Когда приходит весна

               

               
      Дверь отворилась, и на пороге возник розовощёкий юноша с мешком за плечами.
      - Купидона заказывали? – спросил он.
      - Мы Деда Мороза заказывали, - ответил предместкома. – Со Снегурочкой.
      - Причём тут Дед Мороз? – удивился юноша. – На улице весна.
      - Так мы к Новому  году заказывали, - пояснил предместкома. – Четыре месяца назад.
      - Вот-вот, - согласился юноша. – Как раз сейчас ваша очередь и подошла.
      - Тоже мне бюро добрых услуг,- буркнул предместкома. – Заказываешь одно, присылают другое.
      - Ну, как хотите, - обиделся Купидон. – Я могу и уйти. На меня, знаете, сколько заявок. Только свистни.
      - Не надо свистеть, - вмешалась в разговор миловидная девушка. – Купидон нам как раз очень нужен. Я сейчас же оповещу.
      Девушка куда-то исчезла, а Купидон поставил на пол мешок и стал извлекать из него свой рабочий инструмент – лук, канифоль, стрелы. Он натёр канифолью тетиву, ощупал наконечники стрел. Тем временем девушка обежала учреждение и вернулась с длинным списком в руках.
      - Вот, - сообщила она Купидону, - список тех, кому надо пройти сеанс... – она запнулась в поисках нужного слова.
      - Обамуривания, - подсказал Купидон.
      - Может обмуровывания? – поправил его предместкома, у которого было высшее техническое образование.
      - Нет, - обамуривания, - возразил Купидон и взял в руки список.
      - Придётся сократить, - распорядился он, просмотрев длинный перечень фамилий. – Со стрелами у нас туговато. Так что оставьте самых нуждающихся.
      Девушка умчалась в глубь учреждения и вскоре вернулась со значительно урезанным, но зато согласованным по всей форме списком.
      Первым номером в нём значился старый холостяк Мурзин. Это был застенчивый немолодой человек, совершенно бесперспективный по амурной части и непробиваемый, как броня. Женщины, которые пытались обратить на себя его внимание, уже давно махнули на него рукой и пришли к единодушному выводу, что Мурзин безнадёжен.
      Купидон зарядил лук, натянул тетиву и отпустил стрелу. В воздухе запахло озоном и зазвучали начальные аккорды марша Мендельсона. Мурзин схватился за сердце, побледнел и со словами: «Братцы, весна пришла», сорвался с места. Со скоростью спринтера смотался он в ближайший цветочный магазин, купил букет фиалок и преподнёс его Людмиле Юрьевне – незамужней женщине, работавшей с ним рядом.
      - О-о! – искренне удивилась Людмила Юрьевна. – Это мне? Что за праздник?
      - Вам, - осмелел Мурзин. – А разве цветы женщинам надо дарить только в праздник?
      Людмила Юрьевна, за годы совместной работы не слышавшая от угрюмого Мурзина и десяти неслужебных слов, широко раскрыла глаза, а тот в свою очередь сделал открытие, что глаза эти очаровательны.
     - После работы, - шепнул ей потерявший голову Мурзин, - мы могли бы пойти на концерт. Если вы, конечно, не возражаете.
      - Я не возражаю, - одними губами пролепетала Людмила Юрьевна.
      Следующим на очереди значился Ермаков. Его внесли в список конфиденциально, по настоянию женщин. Им было интересно знать, что из этого выйдет.
      Ермаков, как и Мурзин, был холост, но по характеру и поведению являлся полной противоположностью ему. В отличие от пассивного, закомплексованного Мурзина  Ермаков полной пригоршней брал от жизни всё, что можно и не можно, строго следуя при этом своему основному принципу: «Один раз живём». На вопрос «Ваше главное хобби?» - Ермаков остроумно отвечал: «Женщины». И все знали, что он не врёт. Его вместительное, любвеобильное сердце было всегда переполнено, как трамвай в часы пик: выходили одни, входили другие.
