Особенности стекольного дела на юге Франции

"...Часто повторяемый рассказ,
будто доктор Гильотен сам был казнен
изобретенной им машиной,
лишен основания:
Гильотен пережил революцию и умер
естественной смертью в 1814†г."
               
                Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

1

- Чёрт бы побрал этого Морриса!
Вылезать из-под тяжкой, нестерпимо сонной перины казалось физически невозможным и больше всего походило на спонтанную попытку самоубийства.
Этьен покосился на Терезу.
Та лежала на спине, сплющенная пуховиком, сладострастно сопя носом.
Перевёл глаза на будильник: 7:03.
-Суббота ведь... - сочно зевая, ворчливо затосковал Этьен. - Нет, пусть уж тогда платит двойной тариф, тоже мне! И за срочность, и за выходной, нечего тут... Сколько это получается?..Так, материал 440, э-э-э, работа, та-а-ак, плюс 320... это сколько, 760 франков... Хо! Не так уж плохо! За день-то работы!
Чуть приободрённый цифрами, он, ловко спрыгнув с высоченной деревянной кровати, похожей на эшафот, звонко зашлёпал босыми пятками.
Бережно притворил дверь.
После душа до скрипа зачесав назад блестящие, будто покрытые чёрным лаком, волосы, Этьен протёр полотенцем запотевшее зеркало, бросив искоса пару острых птичьих взглядов, щёлкнул отражение в нос. Подмигнул. Поношенный брюнет с залысинами улыбнулся и подмигнул в ответ.
Безжалостно разбудил сына. Долговязый подросток покорно побрёл в ванну, обречённо болтая тощими ветвями рук.
- И не вздумай там спать! - обжигаясь ядрёным кофе басил Этьен у двери в ванную, -  Другой бы молился на такого отца: готовое дело ему в наследство достанется, клиентура по всей округе, увaжение... (глоток) из Руана даже звонят. Вон, Моррис вчера кому кинулся звонить, а? Кому? Вот что значит репутация!
(Ещё глоток)
 -Ты чего там, заснул что ли?!

Потом, карячась и кряхтя, кое-как втащили прямоугольник стекла на грузовик. Витринное - девять миллиметров.
"Не надо было отпускать этих чёртовых поляков на выходные... хорошо хоть вырезали вчера, надо было размер ещё разок проверить... хотя чего там, Збигнев мужик надёжный, даром, что интеллигент... Aстроном...
А мальчишка-то молодец, хоть совсем ещё ребёнок... сколько ему? тринадцать? нет, четырнадцать..."- красный от натуги Этьен, прерывисто дыша, покрикивал на сыну:
- Ну куда, куда ты крепишь!? Как я тебя учил? Вот ведь мамашина кровь, чёртовы эльзасцы!
Этьен рукавом куртки протёр надпись на белой двери грузовичка "Этьен Моруа. Стёкла и витрины". Надо новую зказать - "Этьен Моруа и сын". Неплохо звучит, а?" - подумал он, с улыбкой наблюдая за усердно пыхтящим подростком, старательно затягивающим ремни на стойках кузова.


