Долгое возвращение домой

Ей было грустно, она шла по дорогам уставшего и укрытого от холода пушистым снегом, городу. Все в этой жизни было не так, она проклинала тот день, когда встретилась с ним, она была счастлива, но счастье внезапно закончилось. Как то утром проснувшись чуть позже обычного она не нашла его рядом, и лишь на столе на кухне лежало свернутое по полам письмо: « я безумно люблю тебя, но ухожу, и если ты сможешь простить меня, прости. Я буду счастлив. Я надеюсь, что не причиню тебе боли своим уходом. Просто я так не могу. Если у нас получиться, то давай останемся друзьями, но не сейчас - потом, мне надо побыть одному, я ухожу, люблю тебя до смерти, но чувствую что это не то, должно быть что-то другое. Прости»!
Все было кончено и это после двух лет счастливой совместной жизни, как же так. По ее глазам во время чтения текли слезы, она захлебывалась в собственном горе, и ни чего не могла с этим поделать.
Вот и сейчас идя по улице и вспоминая утро, у нее на глазах опять появились слезы, ее трясло от холода, она не знала, где укрыться от переживаний, как ей быть, как жить теперь без него, мир рухнул, земля уходила из-под ног. Все стало каким-то не материальным, как будто из облаков сотканные дома поплыли в своем неведомом нам направлении, мир растворялся в горе, которое она несла на своих плечах.
Она шла медленно, ежесекундно прокручивая в голове все два года, пытаясь понять, что же все таки произошло, как же так получилось, и каждый раз приходила только к прощальному письму, жестокому и безумному, нет, это писал не он, он не такой, я же его знаю со всех сторон, не может же быть такого, что бы я ошибалась в человеке с которым прожила почти два с половиной года.
Прохожие задавали вопросы, кто то хотел просто спросить - как пройти, кто то пытался залезть в ее душу, но от каждого слова звучащего извне, она начинала плакать еще сильней. В ее голове был только его голос произносящий эти жестокие слова. И ее тело начинало содрогаться в истерике, она не знала, как и почему она должна переживать все это и почему люди которым никогда не было до нее дела теперь лезут в ее жизнь, которая в принципе их не интересует. Когда к ней подходили люди, с какими либо вопросами, она закрывала уши и тихо уходила, горько плача о потерянной любви.
- НУ ПОЧЕМУ!!! – закричала она, походя мимо Библиотеки им. В.И. ЛЕНИНА.
- Девушка, что у вас случилось? – подбежав к ней спросил взволнованным голосом молодой человек. – Она закрыла руками уши, и громко, громко закричала. И казалось, ее крик отразился во всех улица и переулках города Москвы. Она кричала долго и пронзительно, но ей казалось, что ее никто не слышит, и, оставив молодого человека за спиной, она, рыдая, пошла дальше.
Она шла по Маховой, и уже казалось ничего не видела, забыв обо всем она ступила на проезжую часть и пошла, игнорируя сигналы машин и скрип тормозов, в этот самый момент в ее обеспокоенную голову пришла мысль, которая в другое время, потрясла бы ее до глубины души, но то было бы в другой ситуации. Она, за один день, нет, за один час, из веселого, жизнерадостного человека, превратилась, в нервно больную истеричку, рыдающую на глазах всего города, и готовую проститься с жизнью, лишь бы только не переживать то, что заставила ее переживать судьба, нет она не испытывала ненависти она просто не хотела ничего, вообще ничего, обида превратилась во что-то мягкое и невесомое, она летала рядом, но не причиняла боли, она страдала от осознания того, что больше никогда, никогда его не увидит, не будет с ним вместе делить горести и печали, радости и улыбки, она плакала оттого, что ни кого кроме него не любила, и никто ей был не нужен, только он, но она ему была не нужна. Она теперь никому не нужна, лишь только метель, заметая ее снегом, была с ней за одно ветер трепал ее заколотые в хвост волосы, мороз больно щипал щеки, она плакала и ее слезы падая в воздухе, превращались в маленькие хрустальные льдинки, сердце сжималось, она не знала как дальше жить и жалела только о том, что жизнь заставляет ее страдать с каждой минутой больше не покидая ее бренное и замерзшее тело.
И тихо, тихо она, успокаивая себя, начала разговаривать с собой, пытаясь объяснить себе все, что произошло за последние пять часов.
- Нет, это просто сон, он не ушел, все будет хорошо.
Все будет хорошо, я точно знаю я вот сей час пройдусь еще чуть, чуть приду домой, а он там уже позабыл о своем дурацком письме, сидит на кухне, ждет меня и сильно переживает, я же знаю, что такого не может произойти, он добрый, он не мог со мной так поступить, это просто злая шутка, проверка чувств, все что угодно, но только не правда, он не мог так поступить.
В этот момент она почти дошла до здания где размещалась Московская городская дума, ее со зданием разделяла лишь большая дорога, она шла на столько медленно что-то бурча себе под нос, что ее движение было еле заметно, и она еще ничего не видя, но уже начиная приходить в себя одной ногой наступила на проезжую часть, и в этот момент по включенному светофору огромный поток машин ринулся ее на встречу, ни они не видели ее, ни она не видела, да, возможно и не хотела видеть их. Первая же встречная машина, на очень большой скорости снесла ее с дороги. Ее подкинуло она перекатилась через капот и жизнь до сей поры благосклонная и не справедливая начала медленно уходить из нее, ее душа медленно поднималась вверх, и вот она уже дома и он сидит за столом, он курит сигареты, как обычно пьёт кофе и очень рад ее видеть.
- Милая, прости меня, я так тебя люблю, что никогда в жизни не смог бы сделать тебе больно, я дурак прости меня, я не знаю что на меня нашло. – и вот, он уже обнимает ее и все вдруг стало хорошо и спокойно, но то было лишь состояние, то состояние о котором она мечтала бродя по заснеженному городу на протяжении пяти часов с момента своего пробуждения.





