Берджесс А. - Гибель на рассвете. Глава 8

   Г л а в а   VIII

   Для четверых  слушателей,  окружавших Арноста Микса в тот
мартовский вечер,  это была история безутешной трагедии.  Но
ни один  из  них тогда не понимал,  что весь ход событий уже
предопределен, и все они неотвратимо в него вовлечены. Индра
слушал молча, не произнося ни слова, дядюшка Гайский охал от
досады, Ян и Йозеф все время перебивали Микса вопросами.
   Оказалось, что Пешал, отправив Микса и Герика вперед, по-
пытался часа два поспать,  но удалось  ему  только  немножко
беспокойно подремать.  Грязный и небритый,  в мокром, запач-
канном грязью плаще,  в помятой шляпе и  с  зажатым  в  руке
портфелем, набитым чешскими банкнотами, - он представлял со-
бой зрелище, глядя на которое в иных обстоятельствах, трудно
было не  улыбнуться.  Его  фальшивое  удостоверение личности
представляло его как Олдриха Пезара,  коммерческого  агента,
но в тот момент он выглядел если коммерсантом, то вконец ра-
зорившимся.  Он знал, что у него будут шансы, если только он
сумеет  добраться  до Моравии:  там его родные места,  там и
сейчас живут его мать,  отец и  братья.  Обосновавшись,  кто
знает, может быть, ему даже можно будет навестить их?
   Так Пешал шел тихо и осторожно своим путем.  По карте  он
знал, в  какой стороне граница,  и его продвижение через лес
шло без приключений.  Было совсем темно,  когда он вышел  на
просеку, которая  шла по направлению к границе.  Возможность
того, что в такой безлюдной местности дорогу могут охранять,
казалась маловероятной.  Тем не менее, расширенными зрачками
он старался пронзить темноту перед собой, а правую руку дер-
жал в кармане плаща на выступе своего кольта.
   Ослепленный светом фонарика,  направленным  ему  прямо  в
глаза, Пешал остолбенел. Резкое "Стой!" и еще более зловещий
лязг ружейного затвора,  загнавшего патрон в казенник, подт-
вердили  самое  страшное:  он  нарвался прямо на пограничный
патруль.  Хуже того - на немецкий патруль! Видимо, жандармы,
которые видели их и гнались за ними,  подняли тревогу и, как
Пешал и опасался, были высланы дополнительные патрули.
   Он скорее  чувствовал,  чем  видел,  направленный на него
ствол ружья.  Массивная фигура придвинулась к нему.  Да, это
были точно немцы. Он ясно различал их форму.
   - Документы!
   Пешал снял  руку  с кольта.  Он не знал,  сколько стволов
направлено на него в темноте,  и полез во внутренний нагруд-
ный карман за удостоверением. Теперь его мозг работал четко.
Они, видно,  дураки.  Будь у них разум, они бы заставили его
поднять руки и обыскали.  Тогда бы они его полностью раскры-
ли. А так можно попробовать ускользнуть под  маской  коммер-
ческого агента.  Во всяком случае он мог держаться этого об-
раза, сколько получится.
   - Извините,  господа, - запинаясь, начал он. - Я вышел из
Петрова... - он помнил по карте, что рядом была такая дерев-
ня, - я хотел срезать путь, думал, смогу пройти...
   Часовой не слушал,  но в его голосе не было настоящей по-
дозрительности:
   - Молчать! Что вы ходите по ночам?!
   - Ну, я же говорю. Я иду из Петрова, хотел срезать...
   Пешал видел,  что другой часовой с фонариком  внимательно
изучает его удостоверение.  Кажется, их только двое. Если бы
он не был таким грязным и небритым!  Он надеялся, они не бу-
дут очень рассматривать его.
   Второй немец запихнул удостоверение  в  нагрудный  карман
своего кителя.  - Коммерсант,  да?  - сказал он. - Пойдете с
нами обратно в Петрово,  в полицейский участок.  Там посмот-
рим, правду ли вы говорите, и кто вас там знает. Пошли!
   Пока они шли,  Пешал быстро соображал.  Надежда еще была.