2

Конопатый мальчишка лет восьми-девяти с сачком пронзительно лимонного цвета на длинной палке, похожем на флаг какого-то весёлого государства, уныло заплетая ногами, брёл по кромке холма, изредка сбивая крупные цветки маков точными футбольными ударами. Очередной цветок, описав дугу, падал кровавой кляксой на прoбивающуюся сквозь щебень свежую траву. Природа очевидно слегка запуталась, приняв небывало тёплый октябрь за новую весну.
- Уж лучше было остаться в Лондоне! Там друзья, Снупи, компьютер, мультики... Эх...
"Геймбой" надоел ему уже по дороге сюда.
Скука...
Отец принёс сачок, сказал: Наловишь бабочек - друзья от зависти умрут! Да уж, держи карман шире! Нет тут никаких бабочек! Вобще ничего нет, деревня и горы. Даже и не горы, а так кочки какие-то...
Мальчишка, конечно, привирал. Холмы были крутые и достаточно высокие и птицам, плавно кружащим над его головой было хорошо видно как там дальше, на юге они начинают горбатиться и постепенно превращаются в настоящие горы с бледными снежными шапками на вершинах.
А внизу была видна деревня, где его родители снимали "настоящий средневековый коттедж, всё как столетия назад, очарование времён Карла Первого в аутентичной обстановке древней Пиккардии, не нарушат ни радио, ни телевидение..." - добросовестно информировала туристическая брошюра.
У самого подножья холм обвивала узкая дорога. Она петляла, то теряясь, то появляясь опять в бурых складках пейзажа, среди тощих кустов и редких деревьев и убегала на юг, туда, к Марселю, к тёплому морю...
Мальчишка вздохнул, вспомнив как на прошлое Рождество они ездили в Альпы... Да, вот это был класс! Новенькие оранжевые лыжи и зеркальные очки как у Спайдермена. Эх!
С разворота, ловким ударом ноги он срубил очередной маковый цветок.
- Вот так тебе, проклятый пришелец! Мы спасём нашу галактику от этой межпланетной нечисти! - произнёс он с пафосом и слегка повеселев, размахивая сачком как флагом, вприпрыжку поскакал в гору.   


