Дорога к солнцу

Окраины российских городов мало, чем отличаются друг от друга. Серые домишки с облупленной краской, заваленные дымоходы и покосившиеся заборы. Дворы завалены забытым хламом. Даже хозяева порой не могут вспомнить содержимое своих сараев и навалов.
Город Г-нск не был исключением. На улице названной в честь героя гражданской войны, всё было так же. Только один дом сиял вызывающе красной крышей. Отсыпанная гравием и укатанная автомобильными колёсами площадка перед воротами, говорила, что гости здесь бывают часто.
 Через три дома, с другой стороны улицы, в полуразрушенном доме шло совещание. Три известных в околотке алкоголика и бездельника, сидя кто на чём, решали насущную проблему срочного опохмела организма от действия вчерашнего денатурата. Тема была ежедневной актуальности. Но каждое утро начиналось, как бы, с нового знакомства.
- Это ты, Митяй?! – хрипел обалдевший Витёк, разглядывая разбитые анфас и профиль собутыльника.
- Я. Только, не помню ничего,- еле раздвигая распухшие губы, ответил Митяй, - Где это я так?
Третья жертва похмелья, Ромка, пытался навести красоту, прибывая ладонью к черепу грязные всклокоченные волосы.
 Через полчаса компания определилась в ориентирах. Митяй так и не вспомнил, кто деформировал ему фасад. Ромка, пряча разбитые косточки своих кулаков в рукава рубахи, решил промолчать.
 «Змей», ежеутренне сидящий в мозгах каждого алкаша, требовал вливания спиртосодержащей жидкости. Этот биологический процесс мешал думать, строить планы выхода из кризисной ситуации. Внутренность дома гудела от мыслительного процесса Митяя, Витька и Ромки.
- Ни кто не даст, - через час забулькал Митяй.
- Может у Егорихи спросить? - загудел Ромка, - Деньги то у неё есть. Видел, крышу новую сделала, дом покрасила. Вчера железо на забор привезли. Сходи, Митяй, попроси.
- Да куда я с таким рылом? Губы, как пельмени. Говорить больно. Может, ты, Витёк? Ты ей, вроде, родственник?
- Ага, родственник! Как тормозуха коньяку. Не могу я к ней, она меня от рахита вылечила. Врачи не могли, а она вот, сам видишь…
- Плохо лечила, - морщась от головной боли, засмеялся Ромка, - Лучше бы она тебя с детства от запоя закодировала.
- Чё ты ржёшь? - закипел Митяй.
 Он и сам хотел улыбнуться. Но не мог. Губы уже заняли пол-лица, превратив лицо обычного русского парня в австралийского аборигена.
 Имея колониальный опыт заготовки древесины на делянах МВД, Митяй не терпел нерешительности.
- Всё! Надо к Егорихе идти. Людей лечит, пусть и нам поможет. Не даст – заставить. Время сейчас лихое. Мы её за бутылку охранять будем. А за две – круглосуточный патруль организуем. Всё, вдвоём идите.
 Витёк и Ромка не то, чтобы боялись Митяя, но ещё не до конца усохшими мозгами понимали, что кто-то должен руководить. Потоптавшись и почесав отсиженные места, скорбным дуэтом они двинулись к знакомому дому. Митяй остался ждать…
 Он проснулся оттого, что по его лицу мечется солнечный зайчик. Синяки на лице меняли краски,
переливаясь всеми цветами спектра. Солнце зависло в зените. Рядом никого не было.
 Со стонами и матами, Митяй встал и пошёл по следу собутыльников. Он шёл, как раненный сенбернар, припадая на правую ногу. Разница лишь в том, что собака приносила коньяк во спасение людей, а Митяй спасал себя сам.
 То, что он увидел возле дома Егорихи, вырвало из-под его ослабших ног последнюю землю. Если бы рядом с ним взорвалась ядерная бомба, это бы имело бы меньший эффект.
 Его кореша, Витёк и Ромка, работали!
 От старого деревянного забора Егорихи ничего не осталось. По его следу были равномерно разложены металлические столбы, ямы для которых, остервенело вгрызаясь в глину, копали два члена утреннего собрания.
 Сколько не пытался Митяй добиться от них результата разговора с Егорихой, они постоянно нудили: «Мы больше не пьём. Водка-яд». Их светлые ребяческие глаза, одухотворённые лица, оттеняли никотин на зубах, придавая им гипсовую белизну. Догадка о колдовстве Егорихи бильярдным шаром вышибла желание опохмелиться.
 Когда просветлённые Витёк и Ромка начали устанавливать первый столб, из окошка выглянула Егориха.
- Здравствуй, Дмитрий. Что, пришёл товарищам подмогнуть? – крикнула она, щуря смородиновые глаза, - А то, давай.
 Митяй не смотрел на неё.
- С тобой свяжешься, так ты на деревянном коне заставишь прыгать да саблей махать.
- Бог в помощь, молодцы, - крикнула Егориха в сторону работяг, - Может бражки по стакану?
- Мы не пьём, водка-яд, - забубнили Витек и Ромка, глядя фарфоровыми глазами на Митяя.
Митяй был уничтожен – пить один он не мог.
- Димка, ты в хату зайди. Настоечки попей. Полегчает,- пропела Егориха.
- Этим уже полегчало. Последние мозги своей настоечкой выпарила, - злился осиротевший алкоголик.
- Зайди, зайди. Я уже на твою фотку пошептала. Знала, что за ними придёшь.
- На какую фотку? Кто просил шептать?
 В доме Егорихи всё было по-старинному. Хотя огромный телевизор «Сони» нельзя было отнести к антиквариату.
- Вот, смотри, Димка, свадебная фотография Ромкиных родителей. А вот ты, у бабки своей, царство ей небесное, на коленках сидишь. Три годика тебе тогда было. Вот по ней и ворожу. Вижу, умаялись вы от водки. Сил у вас нет ни пить, ни бросить. Сядь и послушай меня, пока совсем не пропал.
 Потом она села за стол и стала шептать.
Митяй сначала слышал её, как за окном бубнили всем проходящим о вреде водки Ромка и Витёк. Их голоса и шум на улице становились всё тише и тише…
 Давно Дима Щукин так крепко не спал. Ему снилось детство. Витька и Ромка толкают старый мотоцикл его отца. За рулём сидит сам Димка и тарахтит губами вместо мотора. Слюни летят во все стороны. Потом Витька запрыгивает в коляску, Ромка на задок, и они катятся по изумрудной траве навстречу солнцу…