Смска Деду Морозу

Да, я страдаю эпистолярным жанром, хотя words don’t come easy to me. У меня размашистый почерк, так что в принципе здесь не много – всего шесть месяцев календарной жизни.
Несколько раз ты ловил себя на мысли, которую и я знаю, - тебе казалось, что я что-то думаю, но не говорю. Да, ты прав. Я тебе не могла тогда это сказать, потому что чувствовала, что ты мне хочешь что-то сказать. И я ждала, что ты первым скажешь. Но ты не говорил долгое время по причине того, что тебе сложно общаться, ты не умеешь общаться с людьми (ты так говорил). Как показывает время, это не правда. Ты умеешь говорить. И ты начал со мной говорить. Я безумно тебе благодарна за это. Я убедилась в своем мнении о тебе – в том, которое сложилось в первые минуты непосредственного общения. Я не откажусь от своих слов: ты – хороший человек. Возможно, у тебя на этот счет другое мнение, имеешь право. Знаешь, я могу судить твое отношение ко мне по обращениям. Ты вслух никогда не изменял мое имя, ты называл меня либо Саша, либо Александра. Хотя в письменном виде меня притягивали Саньо, Сана и то де Александра.
Только сейчас я понимаю, что изменил меня. Я понимаю, что ты перенасытился мной, потому что во мне существуют «я до тебя» и «я, измененная тобой». Знаешь, это как фотографии «до» и «после». И «после» всегда лучше «до». Я благодарна тебе за это, потому что ты открыл то, что мне во мне было не известно.
Меня тянуло к тебе. Изначально в той компании юношей и девушек ты меня заинтересовал. Возможно, ты помнишь самые-самые первые слова, которыми мы обменялись. Поскольку вы с Андреем пришли позже, да и Рома был не уверен, «придут ли его коллеги с бывшей работы», мы заняли все стулья за столиком. Когда вы подошли, я природно для себя почувствовала дискомфорт от того, что вам негде присесть. Я приставила ближайший к себе стул от соседнего столика и предложила тебе присесть, так как ты стоял тогда ближе ко мне. Но ты отказался. Мне показалось, что своей просьбой и нормальным (как я расцениваю) поведением я оттолкнула тебя и чем-то оскорбила. Ты мне ответил: «Я хочу поближе к имениннику». И ты присел с противоположной от меня стороны, по левую руку от Ромы, а я была по правую.
Ни на минуту в тот вечер мне не хотелось спать, мне хотелось общаться с тобой. Мне было интересно. И присутствие бессонницы я связывала только с тобой. Когда мы ехали домой на такси и ты приврал, что тебе надо было на Виноградарь, а на самом деле, на Дарницу, я подумала, что ты просто хочешь меня провести домой. И мне было приятно это, потому что никто, никто из Роминых друзей, никогда не интересовался, как я доехала (а ведь посиделки в «Корсаре»заканчиваются поздно). И тогда мне подумалось, что ты – хороший. Ты – настоящий, человечный человек. Я абсолютно тогда не сравнивала ситуацию в пропорции женщина-мужчина. Но потом, у меня дома на кухне ты как-то нервно пытался взять меня за руку. Тогда я начала тебя побаиваться, считая себя наивной и слишком доверчивой. Но суровая реальность того, что мне надо было четко быть в 08:25 на работе, заставила меня выгнать тебя. Я отчетливо помню последнюю твою фразу после того, как ты записал номер моего мобильного телефона. Ты спросил: «Ты хоть возьмешь трубку, если я позвоню?» Конечно, возьму! Как же иначе?! И почему «хоть»?..
Сейчас я уже понимаю почему. Потому что у тебя «особенное отношение к девушкам» (это твои слова, они звенят в моей памяти). Мне с тобой настолько легко чувствовалось. Мне так было легко и свежо дышать с тобой! Это чувство сродно тому, что я испытала на балконе пятнадцатого этажа. Но об этом позже.
