Параллельные миры 32

32

Николай, решивший навестить Ван Ваныча без предварительного звонка, не застал его дома. Немного поразмыслив, он отправился в ближайшую пивную, где тот часто проводил время в кругу таких же, как и он, любителей пива. За столом, уставленным пивными кружками, сидело несколько незнакомых Николаю мужчин, среди них был и Ван Ваныч.

– А, Коленька, присоединяйся к нам. Пиво будешь? – Ван Ваныч освободил место на столе для кружки.

– Я бы водки выпил. Сто грамм, – неожиданно попросил Николай.
– Водки? Это мы устроим.

Ван Ваныч отошел к прилавку, и через минуту вернулся, неся в стакане водку.

– С чего бы это? – Ван Ваныч поставил стакан перед Николаем.

Николай молча пожал плечами, затем выпил содержимое стакана маленькими глотками, поморщился и закусил кусочком вяленой рыбы.

– Что-то ты в последнее время мне совсем не нравишься. Конечно, я понимаю, что тяжело сыну потерять мать, но нельзя же доводить себя до такого состояния. Тебе жить надо, а у тебя вид мертвеца. – Он пододвинул Николаю бутерброд с колбасой. – Закусывай, а то тебя совсем развезет.

– Это не его ли мать убили? – поинтересовался один из сидящих за столом.

– Мужики, вы пейте пиво, это наш разговор, – остановил Ван Ваныч любопытного.

Немного помолчав и дождавшись, когда Николай съесть бутерброд, Ван Ваныч предложил отправиться к нему домой.

– Там у меня никого нет, вот мы и поговорим спокойно.

Дома хозяин помог раздеться Николаю, провел его в свою комнату, усадил на диван.

– Что же с тобой случилось, дорогой мой Бриз? Чувствую, что здесь кроме смерти матери еще что-то есть. С женой поссорился?

 Николай отрицательно помотал головой.

– Ладно, ты ляг, полежи, а я тебе кофе приготовлю, – Ван Ваныч подал ему подушку и отправился на кухню.

Николай опустил голову на подушку и закрыл глаза.

«Нет, так я жить не смогу, прошло лишь несколько дней, а я уже схожу с ума, думал, что со временем притупится, но оно, наоборот, с каждым днем становится все невыносимее. Надо что-то предпринимать», – думал Николай, проваливаясь в сверкающую всеми цветами радуги, крутящуюся бездну.

Он не знал, сколько был в забытье, но когда открыл глаза, то увидел, сидящего за столом, Ван Ваныча.

– Ну, наконец-то, очнулся, – обрадовался он. – А я вижу, ты спишь, но спишь, как тяжело больной человек, со стонами, бормотаньем. Но все равно ты поспал. Немного легче стало? Тогда поднимайся, я тебе кофе принес, но он уже успел остыть. Подогреть?

Николай сел, взял чашку дрожащими руками и начал пить остывший кофе большими глотками.

– Спасибо, Ван Ваныч, это меня, наверное, от водки развезло, ты же знаешь, как я пью?

Ван Ваныч внимательно посмотрел на гостя и покачал головой.

– Здесь, мне кажется, дело не в водке. Ты уже пришел в пивную в бессознательном состоянии. Ты и сейчас не отошел, дрожишь весь, бледный, как снег. Может, тебе горячий кофе или чай сделать. Может, врача вызвать?

Николай отрицательно покачал головой и поморщился, словно от боли.

– Голова болит, двигать ею больно. Отчего это, – жалобно посмотрел он на Ван Ваныча мутными, страдальческими глазами.

– Не знаю, может быть, давление поднялось? У меня и измерить его нечем. Ты, давай, полежи еще немного, отдохни.

Николай снова опустил голову на подушку.

– Да, так лучше, – тихо сказал он и закрыл глаза.

Ван Ваныч кивнул головой.

– Все правильно, так будет лучше. Отдохни.

Он раскурил трубку и вышел в коридор, чтобы не дымить на лежащего, и сквозь раскрытую дверь стал внимательно рассматривать Николая, пытаясь угадать, что же с ним случилось? Он долго перебирал возможные причины, но так и не нашел ответа на мучивший его вопрос, и хотел уже уйти на кухню, чтобы не мешать спать гостю, но тот остановил его.

