Ты пьешь...

Ты пьешь… и чем больше ты пьешь, тем отчетливее понимаешь, что ты – это больше не ты, что мысли уже не твои, что мечты уже не мечты, потому что теперь ты – не ты, ты – то, что ты пьешь…

Ты пьешь… и это не шутка уже и не ложь, не выдумка и не обман, это пьянящий коварный дурман. И не спится, глаза в потолок, тело в дрожь, ты – не ты, и не будешь собой, пока пьешь, потому что теперь ты – не ты, а ты то, что ты пьешь…

Ты пьешь… неважно, что, неважно, с кем, сбегаешь тупо от проблем, заливая их прозрачным огнем, вспоминая то о себе, то о нем, то о том, нет, о той…, или просто грустишь о себе, о другой… ты пьешь, в твоих венах не кровь, и не чувства, один алкоголь вновь и вновь…

Ты пьешь… глушишь стакан за стаканом, только льдом охлаждая мозги, а на сердце, в душе от ожогов следы, раны, залитые виски, вином, ромом, коктейлями, прочим …….
Но пьешь, понимаешь и пьешь, как на зло, себе, вспоминая то время, когда тебе все же везло. И пьешь, но не куришь, дым дышать не дает, обжигающий зной током по венам пройдет и в сознание вклинится молнией мглы, но до тебя всё равно не дойдет то, что ты – это то, что ты пьешь, что в твоей голове уже не мечты, и не твои, и жизнь – не твоя, а из книжки какой-то, которую ты прочитала весной той, или из тех мемуаров июня, и снова напьешься, распустишь слюни, все бросишь, закроешься в клетке, подобно зеленой тупой малолетке… забудешь обиды, забудешь друзей, и вспомнишь о нем или о ней, или об обоих, тех, что вместе и так далеко… и лишь на дне бутылки ты найдешь покой, хотя бы на вечер или на день… и станешь как серая померкнувшая тень, и даже не своя, а от чужой бутылки, и каждый день будто поминки, по себе, ведь ты уж не ты – ты то, что ты пьешь…

Ты пьешь… как на гильотину бросаясь под нож, и вот уже лезвием мчится поток, разрезая вен и артерий комок, это смерть, но ты пьешь, ее нет, и ты снова живешь, умираешь, воскресаешь и пьешь, и не ждешь, ни ее, ни его, ни других, ни меня, ни себя, ни чужих, только пьешь, и даже уже не ревешь, и не пишешь, не думаешь – ложь, ложь вокруг, ложь в тебе, в тишине, в темноте, и на дне… все глупость, все сказка, все ложь. И ты правды не ищешь, не ждешь, заливаешь и разум и волю, ты уже не одинокий воин в поле, ты ни гений уже, и ни бес, и даже не ждешь ты чудес, и не смотришь в сумрак с надеждой, не мечтаешь о сказках, как прежде, просто пьешь, и смываешь тоску, и бокал к губам, как дуло к виску, провернешь еще раз барабан, и взглянешь равнодушно на стакан, и как кубик льда оставишь одну пулю, и будешь выпускать их за одной другую, медленно и верно стреляя прямо в цель, немного поправляя каждый раз прицел…

Ты пьешь, стреляя, взрываясь – пьешь, и ранишь сердце и душу рвешь, и выбиваешь память, и раны жжешь, и звоном бокалов молитву поешь… и ставишь свечу на прозябший алтарь, но в прогнившей душе вновь не вспыхнет пожар, и в залитых глазах уж не вспыхнет искра, вглядись – в них нет жизни – лишь черная дыра!

Ты пьешь… За бокалом бокал, за стаканом стакан, ты пьешь, уже забывая о том, что ты – это то, что ты пьешь, забывая, что сама себе к горлу приставила нож, но пьешь, и уже не бросает и в дрожь от мыслей, даже не своих, от жизней всех тех, незнакомых, чужих, в которых тебе не бывать, и ты пьешь, которых не завоевать! Ложь, всё ложь! Ты кричишь, задыхаясь, и пьешь, ведь всё ложь, и лишь правда одна, в том, что сны уже больше не сны, что мечты уже не мечты, и ты больше – не ты, а ты то, что ты пьешь…