На нашей третьей встрече (это была прогулка по Дарнице) я поняла, почему меня к тебе притягивает, чем ты мне интересен. Я не чувствую твоего запаха. Это осознание выбило меня из колеи. Я не могла поверить, что такое бывает. Когда я пришла домой в тот вечер, я была уверена, что сегодня состоялась наша последняя встреча. Но мы встретились через день, мы ходили на мультик. Возможно, ты помнишь, что я спросила, понравился ли он тебе, ты ответил: «Прикольно. Но не впечатляет». Я сделала вывод, что тебе не понравилось, хотя мне было настолько уютно от моих впечатлений, как будто я проснулась от ненавязчивых лучей солнца под расстегнутым спальником на пятнадцатом этаже. Но об этом позже. В тот вечер четверга, 10 июля, мы поехали вместе на метро по домам (как и в предыдущие вечера). Тогда в метро ты у меня спросил… ты спросил у меня, чищу ли я зубы. Меня удивил этот вопрос. Не то, чтобы удивил, а мегаудивил. Я не знаю, помнишь ли ты тот момент, помнишь ли, что у меня тогда было на лице, в мимике, в глазах. Я была смущена, как минимум! Я ответила тебе: «Да. К чему ты спрашиваешь?» Ты ответил: «Просто так». Я подумала, что просто так ничего не бывает. С этим же мнение я остаюсь и поныне. Конечно же, мне и сейчас интересно знать ответ на свой вопрос. Но я знаю, что не узнаю, потому что я много раз тебе говорила: «Я хочу получать ответы на свои вопросы». В ответ ты мирно кивал головой, во мне же в такие моменты душа дном наверх поднималась.
Я помню все эти нюансы не потому, что у меня гениальная память, я –сверхчеловек или потому что я ем морковку по утрам. Я помню все это потому, что каждая летняя встреча тогда мне казалась последней. Каждый раз, когда я приходила домой, я утыкалась мокрым носом в подушку, потому что мне остро чувствовалось твое отсутствие. А это означало для меня отторжение меня тобой. И тогда, каждый раз, когда я получала вечерние (ночные) смски и видела твое имя в отправителе, я ждала негативного. Я ждала упреки в свой адрес по поводу своего поведения. Возможно, ты помнишь, что я тебя просила прислать мне смс, когда будешь дома. Я обосновывала это тем, что я раньше буду на Академгородке, чем ты на Виноградаре. Это так и есть. Но в то же время по интонации твоего сообщения я могла судить о твоем отношении ко мне. Пару раз, когда проходило больше времени, чем тебе понадобилось бы добраться домой, я тебе писала что-то вроде «Дома?» или «Ну, как?», или «Напиши о себе». И даже это, о! если б ты мог прочувствовать, как мне сложно было это набирать. Потому что я боялась подучить холодный ответ. Ты, ассоциируемый у меня с теплой ночью и теплыми пятью и семью часами утра, мог мне смснуть что-то вечерне-холодное – я так думала, и от этих мыслей мне было горько до слез.
Я думала, что ты можешь так поступить, потому что ты был хорошим со мной наяву, а то, что у тебя внутри, ты не открывал. Я не верила, что еще есть люди, как ты, которые могут быть такими заботливыми. Не внимательными, а заботливыми. Очень часто ты мысленно улетал от меня, и я это чувствовала. Но ты заботился обо мне – ты замечал, если мне было холодно, если моя сумка приносила мне ощущения тяжести. Ты интересовался, голодна ли я, и если оказывалось, что да, то курировал наше прогулку в направлении заведения, где нам будет уютно и вкусно. И тогда ты говорил: «Прогуляемся в сторону Дворца Спорта, там тихо». Я соглашалась, я соглашалась со словом «тихо», потому что с тобой во мне рождалось спокойствие. А по дороге ты говорил: «Зайдем сюда, оно еще открыто. Перекусим? Ты ж голодная…» И только тогда я вспоминала, что я действительно проголодалась. Поначалу я думала, что ты мной не интересуешься, потому что ты не запоминал элементарных вещей обо мне, хоть и просматривал мою страницу вконтакте четыре дня до знакомства.
