Истории бара Das Boot. История шестая

Макс курил, сидя у окна. Белые облака дыма разбивались о холодную, чуть влажную поверхность стекла, за которым, вспарывая серую городскую ночь, шёл густой, пушистый снег. Снежинки падали на землю безропотно, подчиняясь силе тяжести. Летели вниз, навстречу совей судьбе, которая была кристально белой, холодной и морозно свежей. Летели, тихо кружась, под едва заметными дуновениями ветра. Но лишь для того, что бы смешаться с жидкой кашей из снега, воды, соли, грязи и копоти.
"Вот так и люди..." - думал Макс - "Сегодня вроде ты жив, здоров, на коне и вечность впереди, а через миг... Грязь. Подошвы чужих ботинок ложатся сверху. Ты ведь снег. Всего лишь снег".
Сегодня в "Лодке" был вечер блюза. Какая-то группа музыкантов решила подзаработать денег. Правда, случайные люди, да кабацкие лабухи в "Лодке"  не выступали. Сюда приходили профессионалы, которые давно могли бы прославиться, или, возможно еще прославятся в будущем. А пока они играли здесь. Сегодня это были уже мужчины, лет тридцати, тридцати пяти. Интеллигентного вида клавишник все время поправлял сползавшие с переносицы очки. гитарист, с аккуратной, рыжей бородкой пристроился на высоком табурете. Рядом сидел басист, который очевидно поигрывал еще и в рок-группе, судя по его косухе и длинным волосам. И вокалист... Красивый, высокий мужчина, в элегантном костюме, чуть хриплым, прокуренным, голосом пел бессмертные произведения Криса Реа, Альвина Ли. Сейчас он исполнял песню Гила Пэрриса "A Rainy Night in Georgia".
От скуки Макс начал рассматривать посетителей бара. За соседним столиком сидело четверо парней, в возрасте от тридцати пяти, до двадцати лет. Весьма неоднородная компания. Но что-то общее было в них. Что-то, что связывало их между собой. Одеты солидно, со вкусом, но на яппи не похожи. Пили Джони-Уокер Грин, закусывая салатами. Негромко переговаривались, улыбались. Это было не похоже на деловой ужин.
В дверях появился парень, лет двадцати двух. В легком черном полупольто с полами выше колен, черных брюках свободного покроя, белом свитере от Бэна Шермана. На ходу он стянул кожаные перчатки, уверенно направляясь в их сторону. Один из четверых широко улыбнулся, вставая со стула: "Брат!"
Парень тепло поздоровался со всеми четверыми, отодвинул стул и присел рядом.
"Братья," - улыбнулся Макс, - "Хорошо иметь братьев." Дверь бара распахнулась повторно, в дверях возникла фигура Сержа. Годы практически не тронули его. Он был как и раньше худой, высокий, темноволосый. На лице его блуждала такая же рассеянная улыбка, как много лет назад.
- Привет, Макс, - сказал Серж. Мужчины обменялись рукопожатиями, сели за столик и заказали пива.
- Ну, как там? - спросил Серж.
- Там... - Макс тупо уставился в одну точку, - Там, брат мой, хреново. Очень хреново.
Серж кивнул. Он не торопил своего друга. Макс вздохнул, отпил глоток принесенного официанткой пива и заговорил.
