Про Париж, заморскую ведьму и русскую identity

Я прилично опоздал – пожилой лектор в очках, тщательно проговаривая слова, на немецком языке заканчивал говорить о нациях. Переводила студентка – пятикурсница. Минут десять послушал. Конечно, речь в первую очередь шла о приграничных районах. «Да здравствует Шенген или кризис идентичности в границах еврозоны». Ну действительно, где бедному немцу провести грань между собой и французом. В одних транснациональных корпорациях работают, одинаковые евро получают, на одних машинах ездить изволят, в тех же супермаркетах и бутиках свободное время хоронят. Фильмы голливудские, музыка, журналы глянцевые.
Вывешивают люди флаги своей страны, на английском не любят говорить, только язык им от Родины и остался. А если человек недалеко от границы живет, на работу каждый день в соседнее государство ездит, или вообще на заработки из Литвы в Англию, а дальше и на ПМЖ.
Эстафету подхватывает пожилая шведка. Меня можно заподозрить в субъективно отрицательном отношении к Европе, но все же факт – русские девушки краше. Вот и женится на них весь мир. Часто мы видим вокруг себя располневших, подурневших женщин сорока, пятидесяти лет. Да... Но появилась вот эта шведка. О, мое неуемное воображение! Ведьма, гоблины, баба Яга – помилуй Бог!
Человеческое тело создано по образу его души, а облик души зависит от злых и добрых дел и мыслей наших. Сто случайных младенцев обязательно красивее ста случайных молодых людей. Кто-то с детства внешне не меняется, а другого через год встретил и не узнал. Есть мнение, что Ангелы в рай будут по внешности пропускать – небесный face-контроль.
Говорила ведьма по русски, переводчица незаметно села в первом ряду. Оказывается, дед у нее на разогреве был. Улыбки в нужных местах, интересные аналогии, парочка исторических курьезов. Господин Бжезинский потными пальчиками переставляет фигуры на шахматной доске Евразии, участники гарвардского проекта склонились над картой.
Особые географические условия нашего региона требуют особого статуса. Европа в России и Россия в Европе, плацдарм сотрудничества. «Балтийская республика» - этих слов не прозвучало, здесь уважаемые люди собрались, не надо путать с маргинальными радикалами. Все делается во благо жителей анклава, лучшие умы Брюсселя помнят о нас и проявляют дружеское беспокойство.
Не дает покоя им дважды краснознаменный и непобедимый. Небольшой Балтийск, полностью закрытый в советское время город – главная военная база на территории области. Как говорится, плавали – знаем. Нет, не говорится, нельзя говорить. Бывший условный противник СССР сегодня наш условный союзник.

***

Лекция закончилась, а на банкет меня никто не звал. Половину времени просидел погруженный в посторонние мысли. Можно, конечно, разместить у нас парочку «Искандеров» в ответ на третье позиционное кольцо системы ПРО в Польше и Чехии. И «Тополей» в Калужских лесах понаставить… Мы жестоко проигрываем в информационной войне на своей территории. Ежегодно несем миллионные потери – в абортариях льется невинная кровь, сотни тысяч смертей мужчин 30 – 50 лет от сердечно-сосудистых заболеваний – это не слабые сердечные мышцы. Это от злоупотребления алкоголем и табакокурения – жертвы рекламы.
После второй мировой в Сарове, называемом тогда Арзамас-16, спешно ковали ядерный щит Родины. Я открепил от пробковой доски открытку. Полупрозрачный желтый смайлик улыбался на фоне довоенных и сегодняшних видов города. «Калининberg» и «Koenigград» - крупно сверху и снизу. Повертел в руках, вздохнул про себя – где ковать нам информационный щит? Решил взять с собой на память.
- Молодой человек! – я обернулся на женский голос с акцентом, - можно задать вам несколько вопросов?
На вид лет сорок, с небольшой камерой в руках. Не ведьма, просто некрасивая немка.
- Конечно! С радостью! – пару раз я говорил с такими вот журналистами. Забавно иногда получается. Пока она готовила микрофон и камеру, я думал, кого сыграть. Можно толерантного ангелочка, интеллектуала, обожающего общечеловеческие ценности, можно тупого русского скинхеда. Настроение поднялось, даже волноваться стал, что вопросов мало будет.
- Скажите, вам понравилась лекция?
Поставленный таким образом, первый вопрос определил меня с ролью.
- Да, очень интересно было, - даже голосу постарался елейность придать. Главное не переборщить.
Журналистке я определенно понравился. Думать, что сказать практически не требовалось – сыпь себе любезностями. Ах, я запутался, где я, эти границы, мечтаю побывать в Париже… Вот опять в свои мысли ушел, песня некстати вспомнилась.