Знаешь, мне было удивительно то, как ты умел меня чувствовать. Ты позвонил мне именно в тот момент, когда я уверенно шла к автобусу, что ехал в аэропорт. Ты спросил у меня банальное «как дела?» Я ответила: «Все хорошо. Практически». Ты переспросил, почему практически. Я тебе открыла свое волнение – у меня не было подтверждения о бронировании гостиницы в Юрмале. Но ты ответил, что я найду, где переночевать. Честно, мне было как-то не по себе от этих слов. Я пожалела, что тебе открыла свое негативное, свое переживание. Я даже дала себе слово, что больше ничего плохого не буду тебе рассказывать. Да, я знаю, на данный момент я не сдержала своего слова. Наверно, потому мне так неудобно. Хотя неудобно спать на потолке. А с тобой и с твоей улыбкой мне всегда было удобно. Я была удивлена (да, именно так!), что ты мне позвонил на следующий день, и первый твой вопрос был не «как дела?», а поселилась ли я. «Да, у меня все нормально».
Я дышала той страной, Латвией. Воздух там бесподобный. Помнишь, как ты рассказывал о воздухе в Ницце? Свои ощущения твой брат пытался тебе передать. Порой аромат – это самое главное, что улавливает память навечно. Даже сейчас я помню аромат ракушки, которую ты привез с Азовского моря. Для меня тот прогнивший запах ассоциируется с детством. Потому что я очень часто была на Азовском море с семьей. Ты почувствовал аромат бриза. Каждый день ты давал мне послушать море. Ах, если б ты знал, насколько я хотела тогда оказаться с тобой рядом. Но там были твои друзья. И я понимала, что ты звонил мне в их отсутствие рядом с тобой. Мне думалось, что ты не хочешь раскрывать при них свои эмоции, которые вызывает море и морской воздух. Я не знаю до сих пор, права ли я в этом своем мнении или нет. Я четко знаю, что я хотела с тобой поехать на море.
Когда ты мне сказал, что приедешь ко мне в Одессу, я не поверила. Я думала, что ты мне сказал это ради утешения меня, что моя мама не смогла приехать на неделю раньше. Вот честно, я не верила, что ты приедешь до последней минуты, пока не увидела тебя на Французском бульваре с букетом желтых хризантем. Когда ночью в 03:30 ты прислал мне смс, чтоб я тебе перезвонила, как проснусь, я подумала, что ты мне скажешь, что ты все-таки опоздал на автобус или не можешь приехать, не объясняя причин, или кот заболел, а брат уехал и тебе не с кем оставить животное. Ну, ты б придумал чего-нибудь. В общем, вот так негативно я думала, когда тебя не было рядом. Я перезвонила тебе в 04:30, как проснулась. Потому что твой автобус должен был приходить в 05:30, и я знала, что часа мне вполне достаточно, чтоб пешком дойти до автовокзала. А ведь я не проверяла, и на самом деле, туда идти пешком все два часа, а то и больше.
Спасибо тебе за то, что ты рассеял семена сомнений, и отпуск у меня был восхитительным!
Что бы ни случилось, я остаюсь при своем мнении: ты – офигеннейший человек. И такие же тебя окружаю. Дай Бог, чтоб так было и дальше.
Я сетовала больше на Судьбу, чем злилась на тебя, когда узнала, что поехали в Умань. Я опять не верила, что в такое красивое место в такой уместный день вы можете поехать сугубо мужским коллективом. Не было веры, потому что на тот момент я не знала твоих друзей, я не дышала с ними одним воздухом, я не знал их характера. И от незнания ситуации я задыхалась, мне стало душно в моем любимом городе. Потому я и вернулась раньше. Я не находила себе места тогда в Одессе. Очень хорошо меня встретил Киев – тобой и дождем. Это действительно было тепло и освежающе. Тогда я подумала, что устала от отпуска, я устала отдыхать.
Ты спас меня в очередной раз. Когда мы пошли на выставку цветов, ты спасал меня, дарив свои улыбки и искренне радуясь тем или иным колючкам кактусов. Я отвлекалась от своих переживания на счет вашей поездки в Софиевский парк.
Я неистово ждала праздника – того самого, который должен был наступить 30 августа. Но за время моего отсутствия твои планы поменялись. Ты предложил мне устроить праздник раньше. В первый раз я дышала воздухом пятнадцатиэтажной высоты.
