – решительно сказал Алексей. – Сегодня мы встречаем Новый год, и не будем смешивать все в одну кучу.

На том и порешили, хотя гости и хотели еще одного праздника.

В начале отпуска образ Ани иногда появлялся перед взором Алексея, но горный воздух, прекрасная обстановка, крутые, сверкающие солнечными изумрудами снежные склоны и близость Авроры отодвигали его все дальше, делали мало заметным. В конце своего короткого отпуска Алексей и Аврора решили, что по возвращению домой они, как и обещали, объявят о своей помолвке, а свадьбу сыграют в начале лета, когда много цветов, зелени, солнца. В свадебное путешествие они договорились отправиться на теплоходе, выбор точного маршрута оставили на потом. Не решили вопрос и местожительства, так как Алексей хотел жить в коттедже у леса, подальше от шумного, дымного города, а Авроре необходимо было жить там, где все театры, выставки, магазины и другие, часто посещаемые места были бы рядом. Решением этого вопроса условились заняться позже.

 
* * *
Ван Ваныч еще в предновогодний вечер обзвонил знакомых и поздравил всех с наступающим Новым годом. Для этого он выбрал ранний вечер, потому что в это время все были дома, даже те, кто собирался встречать Новый год в гостях. Не отвечал телефон лишь Алексея, видно он, по уже заведенному обычаю, укатил отдыхать в горы. Золотая молодежь умеет тратить родительские деньги! Конечно, деньги в большинстве случаев шальные, поэтому они и тратятся легко. Всем нравился ему внук, не нравилось ему лишь то, что он без стеснения берет у родителей деньги. Хотя тот и заявляет, что это дивиденды с его акций, все равно, акции ему дали родители, значит, и деньги их. И он об этом уже много раз говорили с Алексеем, но тот только отшучивается: деньги зло, вот и надо от них быстрее избавляться. Интересно, с кем он уехал? Наверняка не с Аней. Аня это игрушка, а женится он, конечно же, на дочке банкира. Его мать, Алла, другого варианта не допустит. Красивая Аврора, но холодная, не тянется к ней душа. А вот Аня, может, и не такая красивая, зато лицо у нее милое, приветливое, взгляд не оторвешь. Но это уж Алексею виднее, кто лучше: на вкус и на цвет товарищей нет.

Сына Ван Ваныч первым никогда не поздравлял, считал, что это должен делать сын. Но он, как обычно, позвонит на следующий день, может даже в новогоднюю ночь, тогда и он его поздравит. Один он у него, хотели с женой еще и дочку, но роды первенца были тяжелые, и жена больше не смогла рожать.

Так рассуждал Ван Ваныч в ожидании гостей. Много гостей он не ждал: Новый год семейный праздник, и все его друзья и знакомые встречали его в кругу семьи. Обещали прийти Сигизмунд с Петром и Михаил, сосед, живущий этажом выше. Он после смерти жены остался один, и теперь многие праздники встречал с Ван Ванычем. Какие ни есть, а гости, не одному же поднимать рюмку за прошлое и будущее.

Первым из гостей появился Сигизмунд.

– А где же Петр, – встретил вопросом хозяин гостя.

– Да он что-то совсем захирел. Сидит дома, ничего не ест, водку пьет только, – уму много. Передал привет и с Новым годом поздравил.

– Да, не может он свыкнуться со своим новым статус-кво.

– Чего?

– Статус-кво, говорю, со своим новым положением.

– А-а-а. Положение у него, конечно, неважное, совсем больной.

– Вот и я говорю. Простить он не может тем, кто довел его до такой жизни, а это плохо. Плохо, прежде всего, ему. Те о нем уже давно забыли, а он помнит и страдает.

– Страдает, даже когда выпьет – страдает.

– Ты его как-нибудь обязательно приведи ко мне, я поговорю с ним. Ладно, давай, раздевайся. Что-то у тебя белье чистое. В баню ходили?

– Нет, это мы с Петром ходили в больницу, там кое-что для них сделали, а они нам за это все постирали, высушили. Мы там и искупались – праздник все же.