– Ван Ваныч, не уходи, я не сплю. – Николай немного помолчал и, морщась от боли, сказал: – Я спросить тебя хочу, можно?

– Конечно можно, спрашивай.

Николай, не отрывая головы от подушки и не открывая глаз, спросил глухим голосом.

– Тому, кто убил мою мать, что ему будет, если поймают?

Ван Ваныч сел за стол, задумчиво подвигал чашку по столу.

– Мне трудно сказать, я же не юрист. Там много всяких тонкостей есть. Был ли он раньше судим, сам сознался или нет, помогал ли следствию, раскаялся или нет, и вообще, нормальный он или невменяемый. Мне кажется, что твою мать убил тот же маньяк, что и других старушек убивал, а за несколько убийств ему дадут больший срок. Но расстрела все равно не будет, ты же знаешь.

– Знаю, – ответил, все еще лежащий с закрытыми глазами, Николай.

– В лучшем, для него, случае дадут пять – семь лет, а в худшем – пожизненно. Выбор большой.

Ван Ваныч вновь занялся своей трубкой, почистил ее, набил табаком, но раскуривать не стал.

– А почему ты интересуешься этим? – спросил он, вглядываясь в бледное, безжизненное лицо Николая.

– Да так, просто интересно, – безразличным тоном ответил Николай, затем поднялся и, морщась, сел на диван, допил остатки кофе. – А если он сходит в церковь и покается? – немного погодя спросил он. – Там ему простится это? – Николай посмотрел вверх.

Ван Ваныч раскурил погасшую трубку и долго пускал клубы дыма в потолок.

– Я атеист, поэтому я не знаю, что будет после покаяния с тем, кто убил человека? Кто ему такой грех прощать будет? И как убийство можно простить? Но я думаю, что если он по-настоящему верит в бога и действительно раскаивается, то ему будет легче от этого. Это как лечение заговором: если веришь – поможет. Но эффект от такого отпущения грехов, как и от лечения заговором – временный. Пройдет некоторое время, и вновь будет мучить совесть, если она у него есть. Раскаяние, это лишь признание вины, а отпущение грехов – это совсем не отбывание наказания. Это, в моем понимании, разрешение грешить вновь. – Он попыхтел трубкой. – Другое дело суд. Здесь его накажут по человеческим законам, которые всем понятны, в отличие от таинства обряда отпущения грехов, а когда преступник отбудет наказание, то его совесть перед людьми будет чиста. И люди будут знать, что он уже понес наказание, и тоже будут считать, что он чист, по крайней мере, перед законом. Тюрьма не сахар, выйдя из нее, он себя в содеянном уже винить не будет, так как обычно преступник считает, что получил наказание строже, чем заслужил, а значит, он полностью, даже с лихвой расплатился. А в церковное очищение совести без людского суда я не верю: слишком все просто для раскаивающегося, поэтому это очищение не навсегда. Совесть будет мучить, человек все время будет думать об этом. А жить и постоянно думать о свершенном преступлении – невыносимо. А если у него совести нет, то он, прощенный, может совершить новое преступление, зная, что он вновь покается, и ему вновь отпустят грехи. – Вновь короткое молчание и дым в потолок. – Хотя и с тюрьмой так же обстоит дело: побывавший там, зачастую возвращается туда вновь, уже без боязни. Но тюрьма, все же, страшнее покаяния, и некоторых она исправляет.

Все время, пока Ван Ваныч рассказывал, как он понимает расплату за преступление, Николай сидел, обхватив голову руками, и покачивался всем туловищем.

– Только что-то я в толк не возьму, к чему ты меня об этом расспрашиваешь? – обратился Ван Ваныч к Николаю.

Николай безжизненно опустил руки и посмотрел на Ван Ваныча глазами полными слез.

– Ван Ваныч, ведь это я убил свою маму.
 
Ван Ваныч некоторое время изумленно смотрел на Николая, затем тихо произнес:

– Ну и дела. То-то я вижу, что ты сам не свой.

