Одиночество

***
«…Все серийные маньяки, так или иначе, погорают на мелочах…»
***
«…Одно дело – уничтожить весь мир, уничтожить миллиарды незнакомых людей и совсем другое – смотреть, как умирает девушка, которую ты любишь больше всего, которая любит тебя больше всего на свете…»


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 
1..
Розовые страницы Дневника…

«Правило № 1
Писать только правду
Правило № 2
Ничего не исправлять
Правило № три
Казаться более умной чем я есь на самом деле)))
Правило номер ;
Постараться испорльзоваьть поменьше смайликов и скобок вот таких вот )))(((»

«…ак всё и произошло. Да – это так. И всегда так было… К сожалению.
18-05… у меня есть время, чтобюы описать всё… пока вроде есть…
Сейчас, пока пальчики быстро-быстро бегают по клавиатуре, я пытаюсь собраться с мыслями и понять, что стоит записывать в дневник, а чего – точно и ни при каких обстаятельствах – не нужно. Нет, я не думаю, что мой дневник… нет лучше мой Дневник прочитает кто-нибудь посторонний, просто… просто… ну такая я девушка – всё саое сильные переживания я всё-равно оставлю себе. И только себе. А дневник, остановимся тогда на этом, пусть будет лишь констатирвать прошеджшие союбытия.
Кто же всё таки этот костя? Такой странный парень… я вобще ничего не понимаю о нём… мне блин к нему скоро идти, коро с ним… а я воолбщемничего не знаю…
поспрашивала у знакомых – терь уже – ребят, и они ничего конкретного не смогли сказать. Такое чувстиво – что этого парня вообще не существовало – никто не мог сказать о нём ничего стоящего, ничего щзапоминающегося, ничего ни хорошего и ни плохого. По аське поговорила недавно с однокурсниками – и вновь никто ничего не знает о нём… типа, есть такой парень – Константин Смертин, учится на третьем курсе РФСУ, и всё. Затворник, а не пацан – о нем известно только, что он стабильно учица на четыре. И всё – ни с кем не гуляет, не встречается, секцыи не посещает, в киношки не ходит… такое чувство, что его совсем нет.Странно…
Ладно, вернёмся к моем воспониманиям.
- Извините, это группа ДС 22? – поинтересовалась я тогда, наполовину просунувшись в кабинет.
У доски стояла довольно полная женщина в просторном платье с потными подмышками, громко объяснявшая студентам какой-то сложный и как и 90 процентов всего материала – ненужный, термин. Лица ребят поэтому не выражали ничего, кроме смертельной скуки и вселенского одиночества. Казалось, ещё пару минут такого ничегонеделанья и у них просто потекут мозги из глаз, а изо рта полезет желудок… Стоп-стоп-стоп…
Зачем я только вчера снова пересмотрела всего Фредди?..
- Да, – ответила Светлана Владимировна.– А вы, наверное, Юля Степанцова?
Я молча кивнула. Наступила короткая пауза – я просто не знала, что можно после этого, а препод – наверное, просто тупила. Однако, поняв, что она не намеревается никак продолжить разговор, мне пришлось самой брать ситуацию в свои хрупкие ручки:
- Автобусы у вас в городе плохо ходят… - я как можно обаятельнее улыбнулась, чтоб сгладить недавнюю глупую паузу. – Поэтому и чуть опоздала…
- Хм-м, – задумчивость женщины понятна – на самом деле я опоздала ровно на час. – Ну, заходите тогда – что в проходе-то стоять.?!
- Спасибо…
Я робко зашла в аудиторию и как можно менее заметно осмотрелась, хотя как это можно сделать когда на тебя глазеет без малого тридцать пар интересующихся глаз – не каждый ведь день в учебный коллектив вливается новенькая…
Внезапно какая-то рыжая и тоже полная девчонка, мне почему-то показалась, что староста, поднялась и громко объявила на весь класс:
- Ребята. Это, как вы наверное поняли, новенькая, Юля Степанцова.  Приехала к нам из Архангельска. С прежним местом учёбы у неё там возникли какие-то проблемы… помните, я вам говорила?.. В общем, терь будет с нами…
Вот сука!!! Ненавижу старост! И эту – терь тоже! Ужке всем разболтала про меня – что выгнали меня из прошлого универа! Вот стерва!!!(((((( ненавижу белок – это я потом выяснила что старосту зовут белка, точнее не зовут, а кличка у нее такая из-за фамилии Беляева. Хотя если б у нее была самая обыкновенная фамилия, я бы всё-равно её так бы и называла – была она с рыжыми волосами, вся в веснушках, и жырная. Жирная сука! Лан, не будем о ней) ато я чёт слишком уж ее начала позорит)
 куда бы можно присесть, потому что на первый взгляд все места в кабинете были занятыми. На взгляд – ребят в помещении было сорок пять – пятьдесят, - что-то слишком уж много для третиьего курса социальной работы. Я-то вообще думала, что от силы наберётся человек пять-шесть… а тут – целый табун, целая орава! Такое чувство, что в этом городишке внезапно оказалось, что быть социальным работником престижно…
В основном мои будущие - хотя, почему же будущие, уже, в общем-то, настоящие – однокурсники одевались в свободном стиле, хотя пара-тройка, сидящие, что естественно, на первых рядах, предпочли майкам и толстовкам стандартные костюмы. Ну что ж – обычные среднестатистические ребята, вполне симпатишные. Есть и красивые, есть и… не очень красивые!!!
Препод тем временем представилась:
- Юля, меня зовут Светлана Владимировна Пердунова. Я веду предмет «Введение в специальность». В вашем ВУЗе был такой?
Я внутренне «закатила глаза» - этот предмет – профилирующий, то есть основной. Поэтому в моём университете, конечно же, такой присутствовал. Поэтому и вопрос явно был с издевкой, однако ответить грубо новой преподавательнице я, конечно, к сожалению не могла. Пока…
- Да, был.  В прошлом году. У меня оценка уже стоит по нему. Четвёрка, – рубленными фразами ответила я.
Буквально на мгновение, но Светлана Владимировна всё же замялась!.. не ожидала! Хе-х…
- Молодец! – Нашла в себе силы, чтобы похвалить меня препод. – Та-а-ак, куда бы нам тебя посадить?
Свободных мест в аудитории от силы было штук пять. Но почему же Пердунова решила посадить меня именно к Косте?.. Вот загадка! Посадила б она меня на другой ряд например, тада б сейчапс всё сложилось иначе, совсем иначе… На последнем ряду, рядом с парнем, у которого на майке было написано: «жизнь и так сука, а в конце ещё и подыхаешь». Н-да, оптимистичненько, ничего не скажешь. Я присмотрелась к нему получше, насколько позволяло расстояние до парня. Тёмные глаза, возможно карие, небольшие круги под ними, - возможно, парниша часто недосыпает; овальное лицо, неряшливая причёска – возможно, волосы просто приглажены рукой, чтоб не стопорились… Ччёрт, что-то слишком много этих «возможно»!!! Но главное – выражение глаз; лучше всего их характеризует слово «слегка»: слегка испуганные, слегка неряшливые, слегка грустные, слегка унылые, слегка печальные, слегка тоскующие… Кажется, ещё чуть-чуть, ещё немного – и какое-то одно чувство победит и будет преобладать. Навсегда. Но почему-то кажется, что тогда ничего хорошего точно не  случится… причём – понимаю, звучит глупо – ничего хорошего не только для парнишки, но и для города… всё-всё – не кричите на меня и не свистите))) понимаю, что глупость сморозила. Но вот такая уж.
Бедный парень. И интересный… необычный! У него явно много скелетов в шкафу!.. Будет интересно с ним поболтать… - думаола я тогда… и также думаю сейчас, спустя десяить часов за это время прикиньте, ничего не изменилось. Совсем. То есть я не узнала о нем ничего больше стоящего.
- Ладно, – сказалап Светлана Владимировна. – Садись на последний ряд, рядом с Константином.
Это были её роковые слова)) чорт, я ш не хотела скобки использовать(…
Дура
Я неторопливо прошла до последней парты, чтобы парни смогли понаблюдать за моей фигурой, а девчонки – позавидовать… Так же нарочито медленно села. Интересно – это мне только показалось, или на самом деле пара-тройка ребят нпару раз стрельнули глазами на мою \точёную фигурку?.....
- Привет, Костик! - тихо поздоровалась я.
Парень, казалось , даже не заметил меня: он чуть трясущимися пальцами сосредоточенно записывал за преподом материал, который анна давала под диктовку.
- Ау-у… - повторила я,  предполагая, что Костя просто не услышал меня. – Я говорю, здорова!!!
Парень, между тем, всё продолжал черкать трясущимися руками. Через пару секунд он так же молча повернулся ко мне и сказал привет!ь Тааак, и что ж дальше? Думала я тогда. Нужно ведь было завязывать разговор как-то!
- Пердунова наверное дура полная, да?
Парень посмотрел на меня странно и чуть удивлённо
- Д-да, ответил он через пару мгновений. И вновь замолчал. Вот фигня-то какая! И как только с таким общаться?*????
- А староста ваша мне сразу не понравилась! – продолжила я «разговор».
Конечно! – через пару секунд ответил парнишка.
Всё ****ец, поговорили. Лан, я только раскрыла рот, чтобы вновь предпринять попытку, однако парень меня опередил. Он посмотрел на меня
безмерно грустными и тусклыми глазами так, что меня всю пробрало до глубины души: сразу стало так неуютно. Так холодно и… и… и так одиноко, так безвременно одиноко, словно я последний человек на земле… нет, не так: словно я оказалася на какой-то другой планете, вокруг меня какие-то пришельцы, и никто, никто, никто не понимает меня… и не в силах понять никогда и нигде. Брррр…
Поёжившись, я еле-еле смогла оторвать взгляд от созерцания его прекрасных – да, почему-то они всё равно, несмотря на всё уныние и тоску, казались мне прекрасными – глаз
- не старайся! – лишь сказал он тихо и грустно. – я не хочу с тобой общаться… извини.
Всё, поговрили называе…»




Белые страницы Дневника…

Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко как Падший Ангел…

«…Вот я медленно поднимаюсь на лифте на самый последний этаж. Меня легонько прижимает к полу, но это почти не ощущается – лифт в многоэтажке работает очень шустро и довольно спокойно. Дальше я неторопясь перелезаю через защитную решетку и поднимаюсь на крышу; подхожу к её краю… смотрю вниз – вижу как где-то там, в пугающем далёке люди беспечно копошатся, стремясь выполнять свои никчёмные делишки… ччёрт, ведь я тоже так хочу! Я хочу спокойно жить, не отвлекаясь ежесекундно на…
Вот я переставляю одну ногу в пустоту. Закрываю глаза… ветер мягко обволакивает мои волосы, губы,  суставы тела… неторопясь проникает в уши, нос и, наконец, становится легко и пугающе тепло. Появляется странное ощущение невесомости, - так и хочется опустить ногу дальше, вниз, вниз… Что меня держит здесь?.. И вправду, что?..
Мне остаётся лишь слегка вперед нагнуться и, широко вытянув руки в разные стороны, подобно Икару взлететь под палящее знойное солнце, насладиться его безмерной красотой какое-то мгновение и упасть на острые кромки скал…
Ветер всё сделает дальше сам – понесёт меня вниз, вниз, в эту пугающую пустоту. И последнее, что я вспомню, будут строчки из какой-то красивой песни
«Теперь я не могу летать…  но всё же… когда-то мог… и это всё… Пока…»
Глухой удар о землю. Истошный крик проходящего человека. Мои мозги, вытекающие из расколотого, раскрошенного черепа, и глаза,  разлившиеся неподалёку. Кровь, кровь и кровь… Жизнь прекрасна…

Начинается… начинается… только не надо нервничать…
Я смотрю на свои руки – и они вновь начинают мелко дрожать. Я с силой сжимаю кулаки, до крови  вгрызаясь ногтями в податливую нежную плоть ладони; но даже почувствовав боль, ничего не меняется.
«Э-э-э. Извините, пожалуйста, а здесь занимается группа ДС 22?» – интересуется незнакомая девчонка, наполовину просунувшись в кабинет.
Лишь только мельком взглянув на неё, лишь только увидев выражение лица, её прекрасные небесно-голубые глаза, изгиб шеи, нежно-каштановые волосы, хрупкую фигурку, лишь только я смог собрать воедино все эти сведения, то понял, что это конец; что, так или иначе, мы умрём.
То, что погибнет она, я не сомневаюсь.
На мгновение я чувствую какую-то лёгкую расслабленность – вскоре я, наконец, избавлюсь от этого тяжкого креста. Ведь так жить невозможно. Жить в страхе, что кто-то умрёт.
Я вновь до крови сжимаю кулаки, вновь чувствую боль, - но она ничто по сравнению с той, которую я испытываю каждое мгновение, каждую секунду своей жизни, вспоминая о том, что наделал… Нет мне прощенья. Никогда.
Светлана Владимировна о чём-то болтает с девушкой, но я сейчас думаю совсем о другом.
Да – сейчас я стараюсь на славу и больше не совершаю тех ошибок… они слишком дорого стоят для меня… и для людей, меня окружающих!..
Ни один человек в этом городе ни-чего-го, буквально ничего не знает обо мне. Всё что известно – это лишь поверхностная информация – дата рождения, внешность и место учебы… Всё! И это правильно! Это, слава Богу, правильно! Я закрыл дверь в свою личную жизнь и без необходимости не открою её…
Так стоит ли жить?.. И вправду…
Я закрываю глаза и представляю себе, чуть улыбаясь:

