Что отличает настоящего поэта?

Рассказ

Это произошло на одном из заседаний нашей литгруппы. Правда, группа на сей раз была небольшая: Настоящий Поэт, Маститый Поэт, Просто Прозаик и я, библиотекарь, по долгу службы и велению души составившая им компанию.

Маститый Поэт был действительно мастит.  Он был широко известен, правда, в весьма узких кругах поэтов, даже на всероссийском уровне. И являлся нашим литературным наставником. Притом выдавался он не только талантом. Вес его тела давно перевалил отметку 100 кг, поэтому даже чисто физически с ним никто не мог сравниться. Мы его уважали и даже слегка боялись: он мог легко разнести в пух и прах творения, которые авторам порой кажутся прекраснее, чем собственные дети.

Просто Прозаик, шорец по национальности, был, несмотря на свою простоту, единственным членом Союза писателей из нашей литгруппы. Он любил тайгу и охоту и писал свои незамысловатые рассказы в основном об этом.

Настоящий Поэт (впрочем,  как и Маститый), всю свою сознательную жизнь отдал Поэзии. У него, как и у многих настоящих поэтов, не было ни жены, ни детей, ни постоянной работы… Зато у него была муза – Любимая Женщина. Конечно, дело не обошлось без еще одной привязанности, но не будем порочить Настоящего Поэта.

За столом, кроме прочего, нас объединяла одна вещь. Вернее, не вещь, а Жидкость (к которой был излишне привязан Настоящий, а остальные просто любили). Она появилась по поводу выхода очередного самиздатовского сборника у Настоящего Поэта. Жидкость эта довольно быстро убывала, а вместе с ней убывали и условности, которые обычно разделяют людей. Правда, я, силу ряда причин, употребляла ее чисто символически.

Я была окружена мужским вниманием. Еще бы – конкуренции не было, а выпитая Жидкость растворяла все существующие во мне недостатки. Впрочем, конкуренция все же была. Ведь говорили мужчины не обо мне, а все больше о ней, о Литературе.

Поэты тихо перебранивались. Я прислушалась. Оказывается, в их поле зрения попала история годовой давности, суть которой состояла в том, что Настоящий поэт (естественно, не имеющий денег) сделал естественный для поэта подарок на день рождения Любимой Женщине – он подарил ей стихотворение. Но если вы думаете, что он воспел ее красоту, доброту или прочие достоинства, то ошибаетесь. Он сделал гораздо большее: подарил ей право поставить свое имя под его бессмертным творением, тем и прославиться. Как ни странно, она от подарка не отказалась, и вскоре стихотворение появилось на страницах местной газеты. Конечно, тогда у многих закралось подозрение: мол, чувствуется здесь опытная рука Настоящего Поэта. Но с другой стороны – рядом с таким мужчиной почему не может и женщину посетить муза?

Вспомнилась эта история в связи с тем, что злополучное стихотворение появилось в сборнике, который обмывался. Конечно, Маститый Поэт осудил Настоящего за то, что он забрал свой подарок назад. Но тот был непоколебим: Любимая разрешила забрать это стихотворение. Оно ей больше не нужно, а ему – очень даже пригодилось. И все тут!
К спору по поводу нравственности поступка Настоящего Поэта подключили и меня. Я сказала, что забирать подарки как-то неприлично. Не удовлетворившись перевесом в свою пользу, Маститый Поэт спросил мнение Просто Прозаика. Но тот долго не мог понять, о чем, собственно, речь. Видно, коварная Жидкость делала свое черное дело.
– Вот представь себе, объяснял Маститый, – что ты свой рассказ «Охотник – друг собаки» подарил какому-нибудь другому охотнику.

– Да я бы не стал дарить, это же мое, выстраданное!

– Нет, ты все же представь! Может, тебе этот охотник оказал какую-нибудь услугу или просто очень понравился… А может, он тебе жизнь спас! Вот ты взял и подарил ему своего «Охотника».

Настоящий Поэт не выдержал столь долгих объяснений:

– Ты тупица! – поставил он диагноз Прозаику.

– Не обращай на него внимания, – сказал Маститый, – он сам тупица. Слушай дальше. Вот представь, что ты через какое-то время решил напечатать книжку и там как раз не хватает твоего «Охотника». Ты забрал бы его обратно?

– Ты тупица, – повторил диагноз Настоящий.

– Да ты моего ногтя не стоишь, – гордо возразил Прозаик, а «Охотника» я бы все равно не отдал.

– Нет, ты подумай: что ты передо мной? Ничтожество! – отпарировал Настоящий.

Дело принимало серьезный оборот. Но Жидкость кончилась, а спорить за пустым столом было как-то неинтересно. Засобирались по домам.

Провожали меня все трое. Прозаик предложил мне защиту от неуемных любовных притязаний Настоящего поэта, и мы прошли с ним немного вперед. Я оглянулась. Настоящий Поэт стоял, отвернувшись от дорожки. От всей его фигур веяло такой внутренней сосредоточенностью, что мне сразу стало ясно, чем он там занят. Я не придала этому особого значения: что естественно, то не безобразно, думаю. Да и на улице уже темно. Но джентльмены возмутились:

–  Что ты себе позволяешь?!

– А вам слабо? – огрызнулся Настоящий.

– А, теперь я понял, чем отличается Настоящий поэт, – ехидно заметил Прозаик, – тем, что он может встать спокойно посреди улицы и…

– Да, этим и отличается Настоящий поэт, – подтвердил Настоящий.

– Теперь мне тоже все понятно, – вздохнув, произнес Маститый, – теперь я знаю, чего мне не хватает… Но я буду работать над собой в этом направлении и, может быть, когда-нибудь… Хотя пока, не скрою, пока у меня ничего не получается…

Чем закончился этот диспут об отличительных чертах Настоящего поэта, я так и не узнала, так как меня уже проводили до дома. Можно только догадываться, что мужчины расставили все точки над «i» в этом вопросе. Злые языки утверждали, что они еще были в гостях у Настоящего поэта, а домой пришли под утро. Правда, узнали об этом от своих жен.