До Петрова идти минут двадцать. У него еще оставался заряжен-
ный  кольт  и  портфель с деньгами.  Может быть,  содержимое
портфеля поможет найти выход? Он старался говорить подавлен-
ным голосом:
   - Для меня это очень некстати,  господа.  Я понимаю,  что
нарушил какие-то правила, но мне было бы очень неловко возв-
ращаться в Петрово.  Сердечные дела,  вы понимаете. Ее муж -
он сейчас ищет меня...
   С таким же успехом он мог бы  говорить  по-китайски,  ибо
часовые не обращали никакого внимания на его речи. Они шага-
ли чуть сзади с обеих сторон.  Блеснула  надежда,  когда  он
увидел, что  стволы их винтовок больше не направлены с таким
драматическим влечением в его сторону.  Они просто выполняли
свои обычные обязанности и нисколько не догадывались,  какую
важную птицу поймали.
   Он сделал еще одну попытку.
   - Я не беден,  господа.  Думаю,  тысяча крон могла бы вам
пригодиться?
   - Заткнись! - сказал часовой справа. И все. Они продолжа-
ли шагать в тишине.  Пешал внутренне бесился.  Он не  верил,
что этими  двумя  грубиянами  движет  чувство долга.  Должно
быть, глупость.  Но раз они глупы,  то он,  конечно,  должен
сбежать от них.
   Они дошли до конца лесной просеки и свернули на узкую до-
рожку, мощеную щебенкой. На расстоянии трехсот метров впере-
ди показались огоньки на окраине деревни.
   - По две тысячи крон  каждому,  господа!  Это  -  большие
деньги.
   На этот раз часовые даже не потрудились ответить, и Пешал
понял, что он должен сейчас же это прекратить, или он пропал.
Его кольт  и  содержимое портфеля гарантируют ему повышенное
внимание гестапо.  Портфель он нес в левой  руке,  а  правую
небрежно засунул  в  карман и взялся за оружие.  Не замедляя
шаг, он вдруг высоко размахнулся портфелем и ударил по  вин-
товке часового слева. Удар был такой силы, что портфель выр-
вался из его рук. Он прыгнул влево и побежал к лесу, который
был в двух шагах,  прежде,  чем часовые опомнились. Раздался
крик "Стой!",  и ружейный залп просвистел сквозь  ветки  де-
ревьев рядом с ним.
   Пешал обернулся, держа кольт в руке. Настал час проверить
на практике уроки стрельбы с ходу.  Он выстрелил на свет фо-
нарика, которым глупый часовой  светил  в  его  направлении.
Вспышка слабого света осветила его на мгновение,  когда пуля
вылетела из револьвера, и он почувствовал, как кольт дернул-
ся в руке.  Часовой вскрикнул и упал. Фонарик, продолжая ис-
пускать яркий луч,  бесцельно скатился на землю.  А  человек
продолжал кричать.
   Он выстрелил в другого часового.  Часто упражняясь в этих
играх в Шотландии, он не очень верил словам инструктора, ко-
торый неустанно повторял:  "Тренируйся,  парень, тренируйся!
От этого,  может  быть,  будет зависеть твоя жизнь." Еще два
ружейных залпа прорезали кусты. Тогда он выпрямился и дважды
выстрелил в фигуру, очертания которой выделялись на фоне не-
ба. Выстрелил удачно. Второй часовой тоже вскрикнул и уронил
винтовку. Шатаясь,  он направился в сторону деревни с криком
"На помощь! На помощь!"  Лежащий  на  земле  первый  часовой
уже умолк.
   Секунды две Пешал стоял  как  застывший.  Догнать  его  и
убить? Портфель.  Где он?  Где-то на земле? Вся земля была -
сплошная чернота. "О, боже! - думал он. - Как же его найти в
темноте?"
   Стрельба привлекла внимание.  Из деревни слышались крики.
На дороге показались огни. В их блеске он видел, как шатает-
ся стражник, крича: "На помощь! Убивают!"
   Он отчаянно шарил в канаве. Нет портфеля! Ну, черт с ним!