– У вас, наверное, самая большая проблема – это стирка?

– Да нет, если не лениться, то всегда можно постирать. Зимой воду на печке греем и стираем, а этим летом мы все зимнее перестирали в бетономешалке. Помыли ее хорошо, засыпали туда порошка, воды налили и включили на автомат, – довольно засмеялся Сигизмунд.

– Молодцы! Изобретатели прямо. Проходи, садись за стол. Скоро Мишка придет, и мы начнем наше застолье.

Сигизмунд достал из карманов куртки полиэтиленовые мешочки с рыночными солениями, несколько бутылочек настойки боярышника.

– В больнице дали, – пояснил он. – Вот такая вещь!

Из тех же карманов он вытащил и полпалки дешевой копченой колбасы.

– Вот, на рынке купил. Соленое водку хорошо осаждает, – объяснил он свои покупки.

– Где же ты денег столько взял? – полюбопытствовал Ван Ваныч.

– В больнице за работу дали, на стройке подработали, бутылки, металлолом… Понемногу и набрали.

– Не нужно было тратиться, я все купил.

– Уму много у тебя. Ты имеешь только пенсию, а мы за месяц зарабатываем больше твоей пенсии, если не ленимся. Только у нас деньги не задерживаются, поэтому и кажется, что их у нас совсем нету.

– Ну вы совсем молодцы. Хоть самому присоединяйся к вам.

– А что, приходи, не прогоним.

Пришел Михаил, принес бутылку водки и какую-то закуску.

– И ты с водкой пришел.

– Да я подумал, а вдруг не хватит, бегай тогда, ищи. Сегодня не выпьем, завтра лечиться будем.

Праздничный стол был шикарным: здесь были корейские салаты, бочковые огурцы, маринованные грибы, колбаса двух сортов, аппетитная селедка, присыпанная сверху дольками лука, винегрет, приготовленный лично Ван Ванычем.

Сигизмунд был в восторге: такого богатого стола он уже давно не видел.

– Ух ты, – восхищался он, – жратвы сколько. Ой, я же забыл еще одну вещь.

Он вышел в прихожую и вернулся оттуда с бананами.

– Вот, на десерт, – положил он их в центр стола.

– Вот теперь все есть, – улыбнулся хозяин, – а то смотрю на стол, и чувствую, что чего-то не хватает. Молодец, Сигизмунд, умеешь поставить нужную точку. Ну что ж, прошу, господа, к столу.

Закончили они пиршество далеко за полночь. Михаил ушел домой, Сигизмунд похрапывал на полу тут же: от раскладушки он отказался – непривычно и спина после нее болит. Ван Ваныч продолжал сидеть за столом, пыхтя трубкой и изредка отпивая из стакана по глотку водки.

«Сколько лет живу, а не могу познать сущность человеческую, – неспешно думал он, пуская дым в усы. – Вот что человеку надо? Понятно, что каждому свое. Но как это определить, кому что? Вот, например, Сигизмунд будет доволен, если раздобудет денег на бутылку пива, да на кильку – больше ему, кажется, ничего и не надо. В той жизни, рассказывал, он ходил в рестораны, ездил на курорты, а сейчас… Надо бы спросить его, что ему сейчас нужно для полного счастья. Уверен, попросит немного. А может, попросит такое, что мне и не снилось? А вот моему Борису, точно знаю, нужно много. Сколько имеет, а все мало, все хочет еще что-нибудь добавить. Зачем ему? Грабит народ, государство и гордится этим. Говорит, что не он виноват, что бедных много, а сами бедные виноваты в этом, а не думает о том, что не все же директорами заводов были в начале перестройки, были и простые рабочие. Вот их то такие, как Борис и ограбили, за счет их и разбогатели, не из воздуха же взяли. А теперь ходят все надутые: «Мы работали и заработали». И они хотят, чтобы их уважали. Никогда не думал, что мой сын, бывший активный коммунист, будет капиталистом и тоже активным. Все гребет под себя: «Капитал должен постоянно расти, иначе можно разориться». Тоже философия».

