О вечном поиске сердца

 Рельсы убегали к краю чуть красного неба и прятались за горизонт. Сутулый человек мерно шагал по шпалам. Ночь дышала ему в спину запахом августа, креозота, травы. Она шептала ему о чем-то шорохом листвы, чуть слышным лаем собак, гудками маневровых поездов. Человек игнорировал все знаки внимания этой обольстительницы. Он спешил вперед. За солнцем и светом. С упорством деревца, пробивающегося сквозь асфальт.
Он шел уже давно. Очень давно. Ему даже казалось, что он шел ПОЧТИ ВСЕГДА. Так и было… Вперед его гнало желание НАЙТИ. Найти свой дом, свой мир, себя.
Над головой человека скользнула летучая мышь. Он следил за ней несколько секунд, пока она не спряталась в складках черного плаща ночи. Налетевший теплый ветерок швырнул волосы человеку в глаза. Он, поправляя их, откинул голову назад. На короткий миг его внимание приковали огоньки звезд. Они, дети ночи, огорченно глядели на него.
Но он шел.
- Одна жизнь, одна смерть. – Пробормотал он.
Выглядел он… Никто не знает, как он выглядел на самом деле. Каждому, кто его встречал, он представлялся по-разному. Когда его встретил я, он был в стоптанных кроссовках, потертых джинсах и обычной футболке. Он был довольно высокого роста (выше меня на пол головы) с длинными волосами. Лицо его… В нем не было ничего особенного, кроме того, что оно было добрым. При первом же взгляде на него сразу становилось понятно, что этот человек не сделает тебе ничего плохого. В его глазах была НАДЕЖДА и БОЛЬ.
Иногда ему хотелось петь. Тогда он шел и пел. Голос у него был красивый. Он пел то грустные, то веселые песни. Иногда тревожные. Когда ему хотелось поговорить, он мог болтать сам с собой. Хотя в эти моменты ему очень не хватало попутчика. Еще он читал стихи.
Я вспоминаю, как его встретил. Это было ранним вечером. Я тогда гулял по лесу и нечаянно набрел на старую железную дорогу. Мне ужасно захотелось пройтись по ней.
Он возник из-за поворота, скрытого деревьями. Я окликнул его. Мы пожали друг другу руки, и я спросил, куда ведут эти рельсы. Он посмотрел на меня и ответил, что они ведут КУДА УГОДНО и НИКУДА. Я спросил, как его зовут и откуда он. Он сказал, что его имя – Дромос. Я подумал, что он не в себе, извинился и свернул в лес.
Встречал ли я его еще раз? Теперь мне кажется да.
А он все так же шел и бормотал:
- Две любви, две боли…

* * *


Мне сегодня приснилось, что все хорошо. Я сидел с тобой у костра. Мы обнимались. А над нами шел звездный дождь. Все было хорошо.
Представляешь, сегодня я встретил своего старого друга, которого очень давно не видел. Немного огорчился. Или разочаровался. Все-таки, люди меняются. Мудрость приходит с возрастом, но иногда он приходит один. Это очень верное высказывание. У нас не нашлось слов друг для друга. Мы просто погуляли, каждый рассказал о том, что было интересного и… И все.
Как ты там? Надеюсь, ты не скучаешь по мне. Не стоит. Эти проклятые долгие месяцы… Ты ведь знаешь, как на меня влияет полная луна. А тут мне предстоит пережить аж 4 полнолуния… Без тебя. Жуткая апатия. Не хочется ничего….
Еще у нас ужасно жарко. Живем как в пустыне. Дождя не было так давно….
Под окном о чем-то мне говорит сверчок. Он немножко мне надоел. Делать нечего. Гитара валяется где-то давно позабытая. Не хочется ее даже брать в руки. Все мои развлечения здесь - это читать Толкиена и хавать пельмени. Я уже ненавижу и то и другое! Хотя сейчас нет ничего и я согласен и на это.
 Друзья достали. Они слишком ограничены. Мне не интересно слушать про машины, пьянки и девок.
Одним словом, я потихоньку схожу с ума.
Вчера ходил на рыбалку. Взял с собой пива… Не сердись! Просто очень тоскую… Хоть как-то решил развеяться. Что бы еще написать? Даже не знаю. Это, наверное, потому, что я мало тебя знаю. Не могу понять. Ладно! Люблю тебя! Целую!!!