В тот вечер, когда мы договорились о встрече возле «Детского мира» у меня тряслись коленки. В прямом смысле! Я опоздала, может, ты помнишь. Хочу сказать тебе правду – я опоздала специально, во мне не хватало смелости придти к тебе (хоть я и раньше освободилась), мне не хватало мужества позвонить тебе и отменить нашу встречу (ведь ты мне уже сообщил, то купил арбуз на ужин). Тогда я считала тот день настоящим праздником. Как-то слишком по-детски я его воспринимала – праздник, значит, подарки! Я купила тогда тебе розовые носочки, потому что тебе мои понравились. Я решила, что тебе эти ой-как подойдут, ты обрадуешься, а твоя улыбка развеет мой страх. Оно так и получилось. И несмотря на то, что арбуз был не сладким, сок его увлекал меня. От моих ощущений в твоей квартире я летала. Очень хочу, чтоб ты испытал когда-нибудь то же самое. Это феерично. Это вот такое чувство, когда просыпаешься в незнакомой для себя обстановке, но тебе очень физически уютно. Ты понимаешь, что в безопасности, но не помнишь где, и как оказался. А когда приоткрываешь занавеску и видишь, что там за бортом находится, все сознательное начинает к тебе возвращаться. И ты осознанно чувствуешь счастье. На пятнадцатом этаже.
Когда утром я покидала твою обитель, я была уверенна, что мое присутствие здесь – это первый и последний раз.
Но Судьба подарила мне еще несколько вечеров, ночей и утр счастья. У тебя уютно. Ты умеешь создавать уют.

…

После разрешения своих рабочих компьютерных забот (а они у меня немало положительной энергии забрали!) я чувствую себя полноправной хозяйкой этой почти девственной машины. На заставке в режиме ожидания я поставила фотографии. Среди них Рига, Одесса, Белая Церковь, Голландия.
Это получился красочный коллаж. И каждая фота, на которую падает мое боковое зрение, напоминает мне об ощущениях и эмоциях, которые я переживала в тот момент. Они связаны с тобой. Я помню, что я так встала или так улыбнулась, пытаясь вызвать твое впечатление, думая, что ты скажешь о той или иной фотографии именно ты.
Как-то в декабре моя мама спросила, как у тебя дела. Я ответила: «Несколько дней назад Денис предложил мне прекратить наши отношения». Впервые я хотела получить от нее поддержку, но она ответила: «Истощила ты его». Говорят, со стороны видней. Возможно, она и права. Перенасытился ты мной. Хотя мне кажется, что я старалась не надоедать тебе, я просто была человечной – той, которой меня во мне много. Но мало, кому это нужно. А тебе, как мне показалось, я естественно природная нужна была, была интересной.
Моя фантазия, независимо от моего ума, генерировала подарки тебе. Твои друзья, наверно, тебе говорили, что мужчина должен дарить подарки женщине. Обратное – не comme il faut (комильфо). Пожалуй, я соглашусь с ними. Я уже согласилась с твоими друзьями – еще тогда, когда металась в догадках, с кем же и на сколько ты поспорил. Я так рада, что поговорили с тобой о споре, об азарте тогда, будучи лишь две недели знакомы, в начале бульвара Шевченко, у памятника Ленину. Я просмотрела всех твоих друзей вконтакте. Я искала информацию о тебе на разных сайтах. Я делала это СС таким непреодолимым желанием, как будто ясно понимала, что я найду. Но ведь на самом деле, не знала, что ищу, не понимала я мотивов своих страстных чувств. Тогда я подключила ум. А за ним и память примазалась. Вот она-то и с язвительной заманчивостью закрепила мне дату рождения Марины. Это – единственная девушка, которую ты поздравил с днем рождения так открыто.
Я благодарна, нет, я просто сбрасываю на тебя огромное спасибище, за то, что я убедилась в том, что Интернет – это зло, которое может рождать во мне злое чувство ревности, за то, что твоя ослепительная (в прямом смысле золотисто-ослепительная) улыбка способна растоптать все ледниковое в людях; за то, что во мне на маленькое мгновение возгоралось вдохновение. Я писала не только прозу (три рассказа за месяц! Откуда у меня столько времени было? Когда ж я высыпалась?), но и стихи. Я забыла уже, что это такое – стихотворение. Для меня это было так давно, как для тебя достижение того самого Степного, где дышится тебе блаженно, в окружении умиротворенного голоса деда и редких кудахтаний дичи.
