Параллельные миры 29

29

В один из ближайших дней, выбрав момент, когда мать уехала по делам, Алексей вышел во двор, попросил охранника вывести машину из гаража, сел за руль и уехал, предупредив охрану, что он отлучается на час.

Вскоре он стоял у дверей квартиры Загорских. Дверь квартиры открыла Марья Васильевна.

– Ой, это вы, Алексей Борисович? – растерялась она. – Проходите. Я даже и не знаю, как мне себя вести с вами? Такое горе у вас и у нас.

Алексей поздоровался, оглядел квартиру.

– Где Аня? – спросил он, проигнорировав ее вопрос.

– Аня в больнице. Вот уже третья неделя пошла, как она там.

– В какой она больнице? Что с ней?

– В психиатрической.

– В психоневрологическом диспансере? – переспросил он. – Не в роддоме?

– Нет, что вы. В роддом ей еще рано. – Немного помолчала, вздохнула. – Она уже второй раз от этого лечится. Первый раз лечилась за полмесяца до этого несчастья, но дома. Только немного успокоилась, – тут тебе другое горе, и какое. После похорон отца ее уложили в эту больницу. Плохая она, как свечка тает, на глазах тает, – Марья Васильевна заплакала, вытирая глаза большим платком. – Чем мы Бога прогневили, не знаю, но несчастья он нам отпустил сполна. Вот и вы приехали с чем-то.

– Вы успокойтесь, я не винить вас приехал. В том, что случилось, ни вы, ни Аня не виноваты. Больше всех, наверное, я виноват. Успокойтесь. Я съезжу к Ане, посмотрю, как она там. До свидания.

Через полчаса Алексей был в палате, где среди шести коек он отыскал кровать, на подушке которой лежала голова маленькой девочки. Туловища под одеялом он вначале даже не заметил. Он осторожно подошел, положил на одеяло букет роз, на тумбочку – пакет с фруктами. Почувствовав прикосновение, Аня открыла глаза и испуганно остановила их на посетителе.

– Здравствуй, Аня.

 Аня молча смотрела на него, ее светло-голубые глаза медленно наполнялись слезами, руки машинально подтянули одеяло до подбородка.

– Ты что, не узнаешь меня?

– Узнаю, – чуть слышно ответила она. – Зачем вы пришли сюда?

– Пришел проведать тебя, узнать, как себя чувствуешь. Очень недоволен. Нельзя позволять себе так убиваться.

Аня лежала неподвижно, только из ее, почти бесцветных сейчас глаз, прерывистыми ручейками на подушку стекали слезы.

– Успокойся, Аня, все уже позади. Надо жить. Ты же не хочешь умереть?

– Хочу, – движением губ ответила она.

– Нет, нет, так нельзя. Надо собрать все силы, надо выздороветь. Надо разобраться во всем. Нам надо разобраться вдвоем. Осмыслить все произошедшее, а уж потом решать, как быть дальше. Просто так умереть нельзя, это глупо.

Алексей поднял букет роз.

– Посмотри, какие прекрасные цветы, посмотри, какие красивые яблоки, апельсины. В окно светит солнышко, посмотри, как иней разукрасил деревья. Все в этой жизни прекрасно, а ты хочешь умереть. Со временем все плохое забудется, в памяти останется только хорошее, – он, не зная того, повторил слова отца Ани, сказанные ей в тот день, когда она узнала, что Алексей ее бросил.

– Нет, не забудется, – тихо ответила она отцу.

– Я сейчас схожу к главврачу, тебя переведут в отдельную палату, будут лечить хорошими лекарствами, я буду приходить к тебе каждый день, мы будем гулять по парку – ты быстро поправишься. Ты молодая, сейчас организм у тебя сильный – ты выздоровеешь, осилишь свою болезнь.
 