Время смерти 15:30,







Господи что же я наделал. За что я причинил ей столько боли, кричал он, стоя над могилой, которую уже начали засыпать заледенелой землей, - Милая, Господи. Что я наделал? – он стоял на коленях наклонившись над ямой глубиной в два метра, в которой уже покоилось ее тело, обхватив голову руками слегка прикрыв уши он кричал и из глаз его плотным потоком как горный ручей текли слезы, в какой то момент он решил что должен быть с ней и выпрямив спину он ринулся вниз, он уже почувствовал как летит, но тут его полет прервали, схватив за куртку, его брат тянул его, обратно наверх к жизни, к солнцу. – Я не хочу жить, отпусти, отпусти меня – он в исступлении размахивал руками, пытаясь вырваться из рук брата. – Я не хочу солнца, я не хочу жизни, я не хочу жить, я не достоин, я не могу. Он упал, уткнулся лицом в сырую от снега и промерзшую от жуткого холода землю. И забил по ней кулаками, он рыдал, но никто из ее родственников, даже его брат не подошли к нему, не поддержали, не подняли с земли, то ли от того, что не хотели, испытывая призрение к этому человеку, то ли от того, что не хотели ему мешать, выплескивать свое горе, всем было больно, но никто не позволил себе вести себя подобным образом.
В церкви ее отпевать отказались, сказали просто - что самоубийц не отпевают, но никто не знал, что это просто был несчастный случай, никто не мог представить, что она рассчитывала только на хорошее и уже собиралась идти домой, чтобы встретиться со своим любимым, ни кто не знал, все просто видели письмо, написанное его рукой, и свидетели, те, что согласились дать показания, сказали, что она сама бросилась под машину.


В этот момент в его глазах появился свет, и он лишь краем уха уловил, ее голос теплый и легкий как майский ветер, и ее рука, скользнула по его продрогшей и грязной от земли щеке.
- Не плачь, я люблю тебя больше всего на свете, я пришла, чтобы попрощаться с тобой, я хочу, чтобы ты знал - я не кончала с жизнью, она сама покончила со мной, я пять часов звала смерть и видимо она просто услышала меня, я не специально, просто так получилось. Просто помни ты не виноват в моей смерти, так получилось, и помни, я люблю тебя.

В этот момент на удивление всем собравшимся он сел, облокотился, а потом просто обнял воздух – я люблю тебя – говорил он ей, - И я тебя люблю. – отвечала она ему, но никто не слышал ее голоса, лишь только он знал что она рядом, он знал что так будет всегда даже если он больше никогда ее не увидит. А он улыбался, и из его глаз текли слезы.

