Освобождение

«Я видела твои попытки - незаметные, но упрямые - овладеть мною. Нет, не телом. Это было бы слишком просто. Плоть - это завершение. То, что имеет форму - всегда конечно. Тело - как приложение к проделанной мужской работе  порабощения женщины. Целиком и полностью. До последнего выдоха, до любой мысли о чём угодно. Всё равно будет соскальзывать на тебя, поработитель, как самое существенное и значимое в жизни. Магнит с большей силой захватывает в плен тот объект, у которого меньше сил для сопротивления. Противостояние бессмысленно. И долгожданную свободу меньшее тело получит лишь тогда, когда большее этого захочет - вновь одарить волей. И не раньше. Мнимая свобода одного - это желание другому подыграть - пусть так и думает, если ему так уютнее, в собственных иллюзиях о самом себе. Мифотворчество о себе самом - это вообще любимое занятие всех на протяжении долгой - часто скучной - жизни.
А ты не оставлял мне шансов на свободу. Ты - профессиональный собственник, до мозга костей, до желания полного контроля в моём прошлом, настоящем, будущем. Ты нелегально просачивался в запретные зоны воспоминаний, выволакивал самое-самое, что скрывалось даже от себя, уходил в пустыни будущего, в которых уже никого не было, кроме тебя. Как к долгожданному роднику, я мечтала припасть к твоим словам о добре и зле, эмоциям гнева или милости – всё едино из твоих уст. К жестам, ко взглядам - внутрь себя или наружу - там, где обитала я, растворённая в песке твоего жгучего и желанного пространства. У меня уже ничего не было - не осталось от прежней жизни. Только ты. Который сумел заменить всё. Пропитать всё собою. Обезличить все. Я пила из твоих источников, насыщалась влагой твоего голоса, впадала в летаргический сон твоих раздумий и пробуждалась свежестью твоего утра. Я часто заглатывала под крепкий чёрный кофе тягучие, сладкие ноты твоего джаза. Вывернувшего меня на изнанку, чтобы ты посмотрел, какая я изнутри. И это ты, который сделал меня такой. И я уже не могла уцелеть, линчуясь каждую ночь твоей полной властью надо мной, пробуждаясь каждое утро, переполненная этой незримой мощью - почти осязаемой - желания не расплескать тебя, сохранить в себе до атомов, до мельчайших колебаний воздуха, до нематериального, с оттенком потустороннего. Где нет законов иных, чем тех - единственно верных - которые накладывает своей властью отверженная любовь.
И трагедия любящего в том, что он не в состоянии в душе другого - даже того, кого любишь - откупорить такую же глубину чувства. Мы все любим по-разному. Даже тогда, когда нам кажется, что сила взаимного притяжения одинакова. Грань очень зыбкая. И всё чаще - один любит, а дугой позволяет себя любить» - это всё пропел саксофон Мантры, когда она наконец-то вынула его из своего горячего рта.
Мантра не любила длинных джазовых композиций в жизни. Особенно в жизни. В музыке она их могла пережить, а в жизни - нет. Её композиции играли все. Она была модной, востребованной, желанной на любом фестивале не совсем нормальных любителей джаза. Её саксофонные очерки загоняли в тупик, удивляли и радовали.
- Она совсем сошла с ума - говорил с восторгом о Мантре Эрик - я слушал её год назад, она уже тогда была не совсем здоровой. Что вытворяет, что выделывает!
- И как звучит - тихо и с завистью отзывался Сеня - я её такой не знал никогда!
- А ты её вообще е знал никогда - эти слова о Мантре принадлежали Свану.
Со Сваном девушка жила уже год, уйдя от Сени - талантливого саксофониста, любителя острых ощущений. Он тоже писал музыку, но не такую. Прозрачную и предсказуемую. Без криков раненых птиц, без набатного колокола, без дыхания.
«Но внезапно - сама не знаю, как это получилось - я переросла своё чувственное рабство.  Мои окрепшие корни независимости раскололи тебя, как орех, чтобы выбраться наружу, чтобы пустить зыбкие, ещё не сформированные опоры существования без тебя -  к небу. Пусть шаткое пространство, зато безмерное. Дающее повод растить крылья и учиться парить над рабством незыблемого. Мягкое и неустойчивое всегда надёжнее сильного, твердого, подавляющего. Я переросла собственные рефлексии с попытками искать вечных опекунов, поработителей - даже эмоциональных. Ты уже никогда не сможешь пустить мою эволюцию вспять,  поглотив до внутриутробного состояния. Постепенно превращая из человека в птицу, рыбу, икринку космоса, яйцеклетку, оплодотворённую твоей властью надо мной. До начала начал. Вплоть до Слова. Которое, расслоив  на звуки - тягучие, нечленораздельные - воскресило меня в новой, уже иной жизни. Без рабства. Я освободилась от язычества чувственности, навязанного мне тобою. Ты не смог бы стать моим  Творцом. Никогда. И ты всегда знал об этом.
Прости меня, потихоньку забываемый божок, или кто-там ещё. У тебя тысячи имён. И нет ни одного настоящего - или стоящего?..
Я возвращаю тебе твои цепи. Носи на здоровье, отягощайся  прожитым.
Всё-таки опыт. А опыт поражения - лучший. То, что нас не убивает, то делает сильнее. Ты стал слишком сильным после меня, чтобы выжить. Ты просто уцелел. А это совсем иное. Как иной ритм, иные ноты, иной джаз» - вторая композиция дополнила первую, чтобы не разлучаться с ней во времени.
- Привет, Мантра - голос Сени был ровным и отчуждённым - поздравляю, ты здесь вне конкуренции. Все призы - твои. Ты сильно выросла за этот год.
- Я не изменилась - голос девушки дрожал и был уставшим.
- Столько полёта, столько свободы, такой звук! - Сеня был искренним - и куда ты от меня тогда сбежала? Я тебя искал с месяц, не меньше. Ладно, кто старое помянет, тому - глаз вон! У кого ты проходила накачку? Такое вытворяешь, молодчинка!
Мантра глазами искала Свана - где ты, палочка - выручалочка? Сван уже пробирался сквозь толпу, он не отпускал Мантру с прицела собственного взгляда.
- Пойдём, тебя там награждают - бросил Сван Мантре и потащил её куда-то в толпу, подальше от Сени, от прошлого, тяжёлых наркотиков, на которые её посадил бывший муж Сеня. От выкидыша мёртвым ребёнком на седьмом месяце беременности. От психиатрической клиники с инсулиновыми шоками и ночными кошмарами. От веса в сорок три килограмма при росте - метр семьдесят, от боли в сердце - тягучей и выворачивающей, от рвоты собственной жёлчью, от влажной и потной неженской дрожи, от потерь и приобретений, достойных этих потерь.
- Кто старое помянет, тому глаз вон! - весело бросила на прощание Сене Мантра - ты, как всегда, прав, Сенечка! Ты умел лишать меня памяти. Спасибо тебе за это, милый друг мой! Теперь я свободна от прошлого. Живу, как живётся - и всё.
- Господи, как она сейчас играет! - это Сеня произносил самому себе - почему у неё раньше этого никогда не было? Или эта музыка - заслуга Свана? Я так её не любил.