Через неделю, благодаря интенсивному лечению и вниманию со стороны медицинского персонала и Алексея, Аня заметно поправилась. Она начала хорошо есть, стала самостоятельно гулять вначале по палате, а затем и по длинным коридорам больницы. На улицу она выходить боялась – холодно. Из окна палаты она наблюдала за суетливым движением пешеходов, машин. Ее часто посещали мысли: зачем все это, зачем народ куда-то бежит, машины мчатся? Зачем живет человек на этом свете? Чтобы радоваться жизни, как когда-то радовалась она, или чтобы мучиться и страдать, как мучается и страдает сейчас? И вообще, зачем нужна человеку жизнь? Жить, чтобы умереть? Зачем тогда жить? Если бы человек знал, что его ждет впереди, он бы не стал жить. Человек живет, потому что он надеется, что впереди его ждет счастье. Так и она жила в надежде познать счастье, но надежда ее обманула, заманила и обманула. И теперь она не знает, что ее ждет в сутолоке жизни за окном. Стоит ли идти туда?

«Зачем я не умерла тогда, когда мне было плохо?» – думала Аня, глядя на мир за окном, которому не было дела до ее горя.

Потом она вспоминала о ребенке, шевеление которого она уже чувствовала и тогда она вся наполнялась чувством нежности к нему.

«Сейчас мне умирать нельзя. Мне надо родить человечка. Потом мне будет уже все равно: его воспитает бабушка, или отдадут в детдом. Вырастят и без меня».

Вдруг ее мысли, словно наткнувшись на преграду, остановились, она ужаснулась тому, о чем думала.

– Нет, в детдом нельзя. Как в детдом? – испуганно спросила она кого-то вслух, и ответила, теперь уже ребенку. – Там же тебя никто любить не будет, а для ребенка самое главное, чтобы его любили. Надо жить, жить ради тебя. Не беспокойся, сынок, – она была уверена, что у нее будет сын, – я буду жить, во что бы то ни стало. Буду жить и буду любить тебя. Пусть будет трудно жить нам, но мы будем жить, и я буду тебя любить так, как никто никогда не любил своих детей. Мы выживем, ты будешь у меня красивым и умным, как дедушка и, – она слегка запнулась, – как папа. Любимые дети всегда вырастают красивыми, сильными и умными, – громко она убеждала себя и сына.

«Вот ради него я буду жить, пройду через все преграды, выращу его, чего бы это мне не стоило», – решительно повторила она себе.

Но иногда при мыслях о ребенке у нее начинали течь слезы: «Будет ли ребенок счастливым, или его постигнет такая же участь, что и меня?»

Но постепенно молодость брала свое. Лицо ее порозовело, губы заалели, глаза стали темно-голубыми и реже стали источать успокоительную влагу. Она попросила бабушку принести зеркало, духи, помаду, и теперь редких гостей встречала не замученная болезнью женщина, а молодая и красивая девушка.

Алексей навещал ее часто, приносил цветы, фрукты, всякие полезные для нее продукты. Аня встречала его всегда лежа на кровати, укрывшись одеялом под подбородок. Он рассказывал ей о жизни за окном – она почти все время молчала: она боялась, что разговор обязательно повернет к теме о смерти их отцов. Она не знала, что ей отвечать на вопрос, почему ее отец так поступил. Она не хотела расстаться с Алешей, но и не знала, как они будут жить, и от этого ей хотелось плакать.

Шло время, Аня уже крепко сжимала своей рукой, которую совсем недавно и поднять не могла, пальцы врача, и врач оставался доволен.

– Вот, милая девушка, у вас уже сила появилась. Видите, пальцы мои даже слегка побелели от вашего пожатия. Значит, скоро мы вас домой отправим. Перед этим я к вам приглашу акушера, пусть она посмотрит, как чувствует себя ваш сын.

– А почему вы решили, что у меня сын?

– Конечно же, сын! Надо же кому-то маму защищать. Верьте, будет сын.

– Спасибо за сына, – улыбнулась Аня.

– Это не меня благодарите, а его отца. Он далеко?

– Далеко.

Врач незаметно вздохнул, укрыл ее одеялом.

– Отдыхайте и готовьтесь, пока морально, к выписке.

Акушер, проведя все, положенные в таких случаях, исследования, подтвердила догадку лечащего врача.

– У тебя будет мальчик. С ним все нормально, – и добавила с грустью. – Вот что значит молодость: ты так болела, а ребенка сохранила. Молодец!

Дав рекомендации по дальнейшему вынашиванию ребенка, она ушла.