Его голова мирно покоилась на ее прозрачной, как солнечный свет груди, она нежно гладила его темные густые волосы, и своим дыханием согревала его руки. Они сидели и любили друг друга, она теперь точно знала, что не ошиблась, а он точно знал что ошибся, но это никого не волновало.

Через год он поставил на ее могилке памятник, родственники были против, но согласились, дабы не травмировать его и так расшатавшуюся психику, все были уверенны в том, что он сошел с ума. Он часто разговаривал сам с собой, представляя свою возлюбленную. Он улыбался вдруг, совершенно не впопад начинал смеяться, или вставал из-за стола со словами: «извините нам надо поговорить». Ни когда не говорил о том, что произошло, и ни когда не плакал. А на надгробии написал « милая спи спокойно, пройдет время, и мы увидимся, больше жизни – люблю лишь тебя!»

После ее смерти они всегда были вместе, он никогда больше ее не видел, но знал, что она рядом, он не слышал и ее голоса, просто по напряжению в воздухе, определял ее настроение, он чувствовал, когда она смеется и смеялся вместе с ней, он знал, что если вдруг поднимается ветер - это она ласкает его своим прикосновениями, говоря тем самым - « я рядом милый и никогда тебя не покину».

Спустя еще год что то случилось, что то надломилось у него в душе он сломался, погрузившись в себя, он больше ни с кем не разговаривал, он и не плакал просто стал чужим, как будто бы из другого мира, будто только что прилетел с другой планеты и еще не освоился, он часто бурчал себе под нос, начинал кричать, ругаться, он стал подавленным, если к нему кто либо подходил, он сразу же начинал махать руками, отбиваясь тем самым от посторонних не нужных ему вещей, и людей. Его хотели было определить в пансион для душевно больных, но из дома его выудить не удалось, больше он никуда не ходил. Спустя еще месяц он закрылся в своей комнате, приперев ее стулом с внутренней стороны. Сначала его решили не беспокоить «проголодается – выйдет, сказал уставший от его выходок отец» не меньше отцовского уставшая мать просто тяжело вздохнула». Но он не вышел не через день и на второй тоже не появился, он не выходил даже в туалет, на третий день отец все же решил - «сына надо спасать!». Подойдя к двери, он постучался.
- Сын, открой дверь, нам надо поговорить! – Но ответа не последовало. Он постучался погромче, потом подолбился в дверь ногой, но ответа так и не последовало. Лишь изредка по ночам из комнаты доносился душераздирающий крик, но очень короткий, непродолжительный.

- Алло, привет. Мне очень нужна твоя помощь. – Сказал отец, своему старшему сыну, уже давно жившему отдельно. – Приезжай.

И вот, спустя каких то полчаса, раздался звонок в дверь.
- Эй, открывайте, вы чего там высохли все что ли? Ау…
- Да, да сынок подожди секундочку, сейчас я ключи достану. – ключ повернулся дверь скрипнула. – наконец то сынок как же я рад тебя видеть.
- Пап что случилось то? Я прилетел буквально час назад, мы с женой на море ездили, ты нас звонком своим перепугал до смерти,
- А где жена то, в машине сидит. Зови ее, я чувствую это надолго.
- Ты хоть расскажи, что случилось то? Что опять Сережка беснуется?
- Закрылся в комнате и четвертый день не выходит и не отвечает ничего, только лишь по ночам кричит и то иногда. Ты Сашку зря привез ей тут делать нечего ей рожать скоро, а тут вон чего.
- Теперь уж все, ты бы сразу сказал, а теперь то что - час ночи, я даже на такси ее посадить не могу, да ладно разберемся сейчас, мать давай сюда зови.
- Мать тебе на кой нужна?
- Зови давай.