…Вот я медленно поднимаюсь на лифте на самый последний этаж. Меня легонько прижимает к полу, но это почти не ощущается – лифт в многоэтажке работает очень шустро и довольно спокойно. Дальше я неторопясь перелезаю через защитную решетку и поднимаюсь на крышу; подхожу к её краю… смотрю вниз – вижу как где-то там, в пугающем далёке люди беспечно копошатся, стремясь выполнять свои никчёмные делишки… ччёрт, ведь я тоже так хочу! Я хочу спокойно жить, не отвлекаясь ежесекундно на…
Вот я переставляю одну ногу в пустоту. Закрываю глаза… ветер мягко обволакивает мои волосы, губы,  суставы тела… неторопясь проникает в уши, нос и, наконец, становится легко и пугающе тепло. Появляется странное ощущение невесомости, - так и хочется опустить ногу дальше, вниз, вниз… Что меня держит здесь?.. И вправду, что?..
Мне остаётся лишь слегка вперед нагнуться и, широко вытянув руки в разные стороны, подобно Икару взлететь под палящее знойное солнце, насладиться его безмерной красотой какое-то мгновение и упасть на острые кромки скал…
Ветер всё сделает дальше сам – понесёт меня вниз, вниз, в эту пугающую пустоту. И последнее, что я вспомню, будут строчки из какой-то красивой песни
«Теперь я не могу летать…  но всё же… когда-то мог… и это всё… Пока…»
Глухой удар о землю. Истошный крик проходящего человека. Мои мозги, вытекающие из расколотого, раскрошенного черепа, и глаза,  разлившиеся неподалёку. Кровь, кровь и кровь… Жизнь прекрасна…

Я могу это сделать. Могу хоть сейчас… и не могу одновременно. Единственно, почему я нахожусь сейчас здесь, а не разлагаюсь в гробу в сырой земле на окраине города – это тётя, это чёртова тётя!.. Я не понимаю, почему изо всех людей была выбрана именно она, человек, который безмерно и нечеловечески  ненавидит меня, ненавидит настолько сильно, насколько, кажется, и невозможно ненавидеть…
Да, - так просто и так сложно.
Ччёрт, а девушка ведь явно что-то почувствовала ко мне… Только не это… Господи, только не это… Я не хочу снова убивать…
Я буквально ощущаю, как над бедняжкой Время ускоряет свой бег, как часы жизни неумолимо и очень-очень быстро сокращаются. Как в фильме «Эффект бабочки» - мы оба сможем выжить, только если я пошлю её нахер. Ччёрт, но я не хочу…
****ый врот, а разве у меня есть выбор? РАЗВЕ У МЕНЯ ЕСТЬ ВЫБОР??? ****ый врот, ебаный врот…
Так хочется жить по нормальному, жить обычной жизнью… Иметь обычных друзей, встречаться с красивой девушкой, а не дрочить по ночам на какую-то очередную озабоченную девушку с огромной ****ой, чьё фото скачено из Инета… Но не получается. И не получится теперь никогда!.. Я не такой как все, я не такой. Я изгой, я мутант, я моральный урод. Атавизм этого города и этого общества! Меня надо сжечь на костре как в средние века сжигали ведьм!.. И этим закончить мой бесславный жизненный путь.
П****ец, да на моей совести, на моей измученной бедной душе висит столько жизней, столько невинно убиенных друзей, знакомых, родных… что хочется закрыть глаза и рыдать, орать во всё горло как мне хреново, как всё вокруг дерьмово… но я знаю, это не поможет. Я знаю – я пробовал.
Нужно, наконец, решиться – купить двустволку в оружейном магазине, один патрон и покончить со всеми ****ыми проблемами в моей ебаной жизни…
Юля – так, оказывается, зовут новенькую – садится за парту рядом со мной.
- Привет, Костик! – тихо здоровается.
А я? А что мне делать? Что ответить? Как ответить так, чтобы она сразу отвязалась?
Губы просят произнести: «Привет, красавица», а разум же: «Иди на хер». Я понимаю, что выберу второй вариант, так или иначе…
…так или иначе…
Я делаю вид будто не слышу её и продолжаю записывать за Светланой Владимировной материал. Однако Юля не отстаёт…
- Ау-у… - повторяет девушка,  предполагая, что я просто не услышал её. – Я говорю, здорова!!!
Я, между тем, всё продолжаю черкать трясущимися руками. Нет, она что, не понимает, что я не хочу… что мне нельзя с ней общаться???..
Я выжидаю пару секунд, молча поворачиваюсь к ней и говорю тихо и грустно:
- Привет!
Девушка как-то меняется, - смущается… и удивляется, что ли?! Та-а-ак, и что ж дальше она предпримет?
- Пердунова дура полная, да?
Я смотрю на девушку странно и чуть удивлённо. Если б она знала на самом деле, кто такая Пердунова, она б так не говорила.
- Д-да, - отвечаю я вновь через пару мгновений.
Надеюсь, сейчас она, наконец, отстанет от меня. А на перемене нужно будет подойти к Светлане Владимировне и попросить её пересадить новенькую… придумаю какую-нибудь херь…
- А староста ваша мне сразу не понравилась! – продолжает Юля «разговор».
****ец! Вот настырная!.. А ведь так хочется с ней поговорить… так хочется приобнять её, окунуться головой в её длинные волосы, вдохнуть их аромат и забыть обо всём, обо всём на свете…
- Конечно! – через пару секунд отвечаю ей.
Всё, пора с этим заканчивать, думаю я и чуть не плачу – ведь сам, собственноручно отрекаюсь от этой девушки, от её зарождающихся чувств ко мне…
Только Юля открывает рот, чтобы вновь предпринять попытку завязывания разговора, я сам решаю сказать. Вначале смотрю на неё долго и грустно… и просто тону в её красивых небесно-голубых глазах. Я не могу оторваться от их созерцания, все мысли постепенно уходят из головы и появляется лишь одна, предательски-глупая: а может, к ччёрту всё?.. может, пора, наконец, остепениться?.. Ведь эта девушка, она настолько красивая, настолько необыкновенная… да-а, это всё лишь слова – а они никогда не смогут передать всю красоту Юли. Скорее всего, это и хорошо: человеку-человеческое, Богу-Богово; передавать внеземную красоту девушки обычными человеческими словами, которыми общаются насильники, убийцы и маньяки, просто кощунственно…
Поёжившись, я еле-еле отрываю взгляд от созерцания её прекрасных глаз и произношу, жёстко и твёрдо:
- Не старайся! Я не хочу с тобой общаться… Извини…
Господи, как же я устал…

…Вот я медленно поднимаюсь на лифте на самый последний этаж. Меня легонько прижимает к полу, но это почти не ощущается – лифт в многоэтажке работает очень шустро и довольно спокойно. Дальше я неторопясь…»




2..
Розовые страницы Дневника…

Бывает… бывает осеняет и поплыли
Обычно выбираю или или
Прямая, два зеленых светофора…

«…акие рамки не лезет! Я к нему с распростертой душой, а он… а этот… А… А всё-таки, интересно, почему он такой?.. Такой злой?.. Ведь, кажется, он скорее не злой, а… а… грустный, что ли?..!..
Ну ладно, нафиг кароче обо всём этом думать… думала я тогда. Это сейчас ме охота порассуждать обо всём))), а тогда, а тогда мне хотелось лишь стиснуть кулачки и забыть об этом неблагодарном!..
Блин, такой скучной пары я ещё никогда не видела. Пердунова такую фигню на ней говорила… уму непостежимо, как такие глупые сведения могут пригодиться будущим социальным работникам…
 Да ещё своим нудным, монотонным голосом. Больше всего мне жаль ботаников, которые сидят на первых партах – им вообще приходится изо дня в день слушать, слушать, слушать. Если мы, простые смертые, которые ничего не понимают во всей этой Науке, легко можем зевнуть, например, или просто в Аське просидеть всю пару)), то Эти, бедолаги, должны сидеть От и До по стойке «Смирно»… Или такой сидячей стойки нет?.. Ох… тем более бедняги… Они пока ещё думают, что все эти сведения помогут им в дальнейшем… дурачки.
В общем, вот так.
От нечего делать я посмотрела в окно – ничего, конечно, интересного… хотя. Хотя сейчас вот к зданию подъехала милицейская машина.
- О, не-е-ет… - обречённо пробормотал Костя.
Я поражённо повернулась к нему:
- Ты знаешь, почему приехали менты? – поинтересовалась, на время забыв про его недавнюю выходку.
- Они приехали за мной, – сказал парень совершенно серьёзно, с болью смотря прямо мне в глаза.
И мне не понравился этот взгляд. Кроме понятной боли и страдания, в них пробивалось ещё какое-то чувство, светлое, мягкое и доброе… и было видно, что Костя не хочет его выпускать наружу. Не хочет, но одновременно и хочет... глупая фраза конечно))), но чтож поделать, в тот момент мне показалось именно так (ну, или сейчас мне кажется, что в тот момент мне так показалось)) всё – хватит думать, надо лишь константировать акты))))
- Потому что я… - продолжил Костя, - психопат, убийца и маньяк!..
- А-а-а… - вроде бы и ясно, что он сказал полную чушь, однако сделал это с такими открытыми и честными глазами…
- Хех! – отозвалась девчонка справа от нашей парты. – Хоть что-то он сказал о себе!
И лучезарно подмигнула мне…
Внезапно дверь в кабине раскрылась и мы увидели голову в милицейской фуражке:
- Извините, Светлана Владимировна, - тихо, но властно сказал мужчина, - можно у вас Смертина Константина «похитить» ненадолго?..
- Конечно, Матвей Львович, конечно! – с жаром отозвалась препод. – Сколько вам будет нужно, на столько и похищайте…
- Спасибо, Светлана Владимировна…
- Не за что, Матвей Львович, не за что!
Что это за фарс такой? – захотелось крикнуть мне…
Костя неторопливо встал и вышел. Смертин – это его фамилия что ли?.. Не знаю, почему, но мне кажется, что фамилия эта ему очень и очень подходит!..
- Не обращай внимания на этих двоих идиотов! – громко прошептала всё та же девчонка справа.
Это она что ль про Костю и менета?.. интересна… Ребята, кто слышал её, тихо рассмеялись.
- Ну так, что насчёт этих двоих идиотов? – в шутку спросила я, чтобы хоть что-то спросить.
Зал опять сотрясся от хохота.
- Да-а, - девчонка шутливо махнула рукой, - они просто недавно поженились, вот и проявляют так свои чувства…
А-а-аааа,  так значит девчонка имела в виду мента и препода. Инетересненько…
- Бывает! – согласилась я. – А в постели они не могут что ли их проявлять?..
- Это, надеюсь, риторический вопрос? – рассмеялась Надя. – Потому что, не думаешь же ты, что я буду следить за ними, когда они будут трахаться?
- А что? – как ни в чём не бывало пожала плечами я. – Свечку им подержишь, а то они там ничего не найдут, идиоты…
Всё – аудитория просто угорала. А Пердунова тупо смотрела на нас, не понимая, что, собственно говоря, происходит.  И пошла она, как и логично стандартно предположить,  по пути наименьшего сопротивления:
- Степанцова, на выход! – сурово бросила она.
- С вещами! – продекламировал кто-то под теперь уже всеобщий хохот.
- Кто это сказал? – взвизгнула Светлана Владимировна.
Я сочла за лучшее ретироваться, пока не произойдёт чего-то более сумасшедшего. Пока шла, я эффектно вертела попкой… пусть знают))
Офигеть, думала я, выходя из кабинета, с первой же пары выгнали… это ж надо…
- Так, слушай меня внимательно, Константин! - услышала я, как только закрыла дверь.
Голос приглушённа доносился из мужского туалета, расположенного рядом. Это, если не ошибаюсь, мент.
- Ну… - тихо пробурчал Костя.
- Я в который раз повторяю: я не то чтобы верю, я знаю, что это ты убил… ту девушку…
- Можете не утруждаться…
- Сейчас ты находишься в трудной, очень трудной ситуации… - продолжал мент. – Если ты не будешь содействовать следствию…
- Ну… Так я содействую… Я вам в очередной раз говорю: я не виноват… Все ведь подтверждают, что я не подходил к ней… что машина…
- Да хватит уже!!! – взорвался мент. – У тебя есть два дня, чтобы прийти в участок и признаться! Иначе… иначе я так тебя отхуячу…
- Аа… - слышно было что костя пипец как удивился… Оно и понятно – голос мента на той фразе стал каким-то злым, грубым… ммм, слов не хватает описать…
- Я, - медленно проговаривая каждое слово, произнёс мент, - прочитал рапорт о катастрофе в Среднегорске…
Вместо ответа Костя лишь тихо завыл… да в прямом слове – завыл… от боли видимо. Я сама стояла тупо с открытым ртом и слушала этот их разговор – и чем дальше слушала, тем больше ничего не понимала…
- Вы всё равно ничего не понимаете. – глухо ответил наконец костя. – вы никогда ничего не поймёте… и никто не сможет понять. Мой вам совет – отстаньте от меня… иначе…
- Угрожаешь?..
Дверь в туалет  резко распахнулась и оттуда выбежал раскрасневшийся мент забыла как его там…
- С дороги… - бросил он мне.
Как только он скрылся, Костя громко произнёс чуть дрожащим грустным голосом:
- И давно ты подслушивала?
Тишина… я просто не поняла, кому он это говорит. Костя вышел, но, увидев меня, чуть смутился:
 - Извини… не думал что это ты…
Я мило улыбнулась ему:
- Ничего страшного. Мир? – и протянула ему руку.
Он вздохнул и тихо, будто разговаривал с умалишенной , произнёс:
- Тебе нельзя со мной. Я – урод, изгой. И если ты будешь… со мной общаться, то тебе не жить.
- Да мне плевать… – вскрикнула я, даже не вслушиваясь в его слова, потому что глупее отмазки придумать нельзя было. – ты мне нравишься!
Реакция его оказалась слегка ненормальной:
- Дурочка…
И он просто ушёл, сжимая кула…»




