В объятиях сквозь вечность

                1.
Марк успел отклониться от проносящегося мимо крюка подъёмного крана, упал на спину и покатился по ступеням. Строительство было в самом разгаре - его полёт был вскоре приостановлен стеной из сложенных кирпичей. Он больно ударился плечом. "Хорошо, что не головой", - решил он. Полежав пару минут на земле, молодой человек со страхом попытался пошевелить пальцами на руках и ногах. "Скорее жив", - вывел для себя заключение. Он встал и начал отряхиваться - джинсы порвались на коленях, а на белой рубашке появились стильные чёрные разводы. Но это было неважно для него - когда падал, он разбил фотокамеру. Стоила она целое состояние, купил её совсем недавно, и она обещала ему повышение зарплаты в журнале, для которого он снимал уже несколько лет. Марк очень разозлился на свою неуклюжесть. «Пришёл поснимать урбанистические виды, а закончилось всё сотней осколков, которые были дорогой техникой, и ссадинами на всём теле. Гибкости и бытовой внимательности мне никогда не хватало - даже под ноги не смотрю…» - ругал себя он.

Никто его не окликнул и не проявил никакого интереса, жив он или нет. Может быть, строители и не заметили человека на площадке?

Марк попытался убедить себя (вычитал в книгах по психологии, что нужно всегда помнить – не бывает безвыходных ситуаций), что всё могло закончиться гораздо хуже – он жив и относительно здоров, работу не потеряет - осталась ещё старая камера, неплохая, да к тому же проверенная временем и условиями - родная. Жизнь продолжается.

Он дошёл до стоянки, сел в машину и уже без приключений доехал до дома. Заглушив мотор, Марк вышел из машины - воздух поразил свой терпкостью - наступавшая осень растекалась запахом кофе и ароматными брызгами краски на листьях. Он поднялся на свой этаж, открыл дверь и вошёл. Дверь за ним с шумом захлопнулась - сквозняк. Фотограф прошёл по коридору и, действительно, в одной из комнат было открыто окно. На подоконнике сидел голубь. «Даже не знал, что в этом районе они водятся», - удивился он. Голубь произвёл неприятное впечатление - просто неконтролируемый, щекочущий горло, лёгкий страх. Меньше всего Марк ожидал увидеть голубя на такой высоте, в таком неблагоприятном для дикой жизни месте. Он медленно выдохнул. Голубь проворковал и метнулся в небо. Маленький голубь напугал большого человека, а человек - голубя. Он попытался успокоиться. Сварил кофе. Через несколько часов стал разбирать сделанные на этой неделе фотографии.

Серия фотографий снова была посвящена городу, а точнее, его людям. На первом снимке ребёнок лет 4-5 бежал за кружащимся листом. Марк снимал в парке - люди, свободные и красивые, нередко не замечали его объектива. Кажется, нажатие на кнопку спуска затвора Марк иногда не контролировал. Потому что просматривал снимки и удивлялся тому, что же попало в кадр. Многого он не заметил или не запомнил. Марк дошёл до фотографий, на которых молодой мужчина, кореец или японец, играл на скрипке. Ни шляпы рядом, ни футляра - ничего, говорящего о сборе денег, рядом не было. То есть, он просто играл. Не замечая, наверное, времени и пространства. Легко ли определить, счастлив ли человек? Здесь было легко. Скрипач - счастливый. Марк смотрел на скрипку в его руках, на смычок, разрезающий время на две части - без его музыки и уже с ней, смотрел - и не мог оторваться. Свет вокруг склонившегося над снимками человека то становился ярче, то, кажется, совсем затухал. Вселенная вдруг превратилась для него в одну небольшую фотографию, на которой каждая точка - живая. И все эти тысячи точек стали двигаться в своём направлении, завертелись в водоворот и поглотили их автора в бездну...