Мне кажется, именно там живет безукоризненная осень. Но я не знаю этого наверняка, могу лишь предполагать. Мне не нужно говорить тебе о шуршании листьев и проблесках закатного солнца сквозь мелкие крылышки насекомых, которых ты пытался сфотографировать, и у тебя не получалось, и ты так сладко злился! Это редкое кряканье уток, звонкие женские голоса, доносившиеся из катамаранных мест, и скрип советских «Веселых горок» в Голосеевском парке выталкивали из меня стихотворения. Я прикусывала себе язык, чтоб много не рассказывать, а то ты б опять сказал, что я слишком хорошая, что я умнее тебя, ведь я помню/знаю/сочиняю стихи, а ты нет. Дурак! Ты сделал намного больше и лучше – взвесив каждое слово, ты произнес его вслух в то время, как я могу писать, и то – как курица лапой.
Я тогда не осмелилась рассказать тебе, хотя я чувствовала подходящий момент. Может, сейчас и не совсем подходящий, но другого шанса у меня не будет.
Розкажу тобі думку таємну,
Дивний здогад мене обпік –
Ті залишишся в серці моєму
На сьогодні, на завтра, навік.
І минатиме час, нанизавши
Сотні вражень, імен і країн.
На сьогодні, на завтра, навік
Ті залишися в серці моїм.
А чому То чудна теорема,
На яку ті мене прирік.
Ми з тобой разом, а то все – окремо
На сьогодні, на завтра й навік.
Кстати, мне безумно симпатично, что иногда мы общаемся на украинском. Мне иногда кажется, что так мы лучше понимаем друг друга. Возможно, я тебя поставила в ступор, когда спросила, разговариваете ли вы в семье на украинском. Ты ответил: «Нет, на русском. Но я бы хотел, чтоб мы говорили по-украински». Это так по-семейному! Ты не замечал, но ты светился, когда говорил с братом по телефону при мне. В те минуты я понимала, что у меня такого света нет, не было и природно не будет, потому что моя семья другая. Ты сказал мне, что ты завидуешь моей возможности открыто общаться, ты завидуешь моим отношения с отцом. Ты мне сказал, что ты его боишься. Я уверенна, что сейчас ты чувствуешь иное. Ведь стоит человеку сказать о своем страхе, как страх тут же исчезает. Это элементарный закон жизни. И, пожалуйста, пользуйся им. Он для всех человеков действует. Ты даже бессознательно проверял этот закон на своих друзьях, и они были взаимны.
Твои друзья, те, которых, я видела на праздновании твоего дня рождения, мегачеловеки. Я так комфортно, по-домашнему, не смотрела футбол уже много лет. А время притупляет чувства. В таком единении, такой бодрой no smoking and no drinking обстановке можно писать рассказы о настоящей дружбе. Я должна отметить, что были моменты исчезновения искренней улыбки на твоем лице – когда уходил Савелий, когда опоздал Паша и когда ему пришлось сесть спиной к телевизору, когда надула вареники Аня после ответного броска Паши салфеткой, когда тебе не понравилась тушеная капуста, которую ты заказал, и ведь съел до конца, но из соображений «закусить пиво». Мне так тогда это все воспринималось. Я не знала, как ты себя тогда чувствовал, ты мне еще тогда не рассказывал. Но я помню отсутствие гармонии в себе, когда я перебрасывалась парой-тройкой фраз с Пашей. В его глазах я видела человека, который знает обо мне больше, чем я сама. Он знает, как ты ко мне относишься. После твоего праздника мне чувствовалось, что-то, что я не могу рассказать тебе в силу своей застенчивости, я могу сказать ему. Ты мне ближе, безусловно, чем твой друг, но обсуждением моего подарка твой друг стал моим проводником. Он понял, что я хотела сказать. Я пыталась ответить на каждый вопрос или фразу, сказанную твоими друзьями. Мне хотелось их понимать настолько, насколько возможно мне было и тебя понять. Первое значение слова «мат»… Но есть же еще три значения этого слова! Вы их угадывали все вместе! И вы были лучезарны. Вы были все вместе и за одно. Я – рядом с тобой. Паша медленно вел отсчет в обратном направлении, точнее не отсчет, а отлист. Он листал словарь назад, дошел до слова марьяж, маковей, мак… Он приближался к последним по алфавиту словам на букву «л». Ты не знал тогда, что я чувствовала. Что отображалось на моей лице, скрывал приглушенный света, а слова Ани « Давайте футбол уже посмотрим, а?!» облегчили мое существование в том заведении. И все обратили внимание на экран. Вот тогда я поняла, что я абсолютно забыла правила футбола, и они стали мне интересны. Я отвлекалась от себя интравертной и вышла на связь экстравертно.