Давай, гармонь, играй, играй,
По кнопкам боль раскатывай,
Давай, родная, вспоминай,
Да обо всем рассказывай.

Так грустно вдруг стало – она не понимает, и те, для кого снимает, вряд ли поймут. Я и с ней говорю, и параллельно о своем думаю, но… Она и этого тоже не понимает, ей кажется – паренек в восторге от лекции, от возможности постоять перед камерой пару минут.
- Скажите, а сами себя вы кем чувствуете? – было ясно, что это последний вопрос. Куча мыслей возникла в голове одновременно. В своих дифирамбах я явно превзошел ее ожидания. С чувством выполненного долга она сейчас выключит камеру и пойдет пудрить носик перед неофициальной частью.
«Европейцем», «калининградцем», «кенигсбержцем», «Гарри Поттером» - любое подойдет. Лучше всего понемногу, и тем и тем – этого и ждут. А недавно от меня жена ушла, и невеста моя замуж вышла. А еще я пол-России объехал и никогда не хотел в Европу. Но на этой пленке останусь духовным уродцем, мечтающем жить там, чтобы получать больше денег и покупать больше бесполезных вещей. Как плоско все: ранним майским утром выгоднее прогулка с тещей лучшего друга или игра в гольф с адвокатом соседа? Разве можно сравнить с душой: любовь и боль, мечты и разочарования, вера в Бога и грех. Пару секунд молчания. Это совсем неважно, что сказать, потому что ничего не изменится, но я молчу. Журналистка готова повторить вопрос. - Повторяй!
Мне вспомнился инструктор по вождению, с которым мы один раз только выехали с площадки – на могилу к его деду в область. Потом к знакомым каким-то. Обратно он сел за руль сам и всю дорогу пробовал щурить один глаз, чтобы не двоилось. Воевал в Афгане, любит домашнюю сметану и мед, ест их столовыми ложками.
Я вспомнил своего отчима, про которого даже написать затрудняюсь. Настолько интересным человеком он был, что не выбрать главного. Царство ему Небесное… Деда своего по матери, батюшку Андрея, Костю из Челябинска, Сергея.
- Скажите, кем вы чувствуете сами себя, с кем идентифицируете?
«Уходи к маме». «Я замуж выхожу». Конец июля, вечер, я в отпуске, иду по Москве, а идти-то мне некуда. Переход с Курской радиальной на кольцевую, длинный такой. Впереди звуки скрипки, какие грустные! Иду – немолодая уже женщина, у ног футляр, куда люди деньги бросают. Пассажиров еще много, и почти каждый что-нибудь кладет, а она играет так самозабвенно, не глядя вокруг. Я встал рядом, и почти сразу пьяный мужик - сует мне в руки кошелек, благодарит за музыку, старается в глаза заглянуть. Она играет, не видела, я держу кошелек в руках. Открыть и посмотреть, сколько там, сколько денег я отдам ей сейчас, а мог бы себе оставить. А музыка льется, отражается от стен, уходит вдаль по тоннелю. Я иду и аккуратно кладу его в футляр у ее ног, может пустой, а может быть с парой тысяч.
Не надо думать, кем я чувствую себя – я это давно уже знаю.
- Русским.
Мы там мило говорили о невозможности в наше время придерживаться чего-то одного, об узости такого миропонимания. О моем чувстве немецкого прошлого, духах Канта и Гофмана. – Недоумение.
- Только русским?
- Да.
- Вы, наверное, в России родились?
- Нет… - еще одна пауза, - я здесь родился.
- Спасибо, - немка кисленько улыбается.
- Пожалуйста, - я улыбаюсь искренне и от души. Настроение лучше некуда. – Был рад помочь, как у нас говорят, всегда милости просим, wilkommen!

Давай, гармонь, играй, играй,
Меня тоской захлестывай,
Играй про мой родимый край,
Мою печаль расплескивай.