Белые страницы Дневника…

You could be my unintended
Choice to live my life extended
You could be the one Ill always love
You could be the one who listens to my deepest inquisitions
You could be the one Ill always love

«Нда-а… Это похоже на злой рок судьбы – в момент, когда я меньше всего этого ожидал, когда я только-только приступил к полномасштабным исследованиям, когда, казалось, мне ничто не угрожает и не может угрожать, когда жизнь, кажется, только начала входить в привычное русло (если можно таковым назвать полное затворничество и постоянное домашнее унижение), судьба послала мне такой вот прелестный «подарок»…
В обычное время я, конечно, лишь возрадовался бы этому… в обычное… время… но не сейчас…
Я украдкой смотрю на Юлю: просто красавица, ангел, непорочное дитя, само совершенство. И зачем только я ей?.. зачем она вообще решила со мной познакомиться?.. зачем обратила на меня внимание?..
В нашей группе столько красавцев-плейбоев учится, что глаза, наверняка, у девчонок разбегаются. Я же по сравнению с ними… вообще никак не смотрюсь… Конечно, их интеллект в лучшем случае оставляет желать лучшего… ну так и Юлечка, вроде, тоже не блещет интеллектом.
Хотя… конечно, любой человек достоин лучшего, достоин другой доли… так и она. Когда я смотрю в её глаза, я понимаю – если захочет, если она только захочет, то сможет многое. Есть в ней нечто такое… это опять сложно описать словами…
Ну-у… А ведь я… я для неё означаю «конец». Даже если предположить, что она не умрёт от знакомства со мной, она умрёт от любви ко мне…
В прямом смысле - её убьёт любовь…
Как же мне сказать ей об этом?, да так, чтобы девочка поверила мне?..
Я вновь украдкой наблюдаю за Юлей. Кажется, она замечает что-то в окне. Ну-ка, ну-ка…
- О, не-е-ет… - обречённо бормочу я, видя на улице милицейскую «шестёрку».
Юля, тоже заметив машину, поражённо поворачивается ко мне:
- Знаешь, почему приехали менты? – интересуется она, на время даже забыв про мою недавнюю выходку.
- Они приехали за мной, – говорю я совершенно серьёзно, с болью смотря прямо в глаза девушке.
И мне не нравится её взгляд. Кроме понятных недоумения и лёгкой злости на меня, в них пробивается ещё какое-то чувство, светлое и доброе… видно, что Юля хочет его  выпускать наружу. Очень хочет… но пока боится...
- Потому что я… - продолжаю, чтобы это чувство, во имя её же блага, не вышло никогда наружу, - психопат, убийца и маньяк!..
- А-а-а… - девушке вроде бы и ясно, что я говорю полную чушь, однако делаю это с такими открытыми и честными глазами, что на мгновение она даже верит мне…
Ох-х, эти наивные дурочки… Парню достаточно им сказать, что всё прекрасно – и они верят, верят, что действительно прекрасно… Ну вот теперь, Юль, и расплачивайся за эту свою глупую детскую наивность.
- Хех! – отзывается девчонка справа. – Наконец-то он хоть что-то про себя рассказал!..
И лучезарно улыбается, с лёгкой долей иронии…
Дверь в кабинет, как я, в принципе, и предполагаю, открывается. Естественно, это Матвей Львович!.. Кто ж ещё… вечный параноик – готов обвинить меня во всех смертных грехах, лишь бы понавесить на меня как можно больше «глухарей».
- Извините, Светлана Владимировна, - тихо, но властно говорит мужчина, - можно у Вас Смертина Константина «похитить» ненадолго?..
- Конечно, Матвей Львович, конечно! – с жаром отзывается Светлана Владимировна. – На сколько вам будет нужно, на столько и похищайте…
- Спасибо, Светлана Владимировна…
- Не за что, Матвей Львович, не за что, голубушка!..
Я, тяжел вздохнув, направляюсь к выходу.
- Привет Кость, - здоровается мент, как только мы отходим в туалет, чтобы нас, ненароком, не подслушали.
В ответ – молчание. Я понимаю, что за этой видимой приветливостью не скрывается ни одно из… из моих Страшных чувств, иначе он бы сейчас не стоял здесь… уж я-то знаю… уж мне ли не знать…
- Кость… - на мгновение мужчина мнётся… молчит… теребит шляпу, - Кость… тут такое дело… Ты же понимаешь, мне неприятно об этом говорить… тем более с тобой…
- Да ничего! – я зло усмехаюсь – меня всё больше и больше бесит этот фарс, эта комедия, - продолжайте! Я привык, когда мне говорят плохие новости…
- Ну, Костик… - видно, как на его красной шее и лбу выступают маленькие капельки пота, мент часто ладонью вытирает их, но через  пару мгновений они появляются вновь… - Поверь, Константин, я желаю тебе только добра!..
- Скажите тогда это судье!.. – вздыхаю.
- Если бы всё было так просто, - тоже вздыхает он. – Пойми, сейчас всё зависит только от тебя! Только от тебя!
Молчу – а что можно сказать ему? И тут, наконец, решаюсь:
- Почему вы не хотите отстать от меня? – тихо спрашиваю, смотря следователю в глаза.
На какую-то долю секунды они расширяются, Матвей Львович чуть краснеет, резко закрывает их, плотно сжимает губы… а ещё через мгновение всё становится по-прежнему – как будто и ни было никакой внезапной вспышки гнева. И передо мной вновь стоит обычный мент, который хочет -и по его внешнему виду действительно это видно - всего лишь хочет помочь мне с этим тяжёлым делом…
- ПОТОМУ ЧТО… - громко говорит.
А после – странно замолкает… Так-так-так, - это уже интересней.
- Давайте с вами начистоту, – всё также тихо говорю я. – Вы честно скажете мне всё, а потом – и я тоже… может быть!
Внезапно я слышу, как дверь в кабинет, где мы учились, чуть приоткрывается, - оттуда слышится приглушённый смех и звук шагов в нашу сторону. Через пару мгновений они стихают. Хрен знает, кто это, но лучше, конечно, соблюдать осторожность… Как некстати…
- Так, слушай меня внимательно, Константин! – говорит Матвей Львович, пристально смотря сузившимися глазами на меня.
Похоже, он ничего не замечает… его проблемы…
Всё – он даже не пытается притворяться – он с лёгкостью выбрасывает ту добродушную маску и предстаёт передо мною во всём своём обличье – эдакий лавкрафтовский бог смерти. Чужой, пришелец, который жаждет лишь одного – убить, поработить, уничтожить тебя… Бр-р…
- Ну… - тихо бормочу я, – поскорее б всё это закончилось… так или иначе.
- Я в который раз повторяю: я не то чтобы верю, я знаю, что это ты убил… девушку…
Ну-у, ничего нового – это он мне уже много раз говорил на допросе…
- Можете не утруждаться…
- Сейчас ты находишься в трудной, очень трудной ситуации… - продолжает Матвей. – Если не будешь содействовать следствию…
- Ну… Так я содействую… Я вам в очередной раз говорю: я не виноват… Все ведь подтверждают, что я не подходил к ней… что её машина сама врезалась… неисправность… несчастный случай…
- Да хватит уже!!! – взрывается мент.
Он злится, он негодует, он просто брызжет слюной – естественно, как это может быть, что я, я, Я – психопат, убийца и маньяк (это, кстати, его определение) – разгуливаю на свободе…
Конечно, в какой-то степени он прав, но прав не потому, что каким-то неведомым образом, с помощью дедукции, анализа или ещё каких-то хитрых примочек смог разгадать меня, а просто потому, что в конце месяца ему обещают приличную премию за обезвреживание опасного преступника… если такой, конечно, найдётся в нашем городке… А глухарей-то у нас всегда хватало.
Так что не нужно быть гением, чтобы понять мотив, простой, корыстный и жестокий, этого никчёмного ублюдка… Да ещё и Светлана Владимировна масла подливает в огонь – век бы глаза мои её не видели… но нужно!.. нужно, ради эксперимента!.. только ради и во имя его!
– У тебя есть два дня, чтобы прийти в участок и признаться во всём! Иначе… иначе я так тебя отхуячу…
Хм-м, я внутренне расхохотался – через три дня – конец месяца – вот он и перешёл к «активным боевым действиям», решив сыграть в открытую… Два дня… ну ладно – хочешь поиграть – давай! Посмотрим, кто выживет… Кровь вскипает у меня в жилах…
- Я, - медленно проговаривая каждое слово, произнёс мент, - прочитал рапорт о катастрофе в Среднегорске…
- М-м-м…- Тихо взвыл я…
Как он?.. Да-а, какая теперь разница…
Воспоминания, словно лезвия по коже, больно вонзались в мозг, заставляя корчиться в агонии. Лишь невероятным усилием я заставил себя собраться и не расплакаться, как ребёнок… я попытался сосредоточиться, но всё равно в памяти то и дело появлялись Их окровавленные лица, руки, оторванные ноги, кусочки тел… и так по всему городу… Господи, что же я тогда натворил?..
- Вы всё равно ничего не понимаете, – глухо отвечаю через пару секунд. – Вы никогда ничего не поймёте… и никто не сможет понять. Мой вам совет – отстаньте от меня… иначе…
- Угрожаешь, ссука!?..
Он резко разворачивается, бросает: «Два дня, собака!», и вылетает из туалета, гремя сапогами и сметая всё на своём пути, словно тайфун высшей категории…
«Пока, Труп!!!», - одними губами произношу я, и жёстко улыбаюсь.
Впервые я вот так, собственноручно, отправляю человека на тот свет…
- С дороги… - бросает он кому-то.
Ну, ясно, кто-то всё же подслушивал остаток разговора. Ох, как плохо, как скверно…
Как только Матвей скрывается из вида, я громко произношу чуть дрожащим грустным голосом:
- И давно ты подслушивал?
Тишина… может, я ошибся?.. Я выхожу из туалета, однако, увидев Юлю, чуть смущаюсь:
 - Извини… я думал, это кто-то другой…
Девушка мило улыбается:
- Ничего страшного. Мир? – и протягивает мне руку.
Я вздыхаю и тихо, будто разговариваю с идиоткой, произношу:
- Тебе нельзя со мной. Я – урод, изгой. И если ты будешь… со мной общаться, то тебе не жить.
- Да мне плевать… – вскрикивает девушка, даже не вслушиваясь в мои слова, потому что думает, будто глупее отмазки не существует в природе. – Ты мне нравишься!
Именно этой фразы и я боюсь услышать…
- Дурочка… - тихо произношу я, чуть грустно, чуть расстроено и приглушённо.
Ухожу, а девушка так и стоит с протянутой рукой…»




3..
Розовые страницы Дневника…

Why does my heart feel so bad ?
Why does my soul feel so bad ?