      Стрела Купидона сотворила с Ермаковым невероятное чудо. Впервые в жизни он задумался над такими понятиями, как «любовь», «преданность», «верность» и в этих раздумьях плодотворно провёл вечер у телевизора, несмотря на то, что в трёх местах его ждали Нина, Зина и Дина.
      Следующего кандидата Клюквина чуть не забаллотировали по весьма уважительным причинам. Это был отец трёх детей, муж с двадцатилетним стажем, в общем, человек солидный и на легкомысленные поступки неспособный.
      - Тебе-то зачем? – недоумённо выпытывали у него. – У тебя, поди, всё позади.
      - Не ваше дело, - огрызался Клюквин.
      - Ну смотри, чтоб мы тебе потом публичную головомойку не устроили.
      - Не беспокойтесь, - ответил Клюквин и смело подставил свою утлую грудь под стрелу Купидонова лука. Стрела попала в сбившийся на бок галстук. Клюквин вздрогнул, молодецки повёл плечами и помчался объясняться в любви своей жене.
      А на его место встал экономист Чумиков. Чумиков очень боялся, что его обойдут и потому всё время кружил рядом с Купидоном и канючил:
      - Паду ли я стрелой пронзённый?
      - Падёшь, - успокаивали его. – Когда подойдёт твоя очередь.
      И вот она подошла. Чумиков занял место на пятачке, поправил причёску и вытянул руки по швам. Стрела пропела в воздухе, и Чумиков содрогнулся. С минуту он стоял неприкаянно, потом полез во внутренний карман, достал красивые запонки и побежал дарить их своему начальнику – Игнатию Фомичу Хохлову.
      - Ну и Чумиков, - ахнули все присутствующие. – На него даже Купидон не действует.
      - Почему же не действует, - резонно возразил кто-то. – Действует. Только не на всех одинаково. У Чумикова, например, он вызвал приступ подхалимажа.
      - Но это же аномалия! Отклонение от нормы! – воскликнула одна из женщин, которая связывала свои глубоко затаённые надежды именно с этим кандидатом.
      - Возможно, - согласился Купидон и протянул руку за новой стрелой.
      На этот раз мишенью стал Александр Николаевич Самохвалов. Но, видимо, Купидон плохо прицелился – вместо «десятки» стрела попала в «девятку», и Самохвалов повёл себя самым неожиданным образом. Он сделал свирепое выражение лица, откашлялся в кулак и громко сказал:
      - Доколе?! Доколе будем терпеть?! Я долго молчал, а теперь хватит! Сколько можно мириться с безобразиями в нашей конторе! Пора положить конец!
      - Не то ты говоришь, Самохвалов, - закричали ему отовсюду. – Здесь тебе не производственное совещание.
      - Всё равно, - не сдавался Самохвалов. -  Дайте выговориться. Условия работы у нас каторжные, учёт и контроль запущен, допотопными методами расчётов пользуемся.
      Самохвалов высказался и сел. Потом встал и добавил:
      - У меня Пэ Эс.
      - Какое ещё Пэ Эс?
      - Постскриптум. Дополнение. Несмотря на всё вышесказанное, я – за весну. Только одно не должно мешать другому.
      На этот раз он сел капитально и окончательно.
      После его выступления к Купидону подошёл предместкома и горячо зашептал:
      - На сегодня, я думаю, хватит. А то наших кавалеров не туда заносить стало. Да и у вас, видно, глаз устал.  Этому Самохвалову только в «девятку» попали. А что будет, если кому-то в «восьмёрку» или в «молоко» стрела вонзится. Страшно даже представить.
      - Пожалуй, вы правы, - согласился Купидон. – Не будем испытывать судьбу и ваших сотрудников.
      Он опустил лук, закинул за плечо колчан с оставшимися стрелами и громко объявил:
      - Стрельбы переносятся на завтра.