Выпрыгнув из кустов,  он изо всех сил пустился бежать по до-
роге в обратную сторону.  Выскочив на лесную просеку, повер-
нул направо.  Просека очевидно вела к границе,  и навряд  ли
этот участок будет охранять более,  чем один патруль. Он бе-
жал трусцой не меньше получаса, прежде чем позволил себе пе-
редохнуть. Сел, прислонившись спиной к дереву. По лицу текли
струйки пота,  застревая в щетине его бороды. Пот стекал хо-
лодными ручейками по спине. Он тяжело дышал. Потом он вспом-
нил,  какую элементарную, но роковую ошибку он допустил, и у
него потемнело в глазах. Его удостоверение личности! Оно ос-
талось в нагрудном кармане одного из часовых.
   Это было уже слишком. Он почувствовал упадок сил. Бедняга
Пешал!  Он был таким сильным молодым патриотом.  Но с самого
начала его преследовали неудачи. Сплошные неудачи.
   Скоро он узнает, что его разыскивают. Но цепь роковых со-
бытий,  которая привела к этому положению, еще только разво-
рачивалась.
   Когда на  крики  раненого  часового  подоспела  помощь из
близлежащей деревни, полиция обнаружила, что его товарищ уже
мертвый  лежит на дороге со своим все еще светящимся фонари-
ком, подобным одинокому горящему глазу.  В канаве они  нашли
портфель Пешала, набитый доверху банкнотами. Тогда они нача-
ли поднимать старших офицеров гестапо.
   Тяжело раненого  часового  отнесли  в  деревню,  но Пешал
стрелял без промаха и наверняка.  Он впал в беспамятство и к
утру умер, не произнеся ни единого слова. В нагрудном карма-
не его кителя нашли  удостоверение  личности,  принадлежащее
некоему Олдриху Пезару из Отроковице, с приклеенной фотокар-
точкой и описанием примет этого человека.
   Как только настало утро, германские официальные лица свя-
зались по телефону с Отроковице, подняв с постели перепуган-
ных регистраторов,  гражданских  служащих  и всех,  кто имел
доступ к официальным записям.  Ни в одной книге  не  было  и
следа Олдриха Пезара. Он просто не существовал.
   И тут произошло удивительное совпадение, одно из тех, ко-
торые часто бывают в жизни, но считаются дешевыми приемами в
художественной литературе, ищущей пути отображения жизни. На
дежурство в  полицию пришел один сержант словацкой жандарме-
рии. Он слышал,  что ночью у них была какая-то неприятность.
Что-нибудь серьезное?  Насмерть застрелены двое немецких ча-
совых? Это означало большие неприятности для всего их  окру-
га. Есть какие-нибудь улики,  кто это сделал? Да, есть одна.
Ему показали удостоверение, и сержант  широко раскрыл глаза.
Он узнал его.
   - Этот парень?  Да что вы,  это не он!  Этого я знаю.  Мы
вместе служили в армии.  Олдрих Пешал. Его семья живет в Мо-
равии... -  И тут до него дошло - по внезапно установившейся
тишине, по тому, как вдруг поднялись с мест и подошли к нему
немецкие  чиновники.  Озираясь  вокруг,  он видел враждебные
глаза.  Он, простой провинциальный полицейский, только хотел
выполнить свой долг и не больше. Он не хотел впутывать нико-
го из своих соотечественников.  Но слова вырвались,  и  было
поздно. Это означало конец для Олдриха Пешала.

   После того,  как Пешал кончил рассказывать Миксу и Герику
свою историю, они попытались уснуть в своем лесном шалаше, и
уже под  утро,  когда захолодало и забрезжил рассвет,  Пешал
сказал им о своем решении.
   - Пытаться идти дальше бесполезно,  - сказал он. - В дан-
ный момент мы не можем действовать как единая команда.  Каж-
дый  - сам за себя.  Среди наших явок - ни одной хорошей.  У
людей не хватает смелости. Нам надо попытаться просто выжить
- каждому по одиночке.
