Параллельные миры 27

27

Городская прокуратура, которой было поручено вести дело об убийстве депутата городской думы Ковалева, как обычно, выдвинула три версии убийства: политическая, связанная с коммерческой деятельностью и месть. Но сразу открылись обстоятельства, которые делали первые две версии маловероятными. Следователям не составило большого труда узнать имя убийцы и то, что его дочь Анна была беременна, и что отцом будущего ребенка был Алексей Ковалев, сын убитого депутата. Алексей тогда же был ранен в грудь, и сейчас находился на излечении в госпитале, в котором он работал. Следователи также узнали, что Алексей с недавних пор прекратил всякие отношения с Анной, что вызвало у нее нервный срыв. Отец Анны, если верить его дворовым знакомым, был этим очень недоволен. Сам собой напрашивался вывод, что убийство – это месть отца за поруганную честь дочери. Об этом говорило и выбранное время покушения – помолвка Алексея с Авророй, ради которой он оставил Анну, и короткая записка, найденная в кармане: «Мама, Аня, простите меня. Надеюсь, что вы поймете, почему я так поступил. Ваш сын и отец».

Эта версия, лежащая на поверхности, устраивала всех, даже родных убитого. То, что сам виновник трагедии был лишь ранен, а убит был его отец, отнесли на возможную невменяемость убийцы в момент покушения, или на какие-то пока неясные обстоятельства. Врачи госпиталя, лечившие Загорского, говорили, что война, полученные раны и появившиеся семейные проблемы вполне могли повлиять на психику, хотя его психическое состояния в то время, когда он у них находился на лечении, тревогу у них не вызывало. Но сейчас, когда он узнал, что будет прикован к инвалидной коляске, и что его дочь беременна, а ее парень отказался от нее, вполне возможно, что у него произошел нервный срыв.

При расследовании преступления, как и положено, произошла утечка информации, и на второй день в одной из бульварных газет появилась статья «Месть несостоявшегося тестя?». В ней подробно и профессионально были изложены само преступление и возможные его мотивы.

Следователи прокуратуры еще некоторое время рассматривали две другие версии, но очевидная и всеми приемлемая версия расхолаживала их, мешала работать в полную силу. Продержав расследование еще некоторое время под контролем, руководители городской прокуратуры, наконец, согласились с тем, что преступление совершил убийца одиночка, мстя обидчику за свою дочь, затем, осознав произошедшее и его последствия, он застрелился на месте совершения преступления. То, что был убит не виновник, а его отец, объяснялось случайностью: отец в момент первого выстрела сделал шаг вперед и заслонил собой сына, а затем, когда все пришло в движение, убийца промахнулся и лишь ранил того, кого он хотел убить. Эта версия была тщательно проверена и подтверждена свидетельскими показаниями. Несмотря на недовольство депутатов городской думы, считавших, что это убийство политическое, – приближались новые выборы, – дело было закрыто.

… Алексей был ранен в грудь. Пуля, скользнув по ребру и поломав его, вышла сзади, разорвав мышцы и кожу под правой лопаткой. Ему наложили швы на раны, и через два дня он уже читал газету, где неизвестный корреспондент со знанием дела описывал произошедшее с ним и его отцом и причину, заставившую убийцу взяться за оружие. Кто стрелял, он уже знал от матери, а вот причину он узнал только сейчас. У него закружилась голова то ли от слабости, то ли от сознания того, что произошло. Как долго он находился в забытье, он не знал. Очнулся он от осторожного прикосновения чей-то руки ко лбу. Открыв глаза, он увидел наклонившуюся над ним мать.

– Это ты, мама? – улыбнулся он испуганной матери.

– Я, я. Ты спал?

– Да, спал. Сейчас для меня сон – лучшее лекарство, – сказал он, как говорит врач больному.

– Кто тебе дал эту газету? – Алла Даниловна держала в руке газету, которую читал Алексей.

– Не знаю, я проснулся, а на тумбочке газета. Дай ее мне.

