Санек в ч 74 930 - 6-й цкгмо

К сожалению, и сегодня звучат, порой, совершенно невероятные истории, герои которых, искалеченные войной солдаты, не могут оформить инвалидность, или получить страховку из-за того, что их войсковые части потеряли их документы. В те времена, когда писался этот материал, случалось это нередко, - шли боевые действия. И все-таки, найти сколько-нибудь правдоподобное объяснение таким случаям трудно.Армия - это контроль и учет. Даже расформирование части не может служить оправданием.


Александру Морозову, обитателю одной из палат Травматологического отделения 6-го Центрального военного клинического госпиталя совсем недавно исполнилось девятнадцать. Грустный получился у него праздник. Госпитальная палата вдали от родительского дома, мама, едва сдерживающая слезы, да такие же, как он сам, раненые солдатики рядом. Вся Санькина биография сегодня умещается в несколько строчек: родился, рос, учился в школе, мечтал о службе в российской армии. Правда, шансов попасть туда было у Санька не так уж много. С самого детства строго следил за его сердечными делами районный кардиолог – болезнь сердца была врожденной.
Когда, учась в девятом классе обычной общеобразовательной школы города Кропоткина, Саша захотел поступить еще и в кадетский казачий корпус, врачи напрочь забраковали его по сердечным делам.
– Какой кадетский корпус? Тебе даже физкультура противопоказана!
Но парень настоял на своем. Очень уж хотелось ему быть курсантом, чтобы потом уже из Кадетского корпуса, пойти служить в Российскую армию.
Он добился своего – его приняли. Три года, еще учась в старших классах обычной школы, проходил кадет Морозов начальную военную подготовку в Кадетском казачьем корпусе. Учился обращаться с оружием, держаться в седле, быть настоящим солдатом.
А война была рядом: город Кропоткин, где живет Саша с мамой и сестренкой, в Краснодарском крае находится, совсем недалеко от Чечни.
Эхо войны долетало сюда не только со сводками новостей с голубого экрана. Русские беженцы, которых война и дикие законы аборигенов согнали с веками обжитых мест, не обошли Кропоткин. Не раз слышал Саша и о процветающем в горах рабстве, возведенном чуть ли ни в ранг официальной политики, и о зверствах боевиков в отношении российских солдат. В 21 веке это было дико.
Мама Саши – Ольга Михайловна всю свою жизнь проработала на заводе, производившем сельхозтехнику. И раньше, когда завод работал в полную силу, жили они не хуже других.
Саша мечтал только о том, чтобы поскорее вырасти. Дом частный. Подворье без рук мужских не живет. Там подпилить надо, там гвоздь заколотить. Вся мужская работа на Саньке была. Большие работы – дом капитально отремонтировать, какие-то жизненные глобальные проблемы разрешить мамина сестра с мужем всегда помогали, беря на себя и часть материальных затрат. Для Саши с мамой они и по сей день, остаются самыми близкими.
А вот что по мелочи: забор подправить или крышу подлатать, это все Сашина забота была. Кто ж еще, если он старший и единственный мужчина в семье. Отец оставил семью давно, делами детей своих не интересовался.
Окончил Саша школу, взял на себя работы по хозяйству, а, чтобы не терять времени напрасно в ожидании повестки из военкомата, пошел учиться на водителя. Мечтал после армии дальнобойщиком стать. Всю страну хотел объехать на большегрузном автомобиле. От края до края.
Мама не отговаривала сына, только боялась, не подвело бы здоровье: сердце у Александра и в самом деле побаливало – клапан плохо работал. Он, как и в детстве, регулярно проходил профилактические осмотры. А потом, в мае 2002 года его призвали в армию.
Ему бы справки подсобрать, да дома остаться, а он служить рвался, причем, не водителем, а в разведку хотел. Как хотел, так и случилось. Попал в отдельный разведывательный батальон 205 бригады, что стоит в Буденовске. Санька честно признался, что по сей день не знает, в каких войсках служил: то ли внутренние, то ли казачьи, то ли еще какие…Знает только, что летучая мышь была их символом.
Решил тогда, что повезло ему крепко: во-первых, недалеко от дома служить будет. А во-вторых, – товарищ, что вместе с Сашей из Кропоткина призывался, с ним в одну роту попал. А с корешком своим – плечо к плечу – служить всегда легче.
Правда, вопреки армейским страшилкам, которые разве только на ночь и рассказывать, у Саши вся рота была очень дружная. Деды молодых не обижали. И все в армии нравилось молодому солдату: и тактические учения, и стрельбы, особенно ночные, когда трассеры весело резали ночь, напоминая праздничный салют. И отношения между сослуживцами
– Готовили к боевым действиям нас всерьез, – говорит Саша, – часть наша была одной из самых боеспособных. Поднять по тревоге могли в любую минуту.
Оно и понятно – Ставропольский край – зона прифронтовая. Когда стали формировать команду в Чечню ехать, вся рота полным составом пошла записываться. Саша резонно считал, что война уже давно закончилась, и в Чечне они будут сугубо миротворческую миссию выполнять. За порядком смотреть.
По телевизору каждый день повторяли, что в Чечне мир давно наступил. Хотя странно было: что это за мир такой, когда взрывы да выстрелы каждый день гремят, когда и мирные люди, и армейские пацаны каждый день гибнут. Разве такой мир бывает?