   Тогда Микс сказал, что у него есть еще одна явка на севе-
ре, и он не сомневается, что там они найдут помощь.
   - Да нет, - сказал Пешал, - все это бесполезно.
   - А что ты думаешь делать? - спросил Микс.
   - Не знаю, - сказал Пешал. - Пока побуду здесь.  Надо по-
смотреть, что будет с моими.
   Микс в отчаянии покачал головой.  Для него уже давно  все
делилось  на  черное и белое.  Каждый человек был или плохим
или хорошим. С плохими надо бороться и уничтожать их. Он ве-
рил в это, не рассуждая. А если бы он мог призвать на помощь
риторику,  если бы его чувство совести могло выражаться сло-
вами,  то  он сказал бы так:  "Мы прибыли сюда,  чтобы вести
борьбу,  участвовать в сопротивлении, а не воссоединяться со
своими  семьями.  У нас есть еще долг". Но у него не нашлось
таких слов, чтобы выразить свое несогласие, и он промолчал.
   Пешал остался в лесу, а Герик и Микс отправились на поез-
де в Брно. Герик помнил адрес одной женщины, который ему да-
ли в  Англии.  Она жила в Праге на Вацлавской площади.  Если
бы она не смогла им помочь,  то они наверняка нашли  бы  ка-
кое-нибудь  прибежище  среди тысяч местных жителей.  В Праге
они наверняка смогли бы установить контакты с движением соп-
ротивления. Но Микс собрался ехать на север на свою явку,  в
которой был уверен, потому что это был адрес его собственной
невесты, и приглашал с собой Герика.
   Герик настроился на Прагу. Если Микс устроится на севере,
то  они встретятся позже в Праге.  Герик остановится в отеле
"Джулиа" и там оставит для Микса записку,  где его найти. На
этом они и расстались.
   Итак, Микс приехал в свою деревню на севере, его невеста,
как он  и  думал,  встретила его с восторгом.  Он пробыл там
несколько дней,  пока  друзья  навели  для  него  тщательные
справки, затем по линии сопротивления прибыл в Прагу и таким
образом очутился в компании четырех человек,  сидящих вокруг
него.
   Некоторое время после того,  как Микс  закончил свой рас-
сказ, все молчали. Что тут скажешь? Таких бед они не ожидали.
   Потом Индра сказал:
   - Этот ваш товарищ - Герик.  Надо что-то предпринять нас-
чет него.
   Микс больше ничего не слышал о Герике.  В отель  "Джулиа"
он пока не заходил.  Можно спросить там, но навряд ли он все
еще в этом отеле.
   Ян вызвался зайти туда в тот же вечер,  и Йозеф предложил
пойти с ним.  Но Индра запретил: пойдет только один. В связи
с потерей Пешала,  неизвестностью с четырьмя другими парашю-
тистами, риск должен быть сведен к минимуму.  Ян может пойти
с Анной выпить пива в баре, если в отеле есть бар, а там ре-
шить на месте, благоразумно ли будет спросить.
   Вечером Ян  встретился  с Анной у тетушки Марии.  Госпожа
Моравец часто виделась с ними в эти дни.  Она с участием от-
носилась к их положению,  они это чувствовали и были ей бла-
годарны. Ее советы не были оригинальны,  но им они приносили
утешение. - Нечего ждать и терять время,  - говорила она.  -
Молодость бывает только раз и быстро проходит.  Вы любите  -
женитесь,  если есть возможность,  нечего ждать. У вас будет
много времени,  чтобы ждать,  в сырой земле.  Вы полюбили во
время войны - не повезло, но то, что вам вообще довелось по-
любить - это божий дар, которым все окупается.
   В тот  ясный вечер они вышли на поиски Герика,  но весьма
сомнительно, что все их мысли были заняты только им.  Районы
Праги выросли по обеим сторонам старинного Карлова моста: на
левом берегу старые улицы протянулись до Пражского Града,  а
на правом - они крутились и извивались,  пока не выходили на
какую-нибудь старую площадь.