* * *

Ветер потихоньку набирал силу. Стало прохладнее и запахло приближающимся дождем. Дромос был рад этой перемене. Ему был не страшен ни холод, ни дождь. Сколько бы он не прошел, все равно не забыл того, что когда-то изучил.
Подставляя лицо прохладному ветру, он шагал и тихонько напевал про себя:
- Три креста, по три гвоздя, четыре капли крови…
Железная дорога была старой. Среди шпал пробивалась трава и небольшие деревца, рельсы утратили свой первоначальный блеск. Видно было, что если по ней и проезжают поезда, то очень редко.
Тем не менее, позади него нарастал шум приближающегося локомотива.
Дромос оглянулся и на всякий случай сошел с путей. Уже несколько раз он натыкался на фантомы. Даже для него они были опасны. Фантомы – это призраки. Ведь не только у людей есть душа…
- Она есть у всего. – Думал он. – Если бы я был поездом, возил людей, весело бежал по рельсам, наслаждаясь самим движением, а потом долго стоял на каком-нибудь забытом тупике, медленно ржавел, прирастал к рельсам, стал логовом детей, подростков, и, в итоге просто «умер», то счастлив бы явно не был! Это незавидная судьба. Уверен, моя душа тоже бы возникала на каких-нибудь путях, мчалась навстречу ветру, пугая машинистов встречных поездов и рабочих путей. И что из того, что кто-то из них мог бы попасть мне под колеса? Это была бы всего лишь маленькая месть бесчувственным людям. Я не говорю бездушным. Просто бесчувственным… Хотя ведь не все люди такие. А вдруг погиб бы один из тех, кто пытается сделать этот мир лучше, чем то, во что его превратили другие. Пытается заштопать дыры в сердцах людей всеми возможными ему способами? Что тогда, если бы погиб один из таких? Получается, нужно щадить всех, чтобы не сделать ошибки? Отказаться от мести? Простить? Возможно. Вся соль в том, что так могут поступить только единицы. А ведь есть такие люди, которым не стоит жить. И, тем не менее, старухи судьбы не торопятся оборвать нить их жизни. Есть ли у меня право судить? Нет. Но я все равно сужу. Все события пропускаю сквозь призму собственных взглядов. Замкнутый круг.
Это был маленький старый тепловоз. За собой он тащил несколько пустых платформ. Дромос остановился в ожидании, когда он проедет. Но тепловоз стал медленно замедлять ход и в итоге остановился с жутким скрипом. И окна кабины выглянул машинист и крикнул, чтоб он залазил к нему.
Отказываться Дромос не стал: наоборот, он очень обрадовался возможности немного проехаться. Да еще и с собеседником.
Иногда становилось так тяжело идти… И не из-за того, что бесконечно устал, а потому что был в полнейшем одиночестве. Потому, что хотелось хоть с кем-то поговорить. На сердце становилось так тяжело… Хотелось выть. Хотелось лечь на путях, и больше никогда не вставать. Хотелось умирать, и слушать, как растет трава…
Дядька оказался очень веселый. От него еле слышно пахло водкой и луком. Он постоянно о чем-то рассказывал и смеялся. Смех у него был очень заразительный, а улыбка… Она была как брызги солнца в весенней луже. Яркая и теплая. Теперь таких людей редко встретишь. На улыбки нет времени.
Дромос беззаботно смеялся, слушая про старого машиниста Петьку Маринича. Судя по рассказу, он никогда даже не пытался вести состав трезвым. Вечно в алкогольном угаре. Он всем говорил, что трезвый боится поездов. Вечно он куда-то по-пьяному делу влипал, и вечно выходил сухим из воды. Дромос слушал, как Петька потерял пять вагонов с пассажирами и потом пол ночи задом за ними возвращался. Забрал и уехал. А несколько пассажиров так и остались в глухом лесу.
Дромос улыбнулся и произнес:
- Четыре дня, пять страхов, пять звонков…