- Знаешь, я никогда не думал, что попаду в спецназ. Однако, за мою живучесть и ловкость мой командир сосватал меня в подразделение, которое зачищало горы. Я повидал все... Война ужасна. Но ужаснее всего человеческий разум, придумавший машины для убийства. Мы шли по хребту в сторону небольшого ущелья,  в котором нам предстояло провести разведку. Мы вышли на позицию, когда по рации получили сообщение сначала подождать авиа удара. Мы ждали. Внезапно с севера послышался тяжелый гул бомбардировщика. Через минуту над нами пронеслись пара "ведущий-ведомый". Но предполагаемого удара так и не нанесли. Что-то сбросили, но оно не взорвалось. Связались с центром, но те лишь сказали "ждать". Мы ждали не долго. Минут пятнадцать. Внезапно в центр ущелья что-то вспыхнуло, а потом, будто воздух взорвался. Мы наблюдали за этой картиной с приличной дистанции, но от ударной  волны пошатнулись даже мы. Со стороны казалось, что ущелье взорвалось изнутри. Огонь в миг заполнил его. Это не было похоже на напалм, когда жидкое пламя заливает все в округе. Это было гораздо хуже. Потом я узнал, что это было за оружие. Это были бомбы замедленного действия. Такая сбрасывается посреди долины, где много расщелин, пещер, гротов и прочих схронов, и быстро заполняет его газовой смесью, которая проникает во все эти щели. А потом смесь детонирует. Получается объемный взрыв. Очень удобно "выкуривать" засевших по своим норам "духов". Но тогда, глядя на ад между скал, я аж вздрогнул. Я представил себя на месте тех, кто был там... Страшная учесть...
Макс замолчал, распечатал пачку сигарет, закурил. Над столиком повисла тишина. На сцене  музыканты исполняли Оскара Бентона "Bensonhurst Blues".
- Это война... - философски развел руками Серж, - Ты убиваешь, тебя убивают...
- Это мнение обывателей, - перебил его Макс.
Повисла пауза. Серж сосредоточенно цедил свое пиво, Макс смотрел куда-то в сторону. В его глазах отражались зарницы артиллерийских обстрелов и авиа ударов. Война никого не отпускает просто так. Война не любит отдавать свое.
- Порой оружие, сработавшее однажды, дает нам иллюзию всесилия, - Макс взглянул на Сержа, - Троянцы верили, что стены защитят их от любых врагов. Однако стены не защитили их от хитрости Одиссея. "Прорвемся, если не нарвемся" - любил говорить наш командир. Однажды нарвались. Опять в ущелье скинули бомбу. Рвануло, так рвануло, что горы ходуном заходили. Мы вошли в еще дымившееся, горячее ущелье через пятнадцать минут.  Мы надеялись найти там лишь трупы. Шли попарно, прочесывая местность, когда по нам начали стрелять. Тогда-то я и понял, что значит попасть в котел. Противник засел на склонах. Откуда они взялись, я так и не понял. Потом мне сказали, что кто-то в разведке сильно облажался, и прохлопал целую роту бойцов врага. Знаешь, когда стреляют по фронту, ты прячешься за огромный валун, а тут внезапно начинают обстрел с фланга, и камень перестает быть укрытием, на момент тебя охватывает отчаяние. Сначала появляется желание отбросить в сторону автомат, вскочить и бежать, бежать, бежать, прочь отсюда. А если лежишь так под обстрелом минут двадцать, то хочется подтянуть колени к подбородку, то появляется странное желание заснуть в позе эмбриона. Заснуть и не просыпаться, что бы не видеть этот кошмар. А потом, в десятке метров от меня что-то тихо зазвенело о камни. А дальше шум в ушах. Такой тихий писк, словно в ночной тиши над ухом кружит комар. И темнота. Знаешь, когда приходишь в себя на чьих-то плечах, то ощущение более чем странное. Смотрю я  на мир и не понимаю, почему земля находится под непривычным углом по отношению ко мне. И все время качается. Смотрю налево, а там ночное небо, все в звездах. Смотрю направо, а там земля. Точнее скалы... Смотрю под собой, а там парень. Из моего взвода. Я с ним никогда близок не был. Никогда мы не общались, и не дружили. Просто вместе одну лямку тянули, не более. Однако он меня тащил на плечах тридцать пять километров. По горам тащил, и не жаловался. А потом, когда до своих дотащил, сдал санитарам, автомат перезарядил и снова в горы ушел. А меня эвакуировали. Я о своих потом мало что слышал. Слышал, взвод сильно поредел во время одной из зачисток, когда в селе они попали под обстрел минометов противника. Слышал, что командир получил звезду героя. Посмертно. А у него мать больная осталась, жена да двое детей. А я вот ушел из армии. Хватит с меня.
-  И что будешь делать теперь? - спросил Серж.
- Жить дальше, - грустно улыбнулся Макс.