   Многое еще есть в Праге. Широко раскинулись новые районы,
перекрещенные трамвайными путями, по которым с шумом и скре-
жетом двигаются приземистые грязные чудовища. Большие много-
этажные дома, не отличающиеся красотой и изяществом, смотрят
темными глазами своих простых окон поверх серых мостовых. Но
почти все,  что является милым, историческим, романтическим,
таким нужным для мысленного взора,  -  лежит по  обе стороны
моста.
   Напротив Града, за рекой, узкие улочки извиваются под ок-
нами с  тяжелыми железными решетками,  установленными на них
пятьсот лет назад.  С каждого темного карниза на вас смотрят
выделанные из  камня  средневековые святые и,  подняв палец,
молятся за всех проходящих.
   На парапете  старинного  моста,  восемью  высокими арками
шагнувшего через водовороты Влтавы, над каждой опорой засты-
ли в камне другие святые. А над центральной аркой - каменный
крест с распятым Христом. Этот величественный мост был пост-
роен самым великим императором, какого знала Богемия. И если
бы у этого тирана Гитлера хватило ума  просто  возвести  еще
один подобный монумент в честь безграничного достоинства че-
ловека, то,  может быть, сегодня его вспоминали бы не только
как злодея и преступника.
   Под арками семи мостов,  полумесяцем изгибаясь через ядро
города, спокойно и плавно несет свои воды сверкающая Влтава,
лаская слух постоянным журчанием воды.  Она течет через мно-
жество мелких запруд,  между обточенными водой высокими гра-
нитными набережными, и есть своя неповторимая красота в этом
естественном сочетании каменного фасада реки и городских ба-
шен, отраженных в движущейся воде.  Когда наступают сумерки,
и шпили  башен вдруг вырастают до неба,  этот старинный вол-
шебный город кажется как будто заколдованным. Для влюбленных
Прага весной  -  чистое очарование.  Все прогулки по старому
городу, в дождь и в бурю,  под лучами солнца и в свете луны,
для Яна и Анны были минутами безмятежного счастья.
   Но к отелю "Джулиа",  находящемуся недалеко от Вацлавской
площади, на одной из боковых улиц,  они приближались с опас-
кой. У входа в серое здание не было видно никаких слоняющих-
ся подозрительных личностей. Два раза они прошли мимо, нако-
нец, Ян решился.  Бара в отеле не было, поэтому придется без
оглядки прямо  спросить у дежурного.  Анне он сказал,  чтобы
она ждала его на Вацлавской площади у магазина "Бата", а сам
он зайдет  в отель.  Если ему что-нибудь покажется хоть чуть
подозрительным, если он на мгновение заподозрит, что нацисты
могли устроить ловушку,  то,  подойдя к стойке дежурного, он
спросит номер и уйдет, как будто его не устраивает цена. Ес-
ли же все покажется нормальным,  то он прямо спросит о Гери-
ке. Если его не будет у магазина "Бата" через  двадцать  ми-
нут, значит,  случилось самое худшее,  и она, не теряя более
ни минуты, должна сообщить Индре.
   Прекрасно зная  Яна,  она не стала ему возражать,  только
один раз с болью взглянула на него и  пошла  к  назначенному
месту на Вацлавскую площадь.  Ян стоял и смотрел ей вслед, а
когда она скрылась из виду,  смело вошел в гостиницу и подо-
шел к стойке дежурного.  Служащий,  худощавый старик,  каза-
лось, не интересовался ничем,  кроме газеты,  которую он чи-
тал. Он неохотно оторвал от нее глаза. Ян перевел дух и, как
обычно, моментально принял решение.
   - У  вас здесь живет один мой друг?  - спросил он,  глядя
прямо на старика,  и весь напрягся в ожидании  какого-нибудь
признака ловушки.  Служащий вздохнул, отложил газету и подо-
шел к стойке.  Раскрыв на прилавке большую книгу  учета,  он
спросил:
   - Фамилия?
   Ян назвал ту фамилию,  которая была указана в удостовере-
нии Герика,  и указательный палец старика, желтый от никоти-
на, двинулся сверху вниз по разлинованной странице.
   - Молодой человек, - сказал Ян, - со светлыми волосами.