***
...От размышлений его оторвал звонок преподавателя. Он интересовался, принял ли Марк какое-либо решение. Ответ был пока отрицательный. Преподаватель с сожалением сообщил, что у них осталось не так много времени, комиссия ждёт или их согласия и документов, или кого-то вместо них. Марк пообещал поторопиться. Отключил телефон и снова впал в бессмысленное размышление. Бессмысленное, потому что уже давно от всего отказался, но боялся отказом разочаровать преподавателя. А другая часть этого человека как будто хотела рискнуть - а вдруг? А вдруг?! А что терять? И он так боялся проиграть. Его терзало столько мыслей: «Я поеду - обнадёжу себя и других, и - не смогу выиграть. Это страшно. Я никуда не поеду. Господи, почему я такой беспомощный и жалкий? Я ведь многое могу, твёрд в своих решениях и редко оглядываюсь по сторонам в поисках чьей-то руки помощи. Сейчас - я испугался. Я трус. Я - трус?».

Он пришёл в консерваторию и нашёл преподавателя на месте. Это мужчина гораздо старше Марка, абсолютно седой, улыбчивый и очень разговорчивый. Он прекрасно играет на нескольких инструментах и обладает удивительным даром учить. В годы молодости он мечтал стать композитором, известным и успешным. От него требовалось важное решение - он испугался поставленного ультиматума, и потерял всякий шанс на успех. Приехал в этот город и стал преподавать в консерватории. А ведь, может быть, от него требовался лишь один шаг, одно слово, одна мысль… Вот такая судьба у учителя. Марку хотелось поговорить.

- Ты знаешь, ведь тебе совсем нечего терять. Ты просто поучаствуешь. Выиграешь – тебя ждёт много трудностей и много света. Тебя ждёт интересная жизнь, достойная того, чтобы потом стать киноплёнкой. Не выиграешь – вернёшься и продолжишь обучение, чтобы принять участие в конкурсе на следующий год. Если не захочешь – будешь где-то играть, или обучать кого-то, как я. Но если ты не поедешь – то ничего, ничего не ждёт тебя. У тебя останется лишь один вариант развития событий – ты будешь где-то играть или преподавать. И только. Слышишь? Ничего – ни новых знакомств, ни новых пейзажей за окном, ни известности, ни уважения миллионов слушателей. Чего же ты боишься?

- Я боюсь, что не смогу жить потом, если проиграю. Не смогу потом ощущать себя таким чужим, бездарным, ничего не стоящим человеком. Наверное, сделаю с собой что-нибудь, в монастырь уйду, - больше со светлой грустью, чем с сожалением, сказал он.

- У тебя большие способности. Они не исчезают. Да, их могут не оценить. Но оценить – тоже могут. И шанс есть. Кстати, давай продолжим этот разговор в кафе? Я ещё не обедал.

Учитель имел обыкновение спрашивать, не интересуясь ответом. Потому что он тут же встал и пошёл к двери. Марк, сердясь на себя и устав от его уговоров, направился за ним.

- Так вот, - продолжил он, быстро управляясь с едой, - что же тебя терять? И почему я, в конце концов, уговариваю тебя как ребёнка? Ты взрослый человек. Не трусь. Я говорю тебе по собственному опыту, не бойся совершать правильных, но рискованных поступков. Ты ведь не нарушаешь законов и не покушаешься ни на чью жизнь. Ведь вряд ли ты пойдёшь со своей скрипкой грабить банк, - улыбнулся он. – Играй. Только играй.

- Произведение слишком сложное, вы сами об этом знаете. Сам Паганини играл его с трудом. Я не смогу, - равнодушно, заученно, оправдывался музыкант.

- Ты не Паганини – и ты играешь превосходно. Хватить ныть. Ты же мужчина.
Учитель с лёгкостью отвлёкся и живо стал спрашивать подошедшую официантку о сортах кофе, которые здесь подаются. Через пару минут им принесли кофе.

- Эта милая девушка напомнила мне, кстати, старый американский фильм. Она очень похожа на актрису, имя которой я, к сожалению, забыл. Обворожительная барышня с пронзительными карими глазами. Интересно, она не предсказывает будущее? Такой взгляд.

- Кто? Про кого вы говорите?

- Про девушку, которая принесла нам кофе.

- Простите, я не обратил внимания. Я так редко смотрю на людей, - ответил он, глядя замутнённым взглядом на краешек чашки.

- Жаль. Может быть, любовь тебя вдохновила бы. Знаешь, решай сам. Я свою жизнь прожил. Бессмысленно пытаться прожить её ещё раз, заставляя других людей жить по твоим правилам. Мудрости тебе и удачи. А я пойду – у меня ещё занятия сегодня.