Мать спрятала газету в сумку, достала термос.

– Тебе рано всякие глупости читать. Я принесла тебе куриный бульон с перепущенным мясом. Соня говорит, что он очень полезен для выздоравливающего человека. Здесь есть бутерброды с черной и красной икрой, балыком севрюги. Мне сказали, что тебе сейчас такое питание нужно.

Она налила в тарелку бульон и стала кормить его. Бульон был горячим и вкусным, Алексей глотал его и чувствовал, как тепло и живительная сила распространяется по всему телу. Наверное, он начал выздоравливать, потому что ему хотелось есть, но съел он немного.

– Достаточно. Устал я, – улыбнулся он своей слабости.

– Ну, на первый раз хватит. Отдохни, потом я еще покормлю тебя, пока бульон не остыл.

– Что там дома? – спросил Алексей.

– Что может быть дома сейчас. Все крутится, вертится. Кто-то приезжает, кто-то уезжает, у меня все перепуталось. Там отец, здесь ты. А где я, сама не знаю. Завтра похороны, отпевание, все готовятся. Меня постоянно о чем-то спрашивают, как будто я сейчас в состоянии что-то решить. – Она вытерла платочком набежавшую слезу. – Тебя врачи не хотят отпускать. Правильно делают, ты вот даже поесть не можешь, устаешь.

– Это скоро пройдет. Рана не опасная, заживет быстро. Я же врач, все знаю. Здесь все свои, и за мной ухаживают хорошо. Ты бы была там, с отцом.

– Там и так народу много, все равно, я там только мешаю: там хоронят государственного человека, и им не до меня.

– Ты так говоришь, как будто это правда. Просто они освободили тебя от всех дел, а тебе кажется, что ты там лишняя.

– Может быть. Конечно, сейчас у меня в голове такой сумбур, что я бы там сама ни с чем не справилась. – Мать всхлипнула, вновь вытерла слезы. – Хоть ты, сынок, поправляйся быстрей, а то одной в таком доме сейчас страшно. Особенно эти ступеньки…

– Я учту твои пожелания, – сын погладил руку матери. – Мне на машине можно будет подъехать на похороны на несколько минут.

– Я против этого. Растрясет тебя, хуже станет.

– Ничего не растрясет. У меня поверхностная рана. Пришли машину завтра перед похоронами. На кладбище, наверное, не надо, дома перед выносом попрощаюсь.

– Прощание с ним будет во дворце культуры завода, который выдвигал его в депутаты.

– Вот туда меня и отвезите.

– Если врачи разрешат. Давай еще бульончика съешь.

Она вновь начала его кормить.

– Аврора тебе привет передавала, – говорила она, не переставая подносить ложку ко рту Алексея. – Сегодня она решила не мешать нам. Она же была вчера? Обещала навестить тебя завтра.

– Завтра встретимся на похоронах.

С обедом было покончено, и мать стала собираться домой.

– Выздоравливай, сынок.

Она поправила подушку сыну, поцеловала его и отправилась домой, оставив его наедине с мыслями об убитом отце, о поруганной чести Анны, о будущем ребенке, если это правда.

Потом были похороны отца, на которых он пробыл всего несколько минут. Ослабевшего, его усадили в машину, и Аврора отвезла его лечиться дальше.

А уже через неделю его отпустили домой, прописав больше бывать на свежем воздухе, не волноваться, хорошо питаться. Мать постоянно была рядом, словно боялась, чтобы не произошло еще одно покушение.

– Я последние дни вспоминаю, как какой-то кошмарный сон. Эти неслышные выстрелы, когда упал отец, а за ним и ты, затем похороны: мелькание лиц, сочувственные разговоры, обнимания, утешения, – говорила ему мать, сидя рядом на скамеечке у дома. – Ты знаешь, на кладбище приходил Ван Ваныч и плакал. Я не ожидала от него такого. На поминки идти не захотел, но ко мне подошел, обнял.