Ане было все равно, кто будет, мальчик или девочка, но, узнав, что у нее там растет мальчик, она обрадовалась, будто ждала только его и никого больше. Она ходила по палате и, как советовала врач, тихо напевала ему колыбельные песенки, которые она знала, добавляя к каждому куплету: – «Расти, мой сынок».

Когда на следующий день в палате появился Алексей, Аня, по-обыкновению, не лежала на кровати, а сидела на стуле у окна. Алексей отдал ей красную розу на длиннющем стебле, справился о ее самочувствии.

– Спасибо, я уже здорова и готовлюсь домой.

– Когда будет выписка?

– Пока не знаю, но скоро.

– Это я узнаю. Ты только сама отсюда не уезжай, тебе еще нельзя уставать, я отвезу тебя.

– Спасибо, я чувствую себя хорошо, ко мне силы вернулись. Бабушка поможет. Доберусь.

– И не думай об этом. Я заберу тебя.

Аня вновь замолчала, а Алексей продолжал говорить про последствия, которые могут возникнуть от необдуманных ее шагов, говорил о том, что она еще слаба, чтобы самостоятельно добираться отсюда домой.

– Алексей Борисович, – перебила она его, – я хочу вас поблагодарить за все, что вы для меня сделали здесь, в больнице. Теперь я буду сама жить. Спасибо еще раз за благотворительность, которую вы ко мне всегда проявляли.

– О какой благотворительности ты говоришь, Аня?

– Вы тогда со мной возились из-за жалости, и сейчас.

– Ты это так понимаешь? Я вожусь с тобой, потому что люблю тебя. – Он пристально посмотрел на нее. – Все, не будем сейчас говорить об этом. Сейчас тебе еще рано все выяснять. Чуть позже мы во всем разберемся.

Из больницы Алексей увозил Аню вместе с пришедшей за ней бабушкой. Мария Васильевна не понаслышке знала, что означает сейчас бесплатное лечение в больницах, поэтому она всю дорогу благодарила Алексея за помощь.

– Даже не знаю, как мы будем с вами рассчитываться?

Дорога к дому была недлинной, и скоро Аня уже отдыхала в кресле, а бабушка отправилась на кухню готовить чай. Яблочный пирог она приготовила заранее, зная о возвращении внучки.

– Аня, давай мы разберемся в наших отношениях, – начал разговор Алексей, усаживаясь на стул подле нее. – Я не хочу, чтобы между мной и тобой было чувство вины. Ты совершенно не виновата в том, что произошло. Я, конечно, виноват перед тобой, но в смерти наших отцов я не виновен. И я не верю, что Андрей Михайлович сам решился на это. В этом тоже надо разбираться, несмотря на то, что дело закрыли с такой формулировкой. – Он перевел дух, взял руки Ани в свои, погладил их, но она отстранилась. – Я смалодушничал, не смог сразу оборвать старую связь, думал, что постепенно все улажу, расстанусь со старым. Но постепенно не получилось. Я понимаю, что верить человеку, однажды обманувшего тебя, нельзя, но я прошу, поверь мне. Я люблю тебя. – Он посмотрел на Аню, пытаясь понять, о чем она думает, и продолжил. – Я никогда бы ни на ком не женился, кроме тебя. Но тогда я еще не во всем разобрался. Все разговоры о моей свадьбе, это не мои разговоры – родителей. Правда, здесь и я виноват, что позволил и себя втянуть в эти разговоры. Родители хотели, чтобы я женился на Авроре, а мне не хотелось сразу их огорчать. Я все ждал удобного случая, чтобы порвать с этим, но все тянул и тянул, никак не мог решиться. Я сам себе противен из-за этого. Если бы я знал, что у нас будет ребенок, я бы ни за что не уходил от тебя даже на короткое время. Я люблю тебя и будущего сына. Как только ты согласишься, мы сразу же поженимся. Я так решил, и ничего теперь меня не остановит.

Все это время Аня молчала, глядя на свои руки, лежащие на коленях, и изредка поглядывала на дверь, ожидая прихода бабушки. Бабушка появилась с пирогом, накрытым полотенцем и поставила его на стол.

– Алексей Борисович, разрежьте, пожалуйста, пирог, – обратилась она к гостю. – Я его накрыла полотенцем, чтобы он не зачерствел. Тесто быстро подсыхает на воздухе, образуется грубая корочка. Вот вам нож.

