Трудно быть богом?

 Сегодняшний день для него начался вполне обычно, если, конечно, не считать сна прошедшей ночи. Стандартный холостяцкий завтрак: глазунья в два желтка, слабо прожаренный (не передержать ни в коем разе!) тост и стакан "того самого" чая со слонами.
   Толчея в автобусе была непереносима. Более того, она была предсказуемо опасна - поэтому только пеший моцион, благо до работы путь недальний - скверик, мамаши, детки, птички... Он позволил себе расслабиться и улыбнуться, глядя, как один карапуз весело шлепает по лужам, оставшимся от недавнего дождя. Сквозь тучи высверкнуло солнце, всеми цветами радуги брызнула роса, мамаши приветливо ему заулыбались.
   Темный сгусток туч стремительно закрутился и начал расти, превращаясь в тайфун. На Филиппинах объявили штормовое предупреждение.
   Смяв улыбку, он добавил шаг.
   Разве можно так себя распускать, ведь уже немало лет и такие проколы, - корил он себя. Нет, до конца дня надо продержаться. Глядя себе под ноги, он прошмыгнул в кабинет на свое место и затих на стуле. Под руками зашуршала бумажная метель.
   До обеда все шло по плану, лишь один раз его вызвали к начальнику для разъяснения какой-то мелочи в отчете. Тем не менее он слегка перенервничал. Легкий шторм смыл пустую палатку в море, ветер сорвал пару навесов. Но, в Казахстане выпали долгожданные дожди. Корвалол сделал свое дело, сердце успокоилось. Вторая половина дня прошла легче, после пяти он со спокойной совестью собрал портфель и (опять же пешком!) пошел домой.
   Шнурок лопнул на подходе к дому. Он попытался шагнуть, но ботинок почти соскочил с ноги. Пришлось, стиснув зубы, стянуть обрывки узлом.
   Земля дрогнула. Старая рана разошлась по шву, выдавливая густую вишневого цвета магму. Слава богу поток, обошел деревеньку. Но извержение еще не закончилось.
   Дома он аккуратно разрезал узел и поменял шнурок. Ужин, пасьянс, книга, сон.
   Боже, как же он устал. Где взять сил еще на один день? И сколько их еще будет. Он уже не помнил, сколько прошло времени, и даже не мог предугадать, сколько еще будет. Далеко не все было в его силах. Боже, сколь многие взывали к нему, да он и сам взывал к себе не раз. Да что в том толку. Иногда ему хотелось умереть, но рука каждый раз останавливалась либо не донося ножа или пилюли, либо не нажав на курок. В другие дни ему хотелось снова увидеть того хитреца, который заманил его в ловушку. Что ж, и впрямь задумано было хитро - создать резервное хранилище, копию мира сотворенного. И кто мог знать, что этот гад даст доступ к нему людям. Толку теперь от этой легенды о яблочках да Рае потерянном. Правда и наглец доступа к миру не получил. Все-таки христианство - какая-никакая, а гарантия от его бесчинств. Правильно он охранную систему поставил.
   Он погасил торшер и сбросил тапочки на коврик у кровати. Легко им, думал он с легким раздражением о людях, считать его всемогущим и всеведущим. Если б не это чертово яблоко, да не гад ползучий! Теперь он вынужден жить в мире, над чьими законами он не властен. Ущербное всемогущество, вот как это называется. Он невесело усмехнулся: нет теперь его безраздельной власти над миром и знанием о нем, растащил знание человек - по крупицам, да и не собрать его, не вернуть. Поначалу он пытался что-то изменить и не раз. Сколько напрасной крови это принесло. На каждое действие есть свое противодействие - вот теперь закон, по которому ему жить вечность. Или пока человечество не умрет. А оно не умрет по его воле: как-никак его детище. Он их жалел. Даже иногда любил. В те дни, когда их мольбы не были столь уж назойливы и не вызывали приступа мигрени.
   Вот так мы и живем теперь рядом, подумал он засыпая. Ему приснилось. Что он - маленький мальчик. Он гонится по лугу за большой яркой бабочкой, среди диковинных трав и цветов. И ему так легко и хорошо, что он готов взлететь. Он улыбнулся: все-таки он может побыть самим собой и не бояться ничего хотя бы во сне. Уж этого-то в яблоке точно не было.