- Сыночек здравствуй! - со слезами на глазах она бросилась в объятия сыну.
- Ладно, ты давай не плачь, собирайся сейчас поедешь с Сашей к нам домой я вас на такси посажу, а мы тут сами разберемся.
- Да как же…
- Собирайся говорю, не спорь. – она опустив голову побрела в комнату, достаточно быстро оделась, и вышла.
- Я готова. - сказала она, и тут же заплакала, - Мам хватит плакать, ты мне жену не пугай и особо там не рассказывай что случилось, а то еще родит не дай Бог раньше времени, ладно?
- Да, да конечно. - Они спустились, вниз по лестнице, не дожидаясь лифта и не говоря ни одного слова дошли до машины.
- Саш вы поезжайте, я вам денег на такси дам - приедете - позвоните, ладно? – слава Богу, Саша была понятливой девушкой, не задавая лишних вопросов, она просто покачала головой в знак согласия, на этом и сошлись.


- Пап, ну что без изменений? – спросил Игорь только что зашедший в квартиру.
- Не отвечает, даже уж не знаю чего думать. – и для самого себя неожиданно по сморщенному от старости отцовскому лицу потекли скупые мужские слезы.
- Ты не плачь, сейчас я лом из машины захватил.
- Не надо лом ты что надумал?
- Ты дверь как открывать собрался, а? – не выдержав, слегка прикрикнул Игорь.
- Прости я уже ничего не понимаю, мать была - я держался, что бы ее не тревожить, сам не знаю что на меня нашло, извини.
- Да ладно, нашел перед кем извиняться, давай попробуем лучше дверь открыть.

Договорив последнюю фразу, он аккуратно поддел ломом дверь, и со всей силы дернул на себя. Дверь поддалась, он бросил лом, вцепился в слегка приоткрытую дверь обеими руками и еще раз дернул на себя. Дверь с треском отворилась, но ничего страшного за ней не происходило. Сергей лежал на кровати, с слегка прикрытыми глазами, он явно был не в себе, но дышал и это, конечно, единственное что действительно обрадовало.

- Ну. Живой твой сын. Иди скорую вызывай, я пока тут его в порядок попытаюсь привести. – отец быстро побежал в коридор к телефону, но не успел. Телефон зазвонил сам.
- Алло?
- Ну что открыли? – раздался голос жены, она ждала ответа.
- Да открыли не переживайте все нормально, вы доехали?
- Да.
- Ну слава Богу!
- Все я пошел у нас тут еще пара дел есть! – и он, не дожидаясь ответа, положил трубку.

Я подошел к кровати на которой лежал мой бедный брат, и протянул руку для того чтобы пощупать пульс и померить температуру, реакция Сергея последовала незамедлительно, он оттолкнул мою руку, и резким движением сместился ближе к стенке, он смотрел на меня испуганными глазами забитой собаки, бедный мой брат, я вспомнил детство, те моменты когда мы обещали друг другу, ни когда не покидать друг друга, всегда и во всем друг друга поддерживать.


- Алло, скорая, пожалуйста, приезжайте, у меня сын умирает, я вас очень прошу.
- Что у вас случилось?
- Он, у него была депрессия, он закрылся в комнате и почти четыре дня не выходил, мы сегодня вскрыли дверь а он там лежит бездвижный с чуть прикрытыми глазами, пожалуйста, приезжайте.
- Какой у вас адрес?
- Смоленская улица дом десять квартира тринадцать, кода нет.
- Какой этаж?
- Седьмой.
- Ждите.


- Пап иди сюда, я один не справлюсь, он брыкается. Чего, скорая сказала?
- Сказала ждать.
- Ну ладно. Давай так, ты сейчас одним движением постарайся схватить его за обе руки, а я попытаюсь вытащить из-под него простынь.
- Зачем руки то держать?
- Я же тебе говорю, дерется он
- А ты думаешь, что он нас не слышит что ли?
- Да ты на его глаза посмотри, он же не в себе, даже если он что то слышит, то вряд ли понимает что происходит.

Мы взялись за дело. Папа схватил его за руки, и он застонал потом завыл, в общем сложилось впечатление, что его просто убивают. Мне удалось выдернуть из-под него простынь только с третьего раза, после чего я стянул с него штаны.