* * *

Привет! Как у тебя дела? Извини, что я так долго не писал тебе. Просто я был занят. Затянуло меня в круговорот бытовых проблем. Еще вечерние прогулки… А сейчас… Я сразу прошу у тебя прощения. Я долго думал…
И понял, что мне не так и плохо без тебя. Все так сложно!.. Я не имею в виду, что не хочу тебя видеть, я очень хочу, поверь! Но… Может это усталость? Я устал скучать по тебе. Ждать тебя, пока тебя нет. А потом…
Ложиться спать, так и не увидев.
Думаю, мы просто привыкли друг к другу. И нам теперь скучно вместе. Да и ты никогда меня не воспринимала всерьез. И вообще…
Извини. Я не знаю, что несу. Просто…
Не знаю. Помоги мне разобраться во всем этом дерьме! Не психуй, не вопи, что мне пофиг на тебя. Помоги! Мне нужно знать, что ты думаешь обо всем этом. Мне так плохо… Я все же очень скучаю по тебе.
Не скрываю, я гуляю вечером, общаюсь с девушками, знакомлюсь… Но всегда помню о тебе!
Скажи мне, я нужен тебе? Только честно. Или только как тот, кто прибежит как верный пес, когда тебе станет скучно, а все остальные клоуны заняты?..
Не знаю, зачем я все это пишу. Я знаю, что после этого письма ты на меня обидишься. И все станет только хуже. Но я устал замуровывать все свои чувства очень глубоко в себе и обматывать их чем-то очень мягким, чтобы сердце не царапало.
Никаких ответов я не дождусь. Но все же пишу, в надежде, что я тебе нужен. Прости. Люблю тебя. Скажи. Мне будет проще, если я буду знать. Не знаю. Если нет – переживу. Постараюсь. Если – да – перестану себя мучить попытками тебя забыть.
Знаешь, я огорчился, что меняются друзья, но теперь мне гораздо обиднее, потому что я понял, что еще больше меняюсь я сам. Совсем недавно мне было плевать на все и всех. Я ничего ни от кого не требовал. А теперь это уже не так. Прости. Пока.

* * *


Дромос вылез из тепловоза и стоял, пока тот не скрылся вдалеке. На его губах играла легкая улыбка.
В нескольких километрах была деревня. Виднелся неверный свет немногочисленных фонарей. Он стоял и смотрел на них, вспоминая свое детство. Когда он был совсем юн, у него еще были друзья, среди всей детворы того мира была популярна легенда о Лимонном Фонаре. Они все верили, что если однажды ты увидишь Лимонный Фонарь, то сбудется твое самое сокровенное желание. Часто рассказывали, как у одного мальчишки умерла мама. Он очень горевал по ней, потому что очень любил. Отец его погиб на войне и теперь он остался совсем один. Он скитался по дорогам и искал приют, перебиваясь черствым хлебом и водой из луж. Даже в том прекрасном мире, в котором жил Дромос такое случалось, хоть и редко.
Однажды, когда ночь застала мальчишку в лесу, он устроился на ночлег под ветвями раскидистого дерева. И, уже засыпая, увидел свет фонаря. От любопытства спать сразу расхотелось, и он пошел посмотреть, что это за фонарь, который горит в лесу. Мальчик вышел на небольшую полянку и увидел его. Лимонный Фонарь. Он просветил еще минуту, а потом исчез, так, как будто его никогда не было. А утром, когда мальчик спал, его разбудили чьи-то голоса и прикосновенья чьих-то ласковых рук. Это были его родители. Лимонный фонарь исполнил его самое заветное желание – чтобы мама и папа снова были живы, и они никогда больше не разлучались.
Именно эту историю сейчас вспоминал Дромос, разглядывая деревенские фонари…
Ему пришлось сказать машинисту, что он живет в этой деревне, потому что на следующей станции был тупик. Для людей, но не для него. Его ПУТЬ лежал гораздо дальше. То, что рельсы кончались, не играло почти никакой роли для него. Они были. Просто НЕ ДЛЯ ВСЕХ.
И снова из-под ног убегают шпалы. Снова путь наедине с самим собой и со всем миром. Снова предчувствие чего-то близкого…
Горизонт начал гореть. Ночь отступала, чтобы вскоре вновь напасть.
Дромос увидел маленькую станцию, где кончалось полотно, по которому он сейчас шел. Платформа была пуста. Всего четыре колеи...
Проходящие пассажирские поезда здесь не останавливались. На двух путях стояли спящие товарняки.
Он подошел к самому буферу. Здесь стальные нити рельс, сопровождавшие его все это долгое время, обрывались. Дромос некоторое время постоял в раздумье. Вот и еще один мир пройден. Но и тут нет той, что он искал. Несколько слов. ШАГ.
- Шесть чувств за шесть секунд.