   Палец остановился на одной записи.
   - Выбыл, - сказал старик. - Прожил двое суток и выбыл.
   Ян отважился задать еще несколько вопросов. Не оставил ли
он адрес,  куда уехал.  Не перешел ли в другую гостиницу? Не
подскажет ли служащий,  как его найти. Ответы на все вопросы
были отрицательными.  Старику это явно наскучило, и он хотел
вернуться к своей газете.
   Поблагодарив его,  Ян вышел на улицу и направился к  Анне
на Вацлавскую площадь. Она крепко сжала его руку,  и он рас-
сказал все,  что было.  В задумчивости они брели по площади,
обсуждая разные возможности.  Куда он делся?  Что могло слу-
читься? Но даже в самых диких предположениях они не  подошли
к истине.  Той истине, которая значительно позже открылась в
немецких официальных записях.

   Из Брно в Прагу Герик приехал поездом. Со своим фальшивым
удостоверением личности  он  без  проблем  прошел  через все
контрольные посты.  Идя по шумным улицам, он видел, что люди
одеты в старые поношенные пальто или плащи, а в витринах ма-
газинов выбор товаров очень невелик. Он нашел ту квартиру на
Вацлавской площади, которую искал. Женщина, адрес которой он
помнил наизусть,  там больше не жила,  и никто не знал, куда
она переехала. Итак, его постигла еще одна неудача.
   У него оставалась последняя надежда,  очень небольшая. На
курсах радистов один друг убеждал его, что, если он окажется
в Праге, то непременно должен зайти к его невесте и передать
ей привет.  У  ее отца был небольшой магазин в центре Праги,
Герик помнил и этот адрес.
   Он решил попробовать. Магазин нашелся без труда, отец той
девушки стоял за прилавком.  Герику не пришлось задавать ему
много вопросов. Невеста, как оказалось, не очень ждала свое-
го дружка, находящегося в Англии. Она вышла замуж за другого.
   Услышав эту новость, Герик помедлил в нерешительности. Но
теперь положение было таким отчаянным,  что он  решил  дове-
риться ее  отцу,  производившему впечатление человека добро-
душного и общительного.  Герик начал объяснять свое  положе-
ние, но  при  слове  "парашютист" все его расположение сразу
исчезло. Спрятять Герика?  Это невозможно!  Укрытие  незаре-
гистрированного лица  карается  смертью.  В  эти  дни никому
нельзя доверять. Кто-нибудь быстро узнает, что он прячет ка-
кого-то неизвестного.  Достаточно одного слова немцам, и он,
да и Герик,  поплатятся жизнью. - Это безумство,  - бормотал
он, - безумство!
   - Что же мне делать?  - упрашивал его Герик.  - Ничего не
остается, как застрелиться, - или пойти сдаться!
   - Послушайте,  - сказал владелец магазина. - Делайте, что
хотите,  только не появляйтесь здесь.  Я вас не знаю, так? Я
вас никогда раньше не видел,  так?  Но я не такой негодяй  -
вот  что!  Вот  вам  талон на полкило хлеба,  а вот еще - на
двести граммов мяса.  Извините,  но это все,  что я могу. Вы
ведь понимаете? Спрятать вас было бы безумством.
   В подавленном настроении  Герик  вернулся  на  Вацлавскую
площадь. Он  отыскал  отель "Джулиа" на боковой улице и снял
номер. Поднявшись к себе, он улегся на кровать, закрыл глаза
и попытался заснуть, но сон не приходил. А когда сон наконец
пришел - ему снились ужасные кошмары,  и он просыпался в хо-
лодном поту. Даже простыня стала влажной. Хоть бы Микс прие-
хал! Тогда,  может быть,  все бы наладилось. Что ему делать,
когда кончатся деньги?  Что делать,  если не приедет Микс? К
кому обратиться? У него было удостоверение личности - и все.
Ни работы,  ни  страховых  свидетельств.  Внезапная проверка
гестапо - и где он окажется?  Он ощупал свое небритое лицо и
решил пойти в парикмахерскую.  По крайней мере, это позволит
как-то убить время и даст ему какое-то общение с людьми.