В субботу Марк шёл домой через парк. Ему он очень нравился - спокойный парк – деревья видели многих и многое, и, кажется, они рады поделиться своей мудростью. Он заметил, что на скамейке, на которой всегда сидит он, сейчас какая-то девушка. Лёгкое огорчение коснулось его, потому что в собеседниках сегодня не нуждался. Придётся, наверное, найти другую скамейку. Едва он подумал об этом, девушка поднялась и ушла. Музыкант уже почти подошёл и потому сразу заметил, что она что-то забыла. Наверное, книга. «Придётся её окликнуть. Вдруг, это что-то важное?» - посчитал он. Девушка вернулась и, смущённо улыбаясь, взяла книгу из его рук. На обложке были изображены чудесные подсолнухи – он сразу узнал, это «Ван Гог. Письма». Не задумываясь, автоматически, произнёс:

- Прекрасная книга. А вы оставляете её в парке.

- Да, мне тоже очень нравится. Я так часто бываю невнимательной. Так вы её читали?
Невольно у них завязался разговор. Хотя человеку, который больше любит ноты и смычок, сложно заговаривать с незнакомыми людьми. Так он думал.

- Вы мне кажетесь знакомым. Мы раньше не встречались? – заинтересованно спросила девушка.

«О, Творец! Почему ты сделал человека таким слабым – он так легко подчиняется стереотипам? Какая же банальная фраза, так пытались познакомиться ещё наши прабабушки! Как узколобо!» - очарование её литературным вкусом мгновенно растворилось в пустоту. Марк иронично рассмеялся:

- Вряд ли. Я не так часто общаюсь с людьми, - его взгляд на миг стал отрешённым, казалось, он даже забыл, что с кем-то ведёт разговор. Через несколько секунд опомнившись и натянув маску улыбки, он попытался восстановить свой ореол счастливого человека. - Так что, знакомых лиц в моей памяти наперечёт.

- Да вы просто не помните. К тому же, вы, вероятно, не в настроении о чём-то думать? Это видно по вам, - она, светло улыбаясь, пыталась разговорить незнакомца.

- Вы правы. У меня сейчас мысли заняты совсем другим.

- Если хотите, можно об этом поговорить. Психологи советуют иногда рассказывать о своих переживаниях незнакомому человеку, если он желает слушать. Таким образом вы получите объективное мнение.

- Вы психолог? – отозвался он равнодушно, не ожидая ответа.

- Нет, но интересуюсь этой наукой.

- Спасибо за поддержку, но я не нуждаюсь в объективном мнении. Решение я должен принять без чьей-либо помощи. Только не обижайтесь. Вы производите хорошее впечатление, просто не хочется говорить о своих проблемах, - он встал, желая скорее уйти от этой странной особы.

- Хорошо. Я и не обижаюсь. В психологии есть такое понятие… - она поднялась вместе с Марком и, на его удивление, пошла рядом.

Он не слушал, что говорит девушка – нет привычки слушать человеческий голос. Благо, до дороги идти не так долго. «Как дойдём, я обязательно поверну в другую сторону. Хватит мне советчиков. Сам разберусь», - агрессивно отмахнулся он неожиданной помощи.

- Мне в другую сторону. Извините, - он постарался мило улыбнуться и распрощаться.

- Удачи вам. Не бойтесь принимать верных решений. Пусть вы рискнёте, но перед вами откроется столько дорог… Судьба не позволит вам пропасть.

- Спасибо. До встречи, - хотя встретить её он больше не хотел. « Очень симпатичная девушка, но мне так сложно общаться с людьми. К тому же, говорит словами моего преподавателя, но я ей ничего не рассказывал. Не родственники ли они? Хотя, чему удивляться? Произнесла банальное
пожелание, а я уж всё примерил на себя», - снова погрузившись в мысли, зашагал он в сторону.

Он свернул на аллею и не спеша направился дальше. Где-то вдалеке раздался шум – с визгом затормозила машина. «И куда он несётся? На тот свет, что ли?» - мелькнула мысль. Сам Марк не ездил за рулём - никогда не привлекал такой вид времяпрепровождения. Потому никогда не понимал азарта и адреналина скорости и дорог.