– Что мне делать, Ван Ваныч?

– Откуда мне знать, что делать? Поговорить-то я горазд, а вот дельного совета, да еще в таком вопросе, дать тебе не в состоянии. Кого-нибудь другого я бы в милиции сдал, но тебя не могу.

Он уже в который раз раскурил свою трубку.

– Что-то этот год плохо начинается, – мрачно продолжил Ван Ваныч, задымив трубкой. – Петр покончил собой, Борьку моего убили, а потом… Ты знаешь, что не так давно, вагончик, в котором зимовал Сигизмунд и его сожитель Сопатый, сгорел вместе с ними? – Ван Ваныч отчаянно дымил своей трубкой. – А теперь вот ты. Скоро мне не с кем будет и поговорить.

– Вот это хорошая мысль, – тихо промолвил Николай, – смерть решит все проблемы.

– Что ты сказал? – не понял Ван Ваныч.

– Ничего, это я так, про себя. Покаяться, говорю, нужно.

– Вот, вот, покаяться и идти в милицию с повинной – другого выхода нет. Божий суд свершится и людской. А так рано или поздно тебя вычислят, тогда будет хуже. Сейчас придешь с повинной, расскажешь все, как было – зачтется.

Николай в знак согласия кивал головой, глядя в пол.

– Да, да, только так. Все проблемы будут решены разом, – тихо говорил себе Николай.

Ван Ваныч долго смотрел на подавленного, с потухшим взором Николая. Ему было жаль запутавшегося в своих проблемах молодого друга и решившего таким образом развязать двойной узел: мать – жена. Зная его характер и отношение к матери, Ван Ваныч был уверен, что на убийство подтолкнула его жена, решительная, эгоистичная и хитрая женщина.

«Ему нельзя появляться в таком виде дома, жена догадается о его переживаниях. Что она предпримет, трудно предположить. Надо оставить его пока здесь», – решил Ван Ваныч.

– Ты, может, останешься ночевать у меня? На улице ночь, метель, добираться далеко. Завтра утром зайдешь домой, соберешь вещи – и в милицию. Я Светке сейчас позвоню, и скажу, что ты остаешься на ночь у меня, чтобы она не беспокоилась.

Долго еще Ван Ваныч говорил о жизненных проблемах, пытался внушить Николаю, что не нужно бояться милиции, что от этого не уйдешь, что там нужно рассказать всю правду.

– Я знаю, что ты не сможешь жить с таким грузом, поэтому, тебе надо идти в милицию. Я тебе найму хорошего адвоката, деньги на него я найду.

Николай поддерживал разговор вяло, думая о чем-то своем. Потом он провалился черную пустоту, и Ван Ваныч брызгал на него водой и бил по щекам, чтобы тот очнулся. Николай уснул ближе к полуночи, спал беспокойно, но сознание уже не терял; хозяин просидел у его постели всю ночь. Наутро Николай проснулся уже не таким, как был вечером. Взгляд его был осмысленным, щеки немного порозовели, руки не дрожали. Это успокоило Ван Ваныча, и он решил отправить Николая домой, взяв слово, что тот сегодня же пойдет в милицию.

– Когда ты все там расскажешь, я навещу тебя. Может даже уже с адвокатом.

Пообещав сделать все, как его просят, Николай стал собираться домой. Уже в прихожей, задержав в руках куртку Николая, Ван Ваныч осторожно спросил.

– Коля, ведь это ты не сам решился? Наверное, Светлана тебя заставила? Я уверен, что сам бы ты не посмел.

– Нет, нет, – быстро и с жаром сказал Николай, – это я сам. Мне нужны были деньги на лечение Светланы, она здесь не причем, она даже не знала об этом. Я сам все сделал.

– Ну, хорошо, успокойся, не волнуйся. Помни, что ты мне обещал пойти в милицию и там рассказать все, как было.

– Помню, Ван Ваныч. Спасибо, что выслушал меня, что дал совет, что дальше делать.

Ван Ваныч, успокоенный его обещаниями, отпустил Николая домой.


Рецензии