Хвосты

ХВОСТЫ

Погода за окном – не лето, не зима. Больше к лету склоняется. Потому налью-ка себе чашку горячего кофе и в который раз поностальгирую по ушедшему лету-2008.
На второй смене лагеря «Ключики» в моём отряде было тридцать три человека.  С первого же дня я стала называть их «тридцать три коровы». «Коровы» не обижались, в ответ стали называть нас, воспитателей, пастушками (хорошо, что не свинарками).
Дети были всякие.
Но больше всего мне запомнились две милые девочки. Мои «хвосты». Юленька и Леночка.
Юльку я с самого начала смены прозвала кузнечиком. Настолько «тонкого» (в буквальном смысле) человека я ещё никогда не видела. У неё – клянусь! – просвечивали руки и ноги. Особенно ноги. Каждая жилочка и вена была видна. Казалось, дунет ветер или толкнёт кто-нибудь нечаянно – переломится пополам. При всём при этом у неё были густые волнистые волосы до плеч. Этакий печальный одуванчик на тоненьком стебельке.
Лена была другой. Тоже худая, долговязая, быстро вытянувшаяся, с длинными прямыми волосами и своеобразным лицом, выражение которого чаще было печальным. Обеим девочкам было по одиннадцать лет. Но Лена из-за всех сил старалась казаться взрослой. Она постоянно опаздывала на зарядку, поскольку считала недостойным прийти на неё ненакрашенной. Она действительно не понимала, какое это счастье – быть ребёнком, потому что ей было не с чем сравнить своё нынешнее беззаботное существование.
Почему «хвосты»? Однажды они целый день помогали мне накрывать в столовой (а я с ужасом наблюдала за тем, как Юлька-кузнечик несёт в своих тонюсеньких руках тарелки с горячим пюре). На вечерней свечке я похвалила их и сказала:
– Как здорово, что у меня вырос хвост. И не один, а целых два.
Им понравилось. Им это настолько понравилось, что сами они стали называть себя не иначе, как «хвосты Елены Александровны».
Они таскались за мной повсюду. Действительно – как два верных хвоста. Помогали готовиться к конкурсам. Сидели с ножницами в руках в тихий час, умазанные клеем ПВА с головы до ног. Были довольны до щенячьего визга, когда я хвалила их. Поверяли все свои секреты и сердечные тайны. Лена вела дневник. Писала стихи. Разумеется, о любви, чаще – о неразделённой. Совершенно серьёзно говорила о том, во сколько лет выйдет замуж и каким должен быть её сердечный избранник. А тихонькую, всегда спокойную и задумчивую Юльку-кузнечика я однажды – и впервые – увидела хохочущей, да не просто – она прямо-таки билась в истерике. Отказалась от похода в медпункт и валерьянки. И, успокоившись и горячо дыша мне в ухо, сообщила, что влюблена в нашего физрука Женю. И вновь залилась слезами.
Можно было, конечно, посмеяться, сделать это тайно или явно, даже жестоко. Но такой святой, детской наивности, искренности и непосредственности я не видела давно.
Скоро у меня вошло в привычку приходить в их палату перед отбоем и сидеть минут пять-десять, разговаривая о какой-нибудь чрезвычайно важной ерунде.
– А когда человек становится взрослым?
– Когда паспорт получает.
– Когда замуж выходит!
– Когда школу заканчивает!
– Не, когда от родителей отдельно начинает жить, наверное.
И на меня воззрились – что скажу?
– Наверное, когда начинает сам готовить, – отшутилась.
Засмеялись.
– А я даже яичницу жарить не умею, – печально сказала Лена. – У меня она вечно подгорает.
На последней дискотеке я кое-как уговорила физрука Женю потанцевать с Юлькой.
– Не буду я её приглашать! – шипел он. – Она же страшная!
– Дур-р-рак! Ты ещё ей это скажи, идиотина! Тебе – одно слово, три минуты, а ей... Откуда знаешь – может, всю жизнь будет вспоминать!
Пригласил или нет, не видела...

Говорят, ящерицы в случае опасности отбрасывают хвост. Будучи маленькой, в деревне я ловила ящериц среди пыльной и сухой полевой травы, или – разомлевших от жары на нагретых кирпичах, и старалась заставить их проделать этот номер.
Не получалось.
Я полагала, что ящерицам при этом процессе «отбрасывания хвоста» всё равно больно.
Наступил день отъезда. И я убедилась, что такие хвосты отбрасывать в сотню раз больнее.
Ленка разревелась, хотя из-за всех сил старалась сдержаться и скрыть это (ещё бы, ведь «взрослые» так себя не ведут, это же неприлично!..). Юлька-кузнечик не скрывала. Они висели у меня на шее и жарко хлюпали носами.
– Елена Александровна-а-а-а... – больше ничего я разобрать не могла.
Поклялись приехать на будущий год. Взвалили на плечи тяжеленные сумки. В последний раз я с ужасом смотрела на тонкие руки Юльки-кузнечика... И ушли. Оборачивались, махали мне вслед.
Потом пришла третья смена. Другие дети. Другие, но совсем не такие. Потом пришла осень. Учёба, работа... всё по-старому.
Однажды я хотела позвонить своим «хвостам», но с удивлением обнаружила, что у меня не осталось их телефонных номеров. Ни Юлькиного, ни Ленкиного. Ни одного. И, наверное, только тогда я с острой тоской поняла, что эти девчонки были единственными, кто за последнее время любил меня так горячо и бескорыстно.
Где вы сейчас, девочки мои?