О силе великой слова печатного

Это случилось в конце августа. Стояла тёплая среда. Я, по обыкновению, купив све-жий номер «Новой газеты», отправилась в соседний двор, где давно облюбовала себе уютное местечко на скамейке: тепло, светло, и мухи поздние не кусают, только дует очень, но это ерунда. Развернула газету на коленях и только-только собралась предаться одному из своих любимейших удовольствий, как мой созерцательный покой был самым зверским образом нарушен злобным воплем какого-то неизвестного человека.
Ненавижу, когда люди матерятся. А если ещё и над самым ухом – тем паче.
– Девочка! Девушка! Извини... извините, это я не вам-на...
«Ещё бы ты мне такое сказал, варвар».
Читаю дальше.
– Девушка! А как эта-на, газета называется?
– «Новая газета».
– Новая? Прям так-на?
– Да.
– Скажите, а она не... как... это... на... ну, «470»?
– Нет. Здесь рекламы почти не бывает. Купите, почитайте. Очень хорошая газета.
Правда, на интеллектуала говорящий со мной ни коим образом не смахивал. Даже отдалённо. Мужчина лет сорока пяти, из разряда тех, кого называют «мужиками». Оде-жда бесформенная. На ногах – кроссовки стоптанные. В руке – пивная бутылка. И не-бритый. А небритых и пьющих я терпеть не могу.
– Куплю! Обязательно куплю!..
И пропал. Посмеявшись внутренне, я решила, что он отправился за очередной бутыл-кой.
Однако через пять минут странный субъект вновь вырос, словно гриб, рядом со мной на скамейке. И зашуршал газетой.
– Ну, дела... – изрёк он малопонятно минут через пять.
Я встала, собралась уходить.
– А по каким дням её купить можно-на?..
Пришлось останавливаться и объяснять сложную технологию, в соответствии с кото-рой газету, вышедшую в понедельник, в Тагиле нельзя было найти раньше среды, а поя-вившуюся в четверг – только в субботу.
– Спасибо!
В следующую субботу я уже знала, что моего соседа по скамейке зовут «Петрович», что у него три сына и дочь, и все «разъехались-на кто куда, и даже про отца родного не вспоминают, д-детки», что жена, «б... и с..., ушла к другому», что живёт он, вкалывая с утра до вечера, и одному ему тоскливо. Петрович шуршал газетой и сосредоточенно чи-тал. По его лицу было видно, что этого он давненько не делал.
Вновь настала среда. Я уже не удивилась тому, что Петрович пришёл и уселся на скамейку. Одет он был вполне прилично, где-то раздобыл толстые очки в коричневой оправе, судя по лицу, даже пытался побриться.  Читал новый номер «НГ» и изредка вставлял свои комментарии:
– Надо же, паразиты, что творят! Убить этого Ссаакашвали мало (именно так он и произносил неудобовыговариваемую фамилию грузинского предводителя). Сколько людей положил, сын собачий. И на кой? На кой?! Люди, они ведь – живые.
Или:
– Умеет, сволочь, писать. Ух, как красиво. Этак даже не приснится.
Уже без мата.
Мимо нас просвистел какой-то мальчик с поводком в руках, который со всех ног гнался за давшей дёру собакой и выкрикивал непечатные слова, которые, хотя и встре-чаются в текстах классиков, оказывают на многих слышащих их отрицательное воздей-ствие.
Петрович покачал головой.
– Н-да... Молодёжь... Был бы моим сыном, я бы ему показал...
В следующую субботу Петрович не пришёл. Пришёл дождь в обнимку со слякотной погодой. На скамейке сидеть стало слишком мокро, и я перебралась читать газеты в комнату, поближе к обогревателю...
Где ты сейчас, мой странный случайный знакомый?..