3

Владимир проснулся от восторженного чувства приближающегося праздника, как в детстве просыпался накануне Нового Года. Когда ещё тающие обрывки сновидений липкой паутиной тщетно пытаются задержать, уцепиться - ну ещё минутку! A откуда-то издалека уже встаёт золотое сияние, и растёт, и ширится, постепенно наполняя всё существо кричащим восторгом, о, что это?! стремительно взмывающей ввысь ракетой врезает в сознание и оглушительно взрывается ослепительным солнцем, рассыпаясь сверкающими искрами, сияющее всеми цветами радуги, слово "Праздник"!
И моментально волна тёплого счастья окатывает с головой, и запах ёлки с едва уловимым ароматом мандаринов, оранжевых, холодных, только с улицы, и огромный гусь с антоновкой - царь стола, румянящийся в духовке, наливаясь золотом, источает божественный дух, и даже горьковатый запах, очевидно, пригорающего пирога с малиновым вареньем, и подарки, подарки!!
И пропали вчерашние обиды и несчастья, даже оттопыренные уши и прозвище Дохлый за всегда холодные руки.
Праздник!!
И сейчас это предчуствие было столь безудержно бурлящим, что просто вытокнуло его в новый день.
Он ждал этого дня всю жизнь, (по крайней мере так ему казалось), ждал этого момента, когда одним выстрелом можно свалить призовую добычу, вырвать главный трофей! Вот так, мастерски, одним ударом!
Как мучительно было все эти годы, встречаясь со старыми коллегами-сослуживцами слушать и притворно хохотать над их идиотскими шутками: "Краснознамённый публичный дом имени Крупской", "Лейб-гвардии бордельмейстер Щапов."
" Ухохочешься, а?! Юмористы хреновы! Сами-то, небось, устроились, сволочи... На металлах и нефти сидеть - ума большого не надо. Ты вот попробуй с этой мразью поработай, я на тебя посмотрю!" - Владимир ткнул пальцем в невидимого собеседника и пружинисто спрыгнул на ковёр.
Всё складывалось идеально.
И ещё этот упоительный азарт, давно такого не было, давно... Как в тогда в молодости, когда лейтенантиком рысачил. Когда операция как по маслу и ты сам, как зверь, как ягуар летишь стрелой. И жертва уже вот она, рядом совсем. И в загнанном косящем глазу ничего кроме ужаса. А ужас это ты! Ты! Ты смерть её! И до последнего прыжка всего миг, а ты уже чуешь запах горячей крови, ничего восхитительней нет!- крови, бьющей струёй из пульсирующего клокочащего горла! А!?
Да, всё складывалось просто идеально.
Вчера Владимир купил на Cпигелстраат пару картин у уличных художников. Честно, на его вкус, их мазня была ничем не хуже вангогoвской, стоила, правда, ощутимо дешевле - по 60 гульденов за штуку. Он положил Ван Гога между ними и стянул все три картины бечёвкой - вроде дурак-турист везёт какие-то сувениры друзьям. Шанс, что машину будут обыскивать на границе был минимальный, но бережоного, как говорится... Сколько неглупых ребят именно на этом засыпалось...
С Бельгией вообще никакой границы, даже шлагбаума нет. Французы при въезде ищут "траву" и потрошат хиппи и прочую рвань. Элегантный седеющий джентельмен (Владимир примерно так оценивал себя со стороны) в открытом "Порше" явно к их числу не относился. Более того, пограничники никогда не проверяли его паспорт - было достаточно с глуповатой улыбкой помахать синей книжецей королевства Нидерландов у них перед носом - и всё - мерси, адьё, вот и весь паспорт-контроль!
Владимир в чёрном халате с золотыми драконами вышёл на кухню. Кухня занимала половину первого этажа в его загородном коттеджe и выходила угловым окном от пола до потолка прямо на восток.
Мёртвое тёмно-фиолетовое небо вздрогнуло и проснулось. Сперва подёрнулось розовой рябью перистых тюлевых облаков, потом, будто пробуя голос, озарилось нежным оранжевым тенорком от горизонта и вверх, и, наконец, обретя смелость залило всё вокруг расплавленным неистовым золотом.
Чайник нервно засвистел и стал плеваться кипятком. Владимир убавил огонь почти на нет, чайник обиженно продолжал посвистывать как ябеда, жалуясь и канюча.
Наступал момент священнодействия.
Владимир уже несколько минут стоял в раздумьи перед своей чайной коллекцией - какой выбрать сегодня?
Белые фарфоровые банки выстроились в ряд как верные самураи перед своим императором, застыли в сладком предвкушении: кому повезёт сегодня, на кого укажет перст всесильного властелина?
Владимир переводит строгий взгляд с этикетки на этикетку, он относится к этому ритуалy крайне серьёзно. Как камертон для музыканта перед исполнением виртуозной пьесы, как эскиз для живописца перед началом сложного полотна - ошибка здесь просто недопустима. В этот момент задаётся вектор и ритм всему дню, а уж в такой день как сегодня надо быть особенно внимательным...
- Та-а-а-к, "Цейлонский чёрный с цветками персика"? М-м-м, пожалуй, слишком крепкий... - Владимир внимательно прислушивается к себе. - А как "Ирландский утренний"? Этот, пожалуй, горьковат."Тигровая Гора плантации Ассам"? Слабоват, водянистый...
Владимир потёр переносицу, задумался.
- Так вот же оно! Точно! То что доктор прописал! Как же я это сразу то...
Он снял с полки фарфоровую банку с золотым ярлыком "Эрл Грей де ла крим", щёлкнул стальной защёлкой, откинул крышку. Поднёс к лицу. Дурманящий аромат бергамота и ванили пьяной волной захлестнул всё его существо. Он прикрыл глаза и простонал: "М-м-м... Да,то что нужно"...
Серебрянный поднос со всеми атрибутами чаепития стоял на своём обычном месте - на маленьком столике рядом с креслом, и сияя ожидал начала церемонии. Владимир положил заварку, две ложки, в колбу чайника из прозрачного стекла, налил кипятку, перевернул песочные часы. Три минуты.
Сразу же пошёл дух и началось волшебство - кипяток оживил сухие сморщенные чаинки, они распустились и весело заплясали в колбе, сквозь мельчайшие отверстия которой заструилась золотая жидкость, наполняя шарообразное тело чайника жарким янтарём.
Владимир дождался, когда последние песчинки отмерили ровно три минуты, вынул колбу с заваркой, закрыл чайник крышкой и водрузил его на круглый стелянный эшафот с горящей свечой внутри - так драгоценная влага не остынет до конца чаепития.
Именно в этот момент самый первый луч ещё сонного светила пронзил шар чайника, воспламенив его оранжевым огнём, словно включив внутри крошечное солнышко.
Владимир рассмеялся и крикнул на весь дом:
-Да! Мой день!

