Уютное. Непреднамеренное убийство

 Когда сады колхоза имени Крупской давали небывалый урожай, не хватало рабочих рук для его сбора. Подключали «шефов», а однажды привезли пациентов… Строгановской психиатрической больницы. Больные работали на редкость хорошо. Это и понятно: лучше трудиться на свежем воздухе, вдали от бдительных санитаров, чем сидеть в затхлых палатах, ожидая «болючих укольчиков». Возвращались в больницу  неохотно. Расставаясь, приглашали селян к себе в гости.
— Нет, лучше уж вы к нам, — цитируя фразу из известного фильма, отшучивался управляющий отделением колхоза Николай Гукаленко.
И никто не знал, что наступит время, когда многие станут задумываться: а не принять ли приглашение гостеприимных душевнобольных, ведь похоже, что сегодня весь мир сошел с ума…

Бывший управляющий отделения колхоза имени Крупской, а ныне пенсионер Николай Наумович Гукаленко живет в селе Уютном и знает почти все про его историю и жизнь его обитателей. Некогда здесь было татарское поселение Тутанай, затем поселок немецких колонистов, который в начале шестидесятых прошлого века получил название — село Уютное. Домов тогда в селе было немного — шестьдесят: в аккурат на две улицы. С приходом Гукаленко село приросло еще ста двадцатью восьмью.
Обживать еще пахнущие краской домики приглашались все желающие. Любой мог бесплатно получить и дом, и участок. Требовалось одно — желание работать в колхозе.
— Сады Уютного давали самую большую урожайность в колхозе — около пяти тысяч тонн фруктов за сезон, — вспоминает Гукаленко. — Не отставали и птицеферма, и гордость колхоза — один из крупнейших молочных комплексов в районе!
Однажды председатель колхоза спросил уютненского управляющего:
— А вот ответь, Наумыч, какая у тебя цель и задача в жизни?
Гукаленко задумался. Все, что намечалось,  построено: мощное хозяйство, объекты соцкультбыта, все красиво, надежно, на века. Из-за рубежа приезжали опытом делиться!
— Какая задача? — переспросил Николай Наумович. — Пожалуй, единственная — добиться того, чтобы… ферма давала по двадцать тонн молока в день!
И все? А все остальное было почти сделано. Впрочем, в ту пору (и даже к концу восьмидесятых) показатели не только по колхозу, но и по Крыму были весьма радужные. По данным Крымской академии наук, сельское хозяйство на полуострове до 1990 года развивалось вполне устойчиво. Животноводство «имело тенденцию динамичного развития»: среднесуточный прирост крупного рогатого скота на откорме составлял до 508 граммов, свиней — до 350 г; средний настриг шерсти на одну овцу — 3,7 кг; удой на фуражную корову колебался от 3226 до 3470 кг, яйценоскость на курицу-несушку — 233—238 шт. яиц в год. По сравнению с лучшими временами (уж не с 1913 ли годом?) показатели можно назвать относительно средними, но перспективы были весьма обнадеживающими. Одним словом, животноводство в Крыму до 1992 г. отличалось «высокой концентрацией поголовья, удовлетворительной продуктивностью», при использовании в большинстве хозяйств «низкоэффективных технологий».
Конечно, народ трудился на славу. Но не станем петь гимны чрезмерной сознательности крестьян восьмидесятых.
— Люди есть люди, — говорит Николай Наумович. — Не все колхозники горели желанием работать по выходным и праздникам — но уж такая специфика сельской жизни. Приходилось уговаривать, убеждать… Говорил я: надо работать, а когда не будет работы, тогда все отдохнем, и как сглазил.
«…За период с 1992 г. по 1997 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 56,2% и составило 317 тыс. голов, в том числе коров на 48,2% (113,4 тыс. голов против 220,2 тыс. голов). Еще более значительное сокращение поголовья произошло в отрасли овцеводства (на 68,4%), что составляет 240,5 тыс. голов против 764,2 тыс. голов в 1992 г. Аналогичное сокращение поголовья постигло и отрасль свиноводства (на 53,4%), то есть свиней осталось 125,4 тыс. голов против 268,7 тыс.голов в 1992 г.» — это также данные Крымской академии наук. Звучат они как фронтовые сводки. А это и была война. Но не та, которую еще помнили старики, с фрицами на улицах и «рамами» в небе. Шла необъявленная война против своего же народа. 
— Я убежден, что все зависело и зависит от властей: начиная от заведующего сельской баней и заканчивая президентом страны, — волнуясь добавляет пенсионер. — Вот, к примеру, часть крымских сел пережила лихолетье перестройки только потому, что председатели колхозов, сельсоветов проявили решимость и сумели противостоять беспределу. Уютному в этом смысле не повезло…

Разломали и растащили все, что можно разломать и растащить. Закрылся магазин. Пала сельская баня. Развалили детский садик. Уникальную систему орошения разобрали на металл и сдали за копейки за рубеж (сейчас воду дают на два часа и только на питье — поливать участок категорически запрещено). Затем испарился колхозный скот, а потом обезумевшие вандалы набросились и на ферму, от которой вскоре остался бетонный скелет…
— Ломали с энтузиазмом, с огоньком, с остервенением — так бы работать в поле или в тракторном стане! — негодует Наумыч.