«…ать к нему или нет?...
- Кость, подожди, - крикнула я парню.
Скажу честно – хоть он меня и бесит… но одновременно и… интригует,чтоли...
После того случая в туалете (блин, как глупо звучит… после того случая в  туалете… кто-нить кто прочитает этот отрывок после меня, и подумает что я какая-то извращенка… бррррр), мы с ним больше не общались – тупо сидели за одной партой как два совершенно незнакомых человека…
Глупо, конечно – и сама это понимаю, однако, что называется, гордость не позволяет первой начать разговор с парнем, который даже после моего прямого намёа никак не меняет свего дурацкого отношения ко мне...
Хотя… сказать правде – если б он после моих тех слов.. ща:

«Я мило улыбнулась ему:
- Ничего страшного. Мир? – и протянула ему руку.
Он вздохнул и тихо, будто разговаривал с идиоткой, произнёс:
- Тебе нельзя со мной. Я – урод, изгой. И если ты будешь… со мной общаться, то тебе не жить.
- Да мне плевать… – вскрикнула я, даже не вслушиваясь в его слова, потому что глупее отмазки придумать нельзя было. – ты мне нравишься!»

Во чего напичала… самой даж стыдно ставновится)) чушь такая… В общем, вернёмся к моей фразе.
Если б он после моих любвеобильных излияний тоже сказал: допустимя, ты мне тоже нравишся!!!, , я бы наверное…. Разочаровалась как-то в нём… ну не знаю… сейчас, по крайнеймере вся его загадочность – это половина моих положительных чувств к нему)) и чем больше он секетничает, тем больше я влюбляюсь… вот дурочка… а так, впринципе, если сравнивать его с другими ребятамииз группы, он будет… мммм, ну а предпоследнем месте, что ль……………….
В общем, кое-как отсидев положенные пары, я всё-таки «созрела» для разговора «по душам» с этим странным типом. Он, как раз, понуро вышел из универа. К тому же, чуть присмотревшись, я поняла, что он идёт на автобусную остановку,  с которой и мне тоже нужно ехать!!! А так как любые средства передвижения в это время появляются в здешних краях ну очень редко, время для разговора с Костей я поняла, что выбрала самое удачное!
…По видимому, он меня просто не услышал. Я прибавила шаг и вновь позвала его. Безрезультатно: он или так сильно погружён в свои кошмарные мысли, или просто игнорирует меня!
Поравнявшись с Костей и увидев его грустное лицо человека, давно и навсегда ушедшего в себя, я крикнула ему на самое ухо:
- Алё, гараж!
Он аж подпрыгнул от такого неожиданного восклицания! Ошарашенно вытаращил глаза, нервно озираясь по сторонам, посмотрел на меня всё ещё несколько остекленевшими глазами и произнёс:
- Спасибо.
- А? – не поняла я.
- Забей.
Всё – разговор зашёл в тупик!) Ништяк, да, ребята? Нет, я конечно всё понимаю – нелюдим парень и всё такое… но вот так вот в открытую игнорировать девушку… и причём даже не чувствуется, что он испытывает по эитому поводу хоть какие-то, хоть мизерные угрызения совести. Скотина!))))
Обычно с парнями у меня всё складывается просто – иногда достаточно лишь взгляда, лишь лёгкого движения конкретной частью тела, чтобы нужный тебе человек вмиг забыл про всё на свете, и про всех))) и бросился к тебе на шею! Это мне всегда нравилось!)
Нравилось – да –но  и угнетало одновременно… Слишком всё было просто и легко – захотела одного, р-раз – и он мой, разонравился бедняга, увидела другого, р-раз – и тот тоже в моих сетях! В общем – так жить было может и весело, но как-то однообразно. А настоящая любовь… нет, не так. А настоящая Любовь… она… она хрен знает где)). Где-то, безусловно, существует, но только не у меня.((.это несправедливо! Чем я хуже других девчонок?.. вроде и красивая… и умная… относительно конечно…
Так хочется в кого-нибудь влюбиться… так хочется…
Хочется и боязно одновременно. А что, если только я в него влюблюсь, он тут же переметнётся к другой?.. Что, если я, не дай Бог, конечно, попаду в какую-нибудь аварию и у меня на время, скажем, будет лицо в ссадинах и побрит череп?.. Я ведь буду просто уродиной… и он меня бросит тогда… по любому!
Нет, любовь, это плохо… хотя…
В фильмах ведь это так всё прекрасно показывают… мол, это такое светлое, доброе и самое главное в жизни человека чувство… а я, что? Получается, слишком чёрствая для этого? Ущербная ?  Странно в общем.
Только один раз… в десятом классе, появился у нас лишь на месяц в классе новенький. Скромный такой парнишка…всё молчал и о чём-то думал, думал, думал… Вроде бы обычный парень, самый обычный… в смысле, одевался как нормальный парень, говорил, тихо, с лёгким заиканием, но вполне нормально, учил уроки, гулял… я его иногда в городе видела – он с такими же вроде молчаливыми пацанами грустно пил Сибирку у памятника Ленину… так вот, это я к тому, что он ведь по сути своей был самым обыкновенным человечком… но почему… почему… почему… почему… почему он мне так приглянулся? Почему?
Я тогда встречалась с Мишкой… ага… всё хотела к новенькому подойти, поговорить с ним… но не получалось никак… блин, мне ведь нужно было лишь намёк лёгкий дать, глазом стрельнуть, там, ещё что нить такое… и по любому, что нибудь бы да изменилось
А потом…
А потом,
ровно через месяц
его сбила машина…
А ещё через два дня ВСЕ о нём забыли(((… и даже я…((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((
Стоп… что это со мной? Я ни разу о нём не вспоминала, а теперь вдруг решила. Внезапно я поняла, как на глаза наворачиваются глупые, но от этого не менее неотвратимые, слёзы.
Чувствую – сегодня всю ночь проведу в обнимку с подушкой.
Однако несмотря ни на что, я почему-то была рада, что вспомнила о том парне. Почему то это воспоминание показалось мне очень важным… даже, подумала я медленно, возможно, одним из главных в моей никчёмной жизни…
- Спасибо! – дружелюбно сказала я Косте – он всё ещё находился рядом, всё погружённый в свои невесёлые мысли.
- А? – не понял он.
- Забей.
Вот так!
Внезапно я поняла, что хочу больше узнать о Косте и о его странном прошлом. Но как же это сделать? Хмм…
Кажется – поняла. Ведь если парнем интересуется местный следователь, значит он совершил что-то противозаконное (версию об убийстве я всё ещё не воспринимала всерьёз), значит информация об этом непременно должна была отобразиться в местных газетах. Ещё, кстать.ю надоб узнать о катастрофе в среднегорске – о ней мент тоже упоминал…
Чую – здесь кероется вся разгадка странности парня! Полюбому!
Итак – решено! В путь - в  библиотеку!..»




Белые страницы Дневника…

И вдруг воспоминания, как кишки из распоротого живота, повылезли наружу...

«Вот и проходит ещё один бессмысленный никчёмный день в университете… Стоило ли мне сегодня туда ходить?.. стоило ли подвергать однокурсников, преподавателей и просто случайных прохожих бессмысленному риску?.. Наверное, стоило!.. По крайней мере, мне так кажется… сейчас…
Выхожу из универа, неторопясь иду к автобусной остановке. Всё как всегда… всё как всегда, ****ый врот!..
А что дома?.. Что меня там ждёт?.. Придётся вновь выслушивать бредни взбалмошной тётки, которая ненавидит меня?!.. И ведь даже не закрыться, не скрыться, никуда не деться от неё - везде, сука, найдёт. Да и смысл убегать? Даже если я смоюсь, вернуться когда-нибудь всё равно придётся… и вновь круг замкнётся… и всё начнётся по новой…
Примерно так:

Воспоминание первое

- Это ты виноват! – вопит тётка что есть мочи.
- Я-я-я-я… - заикаясь, плачу; горькие слёзы катятся по моим щекам… попадают в рот… я облизываю губы… чувствую солёный привкус… - Зачем вы напоминаете мне об этом? – тихо спрашиваю, понимая абсурдность фразы, и размазываю ладонями горячие жгучие слёзы.
Хотя она постоянно беспричинно орёт на меня, я стараюсь не обращать на это внимания и добиться от суки хоть сколько-нибудь стоящего вменяемого ответа.
- Потому что я ненавижу тебя! Вы****ок! Сукин сын! Дьявольское отродье!!! Гореть тебе в аду! – Она наслаждается Этим…
Да – наслаждается! Тётка буквально упивается моей беззащитностью, моей слабостью и тем… и тем, что она действительно права!
О да!.. – издевательство доставляет ей непередаваемое удовольствие…
- Это ты убил их! – шипит она.
Волосы на её огромной лакированной шевелюре, кажется, поддёргиваются в такт её крику… Медуза… медуза-Горгона, прямиком из древних мифов… огромная, страшная бестия…
- Это ты убил свою мамочку! Это ты убил своего папочку! – она выплёвывает, смакует каждое слово, будто доберман - любимую косточку… Сейчас её не остановить… и не скрыться…
Я вжимаюсь в угол, сжимаю ладонями уши, и с силой зажмуриваюсь; не помогает – голос тётки словно раскалённое олово медленно и неотвратимо проскальзывает, пронизывает, проникает в уши, забираясь всё глубже, глубже…
Я закрываю глаза… и вижу, вижу: воспоминания тупым ножом вонзаются в сердце, режут, кромсают, вспарывают мягкие ткани; заставляют биться в агонии, кричать, вопить, орать что-то, что угодно, лишь бы не вспоминать, не знать о совершённом мною… о совершённых преступлениях… о совершённых убийствах…
- Это ты убил брата!.. Это ты убил любимую девушку… - на несколько секунд тётка почему-то замолкает. - А ты знал, - наигранно риторически восклицает она, победно смотря на меня сверху вниз, - что она была на втором месяце беременности?..
- А-а-а-а-а-а! – ору я что есть силы; но это вновь не помогает – не получается, никак не получается избавиться от её противного, от её склизкого голоса – он вновь и вновь заставляет где-то там, глубоко в сознании резать вены, вешаться, перерезать горло, вонзать нож в сердце, грызть вены…
Кажется, это заводит её… она вся покрывается маленькими бисеринками пота, она краснеет, лоснится… кажется, садизм заменяет ей даже секс – внешне она выглядит так, словно два часа беспрерывно ****ась…
Я открываю глаза… жизнь дерьмо! Она была им всегда! Просто раньше я старался не замечать этого. Не замечать за спинами друзей, в поцелуях с девушкой, в глупой учебе… да во всех тех житейских мелочах, что отличают живого от мёртвого, живого от растения… Но правда от этого не менялась никогда… правда…
Я закрываю глаза… Мы с детства учились убивать, расчленять трупы и поедать внутренние органы своих жертв. Это СМИ, это Икс Бокс 360, это Айфон… это исламские террористы виноваты… это сосед-алкаш, зарезавший с белой горячки свою жену – виноватым может быть кто угодно, говорите вы, - кто угодно, но только не вы сами. Говорите… но не понимаете. Не понимаете и не хотите понимать, что их от вас ничего с самого рождения не отличает. Сосед-алкаш, с утра до поздней ночи пропивающий грошовую пенсию – это вы, его жена, готовая отдаться за сто рублей – и это вы, ребёнок, с глупой улыбкой расчленяющий трупы в новой компьютерной игре – тоже вы… да что там - даже террорист, подрывающий себя в переполненном детском садике… - даже это, ****ый врот, вы, вы, вы, вы, вы. И, конечно, я тоже! И никто другой. И никто иной. Жизни – нет!
Я открываю глаза... Даже если захотеть, ничего уже нельзя изменить. Нельзя вырваться из этого ужасающего замкнутого круга. Просто потому, что круг этот – наша долбанная жизнь. Хочешь жить – умей убивать, умей приспосабливаться. Иначе тебя будут приспосабливать, сминать, с каждым новым ударом по печени, с каждым новым сломанным ребром. Твоим ребром. Жизни – нет!.. но ведь и смерти – тоже нет!
Я закрываю глаза… Так хочется взять нож… простой кухонный нож… и начать резать, кромсать эту суку…  Хоть она мне и тётя, хоть она и приходится мне сестрой матери… сестрой убитой мною матери… Я ненавижу её – сколько раз словно заклинание я повторял эту фразу?.. Сто?.. двести?.. а может пять миллионов раз?..
Я готов в любое мгновение, в любую секунду уничтожить её, вонзить нож в её глаз, смотреть, как он медленно вытекает из глазницы, как эта ****ь корчится, стонет, зовёт на помощь, сжимает пальцами простыню, нечленораздельно орёт, пытается выцарапать мои глаза, харкается кровью; оставляет огромные чёрные борозды у меня на лице ногтями, - но даже все эти ухищрения не спасают её; я с тяжёлым и чавкающим хлюпаньем вытаскиваю нож из глазницы – женщина, испустив дикий вопль, на мгновение замирает, начинает плакать кровавыми слёзами, думая, что я перестал, я прекратил эти беспочвенные с её взгляда действия – я смотрю как кровь медленно стекает с кромки ножа, маленькими капельками стремительно оказывается на носу у жертвы, на губах, попадает в рот… и с силой вонзаю нож в горло, распарывая глотку этой твари. Жизни - нет! Смерти – нет! Аминь!
Не думайте, что она человек! Не думайте, что я человек! За её вполне нормальным внешним видом скрывается зверь, тварь, урод, сволочь, готовый в любую секунду вонзиться тебе в глотку, и рвать, рвать, рвать…
И не будет тебе пощады! Такова «жизнь» - либо ты, либо она… третьего не дано – ей всё равно, что у тебя есть друзья, есть родители, братья или сёстры – ей наплевать на это. Она будет изничтожать, уничтожать тебя, пока от тебя не останется даже мокрого места…
Я улыбаюсь и вновь ударяю её ножом. Ещё раз. Ещё. Ещё. Ещё… Пусть сука знает!.. Пусть сука заткнётся!.. Навсегда!!!
- Ей-ей-ей!!! Я с тобой разговариваю, - взвизгивает она.
Я открываю глаза… и сквозь слёзы, сквозь яростную пелену, пелену ненависти и отчаяния вижу крупным планом лицо тёти, её горящие от жестокости и злобы глаза, её ухмыляющееся рыло…
- Это ты их всех убил!
«Да знаю я, ****ый врот! - так и хочется крикнуть что есть силы, опустошив полностью лёгкие. - Да! Ты, ****ь права – это я убил половину города! И если бы я мог точно также убить и тебя – поверь… я безо всякого промедления поступил бы так!..»
Слёзы вновь и вновь падают на мои руки, ноги, на пол… Так не может продолжаться! Так не может больше продолжаться!