* * *

Привет. Скучаю. Мне плохо без тебя. Очень. Жаль, что все случилось так, как я и предполагал. Я…

* * *

Здесь дул промозглый ветер. Земля была перемешана со снегом. Черное и белое. От этого становилось не по себе. Этот контраст нагонял тоску и страх неизбежности. Черное не станет белым. Белое никогда им не останется.
По небу скользили свинцовые тучи, своим грязным брюхом почти касаясь земли. Срывались редкие снежинки.
Дромос уже был в этом мире. Теперь он стоял совершенно потрясенный. Из этого мира он начал свой ПОИСК еще ВЕЧНОСТЬ назад. Из ЕГО мира…
Рельсы были новыми, но видно было, что путь проложили в страшной спешке: все было кое-как, а по обочинам еще остался строительный мусор. Такое ощущение, будто совсем недавно в этих местах шла война. Все было каким-то… Не таким.
Дромос шагал по дороге. Несмотря ни на что, у него было какое-то совершенно новое чувство. Чувство конца пути. Сердце как-то особенно сильно сжималось в груди, хотелось петь, но не хватало воздуха. Было тяжело дышать.
Этот мир… Он стал совсем другим. Он превратился всего лишь в жалкое подобие того молодого, цветущего мира. Все пришло в упадок. Даже деревья устали расти. Мир состарился.
Рельсы бежали по какому-то оврагу, со всех сторон окруженному лесом, который тянулся в обе стороны насколько хватало глаз. Странное чувство все нарастало.
Снова наступала ночь. Дромос уже давно не спал, но сейчас он не смог бы простоять на месте и нескольких секунд. Сердце почти пришло в норму, но возникло ощущение, будто он кусок железа, а где-то за лесом гигантский магнит.
Он шагал всю ночь. Он шагал все утро. Он шагал весь день.
Вечером лес кончился, уступив место равнине. В уже сгущавшихся сумерках, Дромос увидел, что на встречу ему по путям бредет одинокая фигурка. Едва не срываясь на бег, он шел ей навстречу. Его глаза начали слезиться, столь пристально он вглядывался в нее.
Силуэт Дромоса скрывала стена леса за спиной, и идущий ему на встречу человек заметил его, когда между ними было всего метров пятьсот.
Оба остановились. А потом побежали навстречу друг к другу. Его путь был закончен. Самое удивительное, что в том же самом мире, в котором начался целую вечность назад.
А под покровом ночи обнимались двое: Он и Она. 

* * *

Сегодня мне приснился человек, который куда-то шел. Он читал стих. Я даже запомнил его. Вот он:
Одна жизнь, одна смерть,
Две любви, две боли,
Три креста по три гвоздя,
Четыре капли крови.
Четыре дня:
Пять страхов, пять звонков,
Шесть чувств за шесть секунд.
Семь патронов, семь цветов,
Восемь фраз по восемь слов.
Девять проклятых дверей, девять сломанных ключей.
Ноль желанного покоя. Ноль. Сердце вновь мое пустое.
Это правда, не очень похоже на стихотворение, но все же… Согласись, забавный сон!
Это все не из-за тебя. Кто-то –  находит, кто-то – уходит. Каждому своё.
Я слышал, что когда кто-то вешается, начинает дуть северный ветер. Я иду на чердак его слушать.
Прощай.