- Пап, как ты думаешь, мы с тобой до ванны его дотащим?
- Зачем до ванны то?
- Пап, ну ты чего, мы же люди, все таки приличные, и он тоже человек, сейчас скорая приедет, а к нему как к бомжу за километр подойти не возможно, в общем, просто скажи - донесем или нет?
- Да мне кажется, что он нас раньше покалечит, он знаешь какой сильный, я его еле удержал.
- Ну тогда, неси таз с теплой водой, тряпку какую-нибудь, ну и полотенце конечно же.
- Зачем?
- Папа, хватит дуратских вопросов, я уже не могу, давай, неси, потом узнаешь.

Отец ушел, а я стоял и смотрел на своего брата, лежащего в собственных экскрементах, мой бедный добрый брат, это и моя вина тоже, я же обещал, что никогда его не брошу, и вот результат я недосмотрел. Папа принес воду.

- Спасибо! –
Я взял таз, и начал аккуратно, протирать тело брата, на котором уже начали образовываться пролежни. эта операция заняла в принципе не много времени, гораздо сложнее было вытянуть из под него матрац, для того чтобы положить новый, и конечно же постелить простынь. Он брыкался, отбивался, царапался, и даже попытался меня укусить, когда я попытался натянуть на его голову чистую футболку.
В общем, после всех проделанных операций, мы с отцом были, как после битвы с хулиганами. И тут совершенно неожиданно зазвонил телефон.

- Алло, да, нет еще, не подъехали. Кто я? Отец. Владимир Александрович. Да, только побыстрее, пожалуйста. Ага, ждем. Спасибо.

Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил еще раз.

- Да, да все нормально, нет, мы еще заняты, скорую ждем, нет, все нормально, все, мы потом сами перезвоним. Давай.

- Кто там?

- Кто, кто, мама твоя?
- Саша спит?
- Да вроде бы, она шепотом со мной разговаривала.
- Ну тогда ладно.


Я помылся, даже успел побриться и почистить зубы, хорошо у меня тут всегда лежит станок и зубная щетка на всякий пожарный случай. Мы сели на кухню и стали ждать скорую, ну выпили конечно же по чашечке кофе. Еле отца уговорил, он в отказ пошел.

- Он там лежит ему плохо, а мы тут чаи гоняем, я так не могу.
- Папа. Ну ты же взрослый человек, ему сейчас не до кофе ты же сам видел, а ты если кофе не выпьешь, через пару часов свалишься, а нам еще в больницу ехать.
- Зачем в больницу?
- Как зачем, это он пока тихий, а потом? Его же мыть надо, ухаживать за ним все время, кормить, кто этим заниматься будет, А? Мать? Да она сама с ума сойдет, ты работаешь, а я, извини, у меня дома жена беременная, еще не хватало ей в сумасшедшем доме оказаться.
- Сынок ну зачем же ты так?
- Как так, ты сам подумай, я тебе еще раз говорю, это он пока тихий закрылся у себя в комнате и сидит там сам себе переживает, а потом, если не покончит жизнь самоубийством, то обозлиться на весь белый свет и буйный сделается, как тебе такой расклад, А?
- Но мы же его любим!
- От любви еще ни кто не выздоравливал, зато смертей - вон сколько от вашей любви. Так что если любите значит должны просто положить в больницу, за ним там присмотр будет постоянный, его может быть там вылечат даже, а дома болезнь только прогрессировать будет. Понятно? Так что пей кофе, тебе еще силы понадобятся.

И тут наконец то раздался звонок в дверь.

- Кто там? – по старой привычке крикнул отец на всю квартиру.
- Кто, кто, медики в белых халатах.
- Да, медики, это наверное единственные люди, которые не теряют чувство юмора в любых ситуациях, пап, открой пожалуйста, я не знаю где ключи.
- Секундочку! – крикнул он и ушел.

Дверь распахнулась и на пороге показались, два здоровых лба, действительно в белых халатах и с рыжим чемоданчиком.

- Где – пробурчал один.
- Кто? А да сюда пожалуйста. – и отец пошел в перед по длинному коридору бывшей комуналки. Он остановился у двери в комнату где лежал Сергей, и не решаясь заходить поднял руку и дрожащим голосом сказал.
- Вот! – развернулся и пошел обратно на кухню.
- Игорек, сходи разберись сними пожалуйста, я больше не могу. Ладно!
- Да конечно – встал и уж было направился к комнате Сергея, но решился, повернулся и сказал.
- Пап, я не циник, я просто тоже боюсь, ты меня прости, ладно. Я очень надеюсь на то, что все будет хорошо.


