Свободное парение

Парение завершилось. Нет, не падением. И не ступором невосприятия пространства неба.  И не полным безразличием к тем, кто внизу. И не усталостью от невозможности повторения круга времени, и не разбитостью от себя самого, что так часто бывает. Оно завершилось, потому что всё рано или поздно завершается. Время кончилось, оно сжалось в одну маленькую точку, вобрав в себя всю энергию былого полёта, и остановилось навсегда. Чтобы уже не было смысла истечении в бесчувственность блеклого дня его потоков.
Глена с нескрываемым сожалением посмотрела на притихшие крылья дельтоплана. Ей захотелось повторить полёт. Нужно уговорить инструктора Алика. Смеркалось. Он может не разрешить. Плохая видимость. Опасно. И всё-таки позволил!
Парение иссякло, опустело, отпустив нас навеки вечные в мифотворчество о самих себе. Это единственное занятие, в котором мы, не рождённые летать, так преуспели. Оно поставило крест на нашей невесомости, чтобы мы обрели отчётливость и конкретность. И чтобы наши отношения приобрели человеческое лицо. Чтобы они оперились, обзавелись планами на будущее, на осмысленность настоящего. Чтобы перспектива и опора тверди воцарили в наших бессмысленных перетеканиях из небытия в рамку яви. Чтобы нас можно было вычесть, отмерить, взвесить, подытожить, подогнать под разумное, пережевать и выплюнуть.
И никаких больше полётов – во сне или наяву. Свобода всегда так упоительна, так притягательна, что на неё очень легко подсесть. И не возможно потом с неё соскочить. Нет ничего лучше свободного парения вдвоём.
И нет ничего более опасного, чем это. И нет ничего более достойного.
Самое прочное то, что нельзя построить. И что нельзя даже представить.
Или вызвать по желанию. И редко  можно объяснить словами. Значит, это в зоне тишины, ещё до Слова. До Его Слова.
Поток Любви  без формы, без цели, без выбора, без начала и завершения.
Он удерживает слабых и сокрушает сильных. Он не даёт шансов уцелеть, если к нему подходить с житейскими мерками. Он таков, каков ты истинный. И насколько готов стать иным - тоньше, уязвимее, беззащитнее, чтобы утратить последние опоры, чтобы воспарить – без силы притяжения, без мыслей, без страха и чувства превосходства над теми, кому недоступен полёт. Ибо ещё не успели, не смогли, не захотели, не состоялись в Богоявлении Его замысла.
Глена неудачно приземлилась, стукнувшись о камень левым бедром. Она громко вскрикнула, потекли неуместные слёзы. К ней подбежал взволнованный Алик. Он опекал её, не ведая, что в её лице он защищает две жизни:
- Что с тобой? Жить будешь? Давай я тебя на руках отнесу в медпункт.
- Ну, что ты! - Глене была приятна его забота - конечно, будем жить!
- Почему - будем? Кто-то ещё не вернулся с полёта? Вроде, ты была последней.
- Господи, я так счастлива! - Глена чмокнула Алика в щеку - ты не знаешь, что это значит для женщины - летать в таком состоянии.
- В каком - таком? Ты не обкурилась, девочка? - Алик волновался.
- Глупый, так я тебе и скажу - девушка лукаво улыбнулась - это мой секрет.
Через три дня она разобьётся насмерть, так и не родив Алику маленького сына.