Вояжер

— Вы предпочитаете еще подождать? — Учтиво спросил долговязый официант, многозначительно поглядев на пустой стул напротив Карла.
— Нет, можете подавать, — ответил Карл. — Никого больше не будет.
— Убрать второй прибор?
— Не надо. Пусть будет.
— Как скажете, — официант ловко повернулся и исчез.
Это был дорогой ресторан. Очень небольшой и очень дорогой. И огромный камин был настоящий, и часы на нем — наверняка антиквариат. Карл посмотрел — было без четверти три. Встреча в шесть, можно не торопиться.

Они появились за соседним столиком, когда принесли горячее — рослый брюнет и красивая женщина с прямой спиной. Карл скользнул по ним взглядом, потом взял со стола нож и приготовился резать мясо, как вдруг остановился и медленно поднял глаза. «Я ее знаю! Сара Шеферс?», — пронеслось у него в голове.
— Сара… — произнес брюнет.
— Давай сначала немного поедим? — Попросила она. — Я ужасно голодна.
— Хорошо, — согласился брюнет и подозвал официанта.
«Надо же, как может измениться человек! Хотя, она женщина… А он заметно постарел, вон они, морщины. И проседь уже». Карл исподтишка рассматривал пару и медленно ковырялся в тарелке. Ему стало интересно.
Когда официант, приняв заказ, отошел, они некоторое время сидели молча. Сара с интересом оглядывала зал, а брюнет смотрел только на нее.
— Красивое место, светлое, — сказала она наконец. — Что ты так на меня смотришь?
— Ты изменилась.
— Изменилась, — согласно кивнула женщина. — А не должна была?
— Ну почему… — Он смешался.
— Оливер, я изменилась. И ты… изменился. Непривычно видеть тебя таким.
— Каким?
Сара не успела ответить. К ним подошел официант и поставил на стол закуски и белое вино. Брюнет налил вино в бокал Сары.
— У меня иногда возникает жгучее желание что-то исправить. Какую-то маленькую деталь в прошлом, которая тогда казалась незначительной, а теперь — ключевой. Тебе знакомо это чувство? — Спросил он, не притрагиваясь к еде.
— Чувство знакомо. Иногда, бывает такое ощущение, но недолго, максимум полчаса. — Сара едой не пренебрегла.
— А потом ты убеждаешь себя, что выбрала правильно?
— Я не убеждаю себя. Я просто побыла в роли несчастной, порыдала, посмотрела на себя со стороны и… рассмеялась! Те тридцать минут сомнений, —  она помахала вилкой, — это тридцать минут в роли несчастной. Тебе понятна разница? Это просто разные состояния.
— Тогда я несчастен последние четыре года, Сара. — Он невесело ухмыльнулся. — У меня это ощущение не пропадает. Нарастает.
— Мне нравится этот салат с Рукколой.
— Ты стала капризна?
— Я стала более изыскана в своих вкусах, Оливер.
— Сара, я хочу все вернуть. Ты мне нужна, — негромко произнес брюнет, глядя на белую скатерть.
— Послушай, Оливер, — она отложила вилку и подалась вперед. — Я шесть лет призывала тебя к диалогу, к здравому уму, ответственности и прочему. А услышала: тебе надо — ты и делай. А сейчас ты приглашаешь меня в ресторан и… Если ты хотел сделать мне приятное, то давай поедим и поболтаем. Просто так. А если все это, — она обвела зал рукой, — лишь красивый гарнир к тому, что ты сейчас сказал, я буду очень недовольна. Мы могли бы поговорить в машине. Я к тебе не вернусь.
— Никогда?
— Ты научился читать мои мысли? — она рассмеялась, но оборвала себя и стала очень серьезной. — Знаешь… У меня почему-то отчетливое ощущение, что я была бы очень несчастлива, если бы осталась с тобой.
«Ты и была несчастлива. Все эти четыре года, что была с ним», — пробурчал Карл себе под нос и попросил счет.

***
— Меня зовут Карл, — сказал он.
— Людвиг Каушнер, — мужчина протянул руку. — Прошу вас.
Карл глубоко сел на огромный кожаный диван. Каушнер садиться не спешил. Он подошел к столу, взял с него несколько листов.
— Договор я подписал, вот ваш экземпляр, — он протянул Карлу листок. — Счет оплачен, вот — он протянул следующий.
Карл внимательно изучил и договор и счет. Никаких подвохов.
— Все в порядке, — сказал он.
— Я серьезен в делах. Даже в таких… необычных, — ответил Каушнер. — Можно вопрос?
— Да.
— Сумма счета такова, что подразумевает чрезвычайную эксклюзивность услуги, и я хотел бы поинтересоваться, каковы гарантии, что это не тривиальный гипноз?
— Гарантии просты — мое слово и моя жизнь. Я одинаково дорожу и тем и другим. Это достаточная гарантия?
Каушнер пожевал губами.
— Ваш агент не объяснил мне сути. Как это работает?
— Он не знает. А я не смогу вам объяснить, вы просто не поймете. Послушайте, Людвиг, если у вас есть сомнения, то лучше высказывайте их сейчас. Все сомнения.
— Ммм… Знаете, Карл, честно говоря, я немного боюсь. Такое со мной редко случается.
— Я оценил ваше мужество признать это. Не волнуйтесь.
Каушнер посмотрел Карлу прямо в глаза и кивнул. Карл кивнул в ответ.
— Итак. Куда мы отправляемся?
— Седьмое апреля, восемьдесят первого года.
— Дата мне не важна. Вы же не календарь. Мне нужен… Ну, образ.
— Но я не могу восстановить картину целиком!
— Мне не нужна картина целиком. Мне нужны ваши маяки. По которым вы распознаёте тот день. Я отыщу по ним эту вашу картину. Целиком.
— Я понял. Хорошо. Я попробую. Ну вот, помню, что…
— Подождите. — Карл остановил его жестом. — Прежде чем мы начнем, еще раз хочу повторить основные условия нашего договора. Я буду видеть все происходящее, меня никто видеть не будет. Слышать — только вы. Гарантирую сохранение всего, что произойдет, в тайне. Теперешней своей жизни вы помнить не будете, у вас будет новая. По моему знаку мы покидаем ваше пространство. Любая команда с моей стороны выполняется беспрекословно, иначе — мы покидаем пространство.
— Да-да, конечно. — Он был несколько рассеян. — Я помню. Договор.
— Ну, тогда начнем. Образ?

***
Около десяти вечера, Карл вошел в свой дом. Закрыл дверь, прошел в огромный темный холл, не раздеваясь и не включая свет, поднялся на второй этаж, потом по коридору, потом в спальню. Сел на широкую кровать, и закрыл лицо ладонями. Потом потер глаза, помассировал виски и посмотрел прямо перед собой. В окно светила яркая луна, она освещала комод и небольшую черно-белую фотографию — улыбающаяся девушка, склонившая голову влево. Как будто специально освободившую место в верхнем правом углу для черной траурной ленты.