Часть вторая.

Далеко, далеко от дома, где то в душном и чужом городе, он сидел в малюсенькой каморочке, которую снимал за гроши и писал. Он писал обо всем, что тревожило его душу, он плакал чернилами на бумагу и слезы в одно мгновение превращались в буквы, а буквы в слова, он писал о жизни, о потерях, о людях. Он не видел того что писала его рука, и не слышал как перо прикасаясь к бумаге слегка поскрипывает, он думал, а рука сама двигалась, без его ведома, находя для себя путь, будто бы была отдельным от него организмом будто все время жила своей одинокой жизнью и никогда от него не зависела, а он никогда не зависел от нее. Он жил в своих мыслях.
Он очень устал скитаться, но долго не мог понять этого, его тревога сосала под ложечкой он морщился от оскомины, будто съел дольку лимона без сахара, и чем дальше он удалялся от дома, тем сильнее болела у него голова.
« Знаешь мама, я долго не мог достучаться до своего сердца, писала его рука, и вот теперь сидя в четырех стенах, за три тысячи километров от дома в комнате без окон, но с дверью, при одной единственной тускло горящей свече, я понял, что волосы седеют от непогоды, что томиться в душе, а сердце сжимается от неволи, что прибывает за стенами отчего дома и без твоей любви мама, руки сжимаются под властью сухого ветра, покрываясь морщинами, и слезы не высыхают на лице от накопившейся к тебе любви. И сегодня я твердо и отчаянно решил, я еду домой»!
В тот момент, когда он отошёл от мысли – или мысль отошла от него. Он открыл чуть прикрытые глаза, и увидев что написал сильно удивился, он не знал что мучает его, и не сразу понял что все что он видит перед собой написала его собственная рука, он обхватил голову руками поняв что пора.
Он быстро собрал свои пожитки, закурил, открыл ящик письменного стола достал от туда все свои сбережения, положил часть из них на стол под подсвечник, - то был долг за квартиру. Вышел в коридор, закрыл за собой дверь, спрятал ключ под половичёк у двери, развернулся и начал быстро спускаться в низ.
Ему предстоял долгий, утомительный путь, он знал что может опоздать не знал куда но чувствовал,
Торопливо сбежав по полу прогнившей деревянной лестнице.
Уже было ринулся в открытую дверь подъезда, но тут вспомнил что оставил на столе письмо, которое написала его рука, не зная какую ценность оно представляет, он повернулся и начал подниматься обратно. Сердце щемило, он не знал почему, он с таким трудом поднимается обратно, не знал он и почему ключи, взятые с того места куда были положены, были такими тяжёлыми, будто были они не ключами а гирей, и почему не поддавался ему замок с легкостью закрытый теперь он не открывался.
Он дернул дверь и она поддалась, пожав плечами, он шагнул за порог, и в том месте, где находится душа все перевернулось, захлопнув за собой дверь, он огляделся, и понял, что остаётся. Он смотрел в глубину комнаты, что за последнее время стала ему родным домом на дубовый стол, за которым он сидел почти два года и не смог написать ничего, кроме не понятных ему узоров и сегодняшнего письма, что написала его рука.
Он долго смотрел в воображаемое окно, которого не было, но тяжелыми долгими ночами, и днями он все время представлял себе улицу, что видна из его комнаты, угол соседнего дома, мешавший ему заглянуть туда, где он никогда не был, представлял себе ветер, теплой рукой прикасающиеся к стеклу и дыхание солнца и часто слышал, как листва бьется в его окно, во время дождя он четко слышал, как капли разбиваясь о карниз с другой стороны комнаты, рассыпаются на мелкие части, на миллионы капель других, не тех какими они были раньше. Он постоянно путался во времени не имея часов, и дневного света, он жил при свете тускло горящей свечи, а на улицу никогда не выходил. Он стоял в полной темноте, совершенно не осознавая того, а из его глаз вместо слез сочилась тоска, он прошёл по комнате, до стола отодвинул тяжёлый дубовый стул и сел.
Печаль парящая в воздухе пронизывала его на сквозь, будто иголка протыкающая кусок ткани стежок за стежком, она впитывалась в его кожу, забивая собой поры, и казалось что он уже пахнет как и она. Он встал, откинул рукой стул, встал к столу спиной облокотился, положив руки на стол, чуть подтянулся и сел на него. Поняв что желание его было нелепо и не нужно, от него даже ничуть не полегчало, он рухнул на стол всем своим весом, ударился головой и закрыв от боли глаза, заплакал. Он плакал тихо, настолько, что слышал, как паук плетет паутину в его душе, он понял что ему совершенно нечего делать, но написать он больше ничего не сможет что рука не выдержит тяжёлую ручку, что жить так, и здесь он больше не может, но не мог понять что держит его в этой темной и не уютной комнате. У него не было сил даже на крик, а слезы высыхали до того как попадали в слезную железу, руки опустились под тяжестью не известного груза, и он понял, что ничего, ничего в этой жизни он сделать больше не сможет.
«Мама я измучался, моё сердце непреодолимой тоской рвется домой, меня бросает из угла в угол, и я не знаю как назвать силу, что препятствует моему возвращению домой. Я ненавижу этот город, не смотря на то, что видел его всего однажды, в тот день когда одной ногой ступил на его проклятые улицы. Но я не успел заметить, что он втянул меня в себя по самую шею, будто не в городе я находился, а в болоте, я тонул, умирал не в силах ничего изменить, в плену собственной лихорадки, и я не знаю, что мне делать с ней, ибо я не могу вырваться из плена, трясина давно уже засосала мои руки, я должен был что то сделать или что то понять, или что то кому-то отдать, но что, и кому я не знал.
Я почувствовал, что должен остаться здесь еще на год».