К счастью, в ближайшие несколько дней той девушки в парке Марк не встретил. Наверное, она была из другого района. Ещё несколько раз он созванивался с преподавателем. Точнее, учитель сам звонил ему. Все эти дни Марк провёл дома, практически никуда не выходя. Лишь утром проходил через парк, чтобы купить газету - всегда было интересно, что происходит в мире. Жизнь чужих людей, которых ты никогда не встретишь и не узнаешь, бывает интереснее тех, с кем ты можешь поговорить с глазу на глаз. Герои газетных статей не требуют взаимных откровений.

- Здравствуйте! А я к вам - попрощаться… - Марк зашёл к учителю спокойно и уверенно, будто он был просто его соседом, а не надеждой.

- Куда едете, молодой человек? Можно было и не уезжать. Остался бы здесь. Надеюсь, не из-за того, что тебе стыдно смотреть мне в глаза? Всё в порядке. Ты, конечно, не оправдал моих ожиданий, но ты хороший человек, я ценю это, - учитель по-отечески положил руку на плечо Марка.

- Думаю, поищу в себе ещё какие-нибудь способности. Музыка – не моё… Мир такой сложный, наверное, смогу себе что-то найти.

- Ах, ну да… Не твоё, - преподаватель ухмыльнулся, но не ирония и не злость отразились на его губах. Кажется, горло зацарапал холодный, десятитонный ком. – Ну что ж, успехов в поисках себя. Так ты едешь в другой город?

- Пока да. Но позже собираюсь перебраться под какое-нибудь чужое небо. Я ведь неплохо говорю на нескольких языках.

- Не забывай старика. Напиши, позвони, когда устроишься. Если что – помогу советом, а то и делом. У меня много знакомых по всему миру. Они и приютят, и с деньгами помогут. Надёжные люди. Ты, конечно, не самый общительный, но иногда не остаётся иного выхода, кроме как идти и просить чьей-то помощи. Так бывает, поверь моему жизненному опыту.

- Да, напишу. Спасибо, что предложили. И вообще – спасибо. Вы столько мне дали. Слов таких не найти, чтобы выразить, сколько всего я понял и изучил благодаря вам. Я говорю не только о музыке, вы же понимаете. В музыке, разумеется, вы – гений. А я большой счастливчик, что смог у вас учиться. К сожалению, не смог куда-то приютить свои руки. Но я не об этом… - Марк говорил, сбиваясь и тщательно подбирая слова. Ему безмерно хотелось, чтобы учитель ощутил всю степень благодарности и преданности. – Спасибо. Ваши рассказы, советы, истории, споры, упрёки, обиды, - он улыбнулся, уже светло вспоминая все тяжёлые ситуации, происходившие в годы обучения, - всё, всё… Если бы не вы, я, наверное, никогда не стал бы читать умные книги, бросил бы музыку и пошёл грабить, начал бы принимать наркотики от безделья. Всё хорошее во мне – от вас. Вы меня научили всему, чтобы стать достойным человеком.

- Только о смелости я как-то забыл тебе рассказать. Впрочем, ладно. Не обижайся на меня, если что-то было не так. Ты знаешь, какой я несдержанный. Я очень хочу, чтобы ты стал счастливым. Живи и ничего не бойся. Не забывай сообщать мне о своих делах. Приезжай. И, знаешь, я буду скучать… Старый уже стал, - он пожал руку Марка крепко и весьма по-молодецки. Учитель, бесспорно, себя недооценивал.

Марк вернулся домой, собираясь вызвать такси, погрузить чемоданы и умчаться от себя в аэропорт. «Кажется, всё собрал…» - он осмотрелся. Взгляд задержался на чехле со скрипкой. Марка посещала мысль подарить инструмент консерватории. Пусть студенты играют. Зачем она ему? Он уверен, что никогда больше не коснётся смычка и струн. Марк присел, взял чехол, положил его на колени и привычным движением провёл пальцами по защёлкам. Он смотрел на переливы дерева, перемещая взгляд с напряжённых струн на изящные колки. Как много он связывал с ними! Он положил ладонь на скрипку – и будто в памяти нажал кнопку воспроизведения киноплёнки. Увидел себя, измученного и нервного ребёнка, разучивающегося лёгкий этюд; волнующегося, упрямо завязывающего бабочку перед важным соревнованием; удивлённого и окрылённого после очередной победы; старательно натирающегося смычок канифолью; с чехлом за спиной, на закате взбирающегося на крышу пятнадцатиэтажного дома – чтобы играть, внимая сонной улыбке солнца. «Возьму с собой! Продам, если совсем не будет денег. Неизвестно, как скоро я устроюсь на новом месте и найду работу», - решил Марк.