– Почему же нет? Ведь он никогда не отказывался от сына, не проклинал его. Просто ему не нравилось, как он занимается бизнесом, политикой, не более.

– Сдал он очень. Я его видела год тому назад, на юбилее Бори, тогда он выглядел молодцом, а сейчас очень постарел.

– Никто не молодеет, особенно в таком возрасте, да еще при таких обстоятельствах.

Часто его навещала Аврора, но он не любил ее посещения, так как всякий раз, когда она появлялась в их доме, он вспоминал Аню, и его сердце сжималось от неизвестности. Алексей не винил Аврору ни в чем, но разговор между ними не получался, он тяготился ею. Она, почувствовав это, старалась не надоедать ему своим присутствием, за что он был благодарен ей. Поговорив немного обо всем, что вспоминалось, – кроме убийства отца и причинах, заставивших Загорского поступить так, – Аврора уходила. Мать тоже об этой трагедии не упоминала. Алексей понимал, что об этом никто не говорит, потому что боятся узнать правду, боятся расстроить себя и его. Лишь только тогда, когда сын окончательно окреп, когда ему сняли повязки, и он стал поговаривать о работе, мать спросила:

– Так это правда, что в газете было написано?

– А что было написано в газете? – переспросил сын.

– То, что твоя подшефная ждет от тебя ребенка?

– Я не знаю.

– А может быть?

– Мне надо переговорить с Аней, – уклонился от ответа Алексей.

– Ты мне прямо скажи, может или нет? Ты спал с ней? – Мать была настроена решительно, и просто уйти от ответа Алексей не мог.

– Один раз. Все получилось случайно.

– Случайно? Значит, это правда.

– Но я даже не знаю, правда это, или нет, – пытался как-то успокоить мать Алексей.

– Правда. В это я верю. – Она немного подумала и решительно заявила. – Говорить с ней буду я, тебе нельзя волноваться.

– А тебе можно?

– Мне можно, даже нужно. Я сейчас поволнуюсь, зато оставшуюся жизнь я буду спокойной. Тихоней она прикидывалась! А ты, дурак, попался на эту удочку, а теперь вот, расхлебывай.

– Что ты хочешь от нее, – заволновался сын.

– Заставлю сделать ее аборт.

– Уже поздно.

– Ничего, почистят. Сейчас за деньги все сделают. Скажут, что ей нельзя рожать, и вырежут ее плод.

– Ты не посмеешь это сделать. Это же и твой внук.

– Посмею. Я не хочу делить наследство твоего отца на три части, – мать говорила, не задумываясь, видно к этому разговору она давно уже готовилась.

– Мама, я прошу, не ходи к ней и не предпринимай ничего, пока я сам не переговорю с ней.

– Ты эту блажь выкинь из головы. Переговорить он с ней, – усмехнулась Алла Даниловна. – Знаю я таких. Она тебя слезами зальет, и ты, размазня, останешься с ней. Тебе надо думать об Авроре, она тебе ровня, а не эта занюханная золушка, ищущая принца.

– Почему ты так о ней говоришь, она не заслужила это. Она честная, порядочная девушка.

– Честная! Порядочная! Не дура она, это точно, и глаз у нее наметан на богатых женихов.

– Она не такая, – пытался возразить Алексей матери, но тут же понял, что любое слово, сказанное в защиту Ани, только больше ее распалит.

– Помолвка твоя с Авророй не состоялась не по вашей вине, так что пройдет сорок дней, и мы снова начнем думать о вашей свадьбе. Теперь я тебя и спрашивать не буду.

– Мама, если ты сделаешь это, то мы с тобой разругаемся навсегда.

– Сделаю.

Она посмотрела на сына, который с трудом сидел рядом на скамейке.

– Что с тобой, сынок? Ты прямо вот как этот снег стал. Тебе плохо?

– Голова закружилась, видно, кислородное опьянение, – попытался отшутиться он. – Пойду, прилягу.

– Давай я тебе помогу, не дай Бог, еще упадешь.