«Мама я вижу тебя во сне и очень переживаю.
Твои глаза наполнены тоской и меня уже не ждут, я очень боюсь, что ты отвыкла от меня, ты все время плакала, но почему?
А еще мне снилась больничная койка и врач, я готов был головой сломать стену, что стоит между нами, мам напиши, все ли с тобой в порядке»!

« Открываю глаза и вижу никаких изменений. Огарок свечи, опять еда на столе. Есть не хочу, нет сил, всё жду что, что-то изменится. Ну ведь не может быть всегда так, так долго плохо»?

« Мама не получаю от тебя писем, почему?
Может быть ты скажешь что же все таки случилось с моим сердцем, что беспокойно бьётся в груди, оно такое чужое и далёкое мое сердце, будто бы вообще не моё, но рядом нет никого, даже порой складывается впечатление, что я живу в мертвом городе где нет ни одной живой души, где брошены дома и магазины а по улицам летают обрывки старых давно брошенных газет, объявлений и писем, что со мной мама?
Милая мама, я так хочу тебя увидеть, но что-то мешает мне вернуться домой и я буду ждать до тех пор пока не пойму, помоги мне разобраться мама не молчи я знаю что ты можешь рассказать мне правду, ту о которой я не знаю или забыл.
Мама я написал тебе море писем, а прошло уже почти пол года после последнего отправленного мной письма. Что случилось, почему ты не отвечаешь? Или ты забыла обо мне мама»!

«вчера видел ангела, он летал в небе и говорил, что бы я ехал домой, что все образумица.
Я не помню, какой он мой дом, и маму - только глаза, но они все время плачут, что же случилось?
Я стал жить просто, но сложно мне было так жить я все время лежал на столе и слушал когда я уставал слушать я спал, от твердого стола сильно болела спина, она разламывалась на несколько частей болело все руки, шея затекла я не мог даже повернуть голову а голова стала болеть еще сильнее так что мне было больно закрывать а потом открывать глаза. Я чувствовал как по голове расползается седая паутина. Тот паук что трудился в душе давно уже перебрался на поверхность и уже почти свил свой огромный кокон»!

«Мамочка, я не знаю кто по утрам забирает с моего стола письма, что я пишу тебе, но искренне надеюсь на то что они были отправлены, я понял что ни разу не отправил тебе с письмом свой адрес, но я и сам его не знаю а потому надеюсь на почту, они ведь должны знать?
Почту я не получаю! Не знаю чего жду, но знаю, что осталось совсем чуть-чуть!
Я знаю, что ты мне пишешь видимо письма не доходят до адресата, но только Бог знает, что может случиться по дороге»!