Довольно часто я забывала себя с тобой. Я забывалась, потому что мне было интересно с тобой. Мне интересно познавать что-то новое для себя с тобой. А такового было достаточно, чтобы поверить в чудо, но чудес на свете не бывает. Каждое чудо есть закономерное продолжение несбывшихся желаний реальной жизни. Прагматизм моего восприятия тебя сводился к заученным стандартам отношений мужчина-женщина – завтрак, магазин, праздники вместе. Наверно, это приводило тебя в унылое состояние. Прошу прощения у тебя за некоторое отсутствие радости и тепла.
Знаешь, с первым снегом я почувствовала, что меня настоящей хватит на то, чтоб ты обратил внимание на белое и пушистое, что безусловно подняло в тебе настроение. И хоть к тому вечеру белое и пушистое растаяло, голубой теплейший костюм у меня останется. Я очень-очень хотела тебя видеть после КВНа в то слякотное воскресенье, когда ты забрал свои лыжи. Мое желание сбылось, но ты был лишь физически со мной рядом, а ведь мне хотелось просто по-душевному с тобой поговорить. Пускай в метро. Ты вышел на своих Нивках. Я поехала дальше. Знаешь, я много повторяюсь, это моя бессознательная проблема, но сейчас я осознанно повторюсь – все желания сбываются, только желать надо правильно. Так вот мое желание эмоционального тепла в тот вечер воплотилось, воплотилось в тишине. Между Житомирской и Академгородком поезд остановился. В нем было не много людей, никто друг друга не знал, поэтому инее разговаривали, все ждали отправления поезда. Одна женщина поправила сумку на своих коленях и с тяжестью опустила на нее свои руки, тем самым она зацепила какой-то механизм. И тишина прервалась ласковым детским голосом: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зеленая была». И эти шесть секунд писклявой музыки неизвестной китайской игрушки родили улыбки на лицах всех, всех, кто был в том вагоне метро. Знаешь, мне так тогда было и тепло, и обидно. Мне было обидно за то, что ты сейчас это не слышишь и не чувствуешь то же, что чувствую я. Потом я накрутила себе мысли (это заразная болезнь, ты ей тоже заразился, от меня видимо), почему мне так морально приятно от незнакомых мне людей. Что это за каверзный парадокс – почему мои желания сбываются не с теми людьми? А зачастую мои желания сбываются вообще без моего участия, но со мной, не в моей жизни. Вот это самое неприятное в жизни. Я знаю это наверняка. Поэтому накануне Нового Года я хочу пожелать тебе исполнения твоих желаний. Именно твоих. Рано или поздно, но желаю тебе получать то, что ты хочешь. И это не правда, что ты ничего не хочешь. Хочешь, желаешь. Возможно, ты настолько увлечен другими людьми, что ты не замечаешь своих желаний. Желай правильно, и все будет чики-пуки. Дед Мороз в ответе.
На Новый Год я хотела связать тебе шарф. И ты, скорее всего, догадался об этом, потому что я откровенно спросила, какого б цвета тебе хотелось иметь шарф. Знаешь, Деня, а я пряжу купила. Но она настолько невинна, что я к ней так и не прикоснулась. И ничего тебе не связала. Оставлю себе до вспышки нежности.
Я тебе это все написала, потому что я не смогла б это сказать. Я стесняюсь. Я не смогла б смотреть на тебя и говорить тебе то, что ты уже прочитал, потому что во время нашей встречи я, скорее всего, буду ждать твоих слов. Я знаю, что мой язык – мой враг. Но в то же время я верю, что все написанное – к лучшему. Вот это всё – именно то, что ты рождаешь в душе человека, а не негативное и предвзятое отношение к себе. Я не могу вспомнить то, что мне не нравилось в твоем поведении или в твоих словах. Наверно, потому что я плохого не запоминаю. Поэтому я буду помнить тебя.