Сегодня я… сегодня… я… я убью её. Эту суку! Прирежу как никчёмное животное. Прире…
- Алё, гараж!
От неожиданности я вздрагиваю и отхожу назад, чуть не падая. Ошарашено вытаращив глаза, нервно озираюсь по сторонам, смотрю на девушку всё ещё остекленевшими глазами и говорю, поняв, наконец, кто передо мной:
- Спасибо.
И глупо, но мягко улыбаюсь.
- А? – не понимает Юля; и хорошо, что не понимает.
Я закрываю глаза, с силой надавливаю на переносицу. Перед зрачками проносятся мириады разноцветных фонтанов… становится чуть легче… Но только чуть…
- Забей, - тихо произношу я девушке, вновь слабо улыбаясь.
Ну, я и люблю иногда загоняться...
Сейчас мир смотрится несколько другими тонами – не таким и мрачным, не таким уж кислым. Нет, я не спорю - всё действительно настолько хреново, однако у меня есть выход… он туманен и, скорее всего, невыполним… однако он есть!..
Несколько минут мы идём молча. Я пытаюсь составить распорядок оставшегося дня, попутно наблюдая за девушкой и чувствуя, как в груди у меня что-то с нежностью шевелится. Я смотрю на плотно сжатые губы Юли – она, наверное, о чём-то сильно задумалась – и мне так хочется поцеловать их… попробовать… смотрю на её талию – и мои руки почти непроизвольно тянутся к ней – приобнять… смотрю на лицо, и мне так хочется… так стремительно хочется быть с Юлей; быть с нею всегда и везде; никогда не отпускать её руку, никогда не отпускать её взгляда… быть до самого последнего её вздоха рядом, стараясь сделать всё, что только можно, лишь бы её идеально прекрасное личико никогда не омрачило бы грусть…
Хочу – но не могу.
Это означает смерть. Смерть. Смерть.
С
М
Е
Р
Т
Ь
- Спасибо! – внезапно говорит Юля, вновь вырывая меня из мрачных мыслей
- А? – теперь настаёт мой черёд удивляться.
- Забей.
Вот так! Вот так всегда!
Ни слова больше не говоря, я разворачиваюсь и иду пешком в сторону моего дома. Чем позже я туда приду, тем меньше эта тварь сможет издеваться…»




Лирическое отступление номер один

Ещё выходя из школы Матвей Львович заметил у себя лёгкое недомогание – но постарался, насколько это возможно, не обращать внимания на болезнь, ведь впереди предстояло решить ещё множество неотвратимых, необратимых дел. И над главным из них – странная смерть девушки три дня назад, единственным «свидетелем» которого стал Константин Смертин – Матвей Львович намеревался заняться немедленно. Нужно было лишь доехать до участка…
А живот всё урчал да урчал, требуя, грозясь чему-то, - такое чувство, будто в утробе следователя проходил международный фестиваль диско, где все танцуют, кружатся, вопят, веселятся, стонут от экстаза… в общем, не ведают ни минуты покоя.
По дороге Матвей Львович всё пытался понять, в чём заключалась его ошибка. Ведь он был уверен, уверен на сто десять процентов, был даже готов поспорить на собственную селезёнку, что Костя расколется… Да и Света говорила то же самое вчера вечером… А в итоге получилось очень, очень скверно… вышло даже наоборот против его ожиданий – Константин лишь ещё больше ушёл в себя, послав,  образно выражаясь, следователя на три буквы.
- Щ-щенок! – сквозь зубы с тупой злостью пробормотал Матвей Львович, выезжая на главное шоссе города.
Однако, несмотря ни на что, мужчина всё равно продолжал верить, что это именно сосунок виноват в смерти девушки, хотя и был с нею совершенно, абсолютно до невозможности незнаком.
В тот день Даша Слепнева ехала в институт на старенькой «Шестёрке». Как это часто бывает у молоденьких симпатичных девушек, она, немного замечтавшись, глядя на своё отражение в зеркале заднего вида, чуть не сбила парня (как нетрудно догадаться, именно Константина).
Сразу, конечно, начала извиняться, просить прощения, предлагать отвести в больницу или выплатить моральную компенсацию, когда выяснилось, что парень отделался лишь лёгким испугом. Костя, как порядочный и зажатый парниша, от всего отказывался, однако девушка оказалась настойчивой – в итоге Даша - таки уломала парня, что подвезёт его к месту учёбы. По видимому, он ей понравился – кроме самого Смертина, который почему-то с грустью упоминал об этом, факт подтверждали и его однокурсники, видевшие, как парочка подъезжала к университету. Девушка даже стрельнула номер сотового Кости!
Вроде, ничего странного – события, скорее, напоминают начало некоего любовного романа, чем полноценный триллер с убийством главной героини.
- О-о-ох.. – крякнул следователь.
Волна желчи подкатила к самому горлу. Матвей Львович громко сглотнул, утробно зарычал, замотал головой, пытаясь сбросить наваждение….
Вроде помогло. Однако во рту остался горький, чуть кисловатый привкус желчи. Чуть помедлив, следователь вернулся к своим невеселым мыслям.
С этого места начинается самое странное и, насколько это вообще возможно по отношению к такому событию, интересное. Доподлинно неизвестно, что именно начало происходить в салоне машины после отъезда от здания университета, однако судя по камерам дорожного слежения и показаниям опрошенных автовладельцев, ставших невольными свидетелями этой драмы, машина Даши начала вихлять из стороны в сторону: вначале это было не очень заметно, однако потом…
Следователю пришлось отвлечься, так как живот словно скрутило колючей проволокой… К горлу вновь начала подкатывать царапающая и пугающая тошнота – Матвей Львович истерично закашлялся и отхаркнул в раскрытое боковое стекло желчь с кровью.
- Гастрит ебучий… - глухо пробормотал он, чуть ослабив руки на руле.
Надо думать даль-ше, - с каким-то тупым несгибаемым намерением понял Матвей
Львович.
… однако потом зигзаги машины приобрели пугающие масштабы. Со стороны ей уже давно пищали, трезвонили, вопили соседние машины, однако девушка, казалось, не замечала этого. Конец, конечно, плачевен – на одном из поворотов…
- Эх-х-х-э-э… - захрипел следователь, пытаясь справиться с управлением.
На этот раз приступ оказался намного сильнее – боль, казалась, схватила беднягу не только за живот, но и, в прямом смысле, за яйца: весь низ, казалось, погрузили в расплавленный свинец и просто оставили там; периодически в области сердца возникали странные пульсирующие вспышки, от раза к разу всё усиливающиеся; перед глазами то и дело возникали разные блики, бордово красные отблески; руки предательски дрожали, иногда их даже сводило судорогой… в общем, боль атаковала со всех сторон.
Он вновь закашлял - остановиться на этот раз получилось нескоро – после каждого хрипа живот будто вспарывали стальным раскалённым до красна тросом и копались им зачем-то внутри. Мужчина больше не сдерживался – кашлял, харкался, отплёвывался на лобовое стекло, на руль, себе на брюки, только вчера забранные из химчистки. Облегчения всё не было, хотя уже всё пространство вокруг бедного следователя оказалось забрызганным желчью вперемешку с желудочным соком и кровью. Вскоре у мужчины пошла кровь из носа, поток всё усиливался, он никак не мог остановиться… из глаз всё текли и текли слёзы с чем-то красным… а ведь ещё живот с его убийственными коликами, раз от раза лишь усиливающимися… а ведь ещё нужно смотреть на дорогу… а ещё ведь нужно успевать думать о том происшествии… а ещё ведь надо стараться не заблевать галстук за три тысячи рублей, подаренный на де…
Ему стало трудно дышать, он задыхался… глаза округлились – и слёз больше не было, вытекли все уже давно, теперь оттуда падали лишь огромные чёрно-бардовые капли; руки то непроизвольно шарили по сторонам, то сдавливали живот, пытаясь облегчить хоть на мгновение неизбежную участь, то хватались за рот, горло, лицо, ощупывали, ощупывали… скользили в желчи, в крови… но ничего… ничего не помогало.
Следователь подавился чем-то большим, ему стало хуже лишь от одного представления, ЧЕМ это может оказаться… вернее, каким именно внутренним органом. Он всё блевал и блевал, хотя, казалось, что и блевать уже было особенно нечем: весь желудочный сок, вся еда, сегодняшняя, вчерашняя и даже мелкие кусочки не переваренной позавчерашней тоже оказались перед ним. Его лишь мутило больше, когда он смотрел перед собой – но и не смотреть тоже не мог. Ведь, за кровавыми разводами, за остатками недавно съеденного обеда и ядовито оранжевой желчью, была дорога. Дорога.
До-ро-га.
Внезапно что-то большое, черное, склизкое, вылезло у него изо рта, сопровождая бедный желудок спазмами, коликами… упало на живот… Что это: селезёнка?.. почка?.. печёнка?.. А может, вообще, нахер, сердце?..
Следователь схватил это податливое нечто и, попутно порвав его в нескольких местах – откуда сразу потекло что-то гнойное, что-то неудобоваримо-серое, с ошмётками слизи, грязи – попытался запихнуть обратно себе в рот… но, конечно, не смог – его лишь вновь серьёзно вырвало какими-то мелкими круглыми примерно шариками буро-коричневого цвета…
Ослабевшими окровавленными пальцами сжимая руль, смотря на мир заплаканными глазами, перепачканными в чём-то чёрно-красном, ощущая окружающую обстановку, его перемешанные запахи дерьма, желчи, крови, плохо переваренной пищи, следователя внезапно озарило: нельзя так умереть… нельзя! Если Света его так увидит… позор… позор…
- Позор… - прошептал он окровавленными губами.
Нужно во что-нибудь врезаться… взорваться... во что-нибудь… в кого-нибудь...
Где-то впереди замаячило что-то огромное и жёлтое. Следователь улыбнулся… ну или его губы раздвинулись во что-то, слабо напоминающее улыбку – это был грузовик!
- Прости меня, Господи!.. – прошептал он и прибавил газу…
 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ


4..
Розовые страницы Дневника…

Forgetting all the hurt inside
You've learned to hide so well
Pretending someone else can come and save me
From myself
I can't be who you are
I can't be who you are