Ван Ваныч отпил сразу несколько глотков из стакана, поморщился то ли от выпитой водки, то ли от неприятной ему философии сына.

«Вот и внук вырос, хорошим человеком вырос, – продолжил он свои неторопливые размышления. – До недавних пор я гордился им, потому что в его воспитании принимал активное участие: учился в школе и в институте, в основном, под присмотром бабушки и моим. Окончил институт и пошел работать не в контору отца, куда его приглашали, а на обычную работу в госпиталь. Молодой еще, а уже известный хирург. Но что будет дальше? Все больше и больше убеждаюсь в том, что он любит деньги, не заработанные своим трудом, а те, которые в неограниченном количестве дают родители или его акции, что одно и тоже. Работа у него для удовольствия. Скоро он привыкнет к шальным деньгам и работу забросит. Зачем работать, если деньги и без работы есть? Мы рассуждали иначе: кто не работает, тот не есть. А сейчас все понятия сдвинулись, опрокинулись. Все равно меня не переубедят в том, что за такой короткий срок можно законно заработать такие большие деньги – их зарабатывают обманом. К сожалению, чтобы я и другие, подобные мне, не думали, не говорил, все равно деньги вышли уже на первое место. Учителя, преподаватели не учат, а зарабатывают деньги, также и врачи, которые сейчас не лечат, а тоже зарабатывают деньги. И так во всем. И самое плохое то, что это считается нормальным, и по денежному состоянию судят о людях: богатый – значит хороший, умный. Мир перевернулся».

Он вздохнул, посмотрел на спящего Сигизмунда.

«Сын не звонит, наверное, позвонит днем. Надо ложиться спать», – решил Ван Ваныч и стал укладываться на диван.


* * *
– Бабушка, а давай мы на Новый год приготовим много, много пельменей. Их мама очень любила, ведь она была сибирячкой, – попросила бабушку Аня, когда они вдвоем обсуждали новогоднее меню.

– А удобно будет пить шампанское и закусывать пельменями?

– Удобно. Мы сначала выпьем шампанское, закусим колбаской, а затем примемся за пельмени.

– Мне что, хочешь – делай.

– Ну, бабушка, давай вместе. Их очень долго и нудно делать.
 
– Ладно, помогу.

Андрей Михайлович купил небольшую настоящую елку, которую сразу же захватила Аня, заявив всем, что елку она будет украшать сама.

– Я буду при этом говорить тайные заклинания, чтобы следующий год для нас был счастливым, свидетелей при этом не должно быть, – говорила она отцу.

Игрушек у бабушки не было. Аня купила немного разноцветных шаров, блесток и маленький прожектор. Украсив елку игрушками, она направила яркий свет прожектора на елку. В темноте елка словно парила в воздухе, блестя разноцветными шарами.

– Красиво-то как, – восхищалась бабушка. – А я хотела тебя отругать, что купила только одних шаров, и то мало.

Впервые в своей жизни Аня встречала Новый год с заплаканными глазами – это был первый праздник без мамы. Еще свежи были в памяти воспоминания о том, как они всей семьей – папа, мама и она – встречали праздники, ходили в гости, принимали у себя гостей, как было весело тогда. Она всегда с восхищением наблюдала за тем, как танцевали ее папа и мама, как они пели песни вдвоем и вместе с гостями.

Сегодня за столом мамы не было, не было гостей, не было с ней Алеши. Было грустно и все время хотелось плакать. Хотя отец и пытался развеселить ее и бабушку, которая тоже время от времени промокала платком глаза, но у него ничего не получалось. Он даже пытался танцевать с Аней, но ее голубые глаза так и остались наполненные влагой. Да и самому Андрею Михайловичу было не до веселья: вспоминалась жена, вспоминалось произошедшее с Аней, болела спина, он быстро устал, ему хотелось прилечь, отдохнуть. Впервые за много лет новогодний праздник в его семье не удался.