4

Дело спасения цивилизации оказалось непростым.
И гораздо более опасным, чем казалось вначале.
Эти коварные пришельцы окружили его и начали сжимать кольцо.
В бластере кончилась энергия, он отшвырнул его как бесполезный хлам. Вся надежда только на лазерный меч! Они дорого заплатят за своё вероломство, они увидят как умирают герои планета Земля!
Выждав ещё миг, он выскочил из укрытия и врезался в самую гущу врагов, нещадно круша их своим страшным оружием. Мерзкие отрубленные головы летели в разные стороны, пришельцы сопротивлялись отчаянно, но он, шаг за шагом, приближался к командному пункту на вершине холма. Уже была видна башня главного компьютера - мозга всей операции по захвату Земли.
Ещё одно, последнее усилие (он ранен, скорее всего, смертельно), ещё один, последний бросок!
Отборные имперские гвардейцы из гарнизона охраны в ужасе прыгают в бездну с обрыва.
И вот он на вершине! Один на один с Мозгом - этим безжалостным исчадием ада, уничтожившим не одну галактику. Пришёл час расплаты!  Он отбросил лучевой меч, истекая кровью и теряя сознание, изо всех сил навалился на механического монстра и с победным кличем спихнул его в пропасть.
...Так в очередной раз была спасена цивилизация планеты Земля.
Потом он встал, отряхнулся, к штанам прилип репейник, никак не отодрать, поднял свой сачок для ловли бабочек и осторожно заглянул вниз. Большой круглый круглый камень почти уже скатился вниз к основанию холма, подскочив последний раз и подняв облачко пыли, замер на дороге.   