Если одинокий человек уделяет какому-то хобби время, то, как правило, он посвящает всего себя этому увлечению, огромное количество часов он проводит на гонках, на футболе, взбираясь по скалам, изучая многотомную историю. Марк, кроме скрипки, любил фотографию. Когда он не играл и не разучивал ноты, он брал камеру и шёл снимать. Он не был знаком с основами фотографирования, он просто снимал для себя самые яркие и прекрасные, на его взгляд, мгновения. Снимки вешал на стены – его квартира представляла собой галерею человеческих улыбок, гениальности природы, неприметной красоты.

Выезжая в аэропорт, Марк позвонил своему двоюродному брату:

- Привет. Помнишь, ты говорил, что тебе нравятся мои фотографии?

- Помню. Ты что, хочешь мне их продать? Скрипка новая нужна?

- Нет. Хочу работать в твоём журнале. Ты предлагал как-то. Возьмёшь?

Так Марк стал фотографом.
***
- Видишь себя внизу?

- Да. Я умер? – без страха спросил он.

- Не будем это так называть. Ты просто сделал шаг дальше, - она взяла его за руку и шагнула куда-то вверх.

- Но это невозможно. Я помню, что встал и поехал домой. Я помню, с каким звоном поворачивался ключ в замке, как захлопнулась дверь за мной.

- Твоя душа металась в пространстве, не находя выхода. Душа, а не твоё тело, как будто поехала домой, как будто открыла дверь. Совершала привычные для тебя – земного – действия. Так всегда бывает, - как можно мягче объясняла она.

- А что же голубь? Я сильно испугался, когда увидел его.

- А голубь – это ты…


Марк не успел осознать данное объяснение, потому что какие-то объекты, силуэты, тени, находившиеся вокруг него, превратились в краски на холсте. Он ясно почувствовал нарисованность всего, кроме девушки, державшей его за руку. Ощущение, что они стояли в мастерской художника перед его новой работой, ещё совершенно сырой, пахнущей красками. Можно было коснуться пальцем и размазать линии и черты. Внезапно волнами наплыл гром, будто весенний, свежий гром. И хлынул дождь. Марк привычно поднял голову и ничего не увидел. Только нарисованное небо – как и всё вокруг. Он стал оглядываться, кружась на месте и распахнув руки, пытаясь поймать капли дожди. Холст художника был свёрнут в цилиндр, в трубочку – через пару минут всё, что окружало их, сверху и снизу, справа и слева, стало растекаться. Краски потекли по холсту, растворяя в пустоту все очертания и предметы. Растерянность и удивление толкнули Марка в спину, и он побежал…

***
- Почему я умер? Нет, не причина смерти – я понимаю, что сильно ударился головой. А в чём причина ухода? Мир так сложно задуман, в нём не могут происходить события случайно. У меня были планы. Я не сидел на месте – работал, учился вождению, самостоятельно изучал психологию. То есть, пусть у меня не было ни детей, ни тех, о ком заботиться, но я самосовершенствовался. Я всегда думал, что Пространство, Творец не против этого. Я должен был прожить долго.

- Ты меня знаешь? – не ответив на вопрос, спросила девушка.

- Хм… А… Не знаю… Почему вы спрашиваете? Почему я должен вас знать? И вообще, к чему это? Ответьте на мой вопрос! Я не верю, что умер! – Марк не ожидал услышать от девушки подобного, и в нём появилась агрессия. Он решил, что она пытается запутать ход его мыслей, сбить с рассуждения, не отвечать на его вопросы.

- Ты зря сердишься. Посмотри на меня, подумай – знаешь ли ты меня? Я отвечу на все твои вопросы, только если ты ответишь на мои.