«асах уже 18-22, и у меня есть буквально пятнадцать минут, чтобы дописать про события сегодняшнего дня. Мало ли изх было?.. Много ли?.. Какая разница – это моя жизнь…
Ущнала, по крайнеймере я сегодня достаточно!!! Это толчно. И плюс в библиотеке… это просто… даже сейчас, спустя пару часов после того… ну после того как я узнала Это, я всё равно не могу скрыть лёшкой дрожи…
Ладна – со всем по порядку.
Вобщем, когда я прибеджала в библиотеку, то первым делом попросила милую старушщку библиотекаршу принести мне местные газеты за последниюю нелделю – это максимальный по моему мнению срок, когда мог произойти тот случай с девушкой, о котором говорил мент косте сегодня в туалете.
И вот в позавчерашней газете на первой полосе я нашла искомое!!! Огромная траурная фотография, как бы перевязанная чёрной лентой. Изображена симпатичная улыбающаяся девушка лет 18-ти. Под ней длинный некролог. Некоторые отрывки я запомнила наизусть:
«Даша Слепнева была обычной девушкой: ходила в университет, гуляла с друзьями, искала большую и чистую Любовь… Ничего, казалось, не предвещало беды, однако… однако не всегда получается так, как хочется нам... В тот день девушка не справилась с управлением и врезалась в машину ГАИ… К сожалению, Даша скончалась на месте…»
Н-да… бедняжка… ей ещё жить и жить… ужас какой творится в этом городе… но главное я всё-равно не узнала – при чём тут вообще костя?.. в этой статье вообще ниченго не говорится об этом… хотя, как здесь будет об эитом говориться, если это не обычная статья, а некролог… всё равно! Всё равно, следователь – кретин!!! Бедного костю муает зачем-то! Нужно будерт с ним тогда поговорить хорошенько, что бы знал…
Я уже собралась уходить, как вдруг внезапно мне в голову пришла мысль поискать сведения о Среднегорске… вернее, это я сейчас знаю уже что это был именно среднегорск, а тогда я минут пятнадцать тупо стояла в холле библиотеки и мучительно вспоминала название этого городка…
В общем, когда я всё-же вспомнила, то спросила библиотекаршу об ещё одном одолжении – принести пошивку МК за последние полгода, так как в п не знала, когда именно могла произойти та катастрофа с городоим. Я резонно предположила, что копаться сразу в разных газетах нет смысла, потому что если это событие ДЕЙСТВИТЕЛЬНО такое ужасающее, это по любому будет отобюражено на первыхполосах всех центральных газет, а не только какой-нибудь одной.
И… и мне даже не пришлось ничего искать))) – ровно полгода назад!!! Ур-ра! Я попросила библиотекаршу принести другие газкеты… ну, чтобюы у меня сложилась полная версия случившегося и принчлась читать… Заголовки гласили:
ЗА ОДНУ НОЧЬ ПОГИБЛО СВЫШЕ 70 ТЫСЯС ЧЕЛОВЕК!!!
ЖИТЕЛИ СРЕДНЕГОРСКА В СТРАХЕ БЕГУТ ИЗ ГОРОДА!!!
БОЛЕЕ 70 ПРОЛЦЕНТОВ ПОГИБШИХ – ПОДРОСТКИ!!!
Повероьте, это лишь самые оптимистичные, насколько это вообще слово употребимо к данной ситуации, загловкит. Что творилось в жёлтой прессе, думаю, лучше даже не говорить…
Кстати, сама я тоже что-то слышала краем узха об этой ситуации, однако так как ни новости не смотрела, ни газет не чмтала, поэтому, канечна не была в курсе событий. А жаль…
В общем, если обощить все прочитанные тогда газеты, можно составить хотя бы примерную картину произошедшего.
Среднегорск вообще раньше был довольно олбычным, скучным, станджартнысм городом Средней полосы России: минимум возможностей и перспектив, максимум духоты и лени… Пока в один день… точнее, в одну ночь не случилось НЕЧТО. Неизвестно почему люди начали массово умирать, да не просто умирать, а как-то очень и очень странно, массово, что ли… блин, так понять – достаточно трудно, ща тада приведу несколько примеров, чтобы стало более понятно. Допустим, водитель машины получитл сердечный приступ и врезался в кафэ (40 погибших), медместра перепутала лекарства в больнице (140 пациентов умерло + сама медсестра покончила житзнь самоубийством)… на местной фабрике сломалась система очистки воды (полторы тысячи человек отравились до смерти), мужчина выбросился из окна (пятеро (!!!) человек, увидев это умерли от разрыва сердц), проводка неисправная в многоэтажке – (весь дом - ббах  - взлетел на воздух), а кроме того, - изнасилования, убийства…
Блин, ну а сколько человек отравились пивом и другими алкогольными папитками, думаю и перечислять не стоит!!!
Нет… вы только вдумайтесь – 70 тысяч человек умерло за одну ночь… не один человек, не тридцать… на 70… тысяч!!! Херня какая-то!..
Ну  вот, наследующее утро город стал походж на развалины: кругом горящие здания, запах горелого мяса… раздольанные машины… бррр
 И это всё пришлось пережить Косте… бедненький… неудевительно, что никто о нём ничего не знает – он просто не хочет никому об этом рассказывать… не хояет вновь переживать ТАКОЕ… дестоко конечно…
И вот, на часах сейчас как раз 18-32, у меня ещё даже осталось лишние пять минут…
что сейчас я буду делать?..
Шлупый вопрос – конечно, сделаю один звонок старосте, а потом побегу к косте – узнать окончательную и бесповоротную правду о той ночи, чтобы костя бльше не держал это в себе, чтобы ему полегчало… ну и ещё может что нибудь приключится))) там посмотрим…
Пэ.Эс. если успею, то вечерком напишу, что и как))) чао
Пэ Эс Пэ Эс. Кста, нада б сходить завтра к врачу – живот болит… аж сил нет(((»




Белые страницы Дневника…

Wake in a sweat again
Another day's been laid to waste
In my disgrace
Stuck in my head again
Feels like I'll never leave this place
There's no escape
I'm my own worst enemy

«Вот и начинается очередной грустный и одинокий вечер… стандартные будни стандартного времени… мать их…
Чем этот день запоминается?.. да ничем!.. Ничем… Точно такой же сумбурный, глупый, скучный неприятный день, как и все остальные. Разве что я…
Звонок в дверь.
Кто же это? К тёте, наверное, ведь эта стерва никогда не разрешала никого приглашать домой… Но – это всё в прошлом… теперь она никогда больше…
Я неторопливо подхожу к двери и, даже не смотря в глазок, открываю. Если это воры – мне только лучше, поскорее отправлюсь в мир иной…
- Кость, привет ещё раз! – произносит человек, которого я меньше всего ожидаю сейчас увидеть.
- П-привет… - бормочу.
Ччёрт. Что же делать?.. Ведь ей нельзя со мной, нельзя находиться здесь, тем более в данный момент!..
- А тётя твоя где?.. – шёпотом спрашивает Юля.
- Ну… она временно отсутствует, - отвечаю.
«А сейчас её нет… она куда-то ушла… и ничего не происходит… тишина...» - я издаю злой и нервный смешок… Ччёрт, мне остаётся для полноты картины сплясать на её могилке…
… так и становятся маньяками… внезапно думается мне.
- Ну… так и будем стоять в проходе, дурачок? – видимо, это просто риторический вопрос с её стороны.
Девушка сама проходит в прихожую и уверенно снимает курточку.
Как же её попросить уйти, да так, чтобы она не обиделась, чтобы у неё не возникло никаких негативных чувств ко мне?.. это серьёзно… это очень важно!
- В шкаф, что ли, повесить?..
Она чуть приоткрывает его, но я, буквально на мгновение опережаю: оказываюсь перед ней, загораживая спиной шкаф; тот, так и не раскрывшись до конца, с грохотом захлопывается.
…все серийные маньяки так или иначе, погорают на мелочах…
Моё лицо оказывается в непосредственной близости от её… ещё миллиметр и мы коснёмся губами друг друга… я ощущаю аромат её волос, духов… тёплое дыхание из приоткрытого рта… глаза чуть прикрыты, в них светится лишь любовь и боль… Я понимаю, что моя оборона тает… стремительно угасает…
- Я так долго этого ждала… - с грустью произносит девушка, обнимая меня за талию.
Нежно, но быстро целует в губы… и отходит»




Лирическое отступление номер два

- Значит так… - пробормотала тётя, даже не смотря на Костю… а что ей смотреть на этого заморыша, на этого недочеловека?.. Скорее, она говорила это для формы, на всякий, так сказать, случай… мало ли что. – Из милиции звонили, что-то с Матюшей случилось… надо бы съездить, узнать…
И сама не ожидала, как предательски дрогнули губы… естественно, это было нечто похуже, чем простая поездка, но что именно, женщина пока не знала, но догадывалась, что ничего хорошего…
- Мне похую… - просто сказал Костя и улыбнулся.
Нет… вы видели?.. он произнёс это как нечто само собой разумеющееся… будто сказал: «удачи, тёть!».
- Вот вернусь… - зашипела женщина на парня.
Пусть знает, ублюдок недоношенный, как хороших людей обижать… учишь его, учишь, а он в итоге лишь матом на тебя…
- Хахаль твой никогда не вернётся! – Костя начинает театрально нарочито счастливо, но жестоко смеяться; в приступе даже ударяет себя по коленке – так ему смешно.  – Издох твой муженёк, как паршивая собака!..
- Что-о-о??? – нет, ну такого оскорбления никто не вынесет.
Женщина проворно бросилась к парню и влепила ему сильную пощёчину. Сомнения, однако, никуда не делись – даже чувство удовлетворённости от удара не возникло, хотя раньше всегда становилось легче после этого.
- Он сдох… - сказал вновь Костя. – Только что передали по местным новостям и радио. Врезался в жёлтый автобус… перевозящий малышей… 42 ребёнка из-за твоего урода погибли на месте…
Ох-х… перед глазами помутилось…
Женщина, царапая ногтями обои, при этом нещадно ломая длинный маникюр, осела на пол, привалившись широкой спиной к стене. Опёрлась головой в вертикаль, и застонала, схватившись за сердце. Громко и быстро дышала, жевала губами… лицо раскраснелось… глаза, широко раскрытые, немного закатились…
- Ты сдохнешь, тварь, – тихо, но прямо и даже несколько торжественно объявил родственнице парень, – скоро ты сдохнешь, ****ь.
Он, с интересом рассматривая умирающую, приблизился к ней почти вплотную…их взгляды встретились, соприкоснулись…
- Пожа… - прошептали, скорей, лишь обозначили буквы губы женщины. – помо… мне…
- Иди на ***, стерва! – громко сказал парень и неожиданно подмигнул тёте. – Таблетки тебе нужны, да?..
Женщина усердно закивала… на большее она уже была не способна… Лицо продолжало краснеть… руки в бесплотной попытке схватились за парня, но слишком слабо – тот легко вывернулся и, шутя, ударил по ним:
- Шалунишка… - засмеялся он и убежал вприпрыжку на кухню.
Женщина что-то захрипела, повалилась набок, и потихоньку поползла за парнем. Медленно… очень медленно… не успеть… её движения становятся всё ленивей, неторопливей – если не смотреть на раскрасневшееся лицо с выпученными глазами, со стороны можно вообще подумать, будто женщина просто отдыхает…
Пальцы слегка дрожат… видно, как надуваются жилы на них…
- А вот и наш пузырёк… - орёт на всю комнату парень, и вправду держа на вытянутых руках прямо перед лицом тёти какую-то склянку.
Та посмотрела невидящими остекленевшими глаза вначале на парня, потом обвела мутным взглядом комнату и, наконец,  заметила пузырёк с живительными таблетками. Захрипев, женщина протянула сильно дрожащую руку к предмету, но Костя, конечно, лишь играл с родственницей – счастливо гогоча, он отодвинул руку чуть дальше…
- …е…а…и…жу… - губы женщины постоянно повторяли эту тарабарщину, но Костя был слишком занят мучением, чтобы ещё и прислушиваться к её голосу…
Внезапно он словно остервенел: прекратив смеяться, он вскочил, забросил пузырёк далеко в другую комнату, нагнулся над тётей и заорал ей на ухо:
- Думаешь, это смешно?.. Думаешь, ****ь, это смешно?.. – он всё орал и орал, хотя тётя уже слабо представляла, что происходит. – Какого *** ты смеёшься тогда!
«Когда ты сдохнешь, тебя все забудут»…
- Я тебя ненавижу, тварь… - всё бесновался парень…
Внезапно он остановился на полуслове, с раскрытым ртом буквально замер: ччёрт, сбивчиво думал он, что же я делаю?.. ведь это тоже самое, что и… она ведь так же… чем же я отличаюсь?..
Ведь я человек?.. человек ли?. Не животное, как она?.. Ведь нет?..
Парень понимал – сейчас нужно звонить в «скорую», уложить тёти на диван, дать, наконец, таблетки, принести воды, валерьянки… и вымаливать, вымаливать прощение…
Однако вместо этого он лишь тупо поднялся и, не видя ничего, поплёлся на кухню… плотно закрыл за собой дверь, включил телевизор, сделал громче, ещё громче… однако всё продолжал слышать хрипение тёти, её укоряющий взгляд, вылезшие из орбиты глаза…  парень зажмурился, закрыл лицо руками… но ему всё казалось и казалось, будто тётя ползёт за ним, что-то шепчет… проклинает его…
…очнулся он спустя 28 минут и 26 секунд. Открыл глаза, глубоко вздохнул, вышел в коридор и убрал обмякшее, посиневшее тело в шкаф.
Губы парня были плотно сжаты.