5

Скверное утреннее настроение и лёгкая головная боль от выпитого накануне рассеялись. Этьен, щурясь от встающего в кристально прозрачном студёном осеннем воздухе какого-то особенно яркого, ослепительного солнца, улыбнулся, и со вкусом прибавив газа, перешёл на четвёртую передачу. Мотор мощно рыкнул и уверенно заурчал.
Сын, закрыл глаза и шевеля губами, мерно покачивался в такт ритмичному скрежету, который доносился из-под наушников.
- Вот ведь поколение... - начал было про себя Этьен, но, решив не заводиться, сосредоточился на дороге.
Они уже проскочили деревушку с кичливым названием Шато Де Руж, летом забитую вечно пьяными красномодыми туристами из Германии, сейчас же пустую и сонную. За полчаса им не попалось ни одной машины, встретился лишь отец Гашэ, местный кюре, неспешно крутящий педали своего антикварного велосипеда, пыля по обочине. Этьен помахал ему, выставив руку из окна. Отец Гаше хотел махнуть в ответ, но велосипед вильнул, едва не опрокинувшись.
- Кюре он, конечно, неплохой, а вот ездить на велосипеде так и не научился, - со снисхождением и теплотой подумалось Этьену, подумалось как о ребёнке или старике, с чувством превосходства и ноткой настороженности: может, и я так же лет через...
Этьен проскочил дорожный знак, изображающий падающие с неба камни, который отец Гашэ, скорее всего, интерпретировал бы как предостережение от Всевышнего: "Грешники нераскаившиеся да будут каменьями побиты".
Каких только знаков нелепых нет! К примеру, "Спуск к набережной" с весело ныряющим в волнистую воду автомобилем! А этот, с пикирующим самолётом? Воздушная атака, что-ли?! Нет, всего-навсего аэропорт. А знаки со зверями, это вобще умора! Брат говорил, видел в Австралии такой с крокодилом, крокодилий переход!
Этьен достал сигарету, смятую "Галуа" без фильтра, покрутил, расправил и, покачав головой, сунул обратно в пачку,- как приедем закурю... бросать вобще надо, полторы пачки в день... вон, будет как с Жюльеном, дырка в горле с марлечкой и микрофон с голосом, что у робота... Пресвятая Мария с ангелами, вот уж не дай Бог!
Он покосился в зеркало.
- Вот ведь наглец!
Красная точка, замеченная им минут пять назад приблизилась и превратилась в сияющий "911" с открытым верхом, именно о таком совершенно безнадёжно мечтал сам Этьен, с таким же успехом он бы мог мечтать о Кире Найтли или Камерон Диас.
Изящный маленький наглец сел на хвост пыхтящему грузовичку, сигналя и требуя пропустить его вперёд.
Ворча что-то о богатых столичных бездельниках, Этьен принял слегка вправо. "Порше", прибавив скорость, поравнялся с грузовиком. Водитель выглядел именно так как Этьен и предвидел: типичный богатый пижон, чёрные очки, наглая ухмылка, лысеватый, ярко-красный галстук.
- А ты вот так работаешь всю жизнь как... - Этьен не успел закончить свою философскую сентенцию о несправедливости земного бытия. За поворотом прямо перед ним на дороге вырос как из-под земли большой круглый камень.
Этьен резко вывернул руль влево, давя на тормоз и переходя на третью передачу. Мотор надсадно взревел, колесо с глухим ударом налетело на камень, грузовик, взрывая щебёнку и поднимая клубы пыли, взлетел на крутую обочину, накренился, продолжая вгрызаться и карабкаться по склону. Раздался резкий звук, как оглушительный щелчок кнутом, за ним нарастающий омерзительно высокий скрежещущий вой, полыхнул гигантский солнечный зайчик и сорвавшаяся льдина витринного стекла сияющей молнией понеслась вниз.
Сын не слышал и не видел ничего. Он почувствовал удар и открыл глаза, когда грузовичок уже вздыбился на насыпи, накренившись на бок. Он снял наушники - тишина, казалось, звенела.
Или это звенело эхо?
Отец, побелевшими руками продолжал сжимать руль, уставившись прямо перед собой, не отрываясь глядя сквозь лобовое стекло. Поперёк дороги стояла красивая спортивная машина-кабриолет. Всё вокруг сияло и переливалось, будто кто-то щедрой рукой рассыпал тысячи ослепительных бриллиантов. Как в сказке...
До него вдруг дошло, что это сверкало... Он с нарастающим ужасом покосился на отца: что сейчас будет! - но тот даже не шевелился, так и сидел как манекен.
Он осторожно щёлкнул замком, медленно приоткрыл дверь и спрыгнул на ватных, негнущихся ногах на насыпь. Левая затекла и миллион иголок впились в икру. Прихрамывая, он обошёл грузовик и замер от ужаса.
На шоссе, среди сверкающих осколков витринного стекла в малиновой липкой луже лежала человеческая голова.
Широко раскрытые, необычно светлые глаза смотрели прямо на него с удивлением и обидой, как бы спрашивая: "Как же так?! Это не по правилам! Так нечестно!"
А если бы он подошёл поближе и присмотрелся, то увидел бы ещё в этих глазах отражение бездонного синего неба с невинно-белой кисеёй прозрачных облаков, непонятно когда набежавших с севера, а ещё верхушки бурых холмов и, бредущего по склону мальчика с сачком лимонного цвета на длинной палке, похожим на флаг какого-то весёлого государства. А над ним весело порхающую большую фиолетовую бабочку...