   В парикмахерской больше никого не было.  Парикмахер гово-
рил с ним о погоде,  о положении с продовольствием и о  нем-
цах. Узнав,  что Герик только что приехал в Прагу, он потче-
вал его новыми анекдотами.  Герик был готов на все.  А вдруг
парикмахер  ему поможет?  И с невероятной наивностью он рас-
сказал ему свою историю, что он только что заброшенный пара-
шютист.  Не мог бы парикмахер ему помочь?  Иначе ему крышка.
Парикмахер был так изумлен,  что потерял дар речи.  Помочь?!
Но,  боже мой, это никак невозможно! Он ему очень сочувству-
ет,  но у него жена и дети. А человек, у которого жена и де-
ти,  не может так рисковать,  правда?  Если другие, будучи в
лучшем положении,  не смогли ему помочь,  то что  может  он,
бедный парикмахер?  Может быть, если Герик подождет, что-ни-
будь само выйдет.  Он взял деньги, сказал "спасибо", и Герик
снова очутился на улице.  Теперь ему казалось,  что остается
только один путь.
   У него было время.  Были деньги.  Было удостоверение лич-
ности. Он знал, что где-то в Праге существует сопротивление.
Но он струсил. Парикмахер был последним человеком, к которо-
му он обратился.  До утра Микс все  еще  не  приехал.  Герик
спустился в вестибюль, вышел на улицу, прошел через Вацлавс-
кую площадь,  повернул на Национальную улицу и направился  в
полицейское управление.  Вошел.  За столиком сидел полицейс-
кий, и Герик спросил:
   - Могу я видеть начальника?
   Полицейский широко раскрыл глаза:
   - Что вам нужно?
   - У меня есть для него информация, - сказал Герик.
   Что-то в  голосе  Герика убедило полицейского,  что он не
шутит. Он кивнул другому полицейскому,  стоявшему у стены, и
они провели Герика в кабинет, где сидел еще один пожилой по-
лицейский.
   Положение среднего  чешского полицейского в то время было
не простым.  Когда нацисты в 1939 году захватили  Чехослова-
кию, они  установили контроль и над полицией.  Чтобы продви-
нуться по службе,  надо было угождать  нацистам.  Многие  из
старших офицеров  именно так и делали.  Другие скрывали свои
мысли. Уход в отставку означал выражение протеста против на-
цистского режима.  Поэтому ушли не многие.  Некоторые, ничем
себя не запятнав,  выполняли приказы и продолжали  работать.
Другие, наиболее доблестные,  работали и при этом всем,  чем
могли, помогали силам сопротивления.
   - Я - парашютист, - просто сказал Герик.  Он увидел,  как
двое полицейских заняли позиции с обеих сторон по его бокам.
По кивку  головы их начальника они заломили ему руки за спи-
ну, надели наручники, обыскали его и обнаружили револьвер.
   - Парашютист?  - старый полицейский смотрел на него, при-
щурив глаза.  - Гестапо заинтересуется  вами.  -  Он  поднял
трубку телефона и назвал номер.
   Недалеко стоял большой банк,  называемый Домом Печека.  В
нем были  обширные подвалы и кладовые,  и гестапо,  прибыв в
Прагу, реквизировало это здание.  Оказалось, что для некото-
рых их мрачных занятий и допросов требуются звуконепроницае-
мые помещения и прочные решетки на окнах. Герика доставили в
Дом Печека.  Мало кому из чехов, попавших туда после ареста,
удавалось потом рассказать об этом. Герик был одним из них.
   В управлении гестапо он сделал заявление.
   - Я стал парашютистом только для того,  чтобы вернуться в
Чехословакию,  - сказал он.  - Я - словак. К движению сопро-
тивления отношусь с презрением.  -  Он  рассказал  все,  что
знал.  Рассказал, где был сброшен и что с ним произошло. Вы-
дал все,  что знал, об условиях в Англии, назвал имена всех,
проходивших вместе с ним подготовку в спецшколе.  Рассказал,
что в самолете их было шестеро, что еще три парашютиста были
сброшены после них, что Пешал скрывается в лесу около Врешо-
вице,  назвал домашние адреса Микса и Пешала.  Он рассказал,
где они спрятали передатчик в первую ночь после приземления.