В Чечне сформированная из добровольцев Отдельная стрелковая казачья бригада, в которую попал служить Александр Морозов, где-то под Центороем стояла. И пехота, и связь, и танки были в бригаде свои.
– Чем занимались в Чечне? – спрашиваю солдата.
– Дороги охраняли. В дозоры ходили, в засадах на бандитских тропах сидели, если случалась какая-нибудь наводка от местных осведомителей. Правда, задержать кого-нибудь, в настоящих боях поучаствовать Саньке так и не довелось. Не успел он.
Только при зачистках, когда блокировали села, боевики сами на посты выползали, спеша уйти в лес. У них документы проверяли и, если в списках ФСБ нарушитель числился, его задерживали до выяснения личности, передавали армейским специалистам.
В те дни, когда случилось несчастье, часть Санькиной роты на сутки должна была уйти в засаду. Вторая же часть – приезжего генерала Внутренних войск сопровождала, безопасность столичного начальника обеспечивала.
– А потом? Что произошло потом?
Саша несколько минут молчит. Мама неподвижно сидит рядом с сыном.
– Потом пришло сообщение, что неподалеку в лесу чей-то спецназ несет потери. Точно никто ничего не знал: то ли подорвался кто-то, то ли боевиками обстрелян. Словом, требуется срочная помощь и эвакуация пострадавших. Пехоту отправили туда.
Прошло какое-то время. Генерал благополучно закончил свой визит, а сопровождавших его бойцов послали зачем-то на то место, где на днях произошел инцидент со спецназовцем. Необходимо было осмотреть место и узнать, в самом ли деле была ли на том месте засада, или ребята сами растяжку проморгали…
Место нашли. В том, что никакой засады не было убедились…
– А дальше?
– Не было ничего дальше. Был взрыв.
Пройдя несколько метров по высокой траве, засыпанной прошлогодними листьями, Саня Морозов наступил на мину.
Там в проклятом чеченском лесу и остались навсегда Санькины ноги. Да только ли его? Здесь, вдалеке от войны, цена событий другая.
Кажется: зачем было гнать желторотых пацанов туда, где уже не прошел спецназ? Кто и зачем отдавал такие бессмысленные приказы? Разве не ясно было, трава да листья – лучшая маскировка для мин?
Саня даже названий чеченских сел припомнить не может. Не знает их. Только исправить уже ничего нельзя.
– Если бы в бою ранение получил, не так было бы обидно, – говорит Саша, тщательно прикрывая остатки ног. А так… Я по сей день не знаю, зачем нас туда послали. А теперь вот и права не понадобятся. Без ног дальнобойщиком не станешь.
– Можно было бы попробовать в институт поступить, – я пытаюсь дать солдату надежду на будущее, – в госпиталь сюда иногда приезжают представители разных московских Вузов, предлагают раненым солдатам льготное поступление.
– Да нет, чтобы жить здесь, большие деньги нужны. Да и после поступления нужно где-то жить, что-то есть, нужно на общественном транспорте на занятия ехать. Вряд ли я смогу воспользоваться этим предложением. Мама одна работает, да и то сейчас со мною сидит. Сестренка на кондитера еще только учится.
– Да разве я смогу поддержать сына, если он учиться останется? Тысячу рублей в месяц зарабатываю, – говорит Ольга Михайловна, а ребят двое. Я их одна поднимала. Отец, с тех пор как ушел из семьи, о детях не вспоминал. О том, как живут они, чем питаются, о чем мечтают, никогда не интересовался. Даже сегодня, когда с Сашей вот несчастье произошло, старший Морозов ничем не помог сыну. Элементарного любопытства не проявил.
– Зато совсем чужие люди откликнулись, – останавливает мать Александр, – когда со мною несчастье произошло, почитай весь Кропоткин помогал нам. Лучше об этом расскажи.
Рядовому Александру Морозову и его маме Ольге Михайловне в трудную минуту, и в правду помогал весь город. Совсем незнакомые им люди, кто, чем мог, помогали. И всем они хотят сказать сегодня спасибо: и родной школе № 5 города Кропоткина, где Саша учился, и одноклассникам, и всем учащимся и учителям. Коллективам школ № 3 и № 11, которые также откликнулись на Сашину беду, собрали деньги. И коллективу завода "Элеватормельмаш", где работает Ольга Михайловна. Там ей машину выделили, отпуск без содержания оформили. И только одна проблема на тот момент, когда я встретилась с Сашей Морозовым, никак не решалась: военный билет рядового Александра Александровича Морозова никак не могли найти в войсковой части № 74 930, откуда ушел боец на задание.

Перед выходом на свое последнее задание Саня, как все другие бойцы его подразделения, документы сдали командиру 2-й разведроты капитану Алексею Петровичу Позлееву, только кто знает, где теперь этот капитан? На Сашины запросы, как и на запросы Комитета солдатских матерей в в/ч 74 930 на тот момент, когда мы разговаривали с Сашей Морозовым, так никто и не ответил.
Деньги, собранные знакомыми и незнакомыми друзьями семьи Морозовых давно закончились. Мама не могла уехать, потому что ухаживала за раненым сыном. Но даже страховку солдат получить не мог, потому что для получения положенной военной страховки нужен военный билет. Только вот кто и где его должен искать теперь, Морозовы не знали.