Белые страницы Дневника…

«- Тогда я брошу это на пуфик… - девушка скорее не спрашивает, а утверждает.
- А-а-а… э-э… - я до сих пор не могу вымолвить ни слова.
Хочется произнести: «я люблю тебя…» Однако это невозможно – в ту же секунду, когда смысл фразы дойдёт до девушки, когда она лишь осознает это… не почувствует, а лишь осознает, она упадёт замертво.
- А где твоя комната?.. или мы так и будем глупо стоять в прихожей?..
- К-конечно, - бормочу я и веду девушку по коридору.
…Я полностью согласен с фразой «Мой дом – моя крепость», я бы даже усугубил – не крепость, а укреплённый неприступный форт, и не дом, а всего лишь комната. Зато МОЯ комната, - только вслушайтесь в эту фразу!
Моя комната – это моя альма-матер, альтер-эго. Здесь всё – это я. Каждая вещичка, пускай, казалось бы, ненужная, напоминает и пропитана Мною.
Без сомнения, центр комнаты – это большой письменный стол, сделанный, если не ошибаюсь, ещё во времена Сталина. Такой огромный архаизм на ярком фоне хайтек-безделушек современного мира: 22-дюймового широкоформатного ЖК монитора, системного блока, зеркального фотоаппарата, сотового телефона, bluetooth - наушников… И вперемешку с этим на столе валяется куча всякого ненужного хлама: какие-то бумаги, инструкции, неработающие флэшки, пакеты из-под чипсов…Смотришь со стороны – и не понятно, что где лежит, непонятно даже, лежит ли там хоть что-то нужное или одно лишь тряпьё да рваньё…
Не знаю почему, но я всегда смотрю на этот заваленный советский стол с трепетом, даже с замиранием сердца. Я часто представляю себя похожим на него – такой же глупый, никому не нужный, затерявшийся среди непонятных и странных вещей Другого, Нового мира. Мои мысли – как мусор на крышке стола – такие же сумбурные и многоликие; посмотришь на них с одной стороны – типичный хлам, однако с другой – и вот появляется она, гениальная мыслишка… промелькнула и тут же исчезла за ворохом других…
Я есть изгой = я не такой, как все… фразы-синонимы. Для меня. Я не сумею приспособиться. Да и…
Внезапно я понимаю: проблема даже не в этом.
Даже если бы я был нормальным… или стал вдруг (ха-ха) обычным человеком, всё равно ничего уже не изменится.
Я был изгоем всегда. Даже раньше, до той ночи… Я прятал эту правду за спинами родителей, рукопожатиями друзей, за поцелуями с девушками… Но это не спасало – то и дело я ловил себя на мысли, что это не моё… что я не могу так жить…
Как говорится: было бы счастье, да несчастье помогло…
Я останавливаюсь на мгновение, поражённой внезапной мыслью: так может, это и есть Настоящая жизнь… так может, всё дело в том, что мне нравится быть изгоем, и мне на самом деле хочется, чтобы обо мне забыли уже через два часа после моей смерти?..
Хотя… один хер… все мы изгои… все мы социопаты. Жить в толпе – это слишком… Кто-то больше это понимает, а кто-то меньше…
В любом случае, пора заканчивать эту жизнь…
«This Ain`t A Scene, It`s A God Damn Arms Race»…
Я не могу жить в этом чёртовом мире!..
Но вернёмся к моей комнате… На стене, противоположной от стола, полностью голой, висит лишь два огромных оборванных ватмана. На первый взгляд они вообще кажутся идентичными: оба белые, на обоих сверху жирным красным маркером начертано по одному слову, а ниже – по ряду других, уже чёрным цветом и более мелким почерком. Напротив каждого слова, кроме верхнего, стоит определённое число. Однако разница между ватманами решающая… Слева надпись: «ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ», а справа - «НЕГАТИВНЫЕ». И там и там перечисление качеств. А по какому принципу я поставил там числа… ну… сами думайте в общем… это слишком для меня… слишком…
Внезапно кто-то обнимает меня со спины за талию и кладёт подбородок на плечо.
- Расскажи… - шепчет девушка, – пожалуйста… расскажи мне всё…
- Зачем? – глупо интересуюсь.
Девушка целует меня в шею:
- Я хочу только помочь, дурачок…
И тут я понимаю… я понимаю, насколько она страдает, насколько сильны её мучения. Она страдает за любовь, она страдает так неимоверно, лишь только  чтобы обнимать меня со спины и легонько целовать в шею. Всё! Она понимает, что скоро умрёт… даже уверена в этом! Но что же?.. теперь отказываться от этого, отказываться от счастья?..
- Не уходи… - шепчет девушка, продолжая целовать.
Обнимает меня за талию, живот, ласкает…
- Будь всегда… со мной…
Даже слова даются девушке с трудом, но она не сдаётся. Настолько неимоверно сильно она меня любит?!.. Господи, да разве можно так любить?..
Я чувствую, что плечо у меня мокрое от слёз Юли…
Нет! Так нечестно! Одно дело – уничтожить весь мир, уничтожить миллиарды незнакомых людей и совсем другое – смотреть, как умирает девушка, которую ты любишь больше всего, которая любит тебя больше всего на свете…
Нет! Это выше моих сил…
- Чай, кофе?.. – Спрашиваю…
Кажется, слова повисают в воздухе, настолько они сейчас абсурдны.
Я жалок… Я проклинаю себя за то, что не могу находиться сейчас рядом с ней, что не могу разделить с ней боль… это слишком для меня…
Надо собраться с мыслями…
- Включи пока компьютер, поиграй, - бросаю я, выбегая, давясь солёными слезами.
Я закрываю дверь за собой, делаю пару неуверенных шагов и припадаю к стене. Закрываю покрасневшие от слёз глаза, раскрытый от ужаса рот руками и плачу, плачу, рыдаю в голос, ору от безысходности… Я знаю, что когда вернусь, Юля будет уже мертва… уже мертва…
Я захожу на кухню, ничего не соображая, сажусь на стул.
Интересно, а что такое любовь?
Я знаю эту девушку десять часов… лишь десять часов, и уже влюбился в неё без памяти… я хочу её… сейчас… завтра… всегда… хочу быть рядом ней… никогда не отпускать её руки… блин, я наивный и глупый, как школьник.
Я бью кулаком со всей силы об стол.
Правда сложнее и проще одновременно:
Вот есть кухня, в ней сижу я, и нервно стираю рукавом слёзы; через двадцать минут я уничтожу весь мир. Вот есть соседняя комната, в которой сидит девушка; ей осталось жить считанные минуты… ВСЁ!
БЛЯТЬ! – чуть не ору я… только сейчас до меня доходит весь смысл фразы, - так какого хера я сижу здесь?!..
Я вскакиваю с места и несусь обратно.
Первым делом я замечаю Юлю. Видно, что любовь, а значит, к сожалению, и Болезнь, слишком быстро, слишком стремительно развиваются в ней… и не отпускают…
Щёки ввалились… под глазами круги… кожа приобрела лёгкий сиреневатый оттенок… руки девушка прижимает к животу…
Если она будет любить меня – значит она умрёт… но я ведь тоже люблю её… Реально, «эффект бабочки»… мы выживем, только если забудем друг о друге… и никак иначе…
Юля с испугом и стыдом отпрыгивает от компьютера.
- Извини… - шепчет она.
Ччёрт, девушка уже не может говорить…
- А? – я смотрю на монитор: видно, что Юля читала мой дневник…
- Хочешь знать всю правду? – тоже тихо спрашиваю, не обращая внимания на её поступок. – Ты имеешь право. Ты должна. – Девушка лишь слабо кивает. – Открывай файл «Дневник твоей смерти»… читай.
Девушка кивает и дрожащей рукой два раза кликает на файл.

Воспоминание второе


сойдёмся на месте где был его дом
где трава высока над древесным углём
и зароем нашу радость в этом чёрном угле
там где умер последний человек на земле