Алексей начал возиться с пирогом, а бабушка вновь ушла на кухню за чаем.

– Ты должна меня понять, – продолжил Алексей прерванный разговор, – я же не один живу. Мои родители… – он запнулся, остановился на мгновение, – мама очень рассердилась, когда узнала, что я хочу на тебе жениться. Но мне теперь все равно, что она думает.

– Алеша, не надо оправдываться, я верю, – подняла на него глаза Аня, – а вот как мы будем жить вместе? Я дочь убийцы, ты сын убитого. Разговоры будут, обсуждения, осуждения. А наша память? Разве можно будет так жить? Что мы сыну будем говорить о его дедушках?

Появившаяся с чашками и чайником бабушка не дала Алексею ответить. Она поставила все это на стол, огляделась.

– Ох, я про сахар и ложки забыла, да и тарелочки надо, наверное. Рассеянной я стала, мысли где-то далеко отсюда витают, – оправдывалась она, выходя из комнаты.

– А ты не слушай эти разговоры, а сын, когда подрастет, поймет нас, – ответил Алексей на заданный Аней вопрос.

– А как я буду встречаться с соседями, знакомыми? Они же будут знать про это, будут смотреть на меня, шептаться. А тебе еще труднее будет жить с этим.
Бабушка явно давала им время поговорить.

– Ты не волнуйся, мы переедем жить в другой район, где нас никто не знает, в другой город, если потребуется. В конце концов, что нам соседи, мы создадим свой мир, будем в нем жить. Но мы обязательно должны быть вместе, у нас будет сын и ему нужны оба родителя. Ты же любишь меня?

На глазах у Ани показались слезы. Алексей стал на колени перед ней, стал целовать ее руки, мокрое лицо. Она неподвижно и безучастно сидела, не отвечая на его поцелуи.

– Не мучайте меня, я сейчас ни чего не могу сказать, я не в состоянии думать. Давайте подождем с этими разговорами.

– Хорошо, – быстро согласился Алексей, – я готов ждать, пока ты решишься ответить мне «да».

– Нахал вы, Алексей Борисович, – улыбка чуть тронула ее губы.

– О, я такой нахал, что тебе и не снилось. Я буду приезжать к тебе каждый день, даже если ты будешь меня прогонять.

Появилась бабушка с сахаром и тарелками.

– Теперь, кажется, все, – облегченно вздохнула она. – Давайте пить чай.

За чаем разговор не получался. Алексей что-то говорил, Аня молча пила чай, а бабушка лишь вздыхала, поглядывая на ребят.

– Ане нужно полноценное питание – я об этом позабочусь. Я буду наведываться к вам каждый день, и мы с Аней вечерами будем гулять по парку, дышать свежим воздухом. Ребенку нужно много кислорода. Хорошо будет, если она станет гулять и днем, ей надо больше двигаться, – говорил Алексей бабушке.

Он еще немного посидел после окончания чаепития и начал собираться домой.

– Ане нужно отдохнуть, сегодня у нее был трудный день, а она еще не окрепла – глаза все время на мокром месте. – Затем повернулся к Ане. – Лекарства тебе лучше не принимать. Читай хорошие книги, стихи, смотри комедии по телевизору, думай о своем сыне, разговаривай с ним, пой песенки. В общем, только положительные эмоции.

Алексей попрощался и стал уходить, Аня вышла за ним в прихожую. Он посмотрел ей в глаза, взял за руки, притянул к себе и поцеловал в губы. Она не отстранилась, лишь предательская слеза, скользнув по ее щеке, упала на его губу.

– До свидания, любимая, – он с улыбкой вытер с ее щеки мокрый след. – Все будет хорошо.

Закрыв за Алексеем дверь, Аня вернулась в комнату, где ее ждала бабушка, лицо которой выражало неподдельное переживание за судьбу внучки.

– Что будешь делать дальше, как поступишь? – спросила она внучку, вытирающую с лица влагу.

– Не знаю, бабушка. Не спрашивай, я ничего сейчас не знаю, – она закрыла платком лицо и тихо сказала. – Я только знаю то, что я люблю его, что без него мне очень плохо. Я не смогу жить без него, а как с ним жить, я не знаю.