Гукаленко уверяет: мародеры работали с ведома начальства.
— Я говорил об этом неоднократно, обращался в милицию, в прокуратуру, — сетует собеседник. — В милиции разводили руками: мол, чего шуметь — ведь та же ферма вообще на балансе у вас не стоит...
Наумыч зачастил к прокурору. Однажды один на один заявил правоохранителю: помоги как мужик мужику, мы же росли на одной земле, и партбилеты у нас хранятся одной партии. Не внял прокурор.
— Разругались мы с ним, — махнул рукой рассказчик. — Его, правда, скоро сняли. Говорят, потом на повышение пошел…
Когда же разбазаривание некогда единого имущества приняло законный оборот, началась раздача имущественных паев. Тут нашему правдоискателю и припомнили его хождения: Николаю Гукаленко, проработавшему 47 лет на колхозной ниве, начислили имущественный пай, эквивалентный трем тысячам гривен. А вот паи тех, кто и пяти лет не проработал, потянули на …двадцать пять.
… Каждый день, по привычке, просыпается Николай Наумович в три утра. Встает, выходит во двор, прислушивается к ночной тишине. Тяжело спит село, никто не спешит на ферму — вообще никто никуда не спешит. Да и живо ли село-то… Сегодня у Николая Наумовича, несмотря на работу на своем приусадебном участке, лишнего времени хватает. Времени для раздумья. Может, мысли эти и не дают Наумовичу спать. Вспоминает пенсионер курсы политпросвещения — слова лектора, о том, что бытие определяет сознание. А бытие-то у селян не дай Бог… От тоски и безнадеги молодежь — та, которая не рванула в город на заработки, — пьет поголовно.
— Я начал ремонт, надо было позвать ребят — помочь передвинуть мебель, прошелся по селу и НИКОГО не нашел, разве кучу пьяных тел, вповалку валяющихся у ларька, — вздыхает Гукаленко.
Из-за пьянства и всеобщего раздолбая у людей «сносит крышу». Так, недавно Уютное отметилось в милицейских сводках: в селе был задушен 27-летний местный житель. Собственно, из-за этого случая я и приехал в село. Однако трагедия одного человека уж чересчур «удачно» вписалась в трагедию всего села. Будут ли арестованы и осуждены виновные? Вопрос остается открытым.
По словам помощника начальника Нижнегорского РО Константина Нестерова, один из подозреваемых в убийстве неоднократно судим и недавно проходил курс лечения в психиатрической больнице.
— Он мать свою снасильничал, — пояснили мне уютненские старухи, — а потом убил. Его больным и посчитали. Подержали в психушке да выпустили. А он снова за свое, душитель х… Сейчас снова упрячут, а потом опять выпустят — других додушивать!
— Вот вам и бытие, и сознание, — философски заключает Гукаленко. — А какое сознание у киевских властей — вообще понять невозможно. Надо экономику, сельское хозяйство спасать, а они озабочены переименованием улиц: имена русских писателей именами фашистов заменить хотят!

Прощаясь, я задал Николаю Наумовичу вопрос, на который ему лет тридцать назад уже приходилось отвечать. Да, тот самый — о целях и задачах его жизни. Только на этот раз пожилой человек ответил по-другому:

— Мы остались одни на этой земле — никому не нужны. И никто нам не поможет. Недавно сюда, на свою малую родину, в Тутанай, решило вернуться несколько татарских семей, но они посмотрели, что к чему, и отправились на юг Крыма, искать себе более комфортабельную родину. А нам отступать некуда. А цель теперь другая у меня: помочь односельчанам осознать то, что с нами произошло, собраться вместе и решить, как жить дальше…

Выезжая из Уютного, заметил я еще один печальный штрих — газовая магистральная линия проходит мимо: забыли подключить село. Так «забывают» подсоединить к дорогой системе жизнеобеспечения безнадежно больного человека. Впрочем, не стану спешить с диагнозом. Может быть, мечта Наумыча сбудется, и оставшиеся в живых (и в трезвости) крестьяне смогут на месте разрушенного до основания сумасшедшего мира построить, как поется в подзабытой пролетарской песне, свой, новый мир. Хотя...

Опубликовано в газете "Крымское время" 22 Ноября 2007

Фото Алексея Васильева
с.Уютное, Крым
2007