Марк, теперь уже спокойнее, внимательно посмотрел на девушку. Они шли молча, очертания предметов вокруг совсем стёрлись - они передвигались по пульсирующей краске, по озеру или океану самых разных цветов. Краски не смешивались, а перетекали друг в друга, превращаясь в оттенки невероятной красоты. Марку казалось, что цвета подчиняются какому-то ритму – будто краска движется в такт музыке. В голове отдалённо звучала мелодия, постоянно ускользая, не давая поймать себя за последнюю ноту. Он снова взглянул на неё. И неожиданно для себя понял – он её знает. Да, знает.

- Я вас знаю.

- Да, ты, наконец, вспомнил. Может быть, теперь ты сам ответишь на свои вопросы?

- Я всё-таки ничего не понимаю. Извините, - попытался улыбнуться он после нескольких минут раздумий.

- Помнишь, что я тебе сказала? Не бойся совершать верных поступков. Верных! Ты должен был обратить внимание на это слово. Я тебе подсказывала! Я чувствовала, что ты боишься, и всеми силами направляла тебя на правильную дорогу.

- Ты... Подсказывала? Но зачем? - Марк сказал «ты», почувствовав внезапно, что он встречал девушку не только в парке, но и раньше, гораздо раньше – сотни лет назад. Он её видел, он её знал. Много, много лет назад. Он пристально взглянул на неё, обращая внимание на каждую чёрточку её лица, на её руки, которые когда-то уверенно держал в своих.

- От твоего решения многое зависело. Ты должен был рискнуть, чтобы оправдать, оплатить, все те удачи, которые ты видел раньше. Тебе нужно было переступить через себя, через свой безумный страх поражения, позора, стыда и прочих несущественных понятий. Знаешь, если бы ты рискнул тогда, если бы поехал на соревнование, ты бы выиграл. Вот так просто – ты этого заслуживал. Это было маленькое испытание, никто и не думал, что ты воспримешь его как нечто катастрофическое. Итак, ты испугался. И навсегда перечеркнул свою музыкальную карьеру. И нашу с тобой встречу.

- Да… Я ведь уехал из того города, и никогда больше не гулял в том парке, - с болью выдавил он.

- Нет. Не только поэтому. Даже если бы ты остался, мы бы не встретились. Меня не стало через три минуты после того, как ты направился к себе домой. Я погибла. Меня сбила машина.

- Погибла? – Марк знал, что девушки тоже нет в живых, раз она сейчас рядом. Однако он ощутил боль потери, будто узнал о её гибели впервые.

- Да. Ведь ты уже тогда отказался от музыки. Мы, кстати, летели бы в одном самолёте – я тоже собиралась на фестиваль. Не как участник, конечно, а как зритель. Там мы бы встретились снова – и уже не смогли бы друг друга отпустить, - улыбаясь, рассказывала она.
От горечи, от обиды, от злости на себя, от собственной жалкости сердце Марка остановилось бы снова, если бы он уже не был за чертой. «Я её убил. Не только себя, но и её. Как же я мог? Почему я не почувствовал раньше?! А она рассказывает обо всём с улыбкой. Ведь должна меня ненавидеть…» - мысли мчались наперегонки.

- И всё-таки я не понимаю, почему нужно было забирать нас. Мы могли прожить жизнь друг без друга. Мы были бы несчастны, но ведь многие одиноки в своей жизни, - горько, отрешённо, задал он вопрос.

- Всё очень просто. Мы всегда должны быть вместе. Из века в век, из пространства в пространство, из жизни в жизнь – мы всегда были вместе, единым целым. Такая простая идея. Не нужно её анализировать, прими её, поверь. Тебе разве никогда не казалось, что ты мог быть автором какого-то шедевра, архитектором, задумавшим великие соборы, учёным, который изобрёл первое лекарство от болезни, забиравшей тысячи людей? Тебя не посещала мысль, что ты был в другой жизни, что там что-то было? Что ты не первый раз живёшь, будучи скрипачом? Ты жил в других странах, иногда тебя знали миллионы людей, иногда ты был скромным домоседом. Иногда мы рождались не на Земле, а… там, дальше. Впрочем, в эту минуту ты не поймёшь, о чём я. Мы с тобой, как и все в мире, прожили уже не одну жизнь. Но одно было постоянным везде и всегда – мы находили друг друга.

- Я понял. Сейчас мы ушли, чтобы поскорее вернуться и встретиться, - Марк вдохновенно улыбнулся.