«Сегодня мне снилась девушка, она шла по улице, совсем одна и о чем то плакала, мне не были слышны ее слезы, но я почувствовал, как по ее телу разливается горе, я весь сон умирал вместе с ней, ей было очень плохо, она кричала, я не слышал ее крик, но он разрывал мою душу на части, моя душа крошилась на атомы от этого крика, мам может она и есть источник моей тоски»?

«Что же это за девушка мам, она мне стала сниться каждый сон.
Она высокая красивая, с голубыми глазами чистыми как первый снег, и светлыми такими волосами… русыми что ли. У нее гордый чуть вздёрнутый носик, она очень красива, и она будто знакома где-то даже родная. Кто она мама»?

«Сегодня мне снился не знаю, чей то был дом, там было темно но уютно, и люди они бегали по коридорам и что то как будто искали, я не знаю кто они, но они были все так на кого то похожи будто родные, ах если бы я умел рисовать!
Да и там была она и когда я ее увидел вот так близко, сердце сжалось так, будто чей то кулак проник в мой организм и сжал его с силой, оно заболело. В исступлении забилась в груди душа, пытаясь вырваться и убежать от меня, я боюсь что она уйдет от меня а ведь она, душа это все что у меня осталось.»!

«Мамочка потерпи еще немножко, и я соберусь в дорогу вот бы только убить паука что плетет свою паутину и не дает мухам садиться на давно уже остывший обед».

«Сегодня мне приснилось горе и я понял что это то самое горе что я пережил, но не понимаю я теперь как оказался я так далеко от дома, и что я делаю здесь столько времени, важно это или нет я не знаю, но знаю точно я возвращаюсь».

«Мама это моё последнее письмо тебе, я собрал вещи в дорогу и ничего не забыл, я убил паука, и сердце не стучит так сильно, пропала оскомина и душа обрела покой и больше не болит голова. На правом ухе вырос длинный седой волос и это моя дорога домой, мы скоро увидимся мама, и пусть белой птицей добрый вестник принесет тебе весточку обо мне»! P.S
Я начинаю свой путь!




Часть третяя.

Я даже не могла себе представить, что мой сын лежит в сумасшедшем доме. Я сидела у окна и плакала, в моем сердце за последние три месяца поселилась тоска, Все будто оборвалось в моей жизни, младший сын для меня был отрадой, и вот три месяца как я не прекращая плачу. Совершенно неожиданно в распахнутое настежь окно влетел белый голубь. Я сильно испугалась и начала звать мужа.
Володя, Володя иди сюда скорее.
Что случилось ты чего так кричишь?
Смотри!
Ну птица залетела и что теперь?
Птица в доме это к смерти, ты что не знаешь?
Вопервых, я в приметы давно уже не верю, а потом это всего лишь на всего почтовый голубь, он приносит вести!
Плохие - воскликнула я и горько заплакала.
Ну почему же обязательно плохие, может быть этот - принес хорошие новости. – Тут совершенно неожиданно зазвонил телефон, он не тревожил нас уже как будто вечность. – Володь подойди, пожалуйста, я боюсь.
Это наверное Игорек звонит, чего ты боишься?
Ну иди же! – пока он шел до телефона я перебирала в голове кто же это может звонить, но мне ни чего хорошего в голову не приходило.
Да, да конечно же уже едем. – раздался голос из коридора. Тут же вышел папа, так я называла мужа в семейном кругу, и сказал;
- Собирайся поехали!
- Куда?
- Собирайся я по дороге тебе все расскажу! – я быстро собралась, в этот момент, папа куда-то еще позвонил, мы вышли на улицу, сели в машину и поехали все это время его лицо будто светилось.
- Ну рассказывай, что произошло, это Сергей, что с ним?
- Все в порядке, сегодня он пришел в себя, настоял на встрече с главврачом, он только что звонил, и сказал, что наш сын пошел на поправку и у него больше нет оснований держать его в клинике, он сказал про последнюю неделю и если состояние будет удовлетворительным он отпустит его домой – в машине раздался крик счастья, я кричала громко и мне хотелось чтобы весь город слышал, мой, нет, не крик, а визг счастья, я была на грани и моему счастью не было КОНЦА.