Никогда еще в руках гестапо не было добровольного  пленника,
столь готового к сотрудничеству.
   У шефа гестапо Флейшера,  который его допрашивал, не было
нужды прибегать к угрозам пытками.  Он только предлагал наг-
рады, и Герик вел себя как ученый пес.  Герик  привел  отряд
гестаповцев во главе с Флейшером в тот амбар,  где они спря-
тали передатчик.  Возле амбара собралась группа жителей  де-
ревни, заинтересовавшихся происходящим.  Гестаповцы оставили
Герика одного, и они могли с ним побеседовать.
   Герик был  переполнен чувством собственной важности и вел
себя надменно.  Он признался, что прилетел из Англии, но при
этом заявил,  что  парашютистом стал только для того,  чтобы
вернуться в Чехословакию. Он хочет забрать передатчик в Пра-
гу и связаться по радио с Лондоном.  Война союзниками проиг-
рана. Так что лучше воевать на стороне Германии.
   Он немного  рассердился,  когда любопытные люди забросали
его вопросами. Герик простодушно хвастался деньгами, которые
он получил от немцев,  и прекрасной жизнью, которую он соби-
рается вести.  Когда люди высказали сомнения и предположили,
что, как только он станет немцам не нужен,  то в лучшем слу-
чае окончит свои дни в концлагере, он еще больше разозлился,
начал шуметь и ругаться.  Присутствовавший там под предлогом
охраны людей жандарм шепнул,  что ему следует при первой  же
возможности сбежать из гестапо, ибо это его единственная на-
дежда. Герик только посмеялся. Он хвастался, что представля-
ет  большую ценность для немцев.  А люди сомневались,  что у
него будет много денег, и он сможет жить в точности так, как
захочет.
   Не было ничего странного в том,  что нацисты дали  Герику
свободно пообщаться с местными жителями.  Он служил наживкой
для приманивания более крупной рыбы. О его предательстве ни-
чего не сообщалось ни в газетах,  ни по радио. Немцы понима-
ли, что достаточно дать его послушать деревенским жителям, и
очень скоро слух об этом дойдет до сопротивления. И кто зна-
ет, вдруг и другие участники сопротивления,  другие  парашю-
тисты, узнав о том, как хорошо обращаются с доносчиками, то-
же попытаются перейти на сторону немцев.
   Они верно рассчитали. Одна из ветвей сопротивления узнала
эту новость. Жандарм вернулся в свое управление, там расска-
зал, и нашлось немало ушей, с интересом его слушавших. Через
несколько часов группе Индры стало  известно,  что  один  из
тех, кого они так ждали, стал предателем.
   Ян и Йозеф не могли в это поверить.  Их  первой  реакцией
было требование, чтобы план убийства Гейдриха был немедленно
приведен в исполнение. Кто знает, о чем уже догадываются на-
цисты.  Уже - начало апреля!  Гейдриха надо убить теперь же!
Успокоил их Индра.  Он убедил их,  что Герик не знал  ничего
особо важного: только то, что видел сам. Он мог выдать Пеша-
ла и Микса,  сообщить имена трех других парашютистов,  прыг-
нувших после них, но он не знал, где они находятся и что де-
лают.  Он ничего не знал о Яне с Йозефом и их плане.  Ничего
не знал о группе Индры и ее задачах.  Лондон можно предупре-
дить, что возможны попытки передачи дезинформации.
   - А где остальные трое парашютистов? - возражали Ян и Йо-
зеф. - Что с ними?
   И на  этот  вопрос  Индра отвечал спокойно и бесстрастно.
Они непременно объявятся, уверял он. Объявятся в свое время.
И он был,  как всегда,  прав. Но чего он никак не ожидал, не
мог и предполагать,  так это того, что среди вновь прибывших
окажется еще один будущий предатель.