- Да. Мы, кстати, на месте. Отсюда мы уходили жизнь назад, тогда ты и сказал, что хочешь родиться музыкантом. Выбирай, мой свет, кем мы родимся сейчас. Пока ещё мы должны рождаться людьми. Однажды мы жили в Древней Греции. Не хочешь узнать, как там живётся сейчас?


                2.
Я искал тебя. Я шёл по городу, встречая чужие взгляды. Я смотрел людям в глаза, надеясь увидеть твой свет. Я читал улыбки на лицах, порою фальшивые, порою искренние. Ни одна из них не согревала сердце. Я смотрел в окна проезжающих автомобилей и проходящих поездов – я так ждал, что в одном из них мелькнёшь ты. С каждой потерянной надеждой я остывал, и сердце начинало биться медленнее, стремясь остановиться. Я не знал, любишь ли ты дождь, но всегда выходил в дождь на улицу. Я шёл медленно, промокая каждой клеткой, вглядывался в хмурые лица, заглядывал под раскрытые зонты. Я слушал радио, ожидая услышать твой голос. Я не знал, где искать тебя – с каждым днём мне становилось всё страшнее, что однажды я случайно повернусь спиной, а ты пройдёшь мимо. Я читал газеты и журналы – вдруг, ты пишешь или могут писать про тебя. Я не знал, кто ты, как ты выглядишь, где живёшь, сколько тебе лет и чем ты занимаешься. Я ездил по миру – бывал на вокзалах, в аэропортах, в библиотеках, театрах и ресторанах. Я знал, что ты есть – где-то на этом маленьком земной шарике, где-то в этом огромнейшем мире, но встретить всё не мог. Летними вечерами я шёл двориками и слушал, как поют рояли и скрипки в открытые окна. Если бы где-то заиграли твои пальцы, я обязательно узнал бы их – в этом я уверен. Я чувствовал, что если увижу, услышу тебя, то непременно узнаю. Но по каким чертам искать – совсем не знал. Я вслушивался в разговоры друзей – всё ждал, что кто-то заговорит о тебе. Ты должна была прийти в мою жизнь. Но когда, когда, когда?

Не теряя веры в тебя, я угасал с каждым днём. Я просыпался, мечтая, что сегодня – обязательно найду... Твой, твой, твой – я был готов кричать, подобно грому. Моя, моя, моя – шептал листвой на ветру. Я верил, верил, что ты придёшь...

Я услышал тебя, когда до смерти мне оставался один вдох. Я стоял на мосту, чувствуя запах нежданного дождя. Кажется, рядом никого не было, впрочем, было всё равно. Кто-то подошёл и остановился рядом. "Наверное, человек долго шёл и остановился отдохнуть", - решил я. И я шёл слишком, слишком долго. Вдруг хлынул дождь, холодный, пронизывающий дождь. Женский голос – я и забыл, что кто-то остановился рядом – тихо, как будто напевая, произнёс: "Есть в дожде откровенье, потаённая нежность...". Мне показалось, что я сошёл с ума. От тоски впору свихнуться! "И старинная слабость примиренья с дремотой..." - продолжила девушка. Я попытался принять, что всё происходящее – правда. Не поворачиваясь к ней, сдавленным голосом я произнёс:

- Простите, что вы сказали?

- Что? - не поняла меня девушка.

Наверное, она молчала, а голос – плод моего воображения, мне стало стыдно и больно. Но я продолжил:

- Вы сейчас что-то читали... Кажется, стихи...

- Ах, да... Лорки. Его стихи. Федерико Гарсиа Лорка.

Я даже не расслышал имени автора – чёрный мир передо мной закружился и потёк светлыми тающими красками в ладони. Девушка произнесла те слова... Я повернулся к ней, зная, кого увижу. Передо мною стояла ты.

Я нашёл тебя. Дождался. Не потерялся в толпе. Не отвернулся от тебя. Ты пришоа ко мне.

Я счастлив. Теперь, когда ты рядом, я вижу, осознаю, что каждый твой взгляд, даже "ни о чём", жест в задумчивости, слово, тобой сказанное, таят в себе весь мир, всю природную грацию и тайное божественное начало. Я люблю тебя. Это просто.