«…- навижу вас!!! – кричу я. – Ненавижу вас обоих!!!
- П-почему… - с болью спрашивает отец; лицо его раскраснелось, глаза сужены, губы плотно сжаты, лишь во время разговора они ненадолго раскрываются, - что мы тебе сделали?..
Ага, - думаю, – это будет для них последней каплей.
- Потому! – ору на всю комнату. – Вы не даёте мне жить собственной жизнью… подстраиваете под себя!.. Но я же человек!..
- Но Костенька… - что-то лепечет мама, она давно уже повалилась на диван, не щадя красивого вечернего платья, которое тут же покрылось мелкими трещинками складок. - Мы же…
- Заткнись, сука!!! – реву я.
Мама хватается рукой за сердце и белеет лицом. Так-так! Ещё немного, и я добьюсь своего.
- Не смей кричать на свою мать! – тоже переходит на крик отец. Руки плотно сжаты в кулаки… благородная осанка… даже в гневе он не перестаёт быть настоящим военным.
- А ты что встреваешь?.. – не перестаю орать я. – Ублюдки!
- Ах… - лишь стонет  мама… Ей плохо…
Извините, маман… но так надо… с тобой всё равно ничего не случится, а мне купят иномарку…. Новенький «Мерс» хочу… ну, или «Бумер» на худой конец… А то «Логан» что-то не катит в последнее время…
- Валерьянки … - шепчет она.
- Какой нахуй валерьянки?.. – ору я.
Хватаю какой-то горшок с экзотическим растением, привезённым отцом с командировки из Самарканда и бросаю его прямо под ноги отца. Тот в самую последнюю секунду отскакивает, и даже земля из горшка не задевает его ног; опять выходит сухим из воды… как впрочем и всегда… Внезапно я испытываю такой прилив ненависти к нему… к маме.. ко всем, кого я знаю… кто знает меня…
Как же это я был таким дураком?.. Как же я им верил?.. Они ведь не люди, а звери… животные. Думают лишь о себе, о престиже… и я вырос таким же! Вместо высоких материй, думаю, блин о «Дольче Габане» и «Бентли»… И всё это из-за них! Я вырос тепличным цветком… деньги развратили меня… это всё из-за них… это всё из-за родителей…
- Н Е Н А В И Ж У. .     В А С ! ! !  - тихо, но отчётливо говорю я, исподлобья с презрением смотря на родителей, на этих сволочей, ублюдков. – Я проклинаю вас. Чтоб вы все сдохли! Чтоб вы мучились, мучились… перед смертью… чтоб вы вспоминали меня со страхом и надеждой, думали, почему же их пай-мальчик Костенька стал внезапно таким плохим… и поняли… но не сразу… а лишь перед самой смертью… но ПОНЯЛИ!!! С-суки… Чтоб вы здохли!..
Я плююсь на отца, но он вновь быстро, неимоверно быстро и чертовски элегантно отскакивает в сторону. Он подхватывает мать, поддерживая её за хрупкую талию.
Они выходят, почти выбегают в страхе вон.
Нормально.
Я стою и победно ухмыляюсь… начинаю тихонько смеяться…
Завтра они сами придут ко мне в комнату: мама будет что-то громко и горячо говорить, говорить, шутить, оправдываться, умолять.. а отец – молча сурово слушать позади. Руки сложены за спиной, а рот – как обычно плотно сжат… И вот, я поломаюсь минут пятнадцать… поунижаю предков… они вновь поймут, кто в доме хозяин…
И так будет всегда…
Сами виноваты! Это они виноваты во всём! Кто ж их просил создавать меня таким… такой сволочью?.. Это они… это они…
Через пятнадцать минут мне звонит мама. Минуты две я не беру трубку, затем же, неторопливо нажимаю «принять», лениво подношу мобильник к уху и зеваю… однако зевок моментально испаряется, превращается в ничто, но я так и стою с раскрытым ртом, всё слушаю, слушаю, но не слыша этого:
- Помоги-и-и… - шепчет чей-то до боли знакомый, но изувеченный голос… боль… боль… отчаяние и непередаваемая мука слышались в нём; человек уже почти забыл от мучений всё, в памяти остался лишь сын, лишь единственный самый близкий человек. - Ссыно-о-чек… пожалуйста… помоги-и-и…
МАМА! Это мама… мама… мама… МАМА звонит!!!
Что-то случилось… с ними что-то случилось…
«…Чтоб вы все сдохли!..» вспоминается сразу мне… эта фраза как заведенная всё повторяется и повторяется в моём мозгу. Я почти перестаю осознавать… как сквозь какую-то пелену я слышу мамин голос, шепчущий в смертельной агонии что-то о прощении, о любви… и под конец, когда голос почти выцвел, когда он почти иссяк, а женщина, говорившая всё это, почти умерла… она назвала адрес.
Я не успею! Я не успеваю… панически думаю, вылетая из дома. Сажусь в «Логан» - теперь мне всё равно, мне плевать на марку машины, лишь бы родители были живы… лишь бы это оказалось досадным и глупым недоразумением – а на самом деле родители сейчас, наверное, сидят, как и планировалось, в театре, смотрят свой спектакль и счастливо обнимаются… а потом мы будем вспоминать всё это и смеяться…
Но голос… мамин голос… разве можно его подделать… разве смогла бы она на такое пойти?.. Я ведь уже столько раз так издевался над родителями… столько раз я кричал на них, орал им что-то дерзкое, пошлое… постоянно проклинал их, желал их смерти… Господи, да что же это со мною?.. Что?.. Как только мог я быть такой сволочью?..
Кое-как ведя машину на бешеной скорости левой рукой, правой я пытаюсь набрать отца… память от страха, от волнения и переживаний пошаливает… я сбиваюсь, набираю не тот номер… звоню… говорю с каким-то ублюдком, ору на него, обзываю, говорю ему давиться собственным дерьмом и отсосать у его отца…
Я плачу… я плачу от страха, плачу от безысходности.
В этот момент, только лишь в этот момент я всё понимаю. Я понимаю, понимаю, однако ж не могу ничего изменить…
Где-то в стороне взрывается дом… под колеса бросается маленькая девочка… справа машина врезается в автобус… вертолёт МЧС, кружащий неподалёку, внезапно накреняется, и трагически медленно врезается в ещё одну многоэтажку… - всё это как страшный сон.
Крики… ругань… мольбы… просьбы о помощи… проклятия…
Хаос…
Все куда-то бегут, чего-то хотят, кого-то грабят, малолетние мародёры штурмуют оружейные магазины, супермаркеты, салоны обуви, Макдональдсы…
Господи, этого просто не может быть…
Ехать дальше невозможно – впереди огромная авария: люди стонут, просят вызвать «скорую», просят спасти хотя бы малолетних детей…
Но мне плевать. Сейчас мне плевать на всех - я ищу своих родителей. Мне нужно извиниться… хотя бы успеть извиниться. Я выпрыгиваю из машины, и, даже не закрыв её, бегу в главный Торговый Центр, где лежат под грудой обломков мои мама с папой.
Пробегая по городу, я замечаю многое…
… Я вижу Колю, старого знакомого, который вставив дуло револьвера в рот беременной однокурснице, яростно насилует её прямо на остекленевших глазах истекающего кровью её парня…
… Я вижу Катю, 15-летнюю соседку, колющую себе смертельную дозу героина; она улыбается – жизнь кажется ей цветной мозаикой, просто калейдоскопом…
… Я вижу Миху, однокурсника, с перекошенным от слепой ярости лицом, который давит на машине собственных родителей вместе с маленьким пятилетним братиком…
… Я вижу дядю Витю, неисправимого бабника, раз за разом ударяющего кулаком по лицу – или точнее, по тому, что от лица осталось - своей жены: «хватитизменять, хватитизменять, хватитизменять» монотонно повторяет он после каждого удара; сколько он так уже «развлекается», непонятно – час, два…
… Я вижу смутно знакомых ребят из соседнего подъезда, до одури пьющих какою-то вонючую жижу из магазина запчастей; кто-то блюёт, кого-то рвёт кровью, желчью, остатками внутренностей, но никто не прекращает пить…
… Я вижу Настю, девушку моего младшего брата, до одури совокупляющуюся с тремя парнями вдвое младше её, у каждого из них ножи, они беспрестанно водят ими по разгорячённым телам друг друга; вскоре все уже истекают кровью: оргазм и смерть…
… я вижу… я вижу смерть, везде только одна она: в обезумевших глазах убийцы, в раскаявшихся глазах убийцы, в ненавидящих глазах жертвы, в огромных глазах маньяка, - везде только лишь одна эта сука, без разбору забирающая в царство Аида моих друзей и знакомых…
…Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдохнуть…
Вчерашние добродетельные и сердобольные старушки сцепились насмерть за какую-то окровавленную тряпку, вчерашние друзья – грызут друг другу глотки, а враги – напиваются до смерти…
Как это… как же это может быть?.. Кто такое сотворил…
Нд-да, я нервно сглатываю. Меня тошнит, мне худо.
Я прибегаю к родителям, ко всего лишь ещё двум распростёртым на окровавленном полу супермаркета телам… их легко можно бы и не заметить – рядом полно других таких же, а некоторые живые… пока живые…
Я обнимаю маму, шепчу ей что-то… хочу её поцеловать… но некуда, ведь вместо лица у неё теперь кровавая каша, булькающая жижа… нижней челюсти нет, в правый глаз воткнут кусок арматуры… как она вообще могла позвонить мне и что-то произнести?..
Отец же… даже после смерти, казалось ни на йоту не изменился. Король… истинный король. Так должны умирать только знатные вельможи: в чёрном костюме, руки сложены на груди… на теле – ни пятнышка, на лице – посмертное величие, губы же – даже после смерти плотно сжаты…
Вот они – мои родители…
Я вскакиваю…. Ору что-то, плачу, рыдаю, размазываю слёзы по лицу, пытаюсь кому-то позвонить, бросаю телефон об стену, вновь кричу, на этот раз:
- Нет… Этого не может быть… Я ведь не хотел… я ведь не всерьёз проклинал их, желал их смерти…
На заднем плане вновь что-то взрывается, меня осыпает дождём осколков, обломков, я уже давно весь в крови, но я не обращаю на это никакого внимания.

Жизни, ****ь – нет. Смерти, ***** – нет. Аминь…»


I bleed it out, I’ve opened up these scars
I’ll make you face this
I’ve pulled myself so far
I’ll make you face this now

Девушка открывает рот, наверное, чтобы сказать нечто ободряющее, закрывает его, вновь открывает… да так и стоит молча, лишь по левой щеке её катится слеза…
- Ничего не говори… - сдавлено произношу я. – Я всё понимаю…
- Слушай меня внимательно, Костенька, - тихо произносит девушка. – Слушай меня… Мне плевать, что ты наделал полгода назад… - я пытаюсь возразить, однако Юля лишь прикрывает мне пальчиком рот. – По тебе видно, что ты уже давно заплатил за это… причём немалую цену.
Я молчу, но за плотно сжатыми губами я скрываю вопль отчаяния – никакие муки и никогда не помогут хотя бы на миллиметр приблизить меня к очищению, к прощению… Я буду мучиться вечно… буду гореть в аду вечно… и это никакая ни ****ая метафора, - поверьте, я знаю это.
- Я знаю лишь одно, - продолжает девушка, не слыша моих мысленных возражений, - я люблю тебя и буду любить всегда, несмотря ни на что! И это никакая не метафора… поверь, я знаю это…
Я холодею, по телу пробегают мурашки… нехороший признак. Юля пододвигается ко мне вплотную, и лишь после этого снимает палец со рта.
Я смотрю на её лицо, заслонившее всё вокруг, смотрю на её изумительные волосы, в её глаза, раньше искрящиеся, а теперь лишь безмерно грустные, на её верхнюю губу, до боли сжатую зубами… она страдает… нет сомнений…
- Понимаешь, что сейчас ты ум…
Я не успеваю договорить – девушка сильно обнимает меня, прижимает к себе вплотную и целует. Целует так, как никто и никогда не целовал… я не могу описать… страсть?.. – наверное; любовь?.. –  может быть… я не знаю…
Постепенно её руки ослабевают, бесчувственно свешиваются вниз. Но я не хочу ничего знать, ничего видеть – я лишь целую её. В губы нам попадают слёзы, я не понимаю чьи, – мои или её…
Становится холодно…
Девушка тихо вздыхает… Я аккуратно отстраняюсь от неё, не выпуская из рук обмякшего тела. Смотрю в закатившиеся глаза…
Всё…»
 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ


And without you is how I disappear,
And live my life alone forever now.
And without you is how I disappear,
And live my life alone forever now.

Ногти до крови впиваются в кожу, - мои пальцы с силой сжаты в кулаки. Я иду по улице. Иду и убиваю всех подряд, всех без разбору: друг ли, знакомый, враг… девушка, старик, ребёнок… мне всё это похую, - я убиваю всех, кого только увижу…
…ещё выходя из квартиры, меня осеняет мысль: а почему мне обязательно нужно так долго ждать, чтобы человек умер?.. разве моей ненависти не достаточно для убийства?.. Тут, как раз, из соседней квартиры выглядывает молоденькая девушка, мягко улыбается мне… и в ту же секунду начинает орать… из глаз буквально брызжет кровь, она оседает на пол… дёргается, в припадке… а я лишь стою и холодно улыбаюсь, наблюдая за муками едва знакомой девушки…
Всё равно, мне в аду гореть…
Тот, кто наделил меня этим проклятием, наверное, сейчас смеётся, радуется этому. Но мне плевать… Я чувствую лишь злобу в душе, лишь чёрную ярость ко всему живому, ко всему…
По дороге в центр города я буквально ощущаю, как люди в домах, лишь завидев меня, лишь только почувствовав моё появление, разом орут от боли, головы их раскалываются на мелкие кусочки, разлетаются по комнате…
…Да-а-а, кровавое месиво…
…Я ШЁЛ ПО ГОРОДУ И УЛЫБАЛСЯ… я почти смеялся, смеялся, назло смерти, - если ты, сука, забрала у меня Юлю, значит, забирай и остальных здесь… во всём мире.
Я шёл в интернет кафе. Пять метров, три, вот и дверь.
На улицу выбегает испуганный служащий… завидев меня, он, хохоча, хватает железную мусорку и со всей силы бьёт ею себе по голове… удар… ещё один… ещё… Всё – мужчина валяется прямо на проезжей части с раскроенной головой, вокруг него собирается огромная лужа крови, причём она всё хлещет и хлещет из огромной дыры в черепушке.. но никого это не волнует… потому что никого уже почти и не осталось…
Я захожу в помещение, сажусь за свободный стул. Небрежно выхожу из «контры», и записываю открытое послание, которое впоследствии засылаю на все телеканалы теперь уже бывшего, мира. Я не буду сочинять долгое, длинное письмо, мне хватит лишь трёх слов, лишь трёх ****ых слов. Но их будет достаточно, чтобы всё живое, только лишь услышав мой голос, только лишь различив в моей фразе первую букву, упало замертво с оторванными головами.
«Вы все умрёте», -
А большего и не надо… да и какой смысл в «умном» послании, если слушатель сдохнет после первой буквы твоей фразы?.. Главное – настрой, главное – атмосфера, а с ними-то у меня проблем никогда не было…
Жизни – нет. Смерти – нет. Аминь…
Я выхожу на улицу с чувством выполненного долга. Чем бы заняться? Я опускаюсь на колени и начинаю плакать… горько плакать как девчонка… Но я плачу не потому что только что собственноручно уничтожил весь мир… конечно не по этому. Мне, как тогда, так и сейчас, плевать на человечество с его глупыми запросами и абстрактными проблемами…
Я рыдал от того, что умерла Юля, я скорбел по её смерти, я просто убивался.
…Поднялся, и пошёл… просто пошёл, куда глаза глядят, не разбирая дороги…
…Вот я у своего подъезда… А Юля всё ещё там… лежит… холодная… мёртвая… мёрт…
Почему мне дали это проклятие? Я не понимаю? Почему я не могу исцелять?..
И вправду, почему?..
Глупая догадка как внезапно поражает меня, так не хочет уходить… она постепенно заполняет меня всего… заполняет всего. Я несусь сломя голову по подъезду, перепрыгивая ступеньки… падаю, больно ударившись и в мясо ободрав правую руку. Похеру… С горящими глазами я влетаю к себе в комнату, смотрю на Юлю… просто смотрю на неё…
Пытаюсь вспомнить всё положительное, что есть у меня, что я знаю о ней, да и просто пытаюсь найти в себе хоть то немногое оставшееся хорошее, что не успело ещё выжечь чернота… Но ничего нет – сердце пустует… Я урод, я маньяк, я садист, я извращенец. Я всегда был таким и умру таким же. Аминь.
Я просто громко говорю, смотря на Юлю глазами, полными слёз:
- Забери мою жизнь и дай ей ещё одну воз…


01.03.2008-16.01.2009


Использованы: Наутилус Помпилиус Крематорий Dolphin Звери Виктор Ерофеев Linkin Park